Полина отрицательно помотала головой, понимая, что было бы неправильно поступить как советовала Тася:

— Нет, не послала. Мне он, конечно, нужен свободным от своих условностей, от незаконного ребёнка, от жены… Но у него всё так сложно, и я его теперь могу понять — да, он поступил безобразно, бросив меня тогда без объяснений, но не думаю, что мне стало бы легче, если бы я услышала о том, что его жена беременна.

Чтобы скрыть свои эмоции, Полина снова уткнулась носом в бокал с холодным латте.

— Хм, — вздохнула Тася. — Выходит, что вы обе якобы оказались беременны от одного и того же мужчины, только вышло всё наоборот: его законный ребёнок оказался ему чужим, а незаконный — своим? — примирительно прошептала Тася и ободряюще погладила ледяную руку Полины с

дрожащими непослушными пальцами.

— Угу. Тася, я не ощущаю себя полностью правой в этой ситуации, — с жаром заговорила Полина, лихорадочно хватая подругу за руку. — Понимаешь?

Тася медленно кивнула, соглашаясь с подругой и с горечью проговорила:

— Ох, мы бабы, дуры… Я тоже не знаю, на что рассчитывала с Димкой. В итоге, он выгнал меня…

— Мне жаль. Мне, правда, жаль, — искренне сказала Полина. — Ты ведь давно любишь его?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да, — откликнулась Тася и мучительно покраснела. — Давно. Но он видел всегда лишь тебя…

Полина сокрушённо покачала головой. В этот момент у неё в голове снова и снова всплывали подробности сегодняшнего рассвета. Она помнила, как Кирилл, её любимый мужчина, ушёл с нахмуренным лицом, больше похожим на маску. Он прошёл в комнату, поцеловал сына, что-то ему прошептал, затем нежно обнял её, сказал, что ему нужно всё хорошо обдумать, отпроситься на работе, успеть купить билеты, а потом он сел в свою машину и уехал… Снова исчез из её жизни — вот так внезапно, тихо притворив за собой двери.

— Эй, Полина, приём! — Тася затормошила свою подругу. — Ты что — заснула?

— Нет, просто задумалась, — тихо отозвалась Полина и поморщилась от слишком громкого голоска подружки.

— Не бери в голову, — утешительно проговорила Тася. — Если мужик реально любит тебя, то будет твоим, несмотря ни на что. Если он хочет быть с тобой, то он вернётся! Он нормальный мужик. Я тебе даже немножко завидую! Ну, перестань хмуриться. Улыбнись.





Кирилл вздрогнул от лёгкого прикосновения к его плечу.

— Молодой человек, просыпаетесь, мы начинаем снижаться, — вежливо разбудила его приятная стюардесса в голубой форме.

Ему снились Полина и Андрюшка, которые весело играли на детской площадке. Он вздохнул — это всего лишь сон, но пройдёт совсем немного времени, и он сможет быть с ними. Целую жизнь.





***


Серый панельный девятиэтажный дом — здесь жили его родители, здесь он родился, здесь он провёл своё детство. Едкая фраза Ксении глубоко засела в его голове. Что значит — им не привыкать воспитывать чужого ребёнка? Что она имела в виду? Хотя одна единственная мысль так и крутилась в его сознании — он родителям не родной сын, как и ему — Богдан.

Сплетение судеб и обстоятельств. Ведь такое бывает наверняка очень редко? Возможно… Но с ним особенные случаи происходят слишком часто, будто есть карма, нависшая над ним и ожидающая, пока всё, что ему предначертано, исполнится — от и до…

Особую благодарность следует отдать Митину — он отпустил Кирилла без всяких претензий. Раз матери плохо — езжай. Без отлагательств. Женщин может быть много, а мама — одна.

Как не бросить всё, когда после разговора с Андрюшкой он перезванивает названой "бабуке" и, долго слушая монотонные гудки, в итоге попадает на обескураженный голос отца.

— Пап, мама сказала, что ей плохо, — выпалил Кирилл, надеясь, что мать не грохнулась в обморок от новости, что она — бабушка не одного внука. Или всё-таки одного?..

— Ты знаешь свою мать, — глухо ответил ему отец, — она артистка ещё та, но, похоже, действительно, не сегодня и не сейчас. Говорит, что там у тебя какой-то внебрачный сын, и вы её со всеми своими выходками сведёте скоро в могилу.

— Вызови скорую!

— Уже вызвал. Ждём бригаду, — тревожно замялся Андрей Николаевич. — Ты, Кирилл, позвони позже, меня Галка там кричит…

В последнее время произошло столько событий, что невольно хотелось спрятать голову в песок и не высовываться, пережидая, пока закончится буря. Но буря не заканчивалась, она лишь усиливалась: песок бросался в глаза, затуманивая взгляд, ветер сбивал с ног, и нужен был проливной дождь, чтобы остановить эту стихию, разрушающую всё вокруг.

Кирилл должен был стать тем самым дождём, после которого бы наступила тишина, свежесть и, наконец, из-за серых туч бы появилась цветная радуга — жизнь, раскрашенная в яркие краски, такой, какой она и должна быть.

Металлическая дверь была наглухо заперта. Он позвонил в дверной звонок, но ему никто не открыл. Кирилл попытался вставить в замочную скважину ключ, но в квартире раздались торопливые шаги, и через пару секунд дверь гостеприимно распахнулась перед ним, показывая улыбающегося отца.

— Кирилл! — он бросился обнимать сына. — Ты не говорил, что приедешь.

— Первым рейсом, — натянуто улыбнулся Кирилл, — так быстро, как только смог.

— Проходи же! — Андрей Николаевич, похлопав по спине сына, втянул его в прихожую.

— Как мама? Её оставили дома? — нахмурившись, спросил Кирилл и, сняв обувь, прошёл вглубь коридора.


— Ай, — беспечно махнул рукой отец, — я же говорил, что она актриса "Погорелого театра". Меньше обращай внимания на её концерты и фильтруй её речь.

— Она притворилась, что ей стало нехорошо? — Кирилл от удивления приподнял бровь.

— Нет, ей, видимо, было не совсем комфортно, скажем так, но не настолько, чтобы вызывать бригаду скорой помощи, — ухмыльнулся пожилой мужчина. — Они-то приехали, но, осмотрев её, пришли к выводу, что она сама себя накрутила и вообще, ничего критичного в её состоянии не было и даже не предвиделось.

— Ну… мама, — процедил Кирилл, сжав зубы. — Где же она сейчас?

— Сидит как обычно в своём "Инстаграмме" и ищет несуществующие рецепты омоложения организма на тридцать лет, — скептично заявил Андрей Николаевич. — Всё старается снова стать девочкой. Только ничего у неё не выйдет — мозги, к сожалению, в этом возрасте уже не восстанавливаются. Маразм крепчает!

От неожиданности встречи с сыном, Галина Николаевна подпрыгнула на стуле и даже попыталась снова обрести больной вид, но, увидев, что сына не проведёшь, оставила эту затею.

— Ну, с приездом, папаша! — не растерялась она и наигранно улыбнулась. — Как жизнь семейная? Как Полина?

Кирилл покосился на неё, помолчал, вспоминая, рассказывал ли он матери об отношениях с Полиной, но ничего подобного припомнить так и не смог.

— Чего молчишь? — усмехнулась пронырливая женщина. — И сказать нечего? Завёл себе любовницу с прицепом, а до родного сына дела нет.

Кирилл, стиснув зубы, едва сдерживался, чтобы не выплеснуть на мать весь тот негатив, что накопился за последние несколько дней. Но такой увесистой оплеухи он стерпеть не мог.

— Да что ты вообще знаешь обо мне?! — взорвался яростью он. — Что я познакомился с ней тогда, когда мы с Ксенией разошлись? Что я люблю её? Что она мне дороже всех, кто меня окружает? Таких же предателей, как и ты?

— Ты называешь свою мать предателем? — Галина Николаевна покраснела и стала хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. — После всего того, что я для тебя сделала?

— Ты — да, сделала… — бросил ей Кирилл, отвернувшись к окну, и уже чуть тише добавил: — Ты разрушила мою жизнь… понимая, что с Ксенией я не буду счастлив. Так и случилось — даже ребёнок, которого она родила, не от меня.

— Что за детский лепет? — продолжая сидеть на месте и не решаясь подойти к сыну, спросила мать Кирилла. — Богдан — нашей крови. Он даже похож на твоего отца. Между ними есть что-то общее…

— Он не похож на моего отца, — покачав головой, Кирилл бросил через плечо горькую фразу. — Он взял черты моего лучшего друга, — мужчина усмехнулся. — Стёпки! Это его ребёнок!

— Не верю, — выдохнула Галина Николаевна.

— Могу распечатать лабораторный анализ ДНК на установление отцовства, — хмыкнул Кирилл и в доказательство своих слов полез в карман за мобильным телефоном, а затем наклонился к матери, показывая ей письмо в открывшемся окне электронной почты. — Вот, полюбуйся. Стопроцентный результат несовместимости. А совместимости — нулевой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я думала… — мать Кирилла вмиг побледнела и опустошённо отклонилась на спинку кресла. — Я думала, что все сплетни, которые я слышала от ваших соседей — это всё их зависть и желчь.

— Почему ты покрывала её во всём? Ответь! — требовательно набросился на неё Кирилл, впившись холодным взглядом. — Кто тебе рассказал о Полине? Я тебе никогда не говорил о ней! Ну же?!

— Стёпа… — растерянно пробормотала она.

— Опять он! — прорычал Кирилл. — Собака… Что он наплёл о Полине?

— Когда Ксюша попросила меня помочь вернуть тебя — тогда, три года назад, я и не подозревала, что она была беременна не от тебя, — пожалуй, впервые смущаясь при сыне, пробурчала она. — Ты со мной практически не разговаривал и не делился тем, что происходит в твоей личной жизни. Откуда ж мне знать?.. Вот я и расспросила Стёпу. Он рассказал, что ты только начал встречаться с этой девушкой, что у вас всё несерьёзно и вообще, о каких нормальных отношениях может идти речь, если ты в одном городе, а она в другом.

— Чмо! — выругался Кирилл, сжав до хруста костяшек кулак. — И? Дальше что?

— Но я никогда бы не подумала, что ты сделаешь ей ребёнка, — закрыв глаза и сокрушенно покачав головой, поговорила Галина Николаевна. — Ты что, всё это время мотался к ней?

— Я бросил её, когда она была беременна, — виновато опустил голову Кирилл. — Она растила нашего сына одна. Работала, не спала ночами, сдавала сессии… А я… Я даже не подозревал об этом. Из кожи вон лез для той, которая наплевала в мою душу! И во всём этом виновата в том числе ты!

— Не говори так, Кирюша, — умоляя сына прекратить эту тираду, прошептала его мать. — Я хотела, чтобы у тебя была семья.

— А в итоге я повторил судьбу отца… Или нет? — закусив нижнюю губу до капли крови, он ударил кулаком в стоящий рядом шкаф.

— Что?.. — потерянно переспросила она, вытирая бумажной салфеткой мокрое от слёз лицо. — Я не понимаю, о чём ты…

— Всё ты понимаешь, мама, — твёрдым голосом сказал Кирилл, наблюдая за тем, как от состояния шока меняется её лицо. — И Ксения понимает. Один я не понимаю, почему все, кроме меня самого, знают, что я вам не родной сын.

В этот момент в комнате, наконец, раздался глухой голос отца Кирилла:

— Это было так давно, что мы сами теперь думаем, что всё произошедшее было неправдой.

Андрей Николаевич стоял в дверном проёме и не решался прервать серьёзный разговор между загнанной в западню матерью и воинственно настроенным сыном до тех пор, пока из уст Кирилла не было произнесено то, что давным-давно похоронено в их памяти.

Галина Николаевна испуганно замотала головой, давая понять, что её супругу не стоит говорить, что не следует. Её губы сложились в одну натянутую линию, обнажая зубы, и, казалось, хотели громко озвучить только одно: "Не-е-ет!!!". Однако Андрей Николаевич, будто не замечая жестикулирующей женщины, умиротворённо продолжил:

— Сын, я просто хочу, чтобы ты всегда помнил, что я и мама любим тебя и надеемся, что ты нас поймёшь.

Кирилл замер на месте, опустив вниз руки, на одной из которых сочилась кровь.

— Кирюша, у тебя же кровь! — запричитала его мать, отвлекая сейчас мужчин от самого важного, но Кирилл одним резким протестующим движением правой руки остановил Галину Николаевну, предупреждая, что сейчас он не намерен её слушать — на кону стояло уже слишком много.

— Наш сын родился в феврале, — набрав в лёгкие побольше воздуха, решился сказать правду отец, — Галя тогда ходила очень тяжёлой беременностью, и врачи долго не могли определить, почему наш ребенок так долго спит, не просыпаясь даже, чтобы поесть.