Конница турок, бросив на поле своих убитых, раненых и походный бунчук, неслась в сторону Брегова. Теперь уже можно было нырять в овраг и, используя эту переплетённую естественными препятствиями местность, делать рывок к устью.

На том рубеже, где шеренги приняли на свои штыки сипахов, подобрали троих. Погиб Никита, и были ранены Карпыч с Велько. Сабля турка, принятая на штык, скользнула с него и глубоко взрезала руку старого солдата. У Велько была просечена шапка и срезана кожа с головы. Парню сильно повезло, как видно, удар этот делала уже ослабевшая, если даже и не мёртвая рука, и клинок, двигаясь по инерции, больше оглушил парня, чем ранил. Но крови всё равно было много. Раненых перевязали и, захватив Никиту, команда спустилась в овраг. Три версты бежали по нему рядом с текущим по самому низу ручьём. Он затем впал в Тимок, и остальной путь егеря бежали уже вдоль его берега.

– Впереди Балей! – доложился командир головного дозора. – Вашбродь, там возле домов турки суетятся, и конные, и пешие, много всех!

«Ну вот и всё, – в отчаянье подумал Егоров. – Всего-то ведь версты четыре осталось до места встречи с Кунгурцевым. И вот на тебе, этот путь для них закрыт. Теперь это уже форменная западня. С левой стороны река. Сзади с подкреплением совсем скоро подойдут озлобленные сипахи. Впереди, похоже, отряд из болгарского Куделина или из Видина занял село, а они тут посерёдке, как между молотом и наковальней».

Лёшка вглядывался через свою оптику в недалёкие строения. Похоже, что егерей здесь ещё пока не ждали. Вряд ли весть о бое с конницей сюда уже дошла, в противном случае в сторону берега выставили бы вот эту пушечку, да и суета была бы боевой, а не такой вот, как сейчас. Кто-то из турок в это время отдирал доски с сараев, растаскивал на брёвна какое-то строение и рубил потом всё это на дрова. Кто-то уже успел разжечь костёр и, поставив на него медный казан, что-то в нём монотонно помешивал. А вот перед представительным османом в стёганом халате и в белом тюрбане на голове порют, похоже, кого-то из местных. Скорее всего, для профилактики. Была бы какая провинность, срубили бы ему просто-напросто голову.

Так, вот по улице группа солдат пинками гонит стадо овец. Это, похоже, будущий ужин для славных воинов султана. Ну что же, всё как обычно, османы разбивают лагерь и готовятся хорошо поужинать. Будем им желать приятного аппетита!

– Внимание все! – Лёшка построил команду в низине и ставил ей задачу. – Братцы, мы идём на прорыв. Выложите из вещевых мешков всё, кроме боевого припаса, бросайте лишнее, пологи и всю запасную одежду оставьте здесь. Выкладывайте на месте весь провиант, разве что кроме сухарей. Сможем пробиться, так флотские нас у себя накормят, ну а коли уж не получится, так это всё равно нам уже будет не нужно. Главное нам, чтобы три мешка с ценными бумагами попали к командованию, что, зря мы их три сотни вёрст сюда на своём горбу пёрли? Поэтому тройку Ермолая, Василия и Ваню Кудряша, что будут нести их и наших раненых, мы прикрываем всемерно. Вперёд выпускаем полтора десятка самых лучших пластунов, я их сам поведу. Там возле берега всё ивняком хорошо поросло, вот через него мы и поползём. Подбираемся как можно ближе и закидываем всё гренадами. Сколько их у кого ещё в запасе осталось, все отдавайте передовым пластунам. Как только первый выстрел или взрыв случится, вся остальная команда, не мешкая, уходит вдоль берега бегом. Позади всех пятёрка Тимофея – это Тарас, Савва, Леонид и Осип. Ставьте, братцы, наш последний фугас на большое замедление и бегом тоже за нами. Четыре эти версты идём на пределе всех сил, нам уже недалеко осталось. Ну что, братцы, готовность три минуты!

Вскоре дно низины покрылось свёртками полотна, холщовыми мешочками с провиантом и с запасной одеждой. Шестнадцать фигур выбрались наверх и, вжимаясь в мокрый и грязный снег, поползли к околице села. Лёшка полз рядом с Лужиным, вот егерь остановился и поправил на штуцере защитную обмотку. Заботится о замке Фёдор, чтобы в нём заряд влагой не забило.

Теперь подпоручик был впереди всех, шагов тридцать оставалось ему уже до первого костра с сидящими возле него турками. Ещё через шагов двадцать после него будет первое строение, похожее на какой-то сарай. Чуть дальше и после него он видел в свою трубу небольшую пушку. Можно было бы попробовать и до неё добраться.

У ближайшего костра что-то весело загомонили и вытолкнули в сторону реки какого-то худого солдатика в чёрной мятой феске-колпаке. Тот что-то обиженно крикнул своим товарищам, схватил кожаное ведро и, бормоча под нос ругательства, пошёл прямо в сторону Лёшки. Ну, вот этого ещё не хватало! Рано, слишком рано, секунд бы десять ещё и все пластуны были бы уже рядом. Рука сама нащупала на перевязи швырковый нож. Хэк! Он резко выдохнул и метнул его навстречу турку.

– Всё, поехали! – Солдат захрипел, выпустил ведро из рук и медленно завалился вбок. Лёшка, вскочив, нёсся в полусогнутом положении вперёд, туда, к костру, где, так и не почувствовав опасность, раздавались весёлые крики. За ним почти одновременно вылетели из кустов все пятнадцать пластунов, но командир был от них в приличном отрыве.

– Hey, bu kim! Ne! (Эй, кто это! Что такое! – тур.) – Два турка вскочили с места и глядели с выпученными глазами, как грязные мокрые фигуры, словно бы из ниоткуда вынеслись от береговых кустов ивняка в их сторону. Остальные так и застыли на секунду на месте.

Бах! Бах! – первые два выстрела из пистолей свалили одного, а затем и второго вскакивающего с места османа. Лёшка сдёрнул штуцер с плеча и с разворота на бегу влупил прикладом третьего.

– Русские! Спасайтесь, кто может! Бегите, их много! – заорал он на турецком и выстрелил в выбежавшего с ружьём из-за строения пехотинца.

Рядом уже были его егеря, разряжающие своё оружие в османов.

Алексей выхватил обе гренады и поджёг их фитиля от костра. Ловите! – и один за другим чугунные мячики вылетели за угол ближайшего строения.

Пока вокруг царила паника, нужно было этим пользоваться.

– Фёдор! Там пушка рядом стоит, бери троих и за мной!

Возле небольшого орудия суетились три капыкулу из расчёта, их чёрную одежду спутать с другой было невозможно. Подпоручик уклонился от удара банника и сам как дубиной влупил прикладом по шапке. Хрусть! – череп артиллериста треснул, и он завалился возле зарядного ящика.

– Разворачивай!

Втроём сдвинув станину орудия, повернули его жерло в сторону разбегавшихся турок. Это сейчас они орущая в панике толпа, но пройдёт несколько минут, найдётся среди них лидер, который сможет её погасить, и тогда это уже будет пара сотен обозлённой пехоты. Фитиль разожжён, Лёшка прицелился по стволу в сторону дома, около которого уже группировалась пара десятков османов, и поднёс огонь к запальному шнуру.

Бах! Пушка отпрыгнула в откате назад, а небольшой чугунный шар влупил в эту толпу, дробя людские кости.

– Хорошо! Давай два мешочка из ящика, – крикнул он Бориске и, надрезав их своим кинжалом, засунул заряды в ствол.

– Приминай! – Фёдор продвинул пороховой заряд банником до упора.

– Ещё ядро туда же! – И вот новое ядро загнано к заряду. – Всё, запальный шнур в запальном отверстии. Поджигаю! Все в стороны!

Бах! Ещё одно ядро вбило в землю перед турком, и оно, отрикошетив, сбило его с ног, а потом пошло, подпрыгивая, крушить всех, кто только попался навстречу.

Алексей оглянулся – по берегу бежал остальной отряд. На себе несли своего убитого и раненых, замыкая колонну, бежала пятёрка Тимофея.

– Игнат, ищи картечный картуз, любая картечь подойдёт, тут расстояние маленькое! Совсем скоро уже эти очухаются!

Из зарядного ящика вытащили два картечных скатанных из верёвок картуза дальнего боя и один в войлочном кожухе для ближнего. И то хлеб!

– Братцы, заряжаем вначале ту, что в верёвках, а под конец в войлоке закладывайте, потом запихивайте остатки пороха в ствол и убегайте, я фитиль подожгу и тоже за вами!

Ба-ах! Грохнул пушечный выстрел, и верёвочный картуз, вылетая из жерла орудия, развернулся, осыпая своей дальней картечью людей и строения.

Бах! И второй заряд с истошным визгом ударил дальней россыпью тяжёлых мушкетных пуль по окрестностям.

А теперь «ближней» картечью всё здесь подметём! И рой дробин унёсся на сотни метров, выбивая всё живое перед стволом.

Всё! Десять мешков пороха в стволе, длинный запальный шнур торчит в отверстии и возле пушки ещё лежит три бочонка с порохом.

– Уходим, ребята! – Лёшка поджёг запальный шнур и кинулся вслед за егерями. Теперь быстрее ходу! Скоро тут рванёт!

Пластуны догнали группу прикрытия. Тимофей подбежал к Лешке, и оба они невольно присели. Сзади хорошо рвануло, и ударная волна мощно толкнула егерей.

– Вашбродь, через сколько шагов наш фугас выставлять, сразу али ещё пробежим немного?


Подпоручик оглянулся – шагах в трёхстах позади что-то чадно горело и были видны мечущиеся фигурки. Но чуть выше, уже ближе к центру села сбивался у бунчука конный отряд в пару десятков всадников. Пройдёт ещё пара минут, и возле него будет сотня, а ещё через пять уже три сотни, и тогда они бросятся за ними в погоню.

– Тимоха! Отбежите на версту и делайте закладку. Ставьте на пару минут шнур, поджигайте и бегите вслед за остальными!

Пластуны догоняли вдоль русла реки основную команду, а за ними вслед бежала группа прикрытия. С ближайшего холма сзади скатилась передовая конная полусотня. Турки на ходу стреляли из своих карабинов, две пули разом попали в Тараса, а потом перебило ногу Осипу.

– Бегите! Бегите! Да вы не унесёте уже нас! – кричали егеря. – Всех только погубим, мы тут с фугасом вас прикроем, братцы, бегите уже! Отомстите потом за нас!

– Бего-ом, я приказываю, бего-ом! – Тимофей с силой толкнул Савву с Лёнькой. – Прощайте, братцы, простите Бога ради за всё!

На глазах у всей команды на двоих егерей, копошащихся у фугаса, накатывала передовая османская полусотня. Грохнул мощный взрыв, и то место заволокло густым дымом, а когда он развеялся, вокруг лежала груда посечённых осколками тел. Остатки от выбитой полусотни разбегались в разные стороны. Фугас сработал в самой гуще отряда и буквально разорвал его половину.

Две версты, всего какие-то две версты оставалось до устья реки, но достигнуть его уже было задачей невыполнимой. Три сотни конницы вынеслись на ближайший холм и теперь разворачивались для своего последнего сокрушительного удара, и остановить их было уже теперь нечем.

– Всем перезарядиться! – отдал команду Егоров. – Будем принимать бой на этом берегу. Раненых в центр! То-овсь!

Егеря застыли на месте, тщательно выбирая прицел. А навстречу им от холма шла конная лава.

Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! – раздались от реки пушечные выстрелы. И дальняя картечь с визгом ударила по замедлившей свой бег кавалерии. Распустив паруса, вверх по течению величественно выходили из-за поворота два галиота. Орудийные порты их были открыты, а из жерл выставленных орудий вылетали длинные языки пламени.

– Наши! Наши! Вашбродь! Наши на помощь пришли! Флотские из всех орудий бьют с реки, – кричал в восторге Цыган!

– Ура русским морякам! – крикнул Лёшка.

– Ура! Ура! Ура-а-а! – кричали грязные, мокрые, исхудавшие егеря, потрясая своими ружьями с надетыми на них штыками. По скинутым мосткам на берег вынеслась сотня абордажной команды и закрыла собой пехоту. А орудия галиотов всё били и били навесом поверх голов, по отходящей за холм в спешке турецкой кавалерии.

– Бегом все на борт! Лёшка, Мишель, вам что, теперь особое приглашение от меня нужно, жабы вы сухопутные, ящерицы грязные! А ну все на «Дунаевец» быстро, или я вас всех тут оставлю! – орал в рупор лейтенант Кунгурцев.

– Братцы, всем на судно! Всё, наш пеший поход закончен! – устало выдохнул Лёшка. – Мы идём домой!



– Да мы уже неделю как сюда пришли, – рассказывал офицерам флотский лейтенант. – Стояли себе тихонько за ближайшим островом, ждали вас. А тут вдали, что-то бухнуло так хорошо, а потом ещё и ещё раз. Ну, думаю, раз из пушек бьют, значит, на берегу кто-то безобразие устроил. А кто это ещё здесь может устраивать, окромя Егорова? Только его егерей это рук дело! Ну вот мы с якоря снялись и в устье этой речки с Дуная-то и зашли, удачно, что ещё и ветерок попутный нам был. На парусах ничего, ходко так шли. А тут неподалеку за поворотом уже бахнуло, ну мы и поняли, что к вам приближаемся. Орудия в порты выкатили, дальнюю картечь зарядили, ждём. И вот картина, целая орда злых османов на конях хочет затоптать кучку худенькой и грязненькой пехоты. Свои же, жалко, хоть и не флотские, ну мы и давай с реки османам мозги на место вставлять.

– Мишка, золото ты моё! Дай я тебя обниму! – Лёшка стиснул лейтенанта в своих объятиях. – Ты же нас сегодня всех спас. Если бы не ты… – и он, заморгав, отвернулся.

– Спасибо, тёзка! Должник я твой, – обнял флотского Озеров. – Как же это ты решился сегодня в такой узкий фарватер войти? Ведь сам же давеча говорил: «Ни за что не пойду я по этому маловодному Тимку. На мель там свои суда посажу».

– Тихо, тихо, раздавите же меня, ну или скорее испачкаете вон своей грязной рваниной, – отмахнулся Кунгурцев. – «Фарватер», «суда на мель посажу»! О как! Узнаю квартирмейстерскую разведку, и слова-то какие правильные вспомнили. Да ждать мне просто вас надоело! Думал, побыстрее вывезти уже, что ли, этих сухопутных, да и к себе на докование идти! – всё отшучивался лейтенант. – Вы же домой не больно-то вон торопились, вам бы всё с турками повоевать да по горам от них побегать. А если серьёзно, ну не знаю я, братцы, у меня ещё с утра какая-то маета на душе была. А тут вон и ветер так удачно сменился на попутный, да и уровень воды на Дунае заметно подрос. Весна уже, братцы, весна, половодье уже начинается, вот я и рискнул!

– Да-а, весна, – протянул Лёшка, вдыхая сырой воздух огромной реки. Уже весна. Жизнь продолжается…





Глава 12. Вернулись




Переход до Журжи занял пять суток. Можно было, конечно, и ускориться, но Кунгурцев здраво рассудил, что ежели слишком поспешишь, так народ или рыбу вот этим самым и насмешишь. Ну, или бревно али крупный ствол топляка ниже ватерлинии поймаешь. Паводок начинается, глаз да глаз сейчас в переходе нужо-он! Поэтому и шли вниз осторожно. На первой своей ночёвке со всеми воинскими почестями похоронили Никиту. Его могилка осталась за Видинской крепостью, проходя которую Кунгурцев не удержался и ударил из всех орудий по её предместьям. Отсалютовал, так сказать, туркам! Теперь ему уже можно было не маскироваться, ну вот Михаил и отрывался.

– Эх, а вот у Тараса с Осипом даже и могилки ведь не осталось, – тужили егеря. – Всё поле после того разрыва фугаса стало нашим ребяткам скудельницей.

Раненые были в сознании, Карпыч, конечно, потерял много крови, но старый солдат не сдавался и стойко принимал все предписанные ему процедуры. Помимо его и Курта с молодым Велько, были мелкие ранения и ещё у пятерых солдат, но опасения за их жизнь у Алексея не было. У всех раны тщательно обработали и перевязали. Главное, что им сейчас было нужно, так это покой и хорошее питание. Весь свой провиант у отряда остался в низинке перед прорывом, поэтому все кормились обычным флотским пайком.

Десятого марта галиоты подошли к пристани крепости Журжи. Отсюда Кунгурцев уходил вниз к Браилову на ремонт, а егеря пересаживались на лошадей. Карпыча с Велько в Бухарест должны были доставить немного позже с обозом, раны у егерей ещё пока не затянулись. В сопровождении у отряда Егорова был аж целый эскадрон из Ахтырского гусарского.

– Вы чего, Лёш, опять, что ли, какого османского полковника где-нибудь скрали? – любопытствовал Гущинский. – У нас сюда чуть ли не весь полк под это ваше сопровождение бросили. Сказали, как зеницу ока беречь нужно особых егерей.

– Ну, вы и берегите, ротмистр, – хохотнул Озеров. – Где рессорные кареты нам, шампанское, дамы опять же где?

Гусар только лишь хмыкнул и отъехал в сторону.

– Дам им подавай! Где я энтих дам-то тут найду, в этой Валахии, – ворчал он под нос. – Эхх, в Рассею бы матушку, да в какой-нибудь уездный городок на квартирование, – и пришпорил коня.

Прибыли в Бухарест к полночи. В штабе армии не спали. В его большом двухэтажном доме всюду светились окна. Бежали куда-то вестовые, сбоку у хозяйственного строения суетилась команда фельдъегерей, придерживающая свою огромную карету. А трое мастеровых, натужно покрикивая, стаскивали с её оси разбитое колесо. Дежурный комендантский плутонг стоял на постах без привычного сонного вида. Два его патруля встретились задолго до подъезда к площади.

– Сам командующий армии сюда три дня назад прибыл, – рассказывал Лёшке по секрету Гущинский. – А намедни со столицы начальства тьма понаехала, чего-то всё суетятся, бранятся между собой и даже не пьянствуют как обычно, ну если только так, понемногу. Всё чего-то заседают в штабе, видать, кого-то из высоких сиятельств ждут. А мне по секрету дружок из квартирмейстерства шепнул, – и Гущинский, снизив голос, оглянулся на едущего в отдалении Озерова, – шепнул, что, дескать, вице-президента военной коллегии Чернышева и даже самого графа Григория Григорьевича Орлова все здесь у нас ожидают. Оттого-то тут и творится такая суета и вообще всякая непомерная строгость. Даже их, бравых ахтырских гусар, несколько дней к параду готовили. Что уж говорить об обычных пехотных полках. Тех так и вообще на плацу вконец уж замордовали!

«Нда-а, интересно, – думал Лёшка. – Похоже, что здесь назревают какие-то очень важные государственные дела, раз уж такие большие птицы в Валахию слетаются».