У меня запнулось сердце.

— От Альвы?

— Она доверила его мне на условии, что я озвучу после ее смерти.

Я перевела дыхание. Руки ломали козырек кепки. Я открыла рот, но, оказывается, разучилась говорить — получилось какое-то карканье.

— Воспроизвести? — спросила «Злая Собака».

Она выбрала на сей раз черный костюм с белой рубашкой и черным галстуком. Так она, очевидно, представляла себе официальный вид. Я, поднявшись, прошла к шкафу, где держала бутылку денебского джина и крошечную чашечку. Налила себе солидную порцию розового наркотика, сделала глоток и вздрогнула, когда напиток наждаком прошелся по пищеводу.

— Давай.

— Ты уверена? Если это слишком болезненное переживание, я могу очистить файл.

— Включай.

Экран растворился, опустел. Когда вернулось изображение, у меня внутри все оборвалось. Альва смотрела на меня. Она сидела в своей каюте, подвязав дреды красной банданой, и татуировки на ее руках будто извивались в лучах верхнего света.

— Привет. — Она затянулась трубочкой с барракудовой травкой. Голубой дымок заслонил лицо. — Раз ты это смотришь, я, надо думать, мертва. — Она прокашлялась и отвела взгляд от камеры, словно застеснялась и не хотела смотреть мне в глаза даже с такой дали. — Я видела, как тебя перепахала смерть Джорджа, и знаю, что от меня ты помощи не дождалась, я сама тебя винила. Заткнись — так и было. Но с тех пор, знаешь ли, мы стали ближе. — Она вытрясла пепел в пластиковую чашечку. — Тебе известно, как у нас теперь. И мне не хочется, чтобы ты опять так мучилась. Только не из-за меня. Поэтому я записываю это сообщение и оставлю его у «Собаки», чтобы сказать тебе: что бы ни случилось, это не твоя вина. По моему счету на тебе долгов нет. — Она снова затянулась. — Я в команде, потому что верю в наше дело. И ты, по-моему, тоже веришь. Так что не трави себе душу. Я могла погибнуть еще тогда, в джунглях. Каждый день после того был мне в подарок, и твоя дружба — далеко не в последнюю очередь, даже если со мной не всегда было легко.

Внезапная улыбка на ее лице была неожиданной и прекрасной, как летняя молния.

— Так что крепись, девочка. — Она вдохнула последний дым из трубки и выбила ее в кофейную чашку. — Ты сама не знаешь, какая ты сильная. Что бы ни случилось, я уверена, ты справишься.

Она потянулась к камере, как если бы хотела отключить запись, но задержала руку. Взгляд, уставленный в столик перед ней, метнулся вверх, и я дернулась, встретившись сквозь экран с ее глазами.

— Мне только жаль, что меня нет рядом, чтобы тебе помочь, — сказала Альва.



Я все плакала и плакала: выворачивалась наизнанку, изливая в рыданиях потерю, вину, прощение и любовь. «Злая Собака» стояла и смотрела. Наконец, где-то через полчаса, когда я выплакала большую часть горя, она сказала:

— Не понимаю, зачем вы с собой так обращаетесь.

Я вытерла нос рукавом.

— Как?

— Воскрешаете мучительные воспоминания. Посылаете друг другу письма из могилы. Разве мало сознавать, что случилось что-то плохое, и непременно надо ворошить прошлое?

Я проглотила новые слезы и хлюпнула носом. Она не виновата, что не понимает.

— Люди по-другому запрограммированы, — объяснила я. — Мы живем в прошлом, как бы это ни было больно, потому что рано или поздно нам всем предстоит уйти.

Аватара приняла задумчивый вид.

— Но ведь рано или поздно умирают все. Нам следует почтить их деяния и идти дальше.

— Не всегда это так легко. Бывает, что мы не готовы идти дальше.

— Почему?

— Трудно объяснить. — Я подумала о погибших родителях в обломках разбитого корабля-разведчика. — Пока мы кого-то помним, носим в памяти и сердце их образ и слова, они для нас как будто живы.

— И вы выбираете память вместо успокоения?

— Пожалуй, можно и так сказать.

— Может быть, и я этому со временем научусь.

— Не слишком спеши.

— Почему?

— Потому что в чем-то я тебе завидую.

«Злая Собака» приняла удивленный вид.

— Завидуешь?

Я потерла себе загривок и грустно улыбнулась.

— Ты не знаешь, что такое разбитое сердце.


На миг ее лицо выразило почти нестерпимую жалость, а потом резко переменилось, стало совершенно деловым.

— Принимаю шум двигателей, — сообщила она. — Два корабля на курсе сближения.

Я села прямо.

— Они нас видят?

— Ответ отрицательный. Следуя текущему курсу, они пройдут в ста тысячах километров у нас за кормой.

— Из Мраморной армады?

Я вытерла глаза тыльной стороной ладони. При мысли о кинжалоподобных истребителях в такой дали от пределов человеческого космоса мурашки поползли по коже.

— Нет, это гражданские суда.

— Человеческие?

— По всей вероятности, да.

Я втянула носом последние слезы.

— Значит, беженцы, такие же, как мы. Может, стоит поздороваться?

«Злая Собака» прищурилась.

— Обозначая себя, мы значительно рискуем.

Я высморкалась в рукав.

— А вдруг у них найдутся запасные топливные стержни?

— Хм-м… — Она побарабанила пальцами по подбородку. — Это мысль.

— И еще можно попросить, чтобы «Адалвольф» себя не выдавал. Гражданские вряд ли его высмотрят. А он мог бы не спускать с них глаз.

— Возможно, это разумно.

— Ну и ладно.

Я вызвала тактический дисплей и оценила наши относительные позиции. Те корабли шли в нормальном пространстве, возможно подзаряжая двигатели перед новым прыжком в высшие измерения.

— Дождись максимального сближения и вызывай их.

— Есть, капитан. Через две минуты.

За это время я выправила козырек, плеснула водой в лицо и, как смогла, почистила комбинезон.

«Собака», чьи датчики загружались входящими данными, делилась со мной новыми сведениями по приближающимся кораблям. Судя по всему, один был торговец класса «предприниматель» — угловатый, словно собранный из конструктора, с огромными дюзами и раскрашен оранжевым по серому. Второй, разведчик класса «педант», рядом с ним казался малюткой, да и был всего лишь облепленной датчиками и наблюдательной аппаратурой жилой сферой, навьюченной на движок. А если посмотреть, как заикались их двигатели, оба нуждались в ремонте и техобслуживании.

— Даю связь.

— Спасибо. — Я откашлялась. — Вниманию гражданских судов. Я капитан Констанц, Дом Возврата. Помощь нужна?

Ответ дошел до нас через несколько секунд, и за эти секунды мне представилось, как замарала штаны команда, когда в относительной близости обнаружился вдруг тяжелый крейсер.

Экран осветился, на нем возникло ошарашенное лицо мужчины средних лет.

— Капитан Констанц, какая удача! Я доктор Хью с разведчика «Безудержное любопытство». Направлялись от альфы Центавра к Интрузии, когда дома черти с цепи сорвались.

— Кто с вами?

— Это вольный торговец «Северянин» из Нью-Гордано. Только он поврежден. Прием есть, но передатчик отказал, а наши принтеры не производят нужных деталей.

— С этим я наверняка смогу помочь.

Хью погладил блестящую лысину ладонью.

— Благодарю, капитан. Вы не представляете, как мы рады вас видеть.

— Всегда пожалуйста. Спасение страждущих и заблудших — наша работа.

— Вы, как я вижу, и сами побывали в переделке.