Дунк понятия не имел, как найти спальню Лорда Баттервелла, но другие мужчины толкали и пихали его, пока он, наконец, не попал туда. Хихикающая, раскрасневшаяся невеста к тому времени была уже практически голой, если не считать чулка на левой ноге, который каким-то чудом пережил восхождение. Дунк тоже был покрыт румянцем и вовсе не от физических усилий. Его возбуждение было легко заметить, но, к счастью, все смотрели только на невесту. Леди Баттервелл была ничем не похожа на Тансель, но одна извивающаяся красотка в его руках навела его на мысли о другой. «Тансель — Слишком Высокая было её имя, но она не была слишком высокой для меня». Он засомневался, встретит ли он её ещё раз. Были ночи, когда ему казалось, что он её выдумал. «Нет, балда, ты лишь выдумал, что ты ей нравился».
Спальня Лорда Баттервелла оказалось большой и богато обставленной. Мееринские ковры покрывали пол, сотня ароматических свечей горели в углах и нишах, а набор блюд, изукрашенных золотом и драгоценными камнями, стоял у двери. Была даже отдельная уборная в алькове наружной стены.
Когда Дунк уронил невесту на брачное ложе, карлик запрыгнул к ней и ухватил за грудь. Девушка испустила вопль, мужчины зашлись в хохоте, а Дунк схватил карлика за воротник и оттащил от леди. Он нёс маленького человечка через комнату, намереваясь выкинуть за дверь, и тут он увидел яйцо дракона.
Лорд Баттервелл поместил его на чёрной вельветовой подушке на вершину мраморного постамента. Оно было гораздо больше куриного яйца, хотя и не такое большое, как он представлял. Изящные красные чешуйки покрывали его поверхность, сверкая, как драгоценные камни в свете ламп и свечей. Дунк выронил карлика и взял яйцо в руки, просто, чтобы хоть на один миг почувствовать, что это такое. Оно было намного тяжелее, чем он представлял. Им можно разбить человеческую голову и не повредить скорлупу. Красная чешуя была такой гладкой, толстой и плотной, а когда он поворачивал яйцо в руках, казалось, что оно мерцает. «Кровь и пламя», — подумал он, но на нём были и золотые крапинки, и тёмные, как ночь, завитки…
— Эй, ты! Что это вы делаете, сир?
Рыцарь, которого он не знал, свирепо глядел на него. Большой мужчина с угольно-чёрной бородой — но Дунка заставил замереть не грозный вид, а голос — низкий, преисполненный гнева.
«Это был он, человек с которым разговаривал Пик», — понял Дунк, пока мужчина повелел:
— Положите на место. Я попросил бы вас держать свои жирные пальцы подальше от сокровища Его Светлости, иначе, клянусь Семерыми, вы горько пожалеете.
Рыцарь был далеко не так пьян, как Дунк, так что было разумно прислушаться к его словам. Он очень осторожно положил яйцо обратно на подушку, и вытер пальцы о рукава.
— Я не хотел ничего дурного, сир. — «Дунк, болван, тупой, как баран».
Он протиснулся мимо чернобородого рыцаря и вышел из комнаты.
Лестничной колодец был наполнен радостными криками и девичьим смехом — это женщины несли Лорда Баттервелла к своей невесте. Дунку совершенно не хотелось с ними столкнуться и он вдруг понял, что вместо того чтобы идти вниз, он оказался на крыше башни и глазеет на звезды у него над головой и на тускло мерцающий в лунном свете бледный замок под ними.
От вина у него начала кружиться голова, и он прислонился к перилам. «Не заболел ли я? Зачем я потрогал драконье яйцо?» Он вспомнил кукольное представление Тансели и деревянного дракона, с которого начались все беды в Эшфорде. Эти воспоминания как всегда пробудили в нём чувство вины. «Хорошие люди погибли, чтобы спасти ступню межевому рыцарю. В этом не было смысла и никогда не будет. Это должно было послужить тебе уроком, болван. Таким, как ты, нельзя связываться с драконами и их яйцами».
— Выглядит, будто сделано из снега.
Дунк обернулся. Разодетый в шелка и золото Джон Скрипач стоял позади него и улыбался.
— Что сделано из снега?
— Замок. Весь этот белый камень в лунном свете. Вы когда-нибудь были к северу от Перешейка, Сир Дункан? Говорят, там бывает снег даже летом. Вы когда-нибудь видели Стену?
— Нет, милорд. — «Чего это он завёл разговор о Стене?» — Это то, куда мы направлялись, Эгг и я. На север, в Винтерфелл.
— Если так, то я могу к вам присоединиться. Вы можете указать мне путь.
— Путь? — нахмурился Дунк. — Это прямо на Королевском Тракте. Если вы будете держаться тракта и двигаться на север, то проскочить не сможете.
Скрипач засмеялся.
— Полагаю, что нет… хотя вы будете удивлены, мимо чего порой проскакивают люди. — Он подошёл к перилам и оглядел замок. — Говорят эти северяне настоящие дикари, а их леса полны волков.
— Милорд, зачем вы поднялись сюда?
— Эйлин ищет меня, и мне совершенно не хочется быть найденным. Он становится таким надоедливым, когда выпьет, этот Эйлин. Я заметил, как вы сбежали из спальни ужасов и сбежал за вами. Я выпил слишком много, могу вас уверить, но все же недостаточно много, чтобы лицезреть Баттервелла нагишом. — Он одарил Дунка загадочной улыбкой. — Вы мне снились, сир Дункан. Ещё до того как я вас встретил. Когда я увидел вас на дороге, я сразу узнал ваше лицо. Это было… словно встретить старого друга.
У Дунка появилось страннейшее чувство, будто это всё с ним уже было.
— Вы снились мне, — сказал он. — Мои сны не такие как ваши, сир Дункан. Мои — правдивы.
— У вас был сон обо мне? — сказал он слишком густым от вина голосом. — Какого рода сон?
— Я грезил, — сказал Скрипач, — вы были в белом с ног до головы, а длинный белый плащ струился с ваших широких плеч. Вы были Белым Мечом, Присягнувшим Братом Королевской Гвардии, величайшим рыцарем во всех семи королевствах, и вы жили лишь, чтобы защищать и служить на благо своего короля. — Он положил руку Дунку на плечо. — Вам грезилось тоже самое, я знаю.
Это была правда. В тот первый раз, когда старик разрешил ему подержать его меч.
— Каждый мальчик мечтает служить в Королевской Гвардии.
— Но только семеро мальчиков одевают белый плащ, когда вырастут. Хотите ли вы быть одним из них?
— Я? — Дунк стряхнул руку лордёныша, ибо она начала сдавливать ему плечо. — Может быть. А может, и нет. — «Рыцари Королевской Гвардии служили пожизненно и клялись не иметь жены и не владеть землями. А может я всё же встречу Тансель. Почему бы мне не обзавестись женой и сыновьями?» — Не имеет значения, о чём я мечтаю. Только король может сделать рыцаря Королевским Гвардейцем.
— Полагаю, это означает, что мне придётся занять трон. Хотя я с гораздо большим удовольствием научил бы вас играть на скрипке.
— Вы пьяны.
Ворона ворону на черноту попеняла.
— Восхитительно пьян. Вино делает любую вещь возможной, сир Дункан. По-моему, вы будете хорошо смотреться в белом, но если вам не нравиться этот цвет, возможно, вы предпочитаете стать лордом?
Дунк рассмеялся ему в лицо.
— Нет, я скорее отращу огромные голубые крылья и улечу. Вероятность того и другого приблизительно одинакова.
— Вы надсмехаетесь надо мной. Истинный рыцарь никогда бы не стал надсмехаться над своим королём. — Скрипач действительно выглядел очень обиженным. — Надеюсь, вы больше станете доверять моим словам, когда увидите, как появится дракон.
— Появится дракон? Живой дракон? Где? Здесь?
— Мне снилось это. Этот бледный белый замок, вы, дракон, вылупляющийся из яйца. Мне приснилось всё это, как когда — то приснились мои братья, лежащие мёртвыми. Им было двенадцать, а мне только семь, так что они посмеялись надо мной, а потом умерли. Теперь мне два-и- двадцать, и я верю своим снам.
Дунк вспомнил другой турнир, вспомнил, как он шёл под лёгким весенним дождём с другим принцем. «Мне снились вы и мёртвый дракон, — говорил ему брат Эгга Дэйрон. — Могучий зверь, огромный, с такими большими крыльями, что они могли покрыть весь луг. Он упал на вас, но вы были живы, а дракон мёртв». И он пал, несчастный Бэйлор.[12] Сны слишком ненадёжная почва для строительства планов.
— Как скажете, милорд, — сказал он Скрипачу. — Прошу извинить меня.
— Куда вы идёте, сир?
— В постель, спать. Я пьян как пёс.
— Будьте моим псом, сир. Ночь полна обещаний. Мы можем повыть вместе и разбудить богов.
— Что вы от меня хотите?
— Ваш меч. Я сделаю вас своим человеком и возвеличу. Мои сны не лгут, сир Дункан. Вы получите этот белый плащ, а я должен получить яйцо дракона. Я должен, мои сны это ясно показали. Возможно, из яйца вылупится, или…
Позади них кто-то резко распахнул дверь.
— Он здесь, мой лорд.
Пара стражников появились на крыше, а за ними Лорд Гормон Пик.
— Гооорми, — растягивая звуки, произнёс Скрипач. — В чём дело? Что вы делаете в моей спальне, мой лорд?
— Это крыша, сир, вы выпили слишком много вина. — Лорд Гормон сделал резкий жест, и стражники выступили вперёд. — Позвольте нам помочь вам добраться до кровати. Прошу вас вспомнить, что поутру вас ждёт турнир. Кирби Пимм может оказаться опасным противником.
— Я надеялся сразиться с добрым сиром Дунканом.
Пик бросил на Дунка недружелюбный взгляд.
— Возможно, попозже. В первой схватке вам выпал Кирби Пимм.
— Этот Пимм должен пасть! Все они должны пасть! Таинственный рыцарь торжествует над своими противниками, и восхищение сопровождает его.
Стражник взял Скрипача за руку.
— Сир Дункан, похоже мы должны разлучиться, — крикнул он пока ему помогали спуститься по ступеням.
Только лорд Гормон остался на крыше с Дунком.
— Межевой рыцарь, — прорычал он, — твоя мать не учила тебя не совать руку в пасть дракона?
— Я не знал своей матери, милорд.
— Это кое-что объясняет. Что он пообещал тебе?
— Титул лорда. Белый плащ. Большие голубые крылья.
— Вот тебе моё обещание: три фута холодной стали в твоём животе, если когда-либо упомянёшь хоть словом о том, что сейчас произошло.
Дунк потряс головой в надежде прояснить разум. Не похоже, чтоб это помогло. Тогда он перегнулся в поясе и его вырвало.
Блевотина забрызгала сапоги Пику, и лорд разразился проклятьями.
— Межевые рыцари, — воскликнул он с отвращением. — Вам здесь не место. Ни один истинный рыцарь не будет настолько невоспитан, чтобы заявиться неприглашённым, но вы межевые твари…
— Мы нежеланны нигде, но оказываемся везде, милорд.
Вино сделало Дунка смелым, в другой раз он бы попридержал язык. Он вытер рот тыльной стороной ладони.
— Постарайтесь запомнить, что я вам сказал, сир. В противном случае вам не поздоровится.
Лорд Пик стряхнул блевотину с сапог и удалился. Дунк снова прислонился к перилам и принялся прикидывать, кто безумнее — Лорд Гормон или Скрипач.
К тому времени, когда он нашёл обратную дорогу в зал, из его компаньонов там остался лишь сир Мейнард Пламм.
— У неё осталась хотя бы мука на сосках, после того как вы сорвали с неё подштанники? — поинтересовался он.
Дунк потряс головой, налили себе ещё один кубок вина, пригубил, и решил что он и так уже достаточно пьян.

Стюард Баттервелла выделил комнаты в замке для лордов и леди, и кровати в казармах для их свиты. Остальным гостям предоставлялся выбор: или соломенные тюфяки в подвале, или поставить свои шатры на небольшом клочке земли под западной стеной. Скромная парусиновая палатка, которую Дунк приобрёл в Каменной Септе, была далеко не шатром, но худо-бедно защищала от солнца и дождя. Некоторые его соседи всё ещё бодрствовали, шёлковые стены их шатров сияли, словно цветные фонари в ночи. Из голубого шатра с подсолнухами слышался смех, а из другого, в красно-белую полоску, звуки любви. Эгг поставил их палатку немного поодаль от остальных. Мейстер и обе лошади были стреножены, а оружие и доспехи Дунка аккуратно уложены у стены. Он протиснулся в палатку и обнаружил своего оруженосца сидящего со скрещенными ногами над свечой, его голова сияла, а сам он внимательно изучал какую — то книгу.
— Чтение книг при свете свечи сделает тебя слепым.
Чтение продолжало оставаться тайной для Дунка, хотя парень и пытался его учить.
— Мне нужен свет свечи, чтобы различать слова, сир.
— А в ухо не хочешь? Что это за книга?
Дунк видел лишь яркие цвета на обложке и маленькие раскрашенные щиты, прячущиеся между буквами.
— Реестр гербов, сир.
— Ищешь Скрипача? Ты не найдёшь его. Межевых рыцарей в такие реестры не вносят, только лордов и чемпионов.
— Я не его искал. Я видел другие гербы во дворе… Лорд Сандерлэнд[13] здесь, сир. Его знак — три бледные женские головы на зелёном и синем полуполях.
— Сестринский лорд? Правда?
Три Сестры были островами в Укусе. Дунк слышал, как септоны говорили, что острова утопают в грехах и алчности. Систертон был самым известным логовом контрабандистов в Вестеросе.
— Далёкий же он проделал путь. Наверное, он родственник Баттервелловой невесты.
— Никак нет, сир.
— Значит он здесь ради пира. Они едят одну рыбу на Трёх Сёстрах, не так ли? Его, небось, уже воротит от рыбы. Ты хорошо поел? Я принёс тебе каплуна и немного сыра.
Дунк пошарил в кармане своего плаща.
— Нас кормили рёбрами, сир. — Эгг залез в книгу по самый нос — Лорд Сандерлэнд сражался за Чёрного Дракона, сир.
— Как и старый сир Юстас? Он был неплохим человеком, а?
— Нет, сир, — сказал Эгг, — но…
— Я видел драконье яйцо. — Дунк смёл еду в мешок с сухарями и солониной. — Оно было красным, в основном. Лорд Бладрэйвен тоже владеет яйцом дракона?
Эгг приопустил книгу:
— С чего бы это? Он низкого рождения.
— Он незаконного рождения, но не низкого.
Кровавый Ворон родился не на той стороне одеяла, но он был знатного происхождения с обеих сторон. Дунк уже собирался рассказать Эггу о подслушанном разговоре, когда он увидел его лицо.
— Что приключилось с твоей губой?
— Драка, сир.
— Дай-ка мне посмотреть.
— Совсем чуть-чуть покровило. Я полил её вином.
— С кем ты дрался?
— С какими-то другими оруженосцами. Они сказали…
— Не имеет никакого значения, что ОНИ сказали. Что я тебе говорил?
— Держать язык за зубами и не создавать неприятностей. — Мальчик потрогал разбитую губу. — Они называли моего отца братоубийцей.
«Парень, он же и есть братоубийца, хотя не думаю, что он это намеренно». Дунк говорил Эггу не меньше полсотни раз не принимать такие слова близко к сердцу. Ты знаешь правду, и этого должно быть достаточно. Они слышали такие разговоры и раньше в винных погребах, в бедных тавернах и возле костров в лесу. Всё королевство знало, что палица принца Мэйкара сразила Бэйлора Сломикопьё на Эшфордском Лугу. Таких злокозненных пересудов следовало ожидать.
— Если бы они знали, что принц Мэйкар твой отец, то они бы этого никогда не сказали. — «За спиной бы говорили, а не в лицо». — И что ТЫ сказал этим оруженосцам вместо того, чтобы держать язык за зубами?"
Эгг выглядел смущённым.
— Что смерть принца Бэйлора была несчастным случаем. Только когда я сказал, что принц Мэйкар любил своего брата Бэйлора, оруженосец сира Аддама сказал, что он любил его до смерти, а оруженосец сира Мэллора сказал, что он любит своего брата Эйриса точно так же. Вот тогда-то я ему и врезал. Я ему очень здорово врезал.
— Это я должен тебе хорошо врезать. Раздутое ухо хорошо смотрится с раздутой губой. Твой отец поступил бы точно так же, будь он здесь. Ты думаешь, принц Мэйкар нуждается в защите маленького мальчика? Что он повелел тебе, когда отправлял со мной?
— Быть вам верным оруженосцем, не уклоняться от поручений и не избегать невзгод.
— А что ещё?
— Подчиняться королевским законам, рыцарским правилам и вам.
— А что ещё?
— Брить или красить волосы, — сказал мальчик с явной неохотой. — И никому не говорить своё имя.
Дунк кивнул.
— Сколько вина выпил тот парень?
— Он пил ячменное пиво.
— Видишь? Это ячменное пиво говорило. Слова — это ветер, Эгг, позволь им пролететь мимо.
— Кое-какие слова — ветер, — мальчишка был чрезвычайно упрям. — А кое-какие — измена. Это турнир изменников, сир.
— Что? Все они? — Дунк потряс головой. — Даже если это правда, это было очень давно. Чёрный Дракон мёртв, и те, кто сражались за него, бежали или прощены. И вообще это всё не правда. Сыновья лорда Баттервелла дрались за обе стороны.
— Это делает его полуизменником, сир.
— Делало шестнадцать лет назад. — Весёлое винное помутнение прошло, и Дунк почувствовал себя сердитым и почти трезвым. — Стюард Лорда Баттервелла, распорядитель игр, его зовут Косгроув. Найди его и внеси моё имя в список. Нет, подожди… насчёт имени.
Когда вокруг так много лордов, кто-нибудь да вспомнит Сира Дункана Высокого на Эшфордском Лугу.
— Внеси меня как Рыцаря Виселицы.
Простой народ любит, когда на турнире появляется Таинственный Рыцарь.
Эгг потёр разбитую губу.
— Рыцаря Виселицы, сир?
— Из-за щита.
— Да, но…
— Делай, как я сказал. На сегодня ты прочёл достаточно.
И Дунк сжал пламя свечи между большим и указательным пальцем.
Горячее злое солнце неумолимо всходило над горизонтом.
Подымающиеся пары тёплого воздуха даже белые камни замка заставили мерцать. Воздух пах пропечённой землёй и сожжённой травой, и ни единого дуновение ветерка не развевало зелёно-бело-жёлтые знамёна, безжизненно свисающие с крепости и стражницкой избушки у ворот.
Гром вёл себя очень беспокойно, Дунк крайне редко видел его в таком состоянии. Жеребец мотал головой из стороны в сторону, пока Эгг пытался затянуть подпруги седла. Он даже оскалил свои большие квадратные зубы, угрожая мальчику. "Здесь так жарко, — подумал Дунк. — Слишком жарко, что для всадника, что для коня". Боевой конь и лучшие времена не отличался мирным нравом. "Сама Мать вышла бы из себя в такую жару".
В центре двора сражающиеся пошли на новый заход. Сир Харберт скакал на золотом рысаке, укутанном в чёрную броню с красными и белыми змеями Дома Пэйгов, а Сир Фрэнклин на гнедом коне, разряженном в серый шёлк с башнями Фреев. Когда они сошлись, красно- белое копье разломилось на две части, а голубое разлетелось в щепки, ни один из поединщиков не вылетел из седла. С трибун и от стражников на стенах донеслись аплодисменты, но они были вялыми, короткими и неискренними. "Слишком жарко для веселья, — Дунк смахнул пот с бровей. — Слишком жарко для сраженья". В его голове, казалось, бил барабан.
"Дайте мне выиграть эту схватку и ещё одну, и с меня хватит".
У краёв арены рыцари развернули коней и побросали обломки своих копий, они успели разбить уже четыре пары. "На три больше, чем нужно". Дунк как мог, оттягивал облачение в доспехи, но все равно уже чувствовал как бельё под сталью прилипло к коже. "Есть на свете вещи и похуже, чем купаться в поту", — сказал он сам себе, вспоминая бой на Белой Леди, когда железнорождённые роились возле бортов. К концу дня он купался в крови.
Со свежими копьями в руках Пэйг и Фрей опять всадили шпоры в бока своих коней. Комья взбитой сухой земли вылетали из-под конских копыт после каждого скачка. Треск ломающихся копий заставил Дунка вздрогнуть. Слишком много вина была вчера, и еды тоже слишком, слишком много. У него были какие-то смутные воспоминания о восхождение с невестой по лестнице, о встрече с Джоном Скрипачом и Лордом Пиком на крыше. Что это я делал на крыше? Кажется, был разговор о драконах, вспомнилось ему, о драконьем яйце или чём-то в этом роде, но…
Шум, наполовину рёв, наполовину стон, прервал его размышления. Дунк увидел золотую лошадь, скачущую без седока к краю арены, и Сира Харберта Пэйга, вяло ворочающегося на земле. Ещё две пары до моей очереди. Чем раньше он выбьет из седла Сира Ютора, тем раньше он сможет снять доспехи, выпить чего-нибудь холодненького и отдохнуть. У него будет по крайней мере час, пока его опять призовут.
Пузатый герольд Лорда Баттервелла поднялся на вершину трибун для вызова следующей пары.
— Сир Аргрэйв Дерзкий, — прокричал он, — рыцарь Нанни, состоящий на службе у Лорда Баттервелла из Белостенного Замка. Сир Глендон Флауэрс, рыцарь из Кискиных Ив. Выйдете и докажите свою доблесть.
Волна смеха пронеслась по трибунам.
Сир Аргрэйв был худощавый жилистый мужчина, бывалый гарнизонный рыцарь в помятых серых доспехах на лошади без брони. Дунк знал людей этого сорта — суровы, как старые корни, и знают своё дело. Его противником был юный Сир Глендон на своей несчастной кляче в тяжёлой кольчуге и железном полушлеме, не закрывающем лицо. Щит в его руке пылал ярким знаком его отца. "Ему нужен нагрудник и надлежащий шлем, — подумал Дунк. — В таком одеянии удар в голову или грудь убьёт его".
Сир Глендон был явно разъярён таким представлением. Он пустил свою лошадь по кругу и сердито закричал:
— Я Глендон БОЛЛ, а не Глендон Флауэрс. Смеяться надо мной опасно, герольд. Предупреждаю, во мне течёт кровь героя.
Герольд не снизошёл до ответа, но ещё более громкий смех раздался в ответ на протесты юного рыцаря.
— Почему они над ним смеются? — вслух подумал Дунк. — Он, что, бастард?
Флауэрс было имя, которое в Просторе давали бастардам рождённым от благородных родителей.