– Никогда так легко не отрабатывал два фунта, – заметил водитель, когда Кларк назвал адрес.

Машина дважды свернула налево, и они оказались у ресторана в переулке, которого, Кларк готов был поклясться, еще десять минут назад там не было.

Артур уже ждал за дальним столиком в луче света. Раньше Артур не мог повернуться к залу лицом – всегда сидел спиной к остальным, надеясь, что по ссутуленным плечам и дорогой стрижке его не узнают. Сейчас Кларк вдруг понял: Артур хочет быть на виду.

– Доктор Томпсон, – поздоровался он.

– Мистер Линдер.

Вид стареющего ровесника сбивает с толку – воспоминания о молодом лице разбиваются о реальность с обвислыми щеками, мешками под глазами и жутким осознанием, что ты, наверное, выглядишь так же. Помнишь, как мы были молодыми и яркими, хотел спросить Кларк. Помнишь, как все казалось безграничным? Как не верилось, что ты станешь знаменитым, а я защищу докторскую?.. Вместо этого Кларк просто поздравил друга с днем рождения.

– Ты не забыл.

– Конечно. Что мне нравится в днях рождения, так это то, что они остаются на месте. Из года в год, на одном и том же листе календаря.

– Зато годы летят все быстрее, заметил?

Они принялись выбирать напитки и закуски, причем Кларку было интересно, заметил ли Артур, что парочка за соседним столиком шепчется, глядя на него. Если и заметил, то остался в высшей степени равнодушен, а вот сам Кларк занервничал.

– Завтра в Париж? – спросил он за первым бокалом мартини и закусками.

– Навестить сына. Элизабет привезла его туда на каникулы. Знаешь, год выдался такой мерзкий.

– Знаю, – отозвался Кларк. – Мне жаль.

Третья жена Артура недавно подала на развод, а ее предшественница увезла их сына в Иерусалим.

– Ну почему Иерусалим? – плаксиво спросил Артур. – Совсем не понимаю. Из всех мест – почему это?

– Она ведь училась на историка? Может, ее и привлекла местная история.

– Наверное, закажу утку, – произнес Артур.

И больше они не заговаривали об Элизабет.

– Мне неприлично повезло, – заявил Артур позже, после четвертого мартини. В последнее время он стал очень часто использовать эту фразу. Кларк не обратил бы внимания, если бы месяц или два назад не увидел ее в интервью Артура для еженедельника «Энтертейнмент уикли».

Он вдруг заметил зеленую точку – кто-то снимал Артура на видео из полутемного угла ресторана. Кларк все сильнее цепенел, слыша шепоток и ощущая на себе взгляды, а Артур, расслабленно жестикулируя, продолжал вещать о спонсорской сделке и мужских наручных часах. Он в лицах пересказывал встречу с руководством компании, как в конференц-зале произошло какое-то забавное недопонимание… Он играл. Кларк думал, что Артур пришел ужинать с давним другом, но понял, что он пришел ради публики. Кларка затошнило от отвращения. После ухода он вдруг поймал себя на том, что снова блуждает по улицам, хотя уже знает дорогу к станции метро. Холодный дождь, блестящий от влаги асфальт, шуршание автомобильных шин. И мысли об огромной пропасти лет между восемнадцатью и пятьюдесятью.

18

ДИАЛЛО: Я расспрошу тебя об Артуре Линдере и комиксах чуть позже. А пока, может, несколько вопросов о твоей жизни?

РЕЙМОНД: Ты же меня знаешь, Франсуа. Мы годами проезжаем через ваш город.

ДИАЛЛО: Да, конечно, но некоторые наши читатели могут не знать о тебе или о «Симфонии». Я передаю экземпляры газеты торговцам, прошу распространять по пути. Ты играешь с детства, верно?

РЕЙМОНД: С самого раннего. Снялась в рекламе, когда мне было три года. Ты помнишь рекламные ролики?

ДИАЛЛО: К сожалению, да. Что ты рекламировала?

РЕЙМОНД: Вообще я не помню сам ролик; по словам брата, он про печенье из арроурута.

ДИАЛЛО: Было такое. А после печенья?

РЕЙМОНД: Тоже не помню, но брат немного рассказывал. Что я снялась и в других роликах, а потом в шесть или семь лет мне дали сквозную роль в телевизионном… телевизионном сериале.

ДИАЛЛО: Не помнишь в каком?

РЕЙМОНД: Нет. Кажется, я уже говорила, что у меня проблемы с памятью. Я мало что помню до катастрофы.

ДИАЛЛО: Такое нередко случается у тех, кто тогда был ребенком. А что насчет «Симфонии»? Ты давно с ними?

РЕЙМОНД: С четырнадцати лет.

ДИАЛЛО: Где тебя нашли?

РЕЙМОНД: В Огайо. Мой брат и я оказались там после того, как покинули Торонто. А когда брат умер, я осталась одна.

ДИАЛЛО: Не знал, что «Симфония» забиралась так далеко на юг.

РЕЙМОНД: Лишь однажды. Но эксперимент не удался. Они хотели расширить свою территорию, поэтому той весной прошли вниз по течению реки Моми, миновали руины Толидо, а потом по реке Оглейз добрались до Огайо и, наконец, до города, где жила я.


ДИАЛЛО: А почему ты говоришь, что эксперимент не удался?

РЕЙМОНД: Я всегда буду благодарна, что «Симфония» заехала в мой город, но для них эта экспедиция обернулась трагедией. К тому времени, как они оказались в Огайо, один из актеров умер от похожей на малярию болезни, и в трех разных местах попадали под обстрел. Одна из флейтисток получила огнестрельную рану и чуть не погибла. Они… мы… «Симфония» больше не покидала привычные земли.

ДИАЛЛО: Похоже, жизнь у вас опасная.

РЕЙМОНД: Это было много лет назад. Сейчас куда спокойнее.

ДИАЛЛО: А другие города, в которых вы бываете, очень отличаются от нашего?

РЕЙМОНД: Те, куда мы не раз возвращаемся, похожи. В некоторых мы были единожды и больше не заезжаем, ведь с первого взгляда понятно, что там дело нечисто. Все запуганы, или кто-то ест досыта, пока другие голодают, или встречаются беременные девочки одиннадцати лет, и сразу ясно, что там либо царит беззаконие, либо над городом властвует какая-нибудь секта. В некоторых местах полностью разумное, логичное управление, а когда возвращаешься в них через два года, все погружено в хаос. Везде свои традиции. Есть города, похожие на этот, где люди интересуются прошлым, где есть библиотека…

ДИАЛЛО: Чем больше мы знаем о старом мире, тем скорее поймем, что случилось во время его краха.

РЕЙМОНД: Все и так знают, что случилось. Новый штамм свиного гриппа, самолеты из Москвы, полные нулевых пациентов…

ДИАЛЛО: И все же я уверен, что историю нужно понять.

РЕЙМОНД: Справедливо. Некоторые города, как я уже сказала, похожи на этот, где люди хотят обсуждать случившееся, говорить о прошлом. В других это не поощряется. Мы заезжали в место, где дети даже не подозревают, что мир изменился. Хотя, казалось бы, телефонные аппараты и заржавевшие автомобили должны были натолкнуть их на эту мысль. Какие-то города посетить проще. Где-то выбирают мэров или специальные комитеты. Иногда власть захватывают секты; подобные города становятся самыми опасными.

ДИАЛЛО: В каком смысле?

РЕЙМОНД: Сектанты непредсказуемы. Им невозможно что-либо доказать, ведь они живут согласно своей, совершенно иной логике. Вот, например, ты попадаешь в поселение, где все одеты в белое. Я имею в виду город, где мы однажды побывали, слегка выйдя за привычную территорию, севернее Кинкардина. Местные жители говорят, что были спасены от грузинского гриппа и пережили катастрофу, потому что они высшие люди, свободные от греха. И что ты ответишь? Им ничего не докажешь. Ты просто вспомнишь семью, которую потерял, и захочешь расплакаться или кого-нибудь убить.





Часть четвертая

Звездолет





19

Иногда участники «Дорожной симфонии» думали, что поступают благородно. Были мгновения, когда у костра кто-нибудь воодушевленно говорил о значении искусства, и остальные той ночью спали спокойнее. А в другое время такой образ жизни казался слишком опасным и вряд ли стоящим таких усилий. Особенно когда приходилось разбивать лагерь между городами; когда враждебно настроенные жители прогоняли их, угрожая застрелить; когда актеры и музыканты шли по опасным местам сквозь снег и дождь, с ружьями и арбалетами в руках, а лошади выдыхали клубы пара; когда они дрожали от страха и холода в насквозь мокрой обуви. Или, как сейчас, в невыносимую июльскую жару, когда они двигались по дороге, обрамленной стеной леса с обеих сторон, и гадали, не станет ли этот безумный пророк и его люди их преследовать, и спорили друг с другом, чтобы отвлечься от страха.

– Я просто говорю, – произнес Дитер уже в двенадцати часах пути от Сент-Деборы, – что та цитата на первой повозке была бы куда более глубокой, если бы мы взяли ее не из «Стартрека».

«Потому что выживания недостаточно». В пятнадцать лет Кирстен сделала такую татуировку и с тех самых пор ругалась по поводу нее с Дитером. Он был настроен категорически против татуировок и утверждал, что однажды видел, как человек так заработал заражение и умер. На коже Кирстен был еще один рисунок – два черных ножичка на тыльной стороне запястья, но они волновали Дитера куда меньше за счет размера и связи с определенными событиями.

– Да, – отозвалась Кирстен, – я уже слышала твое мнение, но это все равно моя самая любимая цитата из всех текстов мира.

Она считала Дитера близким другом. Споры о татуировке давным-давно утратили накал и стали привычны.

Солнце еще не выглянуло из-за верхушек деревьев. «Симфония» двигалась вперед почти всю ночь. У Кирстен болели ноги, и она буквально бредила от усталости. Странно, думала она, что собаку пророка зовут точно так же, как собаку в комиксе. Имя редкое.

– Вот тут и проявляется проблема, – сказал Дитер. – Лучшая шекспировская актриса в округе, а ее любимая цитата – из «Стартрека».

– Какая проблема?

Кирстен казалось, что она и правда видит сон. Отчаянно хотелось опуститься в ванну с прохладной водой.

– Это точно одна из лучших цитат из телесериалов, – сказал Август. – Ты видел эту серию?

– Не припоминаю, – ответил Дитер. – Никогда особо не любил «Стартрек».

– А ты, Кирстен?

Она пожала плечами. То ли она сама что-то видела, то ли просто ей так много рассказывал Август…

– Только не говори, что не смотрела «Стартрек: Вояджер»! Серию, где Борг и Седьмая-из-девяти…

– Напомнишь? – попросила Кирстен, и Август заметно оживился.

Пока он рассказывал, она позволила себе представить, что действительно помнит все это. Телевизор в гостиной, корабль, плывущий сквозь темное безмолвие космоса, брат сидит рядом, и где-то неподалеку родители.

В начале дня устроили привал. Пророк все же устроит погоню или им было позволено покинуть город? Дирижер выслала разведчиков. Кирстен вскарабкалась на козлы третьей повозки. Из леса доносилось гудение насекомых, усталые лошади щипали траву у дороги. Сверху полевые цветы казались лишь точками на траве – розовыми, фиолетовыми, голубыми.

Кирстен закрыла глаза, и нахлынули воспоминания из раннего детства: она сидит с подругой на лужайке, и они играют в игру, где надо закрыть глаза и хорошенько сосредоточиться, чтобы прочитать мысли друг друга. Кирстен так и не избавилась от ощущения, что если мысленно потянуться, то можно кого-нибудь обнаружить. Если два человека будут одновременно стремиться друг к другу, то встретятся на середине пути. Чарли, где ты?.. Кирстен знала, что глупо пытаться. Она открыла глаза. Дорога по-прежнему пустовала. Оливия собирала цветы.

– Дальше, – раздался голос дирижера, и лошадей вновь впрягли.