Как это она забыла?!

У Эмилии было железное правило, которое Маня неукоснительно соблюдала: каждый вечер после ухода последнего посетителя пересылать на свою почту заполненную за день таблицу! Эмилия уверяла, что ей так удобно – она может в любой момент и откуда угодно посмотреть свою почту и прочитать записи!..

Маня набрала тёткин пароль – свой она не помнила, а этот знала наизусть, если б забыла, ей бы влетело!

Да. Вот оно, сообщение с таблицей в приложении, которое она сама и отправила.

Ну, только бы всё получилось!

Таблица открылась как миленькая!

Первым номером – Шумова Ольга Александровна, дочь Марфа, телефон. Какие-то загадочные слова, которые Эмилия произносила, тоже здесь, в сохранности. Но главное – телефон!..

– Волька, ты понял, да?!

Пёс посмотрел на неё, сел на задницу и принялся чесаться.

Маня сохранила таблицу в трех разных папках – на всякий случай! – и открыла строчку «Лев Граф». Она не присутствовала при их разговоре, и вполне может статься, что его координат в таблице как раз нет! Но он был – должно быть, Эмилия сама внесла.

Как только ей вернули её собственный работающий аппарат, Маня тут же, прямо из салона, позвонила железобетонной Ольге Александровне и сказала, что им необходимо встретиться. И наврала, что так распорядилась тётя.

Ольга Александровна долго мялась, а потом промямлила, что Маня может подъехать в школу, где та работает.

– Сейчас лето, какая школа?! – изумилась Маня, на что Ольга Александровна сказала, что школа работает всегда.

И Маня поехала.

Из такси она позвонила безутешной Викусе. Тётка плакала, голос у неё был слабый.

– Хорошо, что вчера Алекс просидел тут весь вечер, – проговорила она, всхлипывая. – Спасибо ему огромное. Ты ведь не скоро вернешься, Манечка? У тебя там хлопоты с похоронами! Господи, всё на тебе, все наши печальные дела.

У Мани защипало в глазах.

– Про похороны ничего не известно, Викуся. Пока разбираются. Я тебе обязательно буду звонить. У меня вчера телефон не работал.

– Я так и поняла. Сегодня приедет Зоя Дмитриевна, – так звали соседку по даче, Викусину подругу, – так ты за меня не беспокойся! Алекс прилетел? Он собирался на самолёте!

– Прилетел! – уверила Маня. Слеза всё-таки капнула на футболку. – Таблетки не забывай принимать!

Школа, в которой работала Ольга Александровна, оказалась старинным зданием красного кирпича с колоннами и портиком. Внутрь Маню не пустил охранник.

– У нас строго, – объявил он, когда Маня стала подлизываться и говорить, что ей очень нужно. – Звоните, к вам выйдут!

Маня вновь позвонила, сказала, что её не пускают, и вышла во двор на лавочку – злая.

Можно подумать, эта самая Ольга Александровна не знает, что у них в школе режим! Можно подумать, нельзя было предупредить бдительного охранника о том, что к ней придут! Можно подумать, писательнице Марине Покровской нравится сидеть в школьном дворе на лавочке, ожидая, когда к ней выйдут!..

– Вы хотели меня видеть?

Ольга, ещё более бледная и мраморная, чем обычно, неподвижно, как столб, стояла рядом.

От злости Маня спросила первое, что пришло в голову:

– Кем вы работаете в школе?

– Учителем русского языка и литературы.

Вот из-за тебя, голубушка, желчно подумала Маня, и из-за таких, как ты, у нас в стране никто и не знает ни русского языка, ни литературы!.. Литература – это же огонь, пламя, летающий кентавр! Это интересно и увлекательно сверх всякой меры! Настоящая литература – это когда тебя лихорадит и совершенно невозможно бросить книгу, не дочитав, или не заплакать от горя или не засмеяться от радости!

Маня Поливанова решительно не могла представить Ольгу Александровну… лихорадочно чем-то увлечённой.

– Если вы не возражаете, – сказала эта самая Ольга Александровна равнодушно, – давайте пойдём. Мне пора домой, с дочерью сейчас няня, я должна ее отпустить.

И они пошли рядом. Маня вела Вольку и тащила на плече «Пегги Гуггенхайм», ей было тяжело и неудобно.

– Марфа давно болеет?

– С тех пор как родилась.

– А сколько ей лет?

– Десять.


Маня вздохнула. Она была уверена, что девочке лет шесть, не больше.

– А вы не пробовали её лечить?

Ольга сбоку посмотрела на Маню. Она была лишь немногим ниже, непривычно, когда человек смотрит не снизу вверх.

– Почему вы спрашиваете?

– Ольга Александровна, вы же понимаете, что экстрасенс никого не может вылечить! Или вы верите… в эти сказки? Лечить болезнь должны врачи!

– Мы лечили с того самого дня, как поняли, что с ребёнком что-то не так. – Ольга прищурилась. – И вот, например, завтра весь день проведём в больнице, у нас плановое обследование. Но оно ведь не поможет! У неё был вывих костей тазобедренного сустава, она долго лежала в распорках, потом не могла научиться ходить. Мы только и делали, что лежали в стационарах. Здесь, в Питере, в Москве. В институте ортопедии ей оперировали ступни, она потом ещё долго не ходила.

– И… не помогло? – вырвалось у Мани.

– Помогло немного. Вы же видели, она вполне нормально ходит.

– Да.

– Потом она совсем перестала расти, и мы думали, что у неё проблемы с гормоном роста. Тогда начались эндокринологи и гормональные препараты… Но это совсем не помогало! А точного диагноза так никто и не мог поставить. И она всё время молчала! Она просто сидела и молчала. Не играла, не шалила, ничем не занималась.

– И что дальше? Вы пошли к экстрасенсу?.. Последняя надежда?..

– Ваша тётя пообещала помочь.

Если пообещала помочь и не помогла, подумала Маня, значит, у Ольги был мотив. Когда сначала дают надежду, а потом отнимают, можно решиться на что угодно.

– Зачем вы приходили к Эмилии вечером накануне убийства? – бухнула Маня.

– Я не приходила, – поспешно ответила Ольга. – Извините меня, мне сюда.

Они стояли у железной решётки перед входом во двор.

– Я здесь живу.

– Мы ещё не договорили, – возразила Маня. – Я провожу вас до квартиры.

– Нет.

– Ольга Александровна, – сказала Маня и поправила на плече «Пегги Гуггенхайм», – вы должны понимать, что я не могу оставить всё как есть. Я не знаю, отыщут ли убийцу моей тёти… правоохранительные органы, но я его найду. У меня большие связи и некоторый опыт. Помогите мне.

Ольга колебалась.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Давайте зайдём, вы зададите свои вопросы и больше не придёте.

– Обещать не могу, – процедила Маня.

Ей редко ставили условия, и от приказного тона она сразу начинала сердиться.

Двор был неухоженный, сырой, «как из Достоевского». Они миновали первый «колодец» и пришли во второй, ещё более сумрачный и нездоровый.

– Сюда.

Проскрипела коричневая дверь, открылся замусоренный подъезд с выщербленной лестницей, когда-то, по всей видимости, она считалась «чёрной». Волька беспокойно принюхивался и вертел головой. Сильно пахло жареной рыбой.

Медленно, как две старушки, они поднялись на третий этаж, и Ольга Александровна открыла дверь.

Маня помедлила на пороге и моментально возненавидела себя за это.

Ишь, какая цаца, московская писательница! Всё в «Асториях» проживаешь и на такси катаешься! Всё жалеешь себя, когда денег на новые финтифлюшки не хватает! А вот посмотри, как другие живут! Нормальные люди, не бомжи, не наркоманы!..

Длинный коридор освещала тусклая лампочка, почему-то одна-единственная. Как и положено в коммунальных квартирах, коридор был весь заставлен мебелью и завален вещами – комоды, велосипеды, лыжи, вёдра, шкафы, клеёнки, банки, всякий хлам! На стене с правой стороны помещалась целая выставка счётчиков, к каждому вёл витой шнур проводки, как в кино про войну.

Ольга в полумрак и свалку нырнула привычно, а Маня на пороге споткнулась и чуть не упала.

В коридор выходили двери, Мане показалось, что их очень много. Некоторые были забраны металлической сеткой.

Ольга Александровна молча прошла вперёд, Маня осторожно двинулась за ней, стараясь ничего не зацепить и не своротить.

– Волька, аккуратней, – сказала она, чтобы что-нибудь сказать.

Картина, открывшаяся в комнате, показалась Мане совсем уж фантастической. За столом, единственным в помещении, сидела Марфа с розовым рюкзачком за плечами и что-то писала в тетрадке. Девчушка лет восемнадцати в шортах и коротком топе, болтала по телефону, перегнувшись через подоконник открытого окна. У правой стены был диван, у левой кушетка с покрывалом. На нем сидел облезлый розовый заяц. За дверью торчал гардероб.

Больше в комнате не было ничего.

– Ольга Алексанна, – не отнимая телефон от уха, заговорила девушка, как только они вошли, – хорошо, что вы вовремя, меня как раз просили сегодня пораньше выйти, так я побегу. – И в телефон: – Та погоди ты, я выхожу уже! Чего? Чего?