– Почему же не знаю? Мы, когда стрельба и взрывы прекратились, еще долго из подвала не выходили. И правильно делали, потому что после того авианалета наступление началось. Немцы в тот день в город вошли. Мы только к вечеру из подвалов выбраться решились и тут же по своим квартирам как мыши разбежались. А на улицах просто ужас какой-то: кругом солдаты, мотоциклеты, машины всякие! Громкоговоритель кричит, чтобы все расходились по домам. Мы когда с Германом из подвала вышли, ту машину и увидели. Она в дырках вся была, стекло разбито, а в кабине труп. Я как увидела, тут же отвернулась и в подъезд Германа потащила, а на следующий день с соседом повстречалась…

– Имя соседа?

– Иван Игнатьевич, фамилию не знаю!

– Пчелинцев его фамилия, – подсказал Герман. – Он сторожем на хлебозаводе работал. Только какой из него сторож? Он же дальше своего носа не видел ничего, как Слепой Пью[4]…

– Опять ты про своих пиратов!

– Все. Больше не буду, – буркнул мальчик.

– Ну то-то! Так вот, Иван Игнатьевич этот тоже в подвал никогда не спускался, старый был – ходил плохо. Он весь день у окошка просидел и видел, что там случилось. Когда милиция к дому подъехала, из нее двое вышли, а водитель остался. Тут танк немецкий из-за угла выползает…

– Не танк, а бронетранспортер! Танк потом был! – поправил мать Герман. – Именно так дядя Ваня рассказывал, я помню!

– Да какая разница! – воскликнула Элеонора. – Так вот из этого бронетранспортера стрелять начали. Пчелинцев так и сказал: водителя, старшего сержанта, пулеметной очередью насквозь и прошило, а другие двое в подъезде спрятались.

– А вы уверены, что убитый был сержант? – уточнил Зверев.

Женщина задумалась:

– Ну да!.. Именно так он и сказал!

– А с другими двумя милиционерами, теми, что выйти из машины успели, что стало?

– А кто ж знает? Тоже погибли, думаю.

– А трупы их кто-нибудь видел?

– Я не видела, а Иван Игнатьевич про это не рассказывал.

– А где сейчас этот Иван Игнатьевич?

– Так его в «Крестах» в душегубке уморили.

– Жаль, – Зверев задумался. – Ну, а эта девушка, Лиза, про нее вы больше тоже ничего не знаете?

– С тех пор я ее ни разу не видела.

– Ну а остальные соседи? Может, вы знаете, где мне найти кого-нибудь, кто сможет еще что-нибудь про ту машину и про Лизу рассказать?

– Если я вас правильно поняла, вы ищете этих пропавших милиционеров?

– Да, именно их мы и ищем. Так что насчет соседей?

Элеонора Святославовна пожала плечами:

– Кого-то увезли в Германию, кого-то уморили в «Крестах», не знаю, что вам и посоветовать. Я, в принципе, не особо много общаюсь с соседями.

– А вы во время войны помимо разбора завалов, чем еще занимались? Чем жили? Если я правильно вас понял, вы – жена офицера Красной армии, неужели никто об этом не донес немцам?

Женщина хмыкнула, достала из серванта коробку с сигаретами. Не спеша закурила, чем вызвала явное неодобрение Германа.

– Как бы не так – не донес! Тут же и доложили! Если вас интересует, водила ли я дружбу с немцами, то я вам отвечу – да! Я артистка, мой талант был оценен немецкими офицерами. Я играла для них, чтобы обеспечить себя и своего сына. Вы меня за это осуждаете? – В глазах Элеоноры Святославовны сверкнули недобрые огоньки.

– А ваш муж? Что с ним случилось? Он погиб?

– Нет. Он сейчас преподает в Военно-воздушной академии где-то под Москвой, мы прекратили общение сразу же после того, как он вернулся в сорок пятом.

– Понятно. Спасибо за рассказ, теперь я, пожалуй, откланяюсь.

Голова Элеоноры Святославовны склонилась, губы сжались в тонкую полоску:

– Ну, раз так…

– Возможно, Элеонора, я к вам еще как-нибудь загляну, если будет нужно уточнить детали.

– Буду вас ждать, Павел. Кстати, на следующей неделе Герман уезжает к своей тетке в деревню. Я могла бы вам сыграть…

Зверев улыбнулся и сделал неопределенный жест рукой:

– Заманчивое предложение, я подумаю, – и, откланявшись, направился к выходу.


– А можно я вас провожу? – засуетился Герман.

– Павел Васильевич и без тебя отыщет выход! – строго сказала Элеонора.

– Тогда я пойду погуляю! Не хочу дома сидеть!

Элеонора Святославовна схватилась за голову:

– О боже! Дай мне сил справиться с капризами этого ребенка! Ступай! Иди куда хочешь. Все меня покидают, я снова буду прозябать в одиночестве.

Оставив первую скрипку областной филармонии наедине с ее одиночеством, Зверев в сопровождении Германа покинул квартиру.





Глава 2




У подъезда стоял озадаченный Костин и нервно курил. Неподалеку, за деревянном столиком, под раскидистым тополем, несколько пожилых мужчин с азартом забивали козла. Чуть дальше какая-то женщина развешивала на веревках свежевыстиранное белье. У соседнего дома, возле мусорного бачка, трое мальчишек играли в городки.

Увидев Зверева, Костин выбросил окурок и с досадой доложил:

– Ничего больше не узнал. А как у вас?

– Информации – мизер! – ответил Зверев. – Знаю одно: Антипов-младший и Малашин действительно сюда приезжали. Они попали под огонь немецкого пулемета, но успели спрятаться в подъезд. Водитель, доставивший сюда опергруппу, погиб. Живший в двенадцатой квартире старик тоже погиб, еще накануне в результате авианалета. Фамилия старика – Крапивин.

– А личность звонившей девушки удалось установить?

– Какая-то студентка, она снимала у Крапивина комнату. Наверняка это она вызвала наряд. – Зверев закурил.

– Получается, что, обнаружив труп Крапивина, квартиросъемщица позвонила в райотдел, на место происшествия выехал наряд, чтобы произвести осмотр тела?

– В тот день тут была кутерьма. Город подвергся бомбежке, шла эвакуация, немцы могли вот-вот войти в город. Трупов, судя по всему, было хоть отбавляй. Нет, я сомневаюсь, что Егор и Василий ехали засвидетельствовать смерть какого-то старика, тут что-то другое, неординарное. Что же такое случилось, что начальник местного райотдела, несмотря на такую тревожную обстановку, направил сюда наряд?

– Я знаю зачем! – заявил Герман. Он, склонив голову набок, деловито смотрел на милиционеров.

– Так, – Зверев подошел к пареньку и строго спросил: – Я вижу, тебе есть что сказать?

– Те двое, которых вы ищете, приехали сюда, чтобы забрать клад!

Зверев и Костин переглянулись.

– Какой еще клад?

– Пиратский! – спокойно ответил Герман.

Костин махнул рукой и отвернулся. Зверев спросил:

– Откуда здесь клад и почему ты решил, что он пиратский?

– Все клады принадлежат пиратам! Вы вот книги не читаете, поэтому и задаете такие вопросы. А я читаю!

– Так, умник, – возмутился Костин. – Шел бы ты…

– Постой, – жестом остановил его Зверев. – Давай-ка еще раз про этого Крапивина и про клад.

– Мать говорит, что этот Крапивин на Тургенева похож. Чем же это? Разве только седой бородой и длинными волосами! Вы сами-то эту картину видели? У Тургенева на картине лицо доброе, а у Крапивина взгляд хищный! Сами посудите, дерганый он был, напьется, бывало, и разговаривает сам с собой. Зато трезвый всегда по сторонам зыркал, точно боялся кого-то. Как Билли Бонс одноногого Сильвера[5].

– Я вижу, ты, кроме своих пиратов, ни о чем говорить не хочешь, – снова насел на мальчика Костин. – Я вот, до того как в милицию попал, во флоте служил. Так вот я тебя уверяю, что никаких пиратов больше нет и быть не может.

Зверев положил мальчику руку на плечо и спросил на этот раз уже строго:

– Гера, а ведь он прав, откуда в наше время пираты? При чем здесь какой-то Билли Бонс, этот твой Пью и что еще за клад?

– У Крапивина в доме был тайник! Он в нем золото прятал, а ваши пришли и забрали его клад.

– Откуда ты это взял?

– Мы с мальчишками, после того как из домов трупы вынесли, на руинах играли. Я в квартиру этого Крапивина забирался и видел тайник.

– Хорошо, допустим, ты был в квартире Крапивина. И что там у него за тайник?