— Я скомпоновала в честь клуба два совершенно новых лота.

Истерика в зале.

По Стокгольму словно пронесся лесной пожар — те, кто вчера еще слыхом не слыхивали о новом «черном» клубе, уже толпились в очереди, вытянувшейся чуть не до аэропорта в Бромме.

Диджей за диджеем. Лот за лотом.

Ритмы грохочут в бывшем машинном зале с высоченными потолками, где когда-то, наверное, ездили по рельсам каретки с кранами.

Шестьдесят ударов в минуту. Как будто бьется огромное сердце.

Приходили снюты.

— Что здесь происходит? — спросил старший.

Роксана помахала у него перед носом полученным буквально в последнюю секунду разрешением.

— Тогда все в порядке. Поздравляем, — улыбнулся он. — Желаем приятно провести время.

И ушли.

В первый день фестиваль продолжался до трех утра — так написано в договоре. Не стоит нарываться на неприятности. «К» — продали на триста тысяч спенн.

День второй. Похож на первый, только еще лучше. Народу намного больше. Ползала витает в кетаминовых высях. Наличные сыплются в большую сумку Nike, которую неусыпно охраняет один из Николиных парней.

День третий — в полном тумане. Роксана не спала ни минуты. Она носилась по залу и продавала «супер-К». Единственное, что вызывало досаду, — она почти не видела Николу. За весь вечер они хорошо если обменялись парой фраз.

Погода чудесная, настоящая тропическая ночь. Бархатное черно-синее небо с алмазными гвоздиками звезд, легкий бриз с Меларена. Деньги буквально льются рекой, Роксана ничего похожего не ожидала.

Пришло больше трех тысяч человек. Музыкальные композиции звездных диджеев обволакивали их, как южное море. Никто не хотел уходить. Пили энергетические напитки и пиво, кое-кто ухитрялся прикорнуть на полчасика в каких-то подсобках — подзарядить батареи. Воздушные шарики с веселящим газом — нарасхват. Пиво и «Кит-Кат». Всем утерли нос, подумала Роксана, улыбнулась и на подгибающихся ногах вышла на улицу. Танцевали до восьми утра — так договорились: в последний день можно подольше.

Не просто успех. Феноменальный успех.



В восемь часов Зет выдернул кабели громкоговорителей из розеток. Диджеи, покачиваясь, спустились в зал — явились рабочие, чтобы разобрать и увезти импровизированные помосты. Эти-то наверняка спали, как люди.

Кое-кто уехал домой, но в зале и у входа толпилось полно народу.

Роксана, Зет и Никола стояли у выхода, с наслаждением дышали свежим воздухом и лениво перекидывались обрывочными фразами. Глаза слипались.

Она взвесила сумку в руке.

— Хорошо, что мы принимали только нал. Облегчит жизнь. Объявляю конкурс: кто точнее угадает сумму, получает сотню.

Зет расплылся в улыбке.

— Думаю, не меньше двух лимонов.

Никола тоже не спал последние три дня. Но физиономия веселая.

— Я ставлю на три.

Роксана взяла его за руку. Никола ответил пожатием — теплая, сильная рука.

Зет прищурился — наверняка понял.

— Что будем делать? — спросил Никола.

— Покажем друг другу титьки? — процитировала она дебошира из Глобена.

И тут они увидели то, что никак не хотели бы видеть.

Подкатили три патрульных машины. Девять снютов синхронно открыли двери и быстрым шагом направились к ним.

— О, дьявол, — простонал Зет.

— Бежим, — прошипел Никола.

И Роксана побежала — быстро, как только могла.

Никола рядом, Зет — чуть позади.

Ноги болели, она задыхалась, сразу начало жечь грудь. Она изо всех сил сжимала сумку с деньгами, сумка билась ей в бок.


Неужели они запустили кого-то из своих в гражданской одежде, и тот видел, сколько кетамина они продали? О, боже…

Бросить сумку? Нет, они слишком близко… топот полицейских башмаков и бряканье всяких железок на поясе — кажется, в полуметре от спины.

Почему-то прозвучал в ушах потеплевший, живой голос отца — как он обрадовался, когда узнал, что дочка организовала музыкальный фестиваль! Удивление и надежда…

«Ты можешь делать все что захочешь, — сказала бабушка в Тегеране. — И твой отец тоже мог».

И она сдуру решила — да, я могу делать все, что захочу.

Идиотка.

Она обернулась.

— Стой! — крикнул краснорожий полицейский.

Ослепительное солнце. Будет очень жаркий день.

Берге впереди. На другой стороне залива — Хувудста.

Но она бежит все медленнее. Ноги с каждым шагом наливаются свинцовой тяжестью.

Полицейский бросился на нее.

Она упала на гравий.

Наверняка будет жуткая ссадина на колене, а может, и на подбородке.

Минимум пять килограммов кетамина. Сколько лет? Зет как-то подсчитал: четыре года в тюрьме.

Полицейский заломил ей руку за спину, и она выронила сумку.

Четыре года!

— Вы подозреваетесь в незаконной торговле спиртными напитками.

Роксана чуть не засмеялась. Неужели это правда? Значит, их не подозревают в торговле наркотиками? О, господи… с этим я справлюсь.

Она поднялась с земли. Полицейский показался ей не таким страшным. Он даже недоуменно улыбался — наверное, удивился ее счастливой физиономии.

Она улыбнулась в ответ.

— Не волнуйтесь, я позабочусь о вашей сумке, — сказал он и поднял кошелку с двумя или тремя миллионами крон.

И тут Роксана разрыдалась.

Она очень устала.





41




Тедди по-своему любил своего крестного отца Мазера. Кума. Крестный отец — не в церковном, конечно смысле. Кум есть Кум. Ментор, образ отца, необходимый всем, кто принял решение жить Настоящей Жизнью.

Свиньи схватили Деяна вместо Тедди. У Кума живот трясся от смеха.

— Господи, какие идиоты… сразу отпустят, не волнуйся. Тридцать шесть часов максимум, но скорее всего сразу. Какие основания для задержания? Неправильная кепка? — Он опять захохотал.

Тедди не смеялся.

— Думал, наконец-то встретил приличного снюта. Ты прав. Свиньи — всегда свиньи.

— Думаю, тебе нужен рестилайн. Могу помочь. Не бойся, это не какая-нибудь педрильная штука. Благородный препарат.

Рестилайн — это еще что за новая примочка? Какая разница… «Полдня в клинике на Эстермальме — моя жена бывает здесь чаще, чем в фитнес-зале», сказал Кум.

Полдня — и ты не узнаешь сам себя.

Кум попробовал объяснить, сыпал терминами, как какой-нибудь чокнутый пластический хирург.