– Разрешение сойти вниз, капитан! – крикнул Орлов.
– Да. Возьмите с собой мистера Кулума и покажите ему, что нужно делать.
Орлов быстро проводил Кулума в глубь корабля.
– Когда пробьет восемь склянок в утреннюю вахту – это полдень по береговому времени, – капитан обязан завести хронометр, – объяснил он, испытывая облегчение от того, что ушел с юта, когда Тай-Пэн узурпировал командование судном. Хотя, опять же, признался он себе, будь ты на месте Тай-Пэна, ты сделал бы то же самое. Оказавшись там, ты бы никогда и никому не уступил самой прекрасной должности на свете.
Его маленькие голубые глазки изучали Кулума. Он заметил его мгновенную неприязнь к нему и взгляды исподтишка на его горб и короткие ноги. Даже после сорока лет таких взглядов он все еще не выносил, когда его считали уродом.
– Я родился на льдине в снежную бурю. Моя мать говорила, я был таким красивым малышом, что злой дух Ворг растоптал меня своими копытами через час после моего рождения.
Кулум неуютно задвигался в полутьме.
– О?
– У Ворга раздвоенные копыта, – с коротким смешком добавил Орлов. – Ты веришь в духов?
– Нет. Нет, не думаю.
– Но в дьявола ты веришь? Как все добрые христиане?
– Верю. – Кулум старался не выдать голосом охватившего его страха. – Что следует делать с хронометром?
– Его следует завести. – Орлов опять хохотнул. – Если бы тебя мать рожала на свет так же как меня, может и ты вышел бы Кулумом Горбуном вместо Кулума Стройного Красавчика, а? С высоты моего роста на все смотришь по-другому.
– Мне очень… вам, должно быть, ужасно трудно.
– Не трудно – ваш Шекспир нашел слова получше. Но ты не волнуйся, Кулум Силач. Я могу убить человека вдвое больше меня безо всякого труда. Хочешь, я научу тебя убивать? Скажу сразу, лучшего учителя тебе не найти. За исключением, разве что, Тай-Пэна.
– Нет. Нет, спасибо.
– Ты поступишь разумно, если научишься этому. Очень разумно. Попроси своего отца дать тебе несколько уроков. Когда-нибудь тебе понадобится такое умение. Да, и скоро. Ты знал, что у меня есть дар провидения?
Кулум передернулся.
– Нет.
Глаза Орлова сверкнули в темноте, улыбка сделала его еще больше похожим на маленького злого гнома.
– Тебе еще многому нужно научиться. Ты ведь хочешь стать Тай-Пэном, не так ли?
– Да. Я надеюсь стать им. Когда-нибудь.
– В тот день руки твои обагрятся кровью.
Кулум вздрогнул, но тут же постарался вернуть себе самообладание.
– Что вы хотите этим сказать?
– Уши у тебя есть. В тот день на твоих руках будет кровь. Да. И очень скоро тебе понадобится человек, которому ты сможешь доверять в течение многих-многих дней. Пока Норстедт Страйд Орлов является капитаном одного из твоих кораблей, ты можешь верить ему.
– Я запомню, капитан Орлов, – сказал Кулум и пообещал себе, что когда станет Тай-Пэном, он первым делом спишет Орлова на берег. И тут, подняв голову и заглянув ему в лицо, он вдруг испытал странное чувство, будто Орлов прочел его тайные мысли.
– В чем дело, капитан?
– Спроси у себя самого. – Орлов отпер шкафчик, в котором хранился хронометр. Для этого ему пришлось встать на ступеньку приставной лесенки. Затем он начал аккуратно заводить часы большим ключом.
– Эти часы нужно заводить на тридцать три оборота.
– А почему вы сами делаете это? Почему не один из офицеров? – спросил Кулум, хотя это его нисколько не интересовало.
– Это обязанность капитана. Одна из них. Навигация – такая вещь, которую следует хранить в Тайне. Если бы с этим мог справиться любой матрос на корабле, конца бы не было бунтам. Лучше всего, когда только капитан и несколько офицеров обладают необходимыми навыками и знаниями. Тогда матросы без них беспомощны и обречены на гибель. Мы держим хронометр на запоре и здесь, подальше от глаз, безопасности ради. Разве он не прекрасен? Какая работа, а? Сделано добрыми английскими руками с помощью добрых английских мозгов. Он показывает точное лондонское время.
Воздух в проходе был спертый, и Кулум почувствовал приступ дурноты, тем более сильный, что его терзал страх перед Орловом и предстоящей схваткой. Но он сумел справиться с тошнотой и твердо решил, что не доставит удовольствия Орлову, раскиснув у него на глазах. Он постарался не замечать кисловатого запаха, который шел из льял. Когда-нибудь я рассчитаюсь с ним за все, поклялся он про себя.
– Неужели хронометр настолько важен?
– Ты посещал университет и задаешь такие вопросы? Без этого красавца нам конец. Ты слышал о капитане Куке? Шестьдесят лет назад он первый воспользовался хронометром и доказал его необходимость. До того времени мы не могли определять долготу. Но теперь, имея точное лондонское время и секстант, мы можем определить свое местонахождение с точностью до мили. – Орлов запер шкафчик и бросил на Кулума короткий взгляд.
– Ты умеешь пользоваться секстантом?
– Нет.
– Когда мы потопим джонки, я покажу тебе. Или ты полагаешь, что сможешь быть Тай-Пэном «Благородного Дома» сидя на берегу? А?
Они услышали торопливый топот ног по палубе и почувствовали, что «Китайское Облако» еще больше прибавил в скорости. Здесь, внизу, казалось, что весь корабль пульсирует, словно живое существо.
Кулум облизнул сухие губы.
– А мы сможем потопить так много джонок и уйти от опасности?
– Если не сможем, до берега придется добираться вплавь. – Коротышка посмотрел на Кулума снизу вверх: – Ты когда-нибудь терпел кораблекрушение или тонул?
– Нет. И я не умею плавать.
– Если ты моряк, лучше и не учиться. Это способно лишь ненадолго отсрочить неизбежное – если море захотело тебя и твое время пришло. – Орлов дернул за цепочку, проверяя замок. – Тридцать лет я провел в море, а плавать не умею. Я тонул больше десятка раз, от Китайских морей до Берингова пролива, но всегда находил рею или лодку. Когда-нибудь море возьмет меня. Оно само решит, когда. – Он поправил боевой цеп на руке. – Я был бы рад вернуться сегодня в порт.
Кулум благодарно последовал за ним вверх по трапу.
– Вы доверяете команде?
– Капитан доверяет своему кораблю, только своему кораблю. И только себе изо всех людей.
– А моему отцу вы доверяете?
– Он капитан.
– Я не понимаю.
Орлов не ответил. Очутившись на юте, он проверил паруса и нахмурился. Слишком уж их много в такой близости от берега. Слишком много неизвестных рифов в этих водах, и в воздухе пахнет бурей. Линия преградивших им путь джонок протянулась в двух милях прямо по курсу; маленькие суда молча и неумолимо надвигались на них.
Корабль шел под всеми парусами, фок и грот по-прежнему зарифлены, и радостно подрагивал всем корпусом. Эта радость передалась команде. Когда Струан приказал убрать рифы, матросы прыгнули к снастям и с песней взялись за дело, забыв про серебро, отравившее их души алчностью. Ветер посвежел, и паруса начали покряхтывать. Клипер накренился, набирая скорость, морская пена, как дрожжи, поднималась в шпигатах.
– Мистер Кьюдахи! Возьмите вахтенных по трюму и вынесите оружие на палубу!
– Есть, так точно, сэр-р! – Кьюдахи, первый помощник капитана, черноволосый ирландец с прыгающими глазами, носил в ухе золотую серьгу.
– Так держать! Палубная вахта! Пушки к бою! Заряжать картечью!
Люди облепили пушки, выкатили их из пушечных портов, зарядили картечью и закатили обратно.
– Расчету третьей пушки по чарке рома сверх нормы! Расчету восемнадцатой чистить льяла!
Крики радости перемешались с громкими проклятиями.
Это был обычай, который Струан ввел на своих судах много лет назад. Расчет, приготовившийся первым перед сражением, получал награду, а отстающим доставалась самая грязная работа на корабле.
Струан окинул взглядом небо, тугие паруса и направил бинокль на огромную боевую джонку. Он заметил много пушечных амбразур, носовую фигуру в виде дракона и флаг, который пока не мог распознать на таком расстоянии. Увидел десятки китайцев, толпящихся на палубе, и горящие факелы.
– Приготовить бочки с водой! – прокричал Орлов.
– Зачем нужны бочки, отец? – спросил Кулум.
– Чтобы тушить огонь, парень. На джонках горят факелы. Китайцы, должно быть, в избытке запасли зажигательные ракеты и дымовые бомбы. Дымовые бомбы делают из дегтя и серы, они испускают страшную вонь, очень едкую, и могут превратить клипер в сущий Бедлам, – если вовремя не приготовиться. – Он посмотрел за корму: другая флотилия входила в пролив позади них.
– Мы отрезаны, не так ли? – спросил Кулум, чувствуя, как сжалось сердце у него в груди.
– Да. Но только дурак повернул бы в ту сторону. Посмотри на ветер, парень. Если бы мы развернулись, нам бы пришлось лавировать против ветра, а что-то подсказывает мне, что он встанет еще круче против нас. Но, двигаясь вперед, как сейчас, мы дадим фору любой джонке. Ты только взгляни, как они неповоротливы, дружок! Словно тяжеловозы в сравнении с нами – легконогой борзой. У нас десятикратный перевес в огневой мощи, если брать корабль на корабль.
Одна из снастей наверху грот-мачты неожиданно лопнула, рея завизжала, ударившись о стеньгу, и парус заплескался на ветру.
– Вахтенные с левого борта, наверх! – прорычал Струан. – Топенант к бом-брам-рее быстро!
Кулум смотрел, как матросы выбрались на рею почти у самой верхушки грот-мачты и боролись с ветром, вцепившись в нее ногтями и пальцами ног, и он знал, что сам никогда не смог бы так. Он ощутил в желудке желчь, которую пригнал туда страх; из головы не шли слова Орлова про кровь на его руках. Чью кровь? Пошатываясь, он подошел к фальшборту, и его вырвало.
– Вот, возьми, сынок, – сказал Струан, протягивая ему фляжку с водой, висевшую на кофель-нагеле.
Кулум оттолкнул ее, ненавидя отца в этот миг за то, что тот заметил его слабость.
– Ополосни рот, клянусь Богом! – Голос Струана звучал сурово.
Кулум с несчастным видом подчинился и даже не заметил, что это была не вода, а холодный чай. Он сделал несколько глотков, и это вызвало новый приступ рвоты. Затем он сполоснул рот и стал осторожно цедить напиток сквозь зубы, чувствуя себя ужасно.
– В первый раз, когда я участвовал в сражении, меня рвало, как упившегося егеря – ты такого даже вообразить себе не можешь. И я был перепуган до смерти.
– Я в это не верю, – чуть слышно произнес Кулум. – Ты никогда в жизни не знал, что такое страх или тошнота.
Струан хмыкнул.
– Да. Возьмите с собой мистера Кулума и покажите ему, что нужно делать.
Орлов быстро проводил Кулума в глубь корабля.
– Когда пробьет восемь склянок в утреннюю вахту – это полдень по береговому времени, – капитан обязан завести хронометр, – объяснил он, испытывая облегчение от того, что ушел с юта, когда Тай-Пэн узурпировал командование судном. Хотя, опять же, признался он себе, будь ты на месте Тай-Пэна, ты сделал бы то же самое. Оказавшись там, ты бы никогда и никому не уступил самой прекрасной должности на свете.
Его маленькие голубые глазки изучали Кулума. Он заметил его мгновенную неприязнь к нему и взгляды исподтишка на его горб и короткие ноги. Даже после сорока лет таких взглядов он все еще не выносил, когда его считали уродом.
– Я родился на льдине в снежную бурю. Моя мать говорила, я был таким красивым малышом, что злой дух Ворг растоптал меня своими копытами через час после моего рождения.
Кулум неуютно задвигался в полутьме.
– О?
– У Ворга раздвоенные копыта, – с коротким смешком добавил Орлов. – Ты веришь в духов?
– Нет. Нет, не думаю.
– Но в дьявола ты веришь? Как все добрые христиане?
– Верю. – Кулум старался не выдать голосом охватившего его страха. – Что следует делать с хронометром?
– Его следует завести. – Орлов опять хохотнул. – Если бы тебя мать рожала на свет так же как меня, может и ты вышел бы Кулумом Горбуном вместо Кулума Стройного Красавчика, а? С высоты моего роста на все смотришь по-другому.
– Мне очень… вам, должно быть, ужасно трудно.
– Не трудно – ваш Шекспир нашел слова получше. Но ты не волнуйся, Кулум Силач. Я могу убить человека вдвое больше меня безо всякого труда. Хочешь, я научу тебя убивать? Скажу сразу, лучшего учителя тебе не найти. За исключением, разве что, Тай-Пэна.
– Нет. Нет, спасибо.
– Ты поступишь разумно, если научишься этому. Очень разумно. Попроси своего отца дать тебе несколько уроков. Когда-нибудь тебе понадобится такое умение. Да, и скоро. Ты знал, что у меня есть дар провидения?
Кулум передернулся.
– Нет.
Глаза Орлова сверкнули в темноте, улыбка сделала его еще больше похожим на маленького злого гнома.
– Тебе еще многому нужно научиться. Ты ведь хочешь стать Тай-Пэном, не так ли?
– Да. Я надеюсь стать им. Когда-нибудь.
– В тот день руки твои обагрятся кровью.
Кулум вздрогнул, но тут же постарался вернуть себе самообладание.
– Что вы хотите этим сказать?
– Уши у тебя есть. В тот день на твоих руках будет кровь. Да. И очень скоро тебе понадобится человек, которому ты сможешь доверять в течение многих-многих дней. Пока Норстедт Страйд Орлов является капитаном одного из твоих кораблей, ты можешь верить ему.
– Я запомню, капитан Орлов, – сказал Кулум и пообещал себе, что когда станет Тай-Пэном, он первым делом спишет Орлова на берег. И тут, подняв голову и заглянув ему в лицо, он вдруг испытал странное чувство, будто Орлов прочел его тайные мысли.
– В чем дело, капитан?
– Спроси у себя самого. – Орлов отпер шкафчик, в котором хранился хронометр. Для этого ему пришлось встать на ступеньку приставной лесенки. Затем он начал аккуратно заводить часы большим ключом.
– Эти часы нужно заводить на тридцать три оборота.
– А почему вы сами делаете это? Почему не один из офицеров? – спросил Кулум, хотя это его нисколько не интересовало.
– Это обязанность капитана. Одна из них. Навигация – такая вещь, которую следует хранить в Тайне. Если бы с этим мог справиться любой матрос на корабле, конца бы не было бунтам. Лучше всего, когда только капитан и несколько офицеров обладают необходимыми навыками и знаниями. Тогда матросы без них беспомощны и обречены на гибель. Мы держим хронометр на запоре и здесь, подальше от глаз, безопасности ради. Разве он не прекрасен? Какая работа, а? Сделано добрыми английскими руками с помощью добрых английских мозгов. Он показывает точное лондонское время.
Воздух в проходе был спертый, и Кулум почувствовал приступ дурноты, тем более сильный, что его терзал страх перед Орловом и предстоящей схваткой. Но он сумел справиться с тошнотой и твердо решил, что не доставит удовольствия Орлову, раскиснув у него на глазах. Он постарался не замечать кисловатого запаха, который шел из льял. Когда-нибудь я рассчитаюсь с ним за все, поклялся он про себя.
– Неужели хронометр настолько важен?
– Ты посещал университет и задаешь такие вопросы? Без этого красавца нам конец. Ты слышал о капитане Куке? Шестьдесят лет назад он первый воспользовался хронометром и доказал его необходимость. До того времени мы не могли определять долготу. Но теперь, имея точное лондонское время и секстант, мы можем определить свое местонахождение с точностью до мили. – Орлов запер шкафчик и бросил на Кулума короткий взгляд.
– Ты умеешь пользоваться секстантом?
– Нет.
– Когда мы потопим джонки, я покажу тебе. Или ты полагаешь, что сможешь быть Тай-Пэном «Благородного Дома» сидя на берегу? А?
Они услышали торопливый топот ног по палубе и почувствовали, что «Китайское Облако» еще больше прибавил в скорости. Здесь, внизу, казалось, что весь корабль пульсирует, словно живое существо.
Кулум облизнул сухие губы.
– А мы сможем потопить так много джонок и уйти от опасности?
– Если не сможем, до берега придется добираться вплавь. – Коротышка посмотрел на Кулума снизу вверх: – Ты когда-нибудь терпел кораблекрушение или тонул?
– Нет. И я не умею плавать.
– Если ты моряк, лучше и не учиться. Это способно лишь ненадолго отсрочить неизбежное – если море захотело тебя и твое время пришло. – Орлов дернул за цепочку, проверяя замок. – Тридцать лет я провел в море, а плавать не умею. Я тонул больше десятка раз, от Китайских морей до Берингова пролива, но всегда находил рею или лодку. Когда-нибудь море возьмет меня. Оно само решит, когда. – Он поправил боевой цеп на руке. – Я был бы рад вернуться сегодня в порт.
Кулум благодарно последовал за ним вверх по трапу.
– Вы доверяете команде?
– Капитан доверяет своему кораблю, только своему кораблю. И только себе изо всех людей.
– А моему отцу вы доверяете?
– Он капитан.
– Я не понимаю.
Орлов не ответил. Очутившись на юте, он проверил паруса и нахмурился. Слишком уж их много в такой близости от берега. Слишком много неизвестных рифов в этих водах, и в воздухе пахнет бурей. Линия преградивших им путь джонок протянулась в двух милях прямо по курсу; маленькие суда молча и неумолимо надвигались на них.
Корабль шел под всеми парусами, фок и грот по-прежнему зарифлены, и радостно подрагивал всем корпусом. Эта радость передалась команде. Когда Струан приказал убрать рифы, матросы прыгнули к снастям и с песней взялись за дело, забыв про серебро, отравившее их души алчностью. Ветер посвежел, и паруса начали покряхтывать. Клипер накренился, набирая скорость, морская пена, как дрожжи, поднималась в шпигатах.
– Мистер Кьюдахи! Возьмите вахтенных по трюму и вынесите оружие на палубу!
– Есть, так точно, сэр-р! – Кьюдахи, первый помощник капитана, черноволосый ирландец с прыгающими глазами, носил в ухе золотую серьгу.
– Так держать! Палубная вахта! Пушки к бою! Заряжать картечью!
Люди облепили пушки, выкатили их из пушечных портов, зарядили картечью и закатили обратно.
– Расчету третьей пушки по чарке рома сверх нормы! Расчету восемнадцатой чистить льяла!
Крики радости перемешались с громкими проклятиями.
Это был обычай, который Струан ввел на своих судах много лет назад. Расчет, приготовившийся первым перед сражением, получал награду, а отстающим доставалась самая грязная работа на корабле.
Струан окинул взглядом небо, тугие паруса и направил бинокль на огромную боевую джонку. Он заметил много пушечных амбразур, носовую фигуру в виде дракона и флаг, который пока не мог распознать на таком расстоянии. Увидел десятки китайцев, толпящихся на палубе, и горящие факелы.
– Приготовить бочки с водой! – прокричал Орлов.
– Зачем нужны бочки, отец? – спросил Кулум.
– Чтобы тушить огонь, парень. На джонках горят факелы. Китайцы, должно быть, в избытке запасли зажигательные ракеты и дымовые бомбы. Дымовые бомбы делают из дегтя и серы, они испускают страшную вонь, очень едкую, и могут превратить клипер в сущий Бедлам, – если вовремя не приготовиться. – Он посмотрел за корму: другая флотилия входила в пролив позади них.
– Мы отрезаны, не так ли? – спросил Кулум, чувствуя, как сжалось сердце у него в груди.
– Да. Но только дурак повернул бы в ту сторону. Посмотри на ветер, парень. Если бы мы развернулись, нам бы пришлось лавировать против ветра, а что-то подсказывает мне, что он встанет еще круче против нас. Но, двигаясь вперед, как сейчас, мы дадим фору любой джонке. Ты только взгляни, как они неповоротливы, дружок! Словно тяжеловозы в сравнении с нами – легконогой борзой. У нас десятикратный перевес в огневой мощи, если брать корабль на корабль.
Одна из снастей наверху грот-мачты неожиданно лопнула, рея завизжала, ударившись о стеньгу, и парус заплескался на ветру.
– Вахтенные с левого борта, наверх! – прорычал Струан. – Топенант к бом-брам-рее быстро!
Кулум смотрел, как матросы выбрались на рею почти у самой верхушки грот-мачты и боролись с ветром, вцепившись в нее ногтями и пальцами ног, и он знал, что сам никогда не смог бы так. Он ощутил в желудке желчь, которую пригнал туда страх; из головы не шли слова Орлова про кровь на его руках. Чью кровь? Пошатываясь, он подошел к фальшборту, и его вырвало.
– Вот, возьми, сынок, – сказал Струан, протягивая ему фляжку с водой, висевшую на кофель-нагеле.
Кулум оттолкнул ее, ненавидя отца в этот миг за то, что тот заметил его слабость.
– Ополосни рот, клянусь Богом! – Голос Струана звучал сурово.
Кулум с несчастным видом подчинился и даже не заметил, что это была не вода, а холодный чай. Он сделал несколько глотков, и это вызвало новый приступ рвоты. Затем он сполоснул рот и стал осторожно цедить напиток сквозь зубы, чувствуя себя ужасно.
– В первый раз, когда я участвовал в сражении, меня рвало, как упившегося егеря – ты такого даже вообразить себе не можешь. И я был перепуган до смерти.
– Я в это не верю, – чуть слышно произнес Кулум. – Ты никогда в жизни не знал, что такое страх или тошнота.
Струан хмыкнул.