– Да, – я сжала холодную чашку и посмотрела, как на ее дне смешиваются остатки молотого кофе и молока. – Он сказал, что это не мое дело, и выставил вон. Думаю, тогда я и поняла, что стану журналистом. И не для того, чтобы писать скучные репортажи. Я хотела помогать обществу. Выводить таких, как приятель отца – жадных до денег людей, – перед судом читателей, говорить и писать правду. Я терпеть не могу вранье или зло, замаскированное под добродетель. Поэтому я журналист. Хотя, знаешь, меня сложно назвать типичным журналистом. Я не смогу пойти по головам ради горячей информации или выбить железную дверь головой. Никогда не буду спрашивать у пострадавших от пожара людей, как они себя чувствуют. Потому что в этот момент мне кажется, что их боль – это моя боль. И задавать во время горя людям банальные вопросы – значит вонзать себе в сердце кол без наркоза. Меня волнуют только остросоциальные темы. Финансовые мошенничества, несправедливость и…

Я замолчала, прикусив язык.

«Зачем я все это рассказываю, – в панике подумала я. – Если театр замешан в мошенничестве, Том не познакомит меня с Редом. Он защитит свой дом».

– Я пошел в театр по той же самой причине, – актер нарушил минутное молчание. – Хотел спрятать людей от боли и от обмана, которые поджидали их на каждом шагу в обычной жизни. Я видел в стенах театра защиту для них. Как и ты, хотел спасать людей от страданий.

Я посмотрела на Тома. Он вдруг поник – в его глазах больше не мелькал огонек радости, уголки губ не были приподняты вверх. Актер говорил тихо, будто боялся, что его кто-нибудь услышит. Я тоже захотела понизить голос, потому что на протяжении всего разговора меня не покидало чувство, что за нами подглядывают и подслушивают. Я даже пару раз оглядывалась по сторонам, смотрела на других посетителей в надежде поймать любопытного пройдоху. Но люди в кафе занимались собой. И все же я не могла избавиться от ощущения, что рядом находился кто-то, кто был сильно заинтересован в дружественной беседе между мной и Томом.

И вдруг актер шикнул. Звук был такой, будто парень по неосторожности приложил палец к горячему чайнику и ошпарился.

– Том?

– Все нормально, – вздохнул актер и приложил ладонь к шее. Вены на ней вздулись, а лицо Харта покраснело.

– Что случилось? – Я поднялась с места и, не зная, что делать, встала рядом с ним. – Твоя шея… что с ней?!

– Сара, отойди, – просипел Том, не отрывая руку от шеи. Он выглядел так, словно ему перекрыли кислород. – Мне лучше, правда. Просто отойди и не смотри на меня.

Я сделала один неуверенный шаг назад. Мое тело и мозг оцепенели.

– Нужно позвать на помощь! – В панике я начала оглядываться по сторонам, не понимая, почему люди сидят и ничего не предпринимают. Разве они не видят, что человеку плохо?

Но посетители продолжали заниматься своими делами как ни в чем не бывало. Никто из них не посмотрел в нашу сторону, словно все происходящее видела только я.

– Нет! – резко сказал Том и глубоко вздохнул, прикрыв глаза.

С каждой секундой лицо актера становилось таким, как при встрече: краснота спала, вены на шее перестали пульсировать. Вздохнув всей грудью, он убрал руку с шеи и опустил ладонь на стол. Но я стояла рядом с ним, словно окаменев. Я испугалась, что парень свалится замертво. Его явно что-то душило. Он болен?

– У тебя астма? – встревоженно спросила я, хотя Тому стало лучше без ингалятора. Или он пользовался им, пока я оглядывалась по сторонам?..

И тут я увидела. Почему не замечала раньше? Где были мои глаза? Куда я вечно смотрела, если не видела того, что вызывало во мне тошноту и непреодолимое отвращение? Татуировки. Театральные маски на изящной шее актера выглядели еще более чудовищными, чем на фотографии. Два противных черных лица глазели на меня, как два демона из преисподней. И их обнимал огонь. Кроваво-красный, почти живой.

Я слегка отшатнулась от Тома. Так, словно меня немного кольнуло током. Да, не ударило, а именно кольнуло. Совсем чуть-чуть.

– Том, эти тату… зачем вам они?

– Я же уже говорил, они – логотип театра, – парень попытался непринужденно улыбнуться, но у него ничего не вышло. Эмоция получилась вымученной. Том поднял на меня тревожный взгляд. Думаю, это было первый раз, когда актер не смог выдать желаемое чувство за действительное.

– Они… эти татуировки будто…

Я не успела закончить мысль. В этот момент дверной колокольчик оповестил о новых посетителях. В кафе подобно урагану влетели пять девочек примерно одного возраста. Не старше восемнадцати лет. Воздушные, розовощекие, веселые. Они целенаправленно шли к нам, улыбаясь, как лесные нимфы.

– Том, привет! – сказала одна из девушек. По виду она была самая боевая из всех. Ни грамма смущения. Если остальные мялись возле нее, то она сразу давала понять: в случае чего готова разбить головой стену. – Не дашь автограф? Мы тут с подружками проходили мимо и глядим – ты сидишь в кафе. Такая приятная и неожиданная встреча!

– Конечно, – Том улыбнулся им так же, как недавно и мне. Искренне и с безграничной радостью в глазах. Меня это почему-то укололо. Значит, он со всеми такой приветливый? Даже с назойливыми фанатами?

– Спасибо огромное! – сказала все та же девушка. – Ты наш любимый актер!

Она протянула Тому фотографию, на которой были изображены театральные маски, а сверху красовалось название театра. Готический шрифт, на кончиках букв капли, напоминающие кровь. Я прищурилась и начала разглядывать метки. Все это время я стояла около актера, поэтому могла сравнить татуировку на шее и фото. Меня замутило. Я снова увидела, что метки на коже сильно отличаются от того, что представлено на бумаге. Не отрывая взгляда с шеи Тома, я не слышала, что он говорил поклонницам. Я не переставала сравнивать маски, замечая в татуировке то, чего не было на фото.

«На флаере тоже были фотографии. Но даже на них метки казались живыми», – с ужасом вспомнила я. Стоило об этом подумать, как одна из масок на шее Тома повернулась ко мне и, я готова была дать голову на отсечение, ухмыльнулась.

Я закричала. И только опомнившись, что нахожусь в кофейне, приложила ладонь ко рту. Татуировки замерли.

– Сара? – Том поднял на меня голубые глаза. Он не был удивлен, скорее напуган. Он будто спросил взглядом: «Ты что-то увидела?»

«Да, Том, увидела».

Когда я поняла, что меня в недоумении рассматривают люди вокруг, щеки обдало жаром. Я еще не осознала всей нелепости своего поступка.

– Все хорошо, – я улыбнулась и поправила волосы, пытаясь придать себе спокойный вид. Но руки меня выдали: они затряслись.

«У меня галлюцинации? – заскрипела мысль в голове. – Если на флаере можно сделать эффект живой картинки, то на татуировке нет. Почему тогда они двигались? Почему одна из них ухмыльнулась?»

– Мисс, вы побледнели, – сказала одна из поклонниц. Не боевая, другая. Я даже не посмотрела на нее. Ничего не видела перед собой, кроме Тома, который точно так же смотрел на меня. Время будто остановилось, его заморозили. Звуки стихли, щебетание девушек постепенно сошло на нет. Бариста не разговаривали, фрилансеры не клацали подушечками пальцев по ноутбукам. Были только я и Том.

Полное безумие.

– Сара, лучше присядь, – сухо сказал Том и взглядом указал на стул, с которого я соскочила, когда актеру стало плохо. Как странно, это произошло всего пару минут назад, а мне уже стало казаться сном, Харт выглядел так, будто не он недавно задыхался.

– Да, – я смущенно кивнула и, стараясь не смотреть на любопытных поклонниц, обошла их и села за стол.


– Как тебя зовут? – в этот момент спросил Том у очередной девушки.

– Линда.

– Отлично. Дорогой и обворожительной Линде от актера театра «GRIM» Тома Харта.

Том подписывал фотографии и проговаривал текст подписей вслух. Его голос был таким же нежным, как воздушная пенка на капучино. Только вот за ней скрывалась горечь эспрессо. «Сара, лучше присядь». Он никогда так со мной не разговаривал.

– Спасибо огромное, Том! – хором сказали девушки, когда актер закончил раздавать автографы.

– А можно еще сфотографироваться?

– Конечно.

– Давайте все вместе!

– Извините, мисс, – меня тронули за плечо, и я вздрогнула. Рядом оказалась та самая боевая поклонница. Она протягивала мне свой телефон. – Вы не сфотографируете нас?

– Да, конечно, – пролепетала я, поднимаясь со стула. Все вокруг казалось фарсом. Я не могла понять, что происходит. После приступа Тома я стала сама не своя. Еще эти тату…

Девушки обступили парня со всех сторон. Тех, кто встал рядом, Том обнял за талии. Я хмыкнула. Поклонницы сразу покрылись смущенным румянцем.

– Фотографирую, – сухо сказала я и сделала один кадр, даже не беспокоясь, все ли получились красиво.

– Спасибо! – сказали девушки не мне, а Тому.

Я снова села. Актер еще что-то сказал поклонницам, те засмеялись, простились с ним и ушли. Ни одна из них не смерила меня подозрительным взглядом. Разве поклонницы не должны ревновать своих кумиров к другим девушкам? Или они не посчитали меня соперницей? Если это так, то как-то обидно. Неужели я так жалко выглядела? Хотя… учитывая мой неожиданный крик, можно было подумать, что со мной не все в порядке.

– Прости, нам помешали, – Том, раскрасневшийся от эмоций, сел напротив.

– Да ничего, бывает, – сухо сказала я и коротко улыбнулась. А потом самонадеянно продолжила: – У меня к тебе просьба. Ты не мог бы познакомить меня с Редом?

Он хотел было ответить, но у него в рюкзаке зазвонил телефон. Жестом руки он попросил подождать, достал смартфон и принял вызов.

Пока Том говорил, его брови свирепо сдвинулись к переносице. Внешне он все больше и больше отличался от парня, который встретил меня час назад и купил кофе.

– Хорошо, сейчас буду, – резко сказал Том и завершил звонок. Потом посмотрел на меня: – Я должен бежать, Сара. Прости. И спасибо за приятный разговор.

– Я только хотела кое-что спросить, – выпалила я, поднимаясь со стула вслед за Томом. Он уже накидывал на плечи черный плащ.

– Да? – Он замер, глядя мне в глаза.

– Я хочу взять интервью у художественного руководителя твоего театра, – произнесла я, надеясь, что Том улыбнется и скажет, что с радостью свяжет с ним. Но тот с задумчивым видом засунул телефон в карман плаща, закинул за спину рюкзак и со словами «это невозможно» вышел из кофейни, оставляя меня в одиночестве с двумя пустыми чашками.

Он растворился так быстро, что я подумала, что наш разговор мне лишь померещился. И только сердце, сильно бьющееся в груди, уверяло в обратном – Том был здесь и разговаривал со мной. Я подумала, что это от негодования, обиды и страха, вызванного масками, но дело было в другом. Харт понравился мне. Только вот голова моя была забита другим, и я не сразу поняла, что угодила в ловушку.

«Невозможно?» Этим словом Том прибил меня к полу. Когда я шла в кофейню, не сомневалась, что уговорю его и уже через день или два встречусь с Редом. Но Харт разрушил все мои планы. Это невозможно. Почему?!

Не понимая, что произошло, я задумчиво накинула плащ и пошла к выходу. Об оживших масках я и думать забыла. Теперь меня волновал отказ Тома. Он усложнял всю работу.

– Извините, мисс, кажется, ваш друг забыл это, – окликнул меня голос.

– Да? – Я развернулась к женщине и увидела в ее руках черный ежедневник. – Это ведь вашего друга?

– Я не знаю, – сказала я и подошла ближе. На кожаном переплете в самом углу горели две театральные маски. – Да, это его.

– О, как замечательно. Он оставил это на подоконнике. Хорошо, что вы не успели уйти. А то потерялся бы, жалко.

– Спасибо вам. – Я улыбнулась женщине и убрала ежедневник в сумку. – До свидания.

Я вышла из кофейни и пошла в сторону автобусной остановки, набирая сообщение Тому о его пропаже. Когда я уже собралась отправить послание, на дисплее высветился незнакомый номер. Я приняла вызов и недоверчиво произнесла: «Алло». Меня всегда нервировали незнакомые номера. Чаще всего звонили из косметологии и других сомнительных медицинских центров, предлагая некачественные услуги.

– Здравствуйте, это Сара Гринвуд? – спросил старческий голос.

– Да.

– Меня зовут Джон Райли, я экспедитор «Таймс». У меня кое-что есть для вас. Это касается театра «GRIM». Сара, это очень срочно. Нам сегодня обязательно нужно встретиться.

– Да, конечно, – обескураженно ответила я и посмотрела на наручные часы. Без восьми минут три. В шесть часов мы с Джеймсом договорились сходить в кино, и я побоялась назначать встречу с Джоном на сегодня. Мой парень и так был не очень рад, что я виделась с Томом. Мало ли что он мог подумать, опоздай я хоть на пять минут. В последнее время Джеймс был очень вспыльчивым и ревнивым. – Это ненадолго? Может, лучше завтра? Например, в первой половине дня.

– Нет, Сара, нам нужно встретиться сегодня, – грубовато произнес мужчина. – Поверьте мне.

– Встреча не займет много времени? – Я снова повторила вопрос.

– Не уверен, но этот разговор в ваших же интересах.