В голосе Марьяна звучала злость, горячая, как пламя, которое только что трещало на поверхности черного камня. С его рук капала кровь, глаза сверкали, точно уголья, а меч – старинный меч с серебряной гравировкой – все еще был приподнят, словно готов и дальше сносить головы врагам.

– Бери сестру и уходи, – повторил Марьян, пристально глядя на меня.

– Что будет с Матвеем?

– Ничего. Он придет в себя, но позже. Ему надо время. Сейчас к нему лучше не приближаться, иначе разорвет. Он все еще медведь, Властелин леса, Хранитель легенд, Лесной человек. Чугайстер. Там, справа в стене, есть запасной выход, уходите через него. Мы увидимся, но позже.

Снежанка, слава богу, уже пришла в себя, и, подхватив сестру, я поспешила к выходу. Меч я по-прежнему крепко сжимала в руке. Марьян был прав, нам следовало покинуть это проклятое место. Сестра хромала, припадая на ногу в гипсе, но не отставала, понимая, что лучше смыться поскорее. Иногда она оглядывалась на громадного медведя, который действительно больше смахивал на доисторическое чудовище, чем на обычного мишку, и подвывала от ужаса. У меня уже не было сил смотреть на это поле битвы. Я рванула небольшую запасную дверь и вывалилась в спасительную ночную прохладу.

На улице пахло пылью, старым железом и травами. За кустами мы разглядели пролом в заборе и радостно кинулись к нему. У главных ворот уже слышался шум машин, мужские голоса, ругань и восклицания, но мы не прислушивались. Уносили ноги, радуясь тому, что живы.

– Ты в порядке? – прошептала я на ухо сестре.

Та сказала, что все хорошо.

– Он не успел, – выдохнула она. – Не успел закончить заклинание. Он все ждал, что ты придешь, потому что нужна была еще одна девочка. Чтобы ведьма вернулась в мир живых, нужна была еще одна девочка.

– Пошел он… Теперь сам находится в мире мертвых.

А вокруг нас стояла ясная ночь. Туман рассеялся, и звезды ярко сияли. Травы благоухали, и где-то далеко у озера квакали лягушки. Мирные, спокойные звуки немного успокоили нас. Мы дохромали до кладбища Невинно убиенных, перелезли через ограду и рухнули на скамейку.

– Здесь есть вода, мы можем умыться и попить, – проговорила я.

– Давай. Давай умоемся и попьем, – согласилась сестра.

Ледяная вода показалась почему-то сладкой и необыкновенно вкусной.

– Тут что, кладбище? – удивилась сестра, придя в себя окончательно.

– Тут безопасно. Тут похоронены хорошие люди. Я после тебе расскажу. Давай просто посидим тут на скамейке. Нас никто не тронет.

– А если… А если зомби встанут из могил?

– Какие зомби? Снежана, ты с ума сошла?

– Да, еще скажи, что я не видела, как твой Матвей превратился в медведя! Еще скажи, что не бывает оборотней…

– Не бывает. Матвей – не оборотень. Он ведьмак. Это другое. И тут, на кладбище, действительно безопасно. Здешние умершие спят себе сном праведных. Они были хорошими людьми при жизни и после смерти уже не вернутся. Они в другом мире, понимаешь? Они в мире для хороших людей. Поэтому давай просто посидим тут. Ты можешь лечь и положить голову мне на колени. Клянусь, я никому не позволю тебя обидеть. Ты мне веришь?

Длинный клинок лежал на скамейке, и сестра, покосившись на него, кивнула.

– Верю, – выдохнула Снежанка.

– Я ведь вернулась за тобой, правильно? Мы пришли за тобой, и мы спасли тебя. Я, Матвей и Марьян.

– Так кто теперь твой парень? Кто из двух?

– Не знаю. Еще пока не знаю.

И мы остались на кладбище Невинно убиенных до самого утра. Снежанка спала, положив голову мне на колени. А я сидела и думала.

Думала о девушке Мирославе, которую расстреляли по навету злобной Надии Совинской. Думала о Стефане, который все-таки отомстил за свою любимую. О Матвее – сможет ли он вернуть себе человеческий облик?

Думала о Марьяне – что теперь он делает? Вдруг ему придется противостоять остальным родственникам Луш?

Мыслей было много, и они не давали мне уснуть до самого утра.

А меч – тонкий легкий меч, лежащий на скамье, – к утру снова превратился в серебряный крестик. Я зажала его в кулаке и так сидела, ощущая, как тепло серебра согревает ладонь.





Глава семнадцатая. Мирослава





1





Дом Матвея встретил тишиной и беспорядком на кухне. Стулья сдвинуты, на полу – железная миска со следами крови. На столе – крошки, остатки колбасы и бумажки от конфет. Такого на кухне у Матвея никогда не бывало, и мое сердце болезненно екнуло. Вдруг хозяин этого уютного и безопасного дома до сих пор бегает по лесу в образе медведя? Вдруг представители Варты поймали его и посадили в клетку?

Хотя поймать Матвея, когда он медведь, очень непросто. Я вспомнила, как он прыгнул, точно громадный динозавр какой-то, на ведьму и в один присест откусил ей башку, и вздрогнула.

– Тут и живет Матвей? – спросила Снежанка, которая окончательно пришла в себя и теперь вертела головой, рассматривая уютную и просторную кухню моего друга. – А почему на полу миска с кровью?

– Чтобы ты спросила, дуреха, – промурлыкал вдруг Скарбник и показался в дверном проеме, ведущем в коридор. – Лучше помойте посуду, девочки, и вытрите со стола.

– Он говорит? – ахнула Снежанка.

– И без тебя догадаемся, лохматый, – ответила я. – Снежана, это хранитель дома. С ним надо повежливей, а то вышвырнет. Моем посуду, хотя что тут мыть? Одну миску?

Я быстренько убралась на кухне и включила чайник. Меня валило с ног от усталости, но я очень хотела, чтобы Матвей, вернувшись домой, увидел чистоту и порядок, почувствовал запах кофе и шоколада и успокоился. Тут его ждут. Ведьмака всегда будут ждать его друзья.

Но едва я сделала кофе себе и чай сестре – Снежанка не понимала кофе, ей он казался горьким и невкусным, – как к дому подъехала машина. Я обрадовалась, подумав, что это Марьян, я ждала своего парня и думала о нем. Тревога росла во мне, как пламя, что полыхало совсем недавно на автостоянке. Кофе не успокаивал, и чистые полы на кухне не радовали. Поэтому, услышав шум мотора и шорох шин по асфальту, я рванулась к двери, предвкушая встречу.

Но на пороге появилась высокая пожилая женщина в белой шляпке и белом костюме, посмотрела на нас – глаза голубые и грустные – и нервно выдохнула:

– Слава богу, вы живы, девочки!

Она обняла меня, порывисто, быстро, и тепло ее ладоней согрело мои замерзшие плечи. Только сейчас я подумала, что на улице этой ночью было прохладно и немного тепла совершенно не помешает. А пожилая пани обнимала сначала меня, после Снежанку и все приговаривала: «Слава богу, вы живы, девочки», словно никак не могла поверить собственным глазам.

Это и была моя бабушка, пани Святослава.





2




– Вы должны переехать ко мне. У меня вы будете в безопасности. Вам будет спокойно у меня, девочки, – говорила пани Святослава, не сводя с меня тревожного взгляда.

Она смотрела и смотрела, словно никак не могла запомнить черты моего лица. Словно я была удивительной картинкой, смысл которой ускользал от ее внимания.

– И я тоже? – пролепетала удивленная Снежана и почему-то попятилась, прихрамывая.

– И ты тоже. У вас должен быть нормальный дом. У всех должен быть нормальный безопасный дом, девочки, – говорила пани Святослава. У нее был довольно быстрый украинский с заметным польским акцентом, но я ее очень хорошо понимала.

– А мама? Что с моей мамой? – забеспокоилась сестра.

– Не знаю. Я действительно не знаю, детка. Но вряд ли ей позволят жить с вами. Вряд ли она сможет о вас заботиться.

– Но почему? Почему? – не унималась Снежанка.

– Потому что она мертва, – сухо и мрачно проговорили в дверях, и в кухню вошел Матвей.

Он был уставший, похудевший и поникший. Футболка порвана, под ухом – кровавая царапина, на руках – следы от укусов пауков, этакие здоровенные красные шишки, словно на моего друга накинулись громадные комары размером со слона.

– Что значит – мертва? – переспросила Снежанка, и я вдруг поняла, что сама едва вникаю в слова от усталости.

Все казалось нереальным, странным, чужим. Словно черно-белые картинки в старом комиксе. Я, не переспрашивая, кинулась к другу и крепко обняла его, уткнувшись носом в грудь, в небольшую впадинку у плеча. Почувствовала запах пота и зверя – адскую смесь ароматов – и еще крепче прижала к себе Матвея, боясь, что он вдруг ускользнет из моих объятий.

– Слава богу, ты жив, – глупо повторила я слова своей бабушки и едва не разревелась.

– Я жив. Марьян тоже жив. Мы все живы. Кроме Луш, их ведьмы и вашей мамы. Она умерла. Ее никто не убивал, она умерла сама, едва дух, овладевший ее телом, улетел. Без души никто не может жить, – тихо проговорил Матвей и устало качнулся.

– Пошли, тебе надо отдохнуть. Просто сядь, и я сделаю тебе кофе. И поешь шоколада.

– Я хочу в душ. От меня воняет клятым медведем, – произнес Матвей и, стянув через голову разорванную футболку, кинул ее в мусор.

Я увидела длинные кровавые царапины на его торсе и ахнула.

– Что значит «без души»? – напомнила о себе Снежан-ка. – И как это умерла? Наша мама не могла умереть.

– Все однажды умирают. Некоторые раньше, некоторые позже. Не ахай, Мирослава, это просто царапины. Сначала я помоюсь. Успокой свою сестру, она же рыдает.

Снежанка действительно залилась слезами, покраснела, и я поняла, что истерика на пороге. Кинулась к ней, сунула в руки конфету и обняла, зашептав на ухо, что буду с ней, не оставлю ее и бояться ничего не надо.

– Мы будем всегда вместе, понимаешь?

– Она наша мама, – бормотала в ответ сестра.