– Есть у меня личный интерес в этом деле. Вот оно как. Дело это ко мне на стол попало, изучил, посмотрел я и не поверил своим глазам. Один из убитых, про которых ты говорил, – это Васька! Васька Малашин! Я его по фотографии узнал. Поначалу сомневался, а потом даже сам в морг съездил, на труп посмотрел. Я как его мертвого увидел, все мои сомнения исчезли.

Генерал потер глаза, прокашлялся и тяжело вздохнул.

– Простите, а кто такой этот Васька? – уточнил Корнев.

– Васька Малашин? Да пацаненок один – сосед наш. Мы с его родителями до войны в одном дворе жили. Куда родители Васькины делись, я не знаю, но знаю, что с Егоркой моим они лучшие друзья были. Потом вместе в школу милиции пошли, потом в одном и том же райотделе служили и пропали в один и тот же день в сорок первом.

– Егор – это, если я вас правильно понял, ваш сын?

– Правильно ты понял!

В этот момент в кабинет вбежал водитель Антипова и выставил на стол две бутылки коньяка, положил лимон, пару яблок, кольцо «Краковской» колбасы. И исчез.

– Ну Санек… ну молодчина! – обрадовался Антипов и поманил Корнева: – А ну, налетай!

Только сейчас начальник милиции почувствовал новый приступ и вспомнил про свою злосчастную язву. А чего он и вправду теряется?

Степан Ефимович подошел к столу, порезал лимон и колбасу, махнул полстакана принесенного генеральским водителем коньяка. Лимон он предусмотрительно отодвинул в сторону и набросился на «Краковскую».

Еда, точно бальзам, обогрела его ноющее нутро. Корнев почувствовал, как боль в животе постепенно утихает. От удовольствия он даже закрыл глаза.

– Ну вот, совсем другое дело, Ефимыч! – усмехнулся Антипов. – Так что? Возьмешься мне помочь?

– Как я должен вам помочь? Если я правильно понял, ваш сын пропал в сорок первом при исполнении…

– Они с Васькой Малашиным отправились на выезд, и оба пропали! А случилось это в июле сорок первого, в тот самый день, когда город был занят немцами. Тогда вовсю эвакуация шла, сам помнишь, что творилось.

– Ваш Егор и этот Малашин выехали на место происшествия и не вернулись. А что тогда стряслось? С какой целью они выехали?

– Да не знаю я! В том-то все и дело. Нас еще за день до этого спешно эвакуировали. Егоркин райотдел должен был на следующий день убыть, но не успел. Мы ведь с сыном даже попрощаться не успели.

– Если в такой суматохе на место выехал наряд, получается, что там что-то серьезное случилось, – Корнев задумался. – Значит, вы хотите, чтобы мы не только разобрались с нападением на склад, но и попробовали выяснить, куда могли подеваться Егор и этот Малашин. Надеюсь, фотографии Егора сохранились?

– Да в том-то и дело, что нет! Я ведь тогда все бросил, спешка была жуткая, потом дорога. Нашу колонну на самом выезде «мессеры» обстреляли, пожар начался, ужас что творилось. Так что про фотографии в тот момент думать не приходилось.

– А фото этого Малашина имеются?

Антипов хмыкнул:

– Только те, что сделали вчера, но там он мертвый! Убит ударом острого предмета прямо в сердце.

– Понимаю. Значит, этот Малашин, как вы утверждаете, был одним из тех, кто напал на продовольственный склад?

– Ну, так а я о чем тебе уже полчаса талдычу?

– А вы понимаете, что если ваш сын выжил, то он тоже может…

– Чушь! Мой Егор не грабитель и не убийца! Просто если Васька в сорок первом не погиб, то, возможно, и мой Егор жив!

– Понимаю, – Корнев, в отличие от генерала, явно не ощущал подобной уверенности. – И вы хотите, чтобы к делу подключились мои сыскари?

– Верно, – Антипов налил себе еще, потом поморщился и поставил стакан на стол. – О черт! Мне, похоже, уже хватит! Так вот: я тебе уже говорил про следователя, который ведет это дело. Сопливый мальчишка, только после учебы, опыта – ноль! Ефимыч, я тебя прошу, пусть делом займется кто-то такой, кому и я, и ты можем полностью доверять, кому по силам довести это дело до конца! Ты же знаешь, что мои жена и дочь умерли в блокаду, а Егорка пропал. Один я совсем остался, так же как и ты, а теперь у меня появилась надежда.

– Понимаю, – Корнев опустил голову и вспомнил своих жену и двух сыновей, погибших в концлагере «Кресты» под Псковом.

– Я хочу, чтобы твой самый опытный опер подключился к расследованию и фактически возглавил его! – Антипов застыл, в его обычно суровых и властных глазах сейчас можно было видеть волнение и неуверенность.

– Я все понял…

– Так что, есть у тебя такой опер – настоящий «волкодав», который не спасует и доведет это дело до конца?

Брови Корнева сдвинулись, с минуту он что-то прокручивал в голове.

– Так что, есть или нет? – генерал начинал нервничать, и Корнев решился:

– Есть тут у меня один, этот ни перед чем не спасует!

Корнев взял трубку телефона и, услышав голос оперативного дежурного, твердо распорядился:

– Корнев у аппарата! Немедленно отыщите мне Зверя!






Глава 2




Корнев распрощался с начальником Главка и вздохнул с облегчением, но на душе у него все еще скребли кошки. Перед убытием Антипов приказал ежедневно докладывать ему о ходе расследования, и это никак не радовало подполковника. Антипов не сказал, в какой форме нужно докладывать. А что, если генерал захочет, чтобы ведущий расследование оперативник докладывал ему о результатах лично? Степан Ефимович прекрасно понимал, что такое развитие событий может иметь весьма печальные последствия, прежде всего для него самого и его карьеры.

Генерал Антипов был мужчиной суровым. Поэтому, поручив расследование, связанное с поиском Антипова-младшего, своему старому приятелю Пашке Звереву, Корнев рисковал нарваться на неприятности.

Капитан Зверев имел в Управлении весьма сомнительную репутацию. Павел Васильевич, не так давно занявший место начальника оперативного отдела Псковской милиции, слыл человеком ветреным и не очень дружил со служебной дисциплиной. Зверев, которого большинство сотрудников Управления за глаза называли Зверем, был человеком импульсивным, хамоватым и жестким, к тому же считался настоящим бабником, не пропускавшим ни одной юбки. Однако даже недруги Зверева в Управлении считали его лучшим специалистом своего дела.

Степка Корнев и Пашка Зверев, невзирая на их абсолютную непохожесть, сошлись еще в ранней юности. Оба – воспитанники детдома на Интернациональной, оба окончили Томскую школу милиции, потом ловили жуликов в одном и том же райотделе, вместе отправились на фронт. Правда, служили в разных местах и по-разному.

Степан Корнев прошел всю войну и вернулся комбатом моторизированного батальона и кавалером двух орденов. Пашка же в армии сильно не отличился, в смысле не отличился в карьерном плане. И связано это было с главной слабостью Зверева, а именно все с тем же его неравнодушием к прекрасному полу. Получилось так, что Зверев вместе с одним высокопоставленным полковником положили глаз на одну и ту же зеленоглазую красавицу медсестру. Девица оказалась довольно бойкой и не смогла отказать ни тому, ни другому, и в результате разразился настоящий скандал, связанный с рукоприкладством. Дело закончилось тем, что полковник попал в санчасть со сломанной рукой, а Зверева чуть не разжаловали в рядовые и не отправили в штрафбат.

Пашку спасла сложная обстановка на фронтах. Комдив Зверева готовил наступление и решил замять дело. Командиру пехотного взвода старшему лейтенанту Звереву вкатили строгача, а спустя некоторое время быстренько перевели в другую часть. Зверева это не особо опечалило, так как он попал служить в разведку, а это по-настоящему увлекло его, и он на время, а точнее, до самого конца войны, позабыл про женщин. Но только до конца войны…





* * *


Эту ночь Паша Зверев, как это частенько бывало, провел не дома. Успешно завершив очередное расследование, связанное с квартирной кражей, он вместо того, чтобы вернуться домой и как следует выспаться, направился в кафешку с забавным названием «Соло́мка» на Советской.

Отчего заведение называлось именно так, Павел Васильевич не знал, да и не особо из-за этого печалился. Здесь прилично кормили, да и контингент был, говоря соответствующим языком, не самый задрипанный. Несмотря на то что Зверев в последние дни питался как попало, он решил не набивать желудок сосисками и котлетами и заказал бутылочку самого лучшего коньяка, лимон и зеленые яблоки. Именно их он считал лучшей закуской к янтарному напитку.

Выпив грамм сто пятьдесят и съев четвертинку яблока, Павел Васильевич ощутил самое настоящее блаженство. Почувствовав себя отдохнувшим, он огляделся по сторонам и увидел то, что так хотел увидеть. Миловидная блондинка со стрижкой каре в голубой блузке и белой плиссированной юбке скучала неподалеку. Приглядевшись, Зверев заметил, что молодая женщина тоже нет-нет да и поглядывает в его сторону. Павел Васильевич одарил очаровательную соседку улыбкой и уже спустя десять минут угощал ее коньяком.

Девушку звали Лариса, и их случайное знакомство двигалось вперед семимильными шагами. Зверев, каким-то только ему одному известным способом, сумел разглядеть в Ларисе утонченную натуру и поэтому долго рассказывал случайной знакомой о французских импрессионистах и даже прочел наизусть «Благословенный час» и «Аллегорию» Верлена[1]. Потом они заказали еще коньяку, и получилось так, что эту ночь Зверев провел у Ларисы.



Утром, по своему обыкновению, Зверев опоздал на работу. С утра он так спешил, что даже не позавтракал и поэтому с трудом дождался обеда. В столовой он наконец-то дорвался до еды и побаловал себя холодной окрошкой и шницелем с гречкой. После этого прогулялся по скверу, чтобы немного развеять гудящую от недосыпа голову и растрясти содержимое желудка.

С обеда Зверев опоздал всего на каких-то сорок минут, поэтому не испытывал ни малейших угрызений совести. Когда дежурный на КПП сообщил Павлу Васильевичу, что его разыскивает Корнев, Зверев скривил лицо, ожидая очередной нудной лекции о необходимости поддержания служебной дисциплины. Однако когда Зверев ввалился к подполковнику в кабинет и разлегся на кожаном диване из красного дерева, понял, что разговор с начальством предстоит серьезный.

Оказывается, Корнев и не думал его воспитывать. Дождавшись, когда Зверев усядется на свой любимый диван, подполковник расположился рядом и начал издалека.

– Все еще не отошел от вчерашнего? – довольно мягким тоном поинтересовался Корнев. – Может, чайку́?

Брови Зверева выгнулись, на его лице промелькнуло удивление:

– Снова запутанное дело?

– А как ты догадался?

– Обычно ты сначала орешь как бешеный, а уж потом к делу переходишь! А сейчас даже чай предложил! За чай спасибо, не откажусь. Правда, я только что из столовки, но одно другому не мешает. Мне покрепче и с двумя кусочками сахара.

Корнев заскрежетал зубами.

– Не нуди, рассказывай, что там у нашего генерала случилось.

– Значит, ты уже в курсе, что он был здесь?

– Дежурный сказал! А вот то, что вы тут с ним алкоголь распивали, не сказал. Не дуй щеки, просто от тебя хорошим коньяком попахивает.

Корнев нервно поерзал на стуле и вытер ладонью губы.

– Тебе коньяк предлагать не стану, даже не надейся, ты мне сегодня трезвый нужен. А как ты догадался, что у Антипова серьезное дело?

– Стал бы он с тобой тут просто так бражничать. Давай рассказывай, что стряслось!

Корнев кратко поведал Зверю о нападении на военный склад и о личной просьбе генерала. Зверев слушал молча, выкурив при этом две сигареты. После этого он, позевывая, сказал, что готов заняться этим делом, и потребовал в свое распоряжение автомобиль. Получив согласие начальника, Зверев театрально приложил руку к козырьку и вальяжно вышел из кабинета.





Глава 3