Женщины расположились в центре комнаты на небольшом диванчике.

Солнце за окном окрасило небосвод в ярко-алые и малиновые тона, отчего казалось, что сам воздух вокруг имеет определенный, кровавый, оттенок. Все окна и двери, ведущие на широкие террасы, были распахнуты, легкий ветерок игриво путался в складках одежды и волосах женщин, будто дополняя их образ воплощенного горя художественными мазками. В гостиной собралась вся семья Ариен. Димитрий и Эрдан расположились у дальнего окна, сейчас они, как никогда прежде, были похожи на отца и сына. Оба мужчины молчаливо всматривались в голубую даль. Туда, где было видно, как горизонт утопает в бескрайнем океане. Выражения их лиц были настолько похожи, что сомнений в родстве ни у кого не могло бы остаться. Аргус же, напротив, оставался рядом с женщинами, напряженно всматриваясь в дверной проем, словно ожидая чего-то.

— Скоро прибудут дедушка, кузины и кузены… совсем скоро все узнают, — в очередной раз всхлипнула Филиция, когда в коридоре послышались спокойные, размеренные шаги. В дверях возник как всегда невозмутимый Ферт.

— Прошу вас, — обратился он к собравшимся, — будущий глава рода, господин Димитрий и госпожа Филиция, вам надлежит пройти со мной.

— Для чего? — оторвавшись от плеча дочери и на миг перестав плакать, поинтересовалась женщина.

— Господин Рэйнхард ненадолго пришел в себя и желает увидеть вас, дабы…

— Я поняла, не продолжай, — активно закивала Филиция, поднимаясь с кушетки и тут же опираясь на руку Эрдана.



Преступление и наказание — казалось бы, весьма простая закономерность. Так и есть, если ты можешь принимать решения, опираясь на закон и веря в его спра ведливость. Так и есть, когда твои решения не затрагивают тебя лично. Так и есть, когда последствия твоих решений никогда не коснутся твоей семьи. Он никогда не верил в справедливость. Он знал, как нужно сделать так — чтобы его решение оказалось благом для его страны, семьи… И сейчас он знал, как верно продолжать идти к тем же целям. Не поддаться ненависти, не позволить гневу оглушить себя. Ему не нужно все это. Ярость ослепляет. Она делает наказание легким, быстрым и бесполезным. Глупым актом насилия, не дающим ничего, кроме растраты сил, мимолетного удовлетворения и кучи проблем.

Словно статуя темного бога, он недвижимо сидел на своем рабочем месте, внутренне отсчитывая последние секунды мнимого благополучия его семьи. Совсем скоро он разобьет эту идеально ровную гладь. Он успел перебрать в голове сотни тысяч вариантов того, как бы он наказал ее… Да, вопреки всему он понимал, что из всех живущих в его доме, кому была выгодна его смерть, Филиция — номер один. Кто-то сказал бы, что следовало бы избавиться от нее еще тогда, но кто бы позаботился о младших в таком случае? Теперь же… Теперь необходимость в этом отпала.

Дробный стук в дверь ознаменовал собой новый отсчет жизни Ариен.

Дверь отворилась, и на пороге возник Ферт, пропуская внутрь тех троих, с кем Рэйнхард желал говорить в этот вечер. Джемма и Аргус… он скинет их фигуры с доски в этот вечер.

Вошедшие явно не ожидали увидеть открывшейся перед их взором картины. После того как Соль приложил к нему свою силу, ладони Рэйнхарда и кисти рук совершенно зажили. Даже шрамов не осталось, потому не было особой нужды в перчатках. Его общее самочувствие значительно улучшилось, даже легкий румянец появился. Множественные язвы на теле покрылись пока еще нежной кожей, и боль… стала такой… незначительной. Правда, чесалось все изрядно, но разве это не мелочи?

— Брат! — первым в себя пришел его младший брат, не привыкший держать в себе свои эмоции и переживания. На лице Эрдана расцвела неподдельная улыбка, и он было попытался броситься к Рэйну с объятиями, как был тут же остановлен его жестом.

— Сперва присядьте, — спокойно сказал он, указывая на три кресла перед своим столом, — и просто послушайте то, что я хочу сказать.

— Но какой в этом толк, если ты…

Рэйн тяжело вздохнул, уже жалея о том, что решил открыть брату глаза на происходящее именно сейчас. Должно быть, было бы лучше обойтись в этой беседе без него.

— Просто слушать, Эрдан, не забудь, — и сказано это было таким тоном, что даже если бы ему и захотелось забыть, то он уже явно не смог бы. — Ну что же вы? — изогнув бровь, поинтересовался Рэйн, взглянув на приемных родителей.

— Сынок?! Как же так, нам сказали… — следом за Эрданом пришла в себя и Филиция. Женщина так же, как до этого момента Эрдан, попыталась подойти к Рэйну, вот только на этот раз вмешался Ферт.

— Господин отдал приказ, — достаточно жестко пресек он ее попытки обнять приемного сына.

— Что ты себе позволяешь? Что происходит, Рэйн?! — достаточно резко отреагировала женщина на подобное вмешательство слуги.

— Что происходит, что происходит, — глубоко вздохнул Рэйн, а подушечки его пальцев поочередно коснулись поверхности стола. Стоило ему это сделать, как трое членов его семьи тут же сели на предложенные им места и в кабинете воцарилась тишина. Каждый из них знал, что такой жест их главы не может предвещать ничего хорошего. — И правда, что происходит в моем доме? Вопрос ироничный, особенно из уст главы тайной службы империи, — краешком губ усмехнулся Рэйн. — Признаться честно, еще неделю назад я искренне полагал, что умру, так и не разворошив осиное гнездо, что образовалось под крышей моего дома. Я искренне считал, что это будет всего лишь бесполезной возней перед неизбежным концом, который лишь усугубит развязку. Я смирился. Смирился, что так или иначе моим наследником станет кто-то из братьев, хотя ни один из вас к этому не готов. Смирился с тем, что скорее всего это станет концом Дома Ариен, как и с тем, что вероятнее всего вы сами пустите этот род под откос… Жалел я лишь об одном — что вовремя не смог переключиться с проблем внешних на те, что так давно назревали у меня под носом. Что ж, спасибо моему младшему брату, но у меня появился шанс все исправить… Филиция Иль Таррен…

Глаза Филиции широко распахнулись, стоило ей услышать свое имя от названого сына. Никогда прежде он не называл ее так.

— …Если в этот вечер я увижу твои слезы, — тем временем продолжил Рэйн, — ты лишишься глаз. Уже этой ночью Аргус будет лишен зачатков крыльев.

— Р-рэйн… — в миг онемевшими губами попыталась что-то сказать женщина.

— Я, кажется, забыл добавить, что если ты решишь хоть что-то сказать мне здесь и сейчас, то останешься без языка, — холодно добавил он. — Твоя дочь Джемма будет также лишена крыльев, уже завтра я начинаю переговоры о ее замужестве. Поздравляю тебя, мама, твоя дочка выходит замуж и отправляется в далекие земли Илонии, не абы к кому, а к самому сыну Парчи Риссана Аз Чар… Ему как раз нужна замыкающая жена в гарем.

Филиция лишь в ужасе прикрыла ладонями свой рот, поскольку понимала, что этот мужчина слов на ветер не бросит… не теперь.

— Да, — коротко кивнул он, — пятой женой быть непросто, но думаю, ее умения ей пригодятся, если она, конечно, все еще захочет выживать. Заметь, — он наставительно поднял палец, — я не лишаю твоих детей жизни, не обрываю твою ветвь рода, и как бы там ни было, если у твоих детей найдутся силы встать с колен, они смогут прожить пусть и недолгую по нашим меркам, но все же жизнь. Аргус станет участником военной кампании, которую организовывает император в ближайшие месяцы, и даже если он погибнет — это будет героическая смерть. Мы будем гордиться, что такой юный имперец настолько любил свою родину, что добровольно решил вступить в армию императора, невзирая на возраст и то, что война не лучшее место для столь юного создания.

Да, Рэйн говорил о возможной гибели члена своей семьи, но каждый из присутствующих уже знал, что Аргус с войны не вернется. Этого возможного «если» не было.

— Но все еще остается один вопрос… Что же будет с матерью, которая не сможет вынести трагедии, что случится с родным сыном? Покончит ли она жизнь самоубийством? Добровольно лишится крыльев в знак траура по сыну, решив умирать медленно? Или, быть может, у нее есть свой вариант того, как сложится ее жизнь после? Я разрешаю, скажи мне, — кивнул он Филиции, лицо которой стало белее мела.

— Ты не поступишь так, — дрожащим голосом, полным слез, произнесла она.

— Я уже поступил, не так ли, Ферт? — взглянул он на своего помощника, что тенью замер в темном углу кабинета.

— Осталось не больше получаса до полноценного изъятия крыльев юных Иль Таррен, — спокойно произнес мужчина.

— Нет… — прошептала она, хотя больше всего ей хотелось сейчас кричать в полную силу легких. Но был страх. Только сейчас она поняла, что боится за себя так сильно, что не может позволить себе горевать по своим родным детям. Боится стать калекой, даже понимая, что совсем скоро ее просто убьют! — Нет, — уже тверже сказала она, доставая из рукава свой последний и самый драгоценный козырь. — Их отец не позволит тебе! Он не простит!

— Ты знаешь, — задумавшись всего на миг, возразил Рэйн, — он уже позволил, а его прощение мне не нужно. Решай, что ты хочешь для себя, я дарю тебе исход, разумеется, после общения с Трионом…

Филиция вздрогнула и бросила нервный взгляд в сторону Эрдана, который выглядел откровенно шокированным.

— Не смей, — жестко бросил Рэйн, — не смей просить его, ты ему никто, ты едва не убила его, так что даже не пытайся искать в нем защитника. Ведь не обошлось и без твоей руки в этом гнилом деле, кто-то должен был знать, где и когда надо напасть, чтобы застать его без охраны, одного. Что же, если ты не можешь выбрать, я сделаю это сам, — сказал мужчина, ставя на стол пузатую склянку с прозрачной жидкостью внутри. — Мне ближе такой финал.


— Отравишь меня? — прищурившись, тихо спросила она.

— Нет, — скупо качнул он головой. — Все, что нужно, ты сделаешь сама.

Женщина как-то резко встала и, схватив предложенную склянку, швырнула ее в стену.

— Я не стану! Ни за что! Ты не заставишь меня!

Рэйн смотрел на ее выпад, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не собирался растрачивать эмоции на то, что уже было решено. Исход будет один, что бы Филиция ни пыталась предпринять, сказать или сделать.

— Что ж, раз ты отказалась… Тебя повесят на третий день после того, как умрет Аргус. Для империи твой сын будет героем, ты — страдающей матерью. Не волнуйся, мои люди умеют писать хорошие предсмертные записки — твой образ в памяти людей останется светлым. Это все, ради чего я собрал вас здесь. Димитрий, — впервые за весь разговор Рэйн обратился к родному дяде, — ты покинешь мой дом завтра на рассвете. Я не желаю видеть тебя здесь ближайшие двадцать лет. Могу я быть спокоен за тебя? — вопрос прозвучал так, словно бы мужчина спросил, следует ли мне убить и тебя или ты не доставишь проблем?

— Да, глава, — коротко кивнул он Рэйну, и казалось, в этот момент аланит говорит действительно то, что думает.

— Эрдан останется со мной.

Эрдан невольно вздрогнул, будто только что очнулся от странного оцепенения, и бросил быстрый взгляд на отца и мать. Сам же Димитрий понимал, что Рэйн не просто так сказал ему о сыне. Эти слова прозвучали будто завуалированная угроза.

— Брат, — на этот раз Рэйн посмотрел на младшего брата так, как, пожалуй, никогда до этого себе не позволял, — словно признавая его. И впервые Эрдан ощутил себя действительно его братом, а не незнакомцем, живущим по соседству. Хотя, похоже, у него просто помутился рассудок. Он никак не мог понять, что сейчас произошло. Он вроде бы понимал смысл слов, но все равно они казались полнейшей ерундой и бессмыслицей. — Нам следует поговорить, но уже завтра.

Эрдан лишь скупо кивнул, но так и не смог произнести ни слова. Слишком… все это было слишком.



Я стояла на самой крыше резиденции дома Ариен. Теплый ночной воздух нес с собой запах моря, а вместе с ним и обещание того, что где-то живет радость в этом мире. Стоит лишь поглубже вдохнуть этот аромат соленой воды, солнца и теплого песка, и ты точно узнаешь, где именно она живет. Запах надежды… вслед за которым ты однажды все же сможешь пойти. Эта странная ассоциация приходит ко мне всякий раз в такие ночи. В ночи, когда я чувствую оборот Двуликого, я ощущаю пустоту. Если я хоть что-то понимаю еще в живых, то сегодня состоится обмен и Двуликий примет жертву. Три к одному, это справедливо? Трое умрут, один останется жить. Так бывает всегда, жизнь одного — это чья-то смерть. Таков баланс. Возмездие? Должна ли я радоваться тому, что виновные получат по заслугам? Я жрец, который должен дарить жизнь, любая смерть опустошает меня. Но я все понимаю…

— Вот вы где, — голос Рэйна, раздавшийся со спины, заставил невольно вздрогнуть.

Я молчала. Что я должна была сказать ему сейчас? Слова утешения, поздравления, поддержки? Что может сказать человек, который знает наверняка: все слова — это пустое сотрясение воздуха. От слов не перестанет болеть сердце, ты ничего не забудешь, хотя ничто уже не будет так, как раньше.

— Да, я здесь, — вместо всего прочего тихо ответила я.

Тем временем он подошел ко мне и встал рядом.

— Я ценю, что вы не спрашиваете. Зная вас, думаю, что вам должно быть нелегко проявлять тактичность…

— Хреничность, — фыркнула я. — Или ты и впрямь думаешь, что я впервые вижу нечто подобное? Всегда одно и то же. Кто-то всю жизнь ненавидит и мечтает о чьей-то смерти, кто-то устает мечтать и берет в руки нож и делает замах. Кто-то бьет и попадает в цель, а кто-то промахивается и умирает сам. Эта вшивая возня происходит изо дня в день, из года в год. И если сейчас промахнулась она, значит, в цель попал ты. Все довольно прозаично, а детали… какое они имеют значение…

— Вшивая возня? — изогнув бровь, посмотрел он на меня.

— Тебе не нравится такое определение? — в тон ему спросила я. — Тогда не стой со мной здесь и сейчас, иди туда, где ты на самом деле сейчас нужен.

— И где же это?

— Думаю, не ошибусь, если предположу, что твой придур… простоватый брат ни сном ни духом о том, что творилось в этом доме. Иди и говори с ним, пока он не сумеет понять. Не дай взрасти семени, которое позже принесет совсем не те плоды, на которые ты рассчитывал. И рожу попроще сделай, а то вечно ходишь, будто в штаны…

— Лучше остановитесь, — предостерегающе поднял он палец.

— Мне даже договаривать не надо, сам все знаешь. Иди, — уже тише добавила я, стараясь, чтобы это прозвучало как доброе пожелание.

Он постоял еще немного рядом со мной, а потом молча развернулся и ушел.

— Верное решение, — прошептала я ветру, который, похоже, решил принести на земли Алании грозу.

Вот так, жизнь переходит от одного витка к другому, когда в одной семье, под крышей одного дома разбиваются чьи-то песчаные замки золотых иллюзий родом из детства, и теперь лишь двум братьям будет дано решить, каким станет их мир после грозы, что пройдет в эту ночь. Найдет ли в себе силы один из них пережить то, что еще вчера казалось реальностью, а уже сегодня развеялось по ветру у него на глазах? Сумеет ли второй стать для младшего брата новым домом, семьей, заслужит ли его доверие? Я не знаю… но я не стояла бы на этой крыше здесь и сейчас, если бы разучилась верить в завтрашний день. Идиотка.



Две недели спустя



— Ты все собрал?

— Я все собрал.

— Нет, ты точно все собрал?

— Да, пресветлые боги, я скоро сбегу от вас! Как я могу жить с вами и работать на вас, когда мы и пяти минут не можем поговорить спокойно?! Вы задолбали, честное слово! Я все собрал! Ясно?

— Точно?

И лишь когда маленький Кит, протяжно рыкнув, выбежал из нашей комнаты, я наконец счастливо улыбнулась и плюхнулась на кровать.

— Ну наконец-то ушел, — пробурчала я.