Моего отца звали Степаном Николаевичем. Он был очень известным психотерапевтом, автором многих современных техник лечения душевнобольных и преподавал в медицинском. Очень интеллигентный и вежливый человек с добрыми глазами. Он рассказал мне историю моего детства.
Очень давно он работал простым врачом в частной клинике для душевнобольных. Моя мама была одной из его пациенток. У неё стоял диагноз "маниакальная шизофрения". При правильном лечении и терапии приступов болезни можно было если не избежать, то свести их проявления к минимуму.
Сначала Степан был против отношений с пациентами, но любовь вскружила ему голову, и у них завязался роман. Когда маму выписали, молодые люди поженились, а вскоре родилась я.
К сожалению, беременность и роды усугубили течение маминой болезни и приступы возобновились с новой силой. Ей всё время мерещилось, что кто-то её преследует, во всем она видела дурные предзнаменования и несла полнейший бред.
Степан боролся с болезнью до последнего, но так и не смог победить. Угрожая, что убьёт дочь, если он не даст ей уйти, ночью жена сбежала. С того момента он больше никогда её не видел.
От услышанного я была в шоке и не могла вымолвить ни слова. Я ожидала чего угодно, но только не такого. Отец пытался успокоить меня. Он был счастлив, что мы, наконец, смогли найти друг друга и все неприятности остались позади. Главное, что мы теперь вместе и уже ничто не сможет нас разлучить. Отец жалел, что его не было рядом, пока я росла, и предложил переехать к нему, дабы наверстать упущенное время и лучше узнать друг друга.
Я с радостью согласилась и поехала к себе собирать вещи.
* * *
Серёжа уже ждал меня около двери. Узнав о моём грядущем переезде, он немного расстроился, но взял с меня обещание, что мы всё равно будем проводить выходные вместе, как раньше, и всегда будем на связи. Я была очень благодарна парню и, кажется, начинала в него влюбляться…
Через несколько дней я смогла полностью перебраться к отцу. Он выделил мне огромную комнату на втором этаже с видом на цветущий яблоневый сад. Я была счастлива и чувствовала себя настоящей принцессой!
На огромной придомовой территории стояло множество разных построек и даже была своя конюшня с лошадьми. Отец учил меня верховой езде, и мы проводили много времени вместе. Я пыталась показать себя с лучшей стороны и стеснялась при нём курить.
Без сигарет я продержалась почти неделю, но потом сорвалась. Во дворе кругом были натыканы камеры, а в доме в каждой комнате установлены пожарные сигнализации. Чтобы найти место, где можно было тайком покурить, пришлось поразмыслить.
В итоге я решила уединиться в сарае с садовым инвентарем. Он был расположен наиболее далеко от дома и камер.
К моему сожалению, сарай оказался заперт на замок. Но детдомовское прошлое дало свои плоды воспитания, и простенькая личинка была вскрыта меньше, чем за полминуты.
Проникнув внутрь, я услышала приглушенные звуки голоса… Кто-то бормотал без остановки, будто произнося заклинания на неведомом мне языке. Это было очень странно, учитывая тот факт, что сарай был площадью всего метра четыре и просматривался как на ладони – спрятаться говорившему было просто негде.
И тем не менее голос продолжал говорить.
Посреди сарая была навалена куча садового инвентаря: грабли, лопаты, тяпки и прочее. Странным было и то, что ни на одном из инструментов не было и намёка на грязь, абсолютно никаких следов использования. Как новые.
Я сильнее напрягла слух, стараясь определить источник голосов. Звук шёл прямо из кучи инвентаря.
Я села на корточки и наклонила голову ближе к полу. Да, все верно. Я права – голоса где-то внизу…
Забыв про сигареты, я стала разбирать инвентарь. К моему удивлению, между собой все предметы были скреплены так, чтобы можно было легко их убрать в сторону за один раз. Это только визуально они были похожи на хаотичную свалку. Под инвентарем обнаружился люк. Вскрыть его замок мне тоже не составило особого труда. Благо, шпилек в моем пучке было ещё предостаточно.
Открыв люк, я увидела длинную лестницу, ведущую вниз. Голос стал слышен громче. Теперь можно было с точностью сказать, что он принадлежал женщине.
Отцепив небольшую острую садовую лопатку от остального инвентаря, чтобы при необходимости использовать её как орудие, я направилась вниз по лестнице.
После полумрака сарая мне в глаза ударил слепящий белый свет. Помещение, в котором я оказалась, было похоже на операционную: идеальный порядок, аккуратно разложенные инструменты на железном столике в углу, целый арсенал всевозможных баночек и лекарств, больничные койки и неизвестная мне медицинская аппаратура.
В дальней стене просторного помещения я заметила железную дверь с открывающимся окошком. Женский голос шёл именно с той стороны.
Стараясь идти как можно тише, я пошла на звук.
– Никогда. Нет. Не скажу. Никогда. Нет. Не скажу. Никогда. Нет… – повторял голос одни и те же слова.
Мне было не по себе от происходящего вокруг. После некоторых сомнений любопытство одержало победу, и я открыла створку окошка на железной двери.
От ужаса я отпрыгнула и выронила садовую лопатку.
В небольшой комнате покачивалась из стороны в сторону тощая фигура в ночной сорочке, её длинные темные волосы были спутаны и торчали. Женщина стояла ко мне спиной и не обращала никакого внимания, сосредоточенно выцарапывая ногтями на стене всё те же слова, которые она без конца повторяла: «Никогда. Нет. Не скажу».
От испуга я попятилась назад и сбила столик с инструментами. Со звоном они рассыпались по керамической плитке пола. Это напугало меня ещё больше.
– Нашла? Может, оно и к лучшему. Этот материал уже всё равно отработан, – сказал отец, спускаясь по лестнице.
– Кто? Кто это? – мне стало немного легче, когда я увидела знакомое лицо. Это вернуло меня в реальность.
– Да, теперь её трудно узнать. Какая красавица была…
Я не понимала, о чем говорит мой отец.
– Совсем не узнаешь? А как же связь между матерью и ребёнком? Неужели ничего не ёкнуло, м? – горько ухмыльнулся Степан.
– Господи! Это… Это мама?! Моя мама?! – осознание происходящего стало постепенно приходить ко мне. – Но… ты ведь сказал, что не видел её…
– Почти пять долгих лет ей удавалось бегать от меня, но потом я всё-таки выследил её. А вот тебя она хорошо спрятала… – хмыкнул отец. – Она до последнего не хотела говорить мне, где ты. Я уже совсем отчаялся, когда ты вдруг сама явилась ко мне на порог!
– Ты пытаешься её вылечить? – ответ на этот вопрос я уже знала, но никак не хотела смотреть правде в лицо.
– Не совсем. Видишь ли, некоторые мои методы лечения считают весьма… эммм… спорными. А чтобы разработать действительно эффективную методику, нужна практика, опыты, исследования. Когда твоя мать поняла, что наука стоит для меня превыше семьи, она стала пытаться защитить тебя от меня. Конечно, я её не виню. Материнский инстинкт – очень сильная штука… Я тогда работал над очень важным исследованием влияния детских психических травм на дальнейшую жизнь человека. Ты была главным моим подопытным, я был близок к открытию! Но твоя мать сорвала мне все планы… Когда она узнала о моих планах в отношении тебя, то обманом подсыпала мне снотворное и сбежала… В любом случае она тоже послужила науке. Несколько моих великих открытий в медицине не обошлись без её непосредственного участия. Ты можешь гордиться своей матерью.
– Это ты? Это ты с ней сделал?! – я отказывалась верить в происходящее, все эти слова и события казались кошмарным сном, от которого я никак не могла проснуться.
Степан улыбнулся.
– Ладно, пора нам прекращать все эти беседы, – с этими словами он достал из кармана шприц.
– Что это?
– Транквилизатор. Ты ничего не почувствуешь. Всё будет быстро. А потом мы сможем завершить наше исследование, которое начали почти 18 лет назад. Ты послужишь великой цели! – сказал отец и двинулся на меня.
Я попятилась назад, но быстро уперлась в стену. Бежать было некуда.
Степан жестко схватил меня за плечо и толкнул на пол, а потом запрыгнул сверху.
Я пыталась освободиться, но всё было тщетно. Тонкая игла с каждой секундой была всё ближе к моему горлу.
Отец уже воткнул шприц в мою шею и был готов выдавить содержимое, как вдруг дёрнулся, а потом замер и обмяк. Я тут же вытащила иглу и отшвырнула шприц в стену, а потом сбросила с себя обездвиженное тело Степана.
Надо мной склонился Серёжа. Он стоял рядом и крепко держал в руках лопату.
– Ты убил его?
– Нет. Оглушил. Скоро оклемается, – ответил парень, цепляя наручники к запястьям моего отца.
– Но как ты..?
– Узнал? Я же полицейский всё-таки, – засмеялся Серёжа. – Ты когда про мать мне рассказала, я решил проверить и подал запрос в больницу, где раньше работал Степан. Не шизофрения у неё была, а депрессия. Мне показалось подозрительным, что твой отец тебя обманул. Я стал больше узнавать о нем. Его первая жена тоже числится в списках пропавших. Странно, не находишь? Как только всё узнал, сразу к тебе сюда поехал. Смотрю, а этот товарищ торопится так, бежит, даже ворота не закрыл. Я и зашёл. Тебе звоню – не отвечаешь. Тогда пошёл сюда вот, где его видел. И, как оказалось, не зря.
* * *
После ареста Степана признали невменяемым. По иронии судьбы доктор теперь сам стал пациентом.
Моя мать сейчас проходит длительное лечение в одной из лучших частных клиник за границей. Врачи говорят, что шансы на её выздоровление есть, но гарантий никаких не дают. Последнее время она даже, кажется, стала меня узнавать…
Что касается меня, то я стала единственной наследницей огромного состояния отца, которое теперь собираюсь полностью потратить на лечение мамы. Не курю уже больше года.
Красота
Лера стояла перед зеркалом в туалете одного из самых шикарных ресторанов Москвы и жирно обводила помадой заколотые филлерами губы. Она должна была выглядеть шикарно на очередной фотке для соцсетей: пусть подруги сдохнут от зависти, как она хороша!
Особенно Светка. На Бали она, видите ли, полетела, каждый час фотка новая у неё: на пляже, с коктейльчиком за баром, в шикарном номере с видом на бассейн. Тоже мне достижение! Небось, весь год макароны с гречкой ела, чтобы на билеты накопить, миллионерка херова. А фотки – сплошной фотошоп. Пресс у неё кубиками. Ага, как же! Видели мы её желешку…
– Отлично, красота вернулась, – заключила Лера и решительно направилась в зал.
Там она выбрала столик у огромного панорамного окна и, тщательно изучив меню, выбрала самый дешевый салат. Потом достала селфи-палку и начала свою фотосессию в шикарных интерьерах дорогого ресторана.
Вернувшись домой, Лера битый час выгадывала, с каким фильтром её фото будет смотреться наиболее эффектно, потом ещё два часа отбирала лучшие из лучших и наконец запилила идеальный кадр в соцсеть.
Посыпались лайки, восторженные комментарии…
«Лицом прекрасным станет жопа, пройдя сквозь фильтры фотошопа» – написал какой-то хейтер. Лера тут же удалила коммент и продолжила наслаждаться комплиментами.
Количество подписчиков потихоньку росло. Но у Светки их было всё равно больше…
«Видимо, дело в накачанном прессе», – решила девушка.
Очень давно он работал простым врачом в частной клинике для душевнобольных. Моя мама была одной из его пациенток. У неё стоял диагноз "маниакальная шизофрения". При правильном лечении и терапии приступов болезни можно было если не избежать, то свести их проявления к минимуму.
Сначала Степан был против отношений с пациентами, но любовь вскружила ему голову, и у них завязался роман. Когда маму выписали, молодые люди поженились, а вскоре родилась я.
К сожалению, беременность и роды усугубили течение маминой болезни и приступы возобновились с новой силой. Ей всё время мерещилось, что кто-то её преследует, во всем она видела дурные предзнаменования и несла полнейший бред.
Степан боролся с болезнью до последнего, но так и не смог победить. Угрожая, что убьёт дочь, если он не даст ей уйти, ночью жена сбежала. С того момента он больше никогда её не видел.
От услышанного я была в шоке и не могла вымолвить ни слова. Я ожидала чего угодно, но только не такого. Отец пытался успокоить меня. Он был счастлив, что мы, наконец, смогли найти друг друга и все неприятности остались позади. Главное, что мы теперь вместе и уже ничто не сможет нас разлучить. Отец жалел, что его не было рядом, пока я росла, и предложил переехать к нему, дабы наверстать упущенное время и лучше узнать друг друга.
Я с радостью согласилась и поехала к себе собирать вещи.
* * *
Серёжа уже ждал меня около двери. Узнав о моём грядущем переезде, он немного расстроился, но взял с меня обещание, что мы всё равно будем проводить выходные вместе, как раньше, и всегда будем на связи. Я была очень благодарна парню и, кажется, начинала в него влюбляться…
Через несколько дней я смогла полностью перебраться к отцу. Он выделил мне огромную комнату на втором этаже с видом на цветущий яблоневый сад. Я была счастлива и чувствовала себя настоящей принцессой!
На огромной придомовой территории стояло множество разных построек и даже была своя конюшня с лошадьми. Отец учил меня верховой езде, и мы проводили много времени вместе. Я пыталась показать себя с лучшей стороны и стеснялась при нём курить.
Без сигарет я продержалась почти неделю, но потом сорвалась. Во дворе кругом были натыканы камеры, а в доме в каждой комнате установлены пожарные сигнализации. Чтобы найти место, где можно было тайком покурить, пришлось поразмыслить.
В итоге я решила уединиться в сарае с садовым инвентарем. Он был расположен наиболее далеко от дома и камер.
К моему сожалению, сарай оказался заперт на замок. Но детдомовское прошлое дало свои плоды воспитания, и простенькая личинка была вскрыта меньше, чем за полминуты.
Проникнув внутрь, я услышала приглушенные звуки голоса… Кто-то бормотал без остановки, будто произнося заклинания на неведомом мне языке. Это было очень странно, учитывая тот факт, что сарай был площадью всего метра четыре и просматривался как на ладони – спрятаться говорившему было просто негде.
И тем не менее голос продолжал говорить.
Посреди сарая была навалена куча садового инвентаря: грабли, лопаты, тяпки и прочее. Странным было и то, что ни на одном из инструментов не было и намёка на грязь, абсолютно никаких следов использования. Как новые.
Я сильнее напрягла слух, стараясь определить источник голосов. Звук шёл прямо из кучи инвентаря.
Я села на корточки и наклонила голову ближе к полу. Да, все верно. Я права – голоса где-то внизу…
Забыв про сигареты, я стала разбирать инвентарь. К моему удивлению, между собой все предметы были скреплены так, чтобы можно было легко их убрать в сторону за один раз. Это только визуально они были похожи на хаотичную свалку. Под инвентарем обнаружился люк. Вскрыть его замок мне тоже не составило особого труда. Благо, шпилек в моем пучке было ещё предостаточно.
Открыв люк, я увидела длинную лестницу, ведущую вниз. Голос стал слышен громче. Теперь можно было с точностью сказать, что он принадлежал женщине.
Отцепив небольшую острую садовую лопатку от остального инвентаря, чтобы при необходимости использовать её как орудие, я направилась вниз по лестнице.
После полумрака сарая мне в глаза ударил слепящий белый свет. Помещение, в котором я оказалась, было похоже на операционную: идеальный порядок, аккуратно разложенные инструменты на железном столике в углу, целый арсенал всевозможных баночек и лекарств, больничные койки и неизвестная мне медицинская аппаратура.
В дальней стене просторного помещения я заметила железную дверь с открывающимся окошком. Женский голос шёл именно с той стороны.
Стараясь идти как можно тише, я пошла на звук.
– Никогда. Нет. Не скажу. Никогда. Нет. Не скажу. Никогда. Нет… – повторял голос одни и те же слова.
Мне было не по себе от происходящего вокруг. После некоторых сомнений любопытство одержало победу, и я открыла створку окошка на железной двери.
От ужаса я отпрыгнула и выронила садовую лопатку.
В небольшой комнате покачивалась из стороны в сторону тощая фигура в ночной сорочке, её длинные темные волосы были спутаны и торчали. Женщина стояла ко мне спиной и не обращала никакого внимания, сосредоточенно выцарапывая ногтями на стене всё те же слова, которые она без конца повторяла: «Никогда. Нет. Не скажу».
От испуга я попятилась назад и сбила столик с инструментами. Со звоном они рассыпались по керамической плитке пола. Это напугало меня ещё больше.
– Нашла? Может, оно и к лучшему. Этот материал уже всё равно отработан, – сказал отец, спускаясь по лестнице.
– Кто? Кто это? – мне стало немного легче, когда я увидела знакомое лицо. Это вернуло меня в реальность.
– Да, теперь её трудно узнать. Какая красавица была…
Я не понимала, о чем говорит мой отец.
– Совсем не узнаешь? А как же связь между матерью и ребёнком? Неужели ничего не ёкнуло, м? – горько ухмыльнулся Степан.
– Господи! Это… Это мама?! Моя мама?! – осознание происходящего стало постепенно приходить ко мне. – Но… ты ведь сказал, что не видел её…
– Почти пять долгих лет ей удавалось бегать от меня, но потом я всё-таки выследил её. А вот тебя она хорошо спрятала… – хмыкнул отец. – Она до последнего не хотела говорить мне, где ты. Я уже совсем отчаялся, когда ты вдруг сама явилась ко мне на порог!
– Ты пытаешься её вылечить? – ответ на этот вопрос я уже знала, но никак не хотела смотреть правде в лицо.
– Не совсем. Видишь ли, некоторые мои методы лечения считают весьма… эммм… спорными. А чтобы разработать действительно эффективную методику, нужна практика, опыты, исследования. Когда твоя мать поняла, что наука стоит для меня превыше семьи, она стала пытаться защитить тебя от меня. Конечно, я её не виню. Материнский инстинкт – очень сильная штука… Я тогда работал над очень важным исследованием влияния детских психических травм на дальнейшую жизнь человека. Ты была главным моим подопытным, я был близок к открытию! Но твоя мать сорвала мне все планы… Когда она узнала о моих планах в отношении тебя, то обманом подсыпала мне снотворное и сбежала… В любом случае она тоже послужила науке. Несколько моих великих открытий в медицине не обошлись без её непосредственного участия. Ты можешь гордиться своей матерью.
– Это ты? Это ты с ней сделал?! – я отказывалась верить в происходящее, все эти слова и события казались кошмарным сном, от которого я никак не могла проснуться.
Степан улыбнулся.
– Ладно, пора нам прекращать все эти беседы, – с этими словами он достал из кармана шприц.
– Что это?
– Транквилизатор. Ты ничего не почувствуешь. Всё будет быстро. А потом мы сможем завершить наше исследование, которое начали почти 18 лет назад. Ты послужишь великой цели! – сказал отец и двинулся на меня.
Я попятилась назад, но быстро уперлась в стену. Бежать было некуда.
Степан жестко схватил меня за плечо и толкнул на пол, а потом запрыгнул сверху.
Я пыталась освободиться, но всё было тщетно. Тонкая игла с каждой секундой была всё ближе к моему горлу.
Отец уже воткнул шприц в мою шею и был готов выдавить содержимое, как вдруг дёрнулся, а потом замер и обмяк. Я тут же вытащила иглу и отшвырнула шприц в стену, а потом сбросила с себя обездвиженное тело Степана.
Надо мной склонился Серёжа. Он стоял рядом и крепко держал в руках лопату.
– Ты убил его?
– Нет. Оглушил. Скоро оклемается, – ответил парень, цепляя наручники к запястьям моего отца.
– Но как ты..?
– Узнал? Я же полицейский всё-таки, – засмеялся Серёжа. – Ты когда про мать мне рассказала, я решил проверить и подал запрос в больницу, где раньше работал Степан. Не шизофрения у неё была, а депрессия. Мне показалось подозрительным, что твой отец тебя обманул. Я стал больше узнавать о нем. Его первая жена тоже числится в списках пропавших. Странно, не находишь? Как только всё узнал, сразу к тебе сюда поехал. Смотрю, а этот товарищ торопится так, бежит, даже ворота не закрыл. Я и зашёл. Тебе звоню – не отвечаешь. Тогда пошёл сюда вот, где его видел. И, как оказалось, не зря.
* * *
После ареста Степана признали невменяемым. По иронии судьбы доктор теперь сам стал пациентом.
Моя мать сейчас проходит длительное лечение в одной из лучших частных клиник за границей. Врачи говорят, что шансы на её выздоровление есть, но гарантий никаких не дают. Последнее время она даже, кажется, стала меня узнавать…
Что касается меня, то я стала единственной наследницей огромного состояния отца, которое теперь собираюсь полностью потратить на лечение мамы. Не курю уже больше года.
Красота
Лера стояла перед зеркалом в туалете одного из самых шикарных ресторанов Москвы и жирно обводила помадой заколотые филлерами губы. Она должна была выглядеть шикарно на очередной фотке для соцсетей: пусть подруги сдохнут от зависти, как она хороша!
Особенно Светка. На Бали она, видите ли, полетела, каждый час фотка новая у неё: на пляже, с коктейльчиком за баром, в шикарном номере с видом на бассейн. Тоже мне достижение! Небось, весь год макароны с гречкой ела, чтобы на билеты накопить, миллионерка херова. А фотки – сплошной фотошоп. Пресс у неё кубиками. Ага, как же! Видели мы её желешку…
– Отлично, красота вернулась, – заключила Лера и решительно направилась в зал.
Там она выбрала столик у огромного панорамного окна и, тщательно изучив меню, выбрала самый дешевый салат. Потом достала селфи-палку и начала свою фотосессию в шикарных интерьерах дорогого ресторана.
Вернувшись домой, Лера битый час выгадывала, с каким фильтром её фото будет смотреться наиболее эффектно, потом ещё два часа отбирала лучшие из лучших и наконец запилила идеальный кадр в соцсеть.
Посыпались лайки, восторженные комментарии…
«Лицом прекрасным станет жопа, пройдя сквозь фильтры фотошопа» – написал какой-то хейтер. Лера тут же удалила коммент и продолжила наслаждаться комплиментами.
Количество подписчиков потихоньку росло. Но у Светки их было всё равно больше…
«Видимо, дело в накачанном прессе», – решила девушка.