Спи, ма. Притворись и ты для меня.

Отскреб мылом с пальцев пепельный запах. Выпил чаю, раз никто не слышит. Заправил постель чистым бельем. Улегся. Повертел в руках телефон: хотел будильник завести.

И среди кнопок первой необходимости нашел одну: с полумесяцем. Она вжата была. Почитал – режим «не беспокоить». Вот и весь секрет, почему телефон звонящих к нему не пропускал. Не было там ничьей души.

Просто фотографии. Просто текст.





* * *


Спал как убитый. Если и были там какие-то сны, Илья их все пропустил.

И потом сразу вскочил.

Где-то рядом пронзительно верещало. За стенкой. За стенкой, но в его квартире. Домофон?! Менты нашли!

Выскочил голым в коридор, пожалел, что ствол в кухне спрятан – но нет, не домофон звонил. Звонило в материной комнате.

Городской телефон. Кто-то набирал маме на домашний номер.

Не будет он ни с кем сейчас говорить. Кто там? Из школы? Подруга? Нет сил объяснять, что с ней, что с ним, что дальше. Заперся в туалете, но телефон было слышно и оттуда, он был настырен, он звонил бесконечно.

Оттуда, из спальни, шел зуд. Там было неладно. Трезвонили неустанно, как будто не человек дозванивался, а автомат, у которого времени сколько угодно есть, потому что ему не умирать. Может, правда, робот – насчет неуплаты за электричество внушение сделать?

Сдался.

Открыл комнату, снял трубку.

– Але.

– Илья Львович?

Голос был женский: немолодой, глубокий – совершенно живой. Задал вопрос и ждал ответа.

– Это кто? – спросил Илья хрипло.

– Позвольте мне выразить свои соболезнования в связи с вашей утратой, Илья Львович, – произнес голос. – Не представляю себе, какое это для вас горе. Потерять любимую мать в расцвете лет.

– Кто… Откуда вы знаете? Кто это?!

– Меня зовут Анна Витальевна, я представляю бюро ритуальных услуг «Мособряд». Простите, что тревожу в воскресный день. Еле дозвонилась до вас! Вчера с утра до вечера занято было.

– Мне не надо ничего.

– Вы уже воспользовались услугами другого агентства?

– Что? Нет…

– В таком случае, я бы хотела рассказать вам о том, что мы можем вам предложить. Мы готовы взять на себя все ваши хлопоты.

– Мне ничего не нужно сейчас предлагать! – Илье кровь в голову ударила.

– Я понимаю ваши чувства, – сказала женщина. – И мне очень жаль, что я звоню вам в такой трудный момент вашей жизни. Но вот ведь уже четвертые сутки пошли, как Тамара Павловна скончалась, а вы все не забираете ее из морга. Это ведь не по-христиански просто как-то… Погребение полагается совершить на третьи сутки. Это ведь ваша мама все-таки.

Илья отнял трубку от уха, уставился в нее озверело. Трубка продолжала вещать комариным голосом. Потом унял себя. Выдавил:

– Сколько… Сколько это будет стоить?

– Может быть, вам будет удобней, если к вам подъедет наш агент и все обсудит с вами на месте, Илья Львович?

– Нет. Просто скажите, сколько.

– Базовый вариант обойдется вам в девятнадцать тысяч пятьсот рублей. Он включает в себя гроб со всем наполнением, венок диаметром семьдесят сантиметров, транспортировку тела усопшей к месту погребения, а также комфортный специализированный микроавтобус «Газель», который отвезет вас и ваших близких из морга на кладбище. В микроавтобусе десять посадочных мест. Гробик скромный, но достойный. Плюс крест деревянный на штыре. Однако я бы порекомендовала вам, с вашего позволения, вариант «Стандарт». Там и венок побольше, и постель в гроб шелковая, и «Газелька» после кладбища доставит вас домой. Двадцать четыре тысячи пятьсот рублей, разница небольшая. Вы, кстати, рассматривали похороны или кремацию?

– Не кремацию, – сказал Илья.

– А местечко на кладбище присмотрели уже? Потому что мы можем вам помочь подобрать правильное – недалеко от входа, в сени деревьев. Сейчас самостоятельно такое вам будет сложно подыскать, тем более за короткое время. Все приличное люди за несколько лет себе выкупают, – доверительно сообщила женщина. – А у нашего агентства есть собственный резерв. Если хотите, можем прямо сегодня съездить с вами, я вам сама все покажу.

– Нет. Оставьте номер. Я перезвоню.


– Разумеется! – Анна Витальевна продиктовала; Илья вбил цифры в Петин телефон. – И я просто хотела вам еще сказать, что вам наверняка будут звонить другие агентства, учтите, что наше занимает лидирующие позиции на рынке ритуальных услуг. И если вы решитесь сегодня, выезд агента не будет стоить вам совершенно…

Он повесил трубку. Потом протянул руку по проводу, нашел место, где тот впивался в стену, вырвал его.

Сел на кровать.

Не по-христиански.

Сволочь.

Илья думал – закроет дверь в материну комнату и замурует там все, с чем не может сладить. Думал, мать перетерпит там, внутри, пока он не придумает, как все разрешить. Пока наберется смелости с ней повидаться. А ей вот там не сиделось. Она о себе напоминала. Требовала к себе внимания.

За окном висела серая хмарь: обычный зимний день – ноябрьский или мартовский. С неба снежило бесформенными мокрыми хлопьями, они летели к земле сразу, падали и растворялись. В квартире от такого дня стоял сумрак.

Илья включил свет у себя в комнате, включил в коридоре, на кухне. И от этого же налил себе стопку водки. Нашел макароны, поставил воду: с кетчупом и солью будет просто шик. Да и просто с солью нормально. После жлобской тюремной жратвы все нормально.

Вода никак не могла собраться закипеть. Как будто давление слишком низкое было, как будто высота слишком большая, как в Гималаях. Хотя третий этаж.

Мечтал же вернуться в этот дом, в эти комнаты. Потрогал мебель. Перевернул белым кверху свой студенческий рисунок на столе. Открыл шкаф – там машинки коллекционные. Достал, повертел в руках. Масштаб один к сорока трем. А в детстве один к одному был.

Не заводится сердце, глохнет. Поставил обратно.

Захотелось с тоски повыть.

За завтраком смотрел новости. Хазин в них пока не попал.

Надо было дойти до морга. Хотя бы чтобы сказать им: она не бесхозная. Вот я, сын. Мне некуда ее забрать от вас пока. Подержите еще несколько дней. Я обязательно придумаю что-нибудь. Обязательно что-нибудь придумаю.

Воскресенье.





* * *


Морг был, где и центральная городская больница – на Заречной.

По Батарейной до Букинского шоссе, почти до Вериного дома; но не доходя до него – направо повернуть. И мимо той самой голубятни, которую вместе с Серегой грабили – вокруг: ржавыми гаражами, кирпичными бараками, исписанными бетонными заборами – на отшиб.

И вдруг вспомнил, как шли однажды в эту больницу с матерью, когда еще мелким был. Гланды удалять. Так же шли, этой же дорогой. Как на расстрел. Каждый шаг давался через силу. Сначала она его пыталась мороженым соблазнять – дескать, вот потом его наешься!

Могла бы и не говорить ему, что идут на операцию, а соврать, что просто к доктору на прием. Но мать врать не любила, сюсюкать тоже. Всегда называла вещи своими именами, а на будущее глядела строго, сквозь свои учительские очки. Готовься к худшему, тогда жизнь не разочарует, такой вот был у нее девиз. Будет операция, больно особенно не будет, а чуть-чуть – потерпишь.

У нее своя правда была, а у Ильи – своя: и просто ждать операции-то было страшно, а уж идти на казнь своими ногами – вообще жуть. Мороженое не подкупало. Илья сладкое не очень любил, соленое больше.

Тогда стала ему Дубровского пересказывать. Наверное, давала его в то время каким-нибудь восьмым классам, вот и кстати пришлось. Всего он не понял, но сцена в яме с медведем его поразила. Маленький пистолет, вроде мушкета, у Дубровского в руках запомнился, который он медведю в ухо вложил. Взамен гланд он у матери себе выторговал точно такой же, но китайский и пластмассовый.

Дорога не короткая была – от дома полчаса детскими шагами. И половину ее Илья тогда как бы не на Заречной улице провел, а в лесах с крестьянами и в яме с медведем. А там уже и больница.

Всю операцию думал про маленький старинный пистолет. Больно почти не было. Но мороженое все равно пришлось лопать. Это, оказывается, обязанность была.

А теперь вот – вспоминал про то, как тогда шел сюда, и опять настоящей Заречной, дороги до эшафота, не застал. Срезал через прошлое.

Больница стояла за домами, у пролеска. Бурое кирпичное здание, хмурое, приземистое и разлапистое. Поглядишь на такое – болеть расхочется.

– Это в патолого-анатомическое вам, – простуженно прогундела тетка в регистратуре. – С улицы зайдите.

Мертвецам отдельный выход сделали, чтобы они с захворавшими не пересекались, не смущали их. Подъезд был объявлениями сплошь обклеен: гробы, ритуальные услуги, агенты, похороны. У входа дежурили верткие типы, будто бы скорбящие, но при виде Ильи тут же окрылившиеся.

Он их сразу на хер послал. Падальщики.

– В ноябрь всегда хорошо мрут, – подслушал он мельком. – Но в Новый год лучше. А самое – конечно, июль.

Дал паспорт, чтобы заявить права на мать. Отделение было сначала, как все другие. Девочки молоденькие в халатах. Мужик очкастый с папиросой – заведующий. Да, есть такая. Долго вы не чухались. Забираете?

– Нет. Я только вернулся… Мне еще нужно время. Подготовиться, – сказал Илья.

– Семь дней по закону бесплатно, – сказал ему зав. – Дальше по прейскуранту.

– Я успею, наверное, в семь дней уложиться.

– Посмотреть хотите?