В июне 2002 года Мартин Бушкюль, только что получивший швейцарский эквивалент диплома магистра в области психологии в Бернском университете, искал тему для кандидатской диссертации и наткнулся на отчет по исследованию, в самом названии которого просматривалось четкое терминологическое противоречие. Высокий и красивый блондин – типичный швейцарец, – Мартин вырос в Люцерне и все детство и юность активно увлекался греблей. Еще в школе он три года подряд побеждал на швейцарском национальном гребном чемпионате, а потом дважды занимал почетные места в составе швейцарской команды гребцов на французских соревнованиях. Иными словами, он на протяжении ряда лет работал над достижением и превышением своих физических пределов, и его исследования в области психологии, вполне естественно, тяготели в том же направлении. Но молодой ученый, конечно же, знал, что тут существуют определенные ограничения, выйти за рамки которых нельзя, ибо это отличительные, определяющие характеристики индивидуума, которые просто не могут меняться. Голубые глаза, как ни старайся, никогда не станут карими. Мужчина в результате тренинга не превратится в женщину. Так же и рабочую память – жесткое, неизменное ядро подвижного интеллекта – тренинговыми программами не разовьешь. И тем не менее в тот момент Бушкюль держал в руках номер Journal of Clinical and Experimental Neuropsychology, в котором некий парень по имени Торкель Клингберг утверждал, что ему это удалось. Статья так и называлась: «Развитие рабочей памяти у детей с СДВГ». В ней черным по белому было написано, что после пяти недель двадцатипятиминутных занятий на базе каких-то несерьезных тестов дети стали более умными и менее гиперактивными.

«Но это же невозможно, – пробормотал себе под нос Бушкюль, прочтя статью до конца. – Это просто не работает».

Чуть позже он показал материал своей подруге и коллеге, аспирантке кафедры психологии Сюзан Джегги. Одетая обычно в клетчатую рубашку, вельветовые брюки и прочные ботинки, больше подходящие для походов в Альпы, Джегги могла послужить образчиком современной интеллектуалки. Девушка не пользовалась макияжем и презирала украшения; длинные прямые каштановые волосы, расчесанные на пробор, свисали по сторонам очков в простой черной оправе.

«Я в это тоже не верю, – сказала Сюзан Мартину. – Очень странно».

Но оба оказались немало заинтригованы. А что если то, о чем было написано в статье, – правда? Если тренинги рабочей памяти действительно могли приводить к улучшению подвижного интеллекта – в области когнитивной психологии такое открытие было бы эквивалентно обнаружению частиц, движущихся быстрее света: это казалось чем-то невероятным, но чрезвычайно важным.

В сущности, описанный в статье небольшой эксперимент был словно специально создан для того, чтобы Бушкюль и Джегги пошли в том же направлении. Мартин уже участвовал в исследовании, нацеленном на улучшение общего состояния пожилых людей старше 80; тренинги были для него привычным делом. А рабочая память давно входила в сферу интересов Джегги: она проводила различные исследования в этой области с применением своего любимого теста – тренажера для мозга N-back («N-назад»). И ученые решили поставить собственный эксперимент в области улучшения рабочей памяти с помощью именно этого инструмента.

Надо сказать, N-back действительно заслуживает внимания. Я не только настоятельно рекомендую вам воспользоваться этим тренажером для мозга, но и опишу его подробнее. Впрочем, десять секунд самотестирования на одной из многочисленных версий N-back, доступных сегодня в интернете, помогут вам понять его гораздо лучше, чем если вы будете читать о нем десять минут. Однако пару слов я все же скажу. Представьте себе, что вы слушаете набор произносимых вслух букв, имея инструкцию нажимать клавишу каждый раз, когда заметите, что одну и ту же букву произносят дважды. Это так называемая задача «1 назад». Выполнить ее совсем не трудно. Прослушивая ряд букв «Н-А-М – М-А-М», вы нажмете клавишу, как только услышите второй раз букву «М». Ничего трудного. Но теперь давайте попробуем выполнить задачу «2 назад». Теперь вам надо будет коснуться клавиши, услышав последнюю букву в ряду, потому что этой «М» предшествовала другая «М», которая называлась за две буквы до нее (отсюда и название «2 назад»). А при решении задачи «3 назад» вам пришлось бы нажать клавишу, услышав второй раз букву «А», потому что первая «А» находится за три буквы от нее. Потом идут задачи «4 назад», «5 назад» и т. д.

Трудным это упражнение делает то, что вам предлагается не коротенький список из шести букв вроде приведенного мной выше, а ряд, который читается буква за буквой на протяжении полутора минут. Таким образом, вам необходимо все время обновлять и отслеживать текущую последовательность из двух, трех, четырех или более букв, которая постоянно меняется по мере добавления очередной буквы. Это требует предельной концентрации. Позволите своему разуму отвлечься хоть на мгновение – и вы проиграли.

Впрочем, Бушкюль и Джегги на этом не остановились. Чтобы сделать задание дьявольски трудным, ученые решили использовать задачу, известную под названием двойной N-back. Человек не только слышит случайную последовательность букв, но еще и видит на экране компьютера квадратик, хаотично перемещающийся по восьми внешним клеткам сетки, похожей на ту, что используется для игры в крестики-нолики. Теперь задача игрока заключается в том, чтобы отслеживать как буквы, так и квадратики, которых становится все больше. Например, на уровне «3 назад» нужно нажать одну клавишу на клавиатуре, если вы вспомнили, что такую же букву уже произносили три хода назад, и одновременно другую клавишу, заметив, что точка на экране находится в том же месте, где она была тремя шагами ранее.

Вот так вот. Ничего себе, да?

Исследователи настолько усложнили задачу, для того чтобы в буквальном смысле слова запутать, ошеломить мозг испытуемого и отключить ментальные стратегии, которые мы обычно вырабатываем для решения математических задач, разгадывания кроссвордов, игры в слова и тому подобных занятий. Ученые решили, что если люди добиваются прогресса, практикуясь на двойном N-back, то, возможно, объем их рабочей памяти действительно увеличивается.

Подобно Клингбергу, в свое время позаимствовавшему тренинговую схему у Мерцениха, Бушкюль и Джегги тоже переняли ее: участники их исследования занимались на двойном N-back по 25 минут в день пять дней в неделю. А еще Бушкюль разработал специальную компьютерную программу, которая постоянно адаптировала задачи с учетом текущих способностей каждого испытуемого. Как только человек начинал точно отслеживать и произносимые вслух буквы, и квадратики на сетке на уровне «2 назад», его автоматически переводили на уровень «3 назад» и т. д.

Для участия в исследовании ученые пригласили пару десятков студентов из Бернского университета. Первым делом их подвижный интеллект оценили с помощью прогрессивных матриц Равена. Любой, кто когда-либо проходил тесты на определение умственных способностей, видел матрицы, похожие на используемые в тесте Равена. Представьте себе три ряда графических символов, по три в каждом: квадраты, круги, точки и прочее. Увеличиваются ли квадраты по мере перемещения слева направо? Изменяется ли площадь заполнения серым цветом в кругах внутри квадратов по мере перемещения сверху вниз? Один из девяти символов в матрице отсутствует, и ваша задача – выявить лежащий в ее основе шаблон – вверх, вниз, поперек – и выбрать нужный символ из шести возможных вариантов. Хотя поначалу решения для большинства людей очевидны, постепенно задача усложняется – до тех пор, пока не оказывается по зубам только умнейшим из умнейших.

На первый взгляд не слишком понятно, почему эти матрицы считаются «золотым стандартом» оценки подвижного интеллекта. Но подумайте только, насколько распознавание шаблонов важно для успеха в жизни. Например, если вы хотите уметь находить сокровища, похороненные в сухой статистике бейсбольных матчей, приглашать благодаря этому в свою команду отличных игроков, недооцененных другими тренерами, и в результате выигрывать, то вам нужно уметь разбираться в матрицах. Если вы стремитесь распознавать циклы взлетов и падений на фондовом рынке и получать благодаря этому прибыль; если вы хотите выявлять общие логические предпосылки, легшие в основу судебных решений по десяти делам, изучаемым вами по программе юридического института, – иными словами, если вы желаете понимать природу огромного мохнатого мамонта, чтобы загнать, убить и съесть его, – то помните, что для всего этого используются одни и те же когнитивные навыки, которые тестируются матрицами Равена.

После того как студенты-добровольцы прошли тест Равена, каждый из них дал официальное согласие в течение четырех недель по пять дней в каждую проводить полчаса в экспериментальной лаборатории отделения психологии университета, работая на тренажере для мозга N-back. Через некоторое время большинство из них перешли с уровня «3 назад» на уровень «5 назад». К концу четвертой недели некоторые из ребят добрались до уровня «8 назад». А когда по завершении тренинга их опять протестировали с помощью матриц Равена, оказалось, что их средние показатели возросли более чем на 40 процентов.

Бушкюль и Джегги скептически отнеслись даже к результатам собственных исследований, однако, окрыленные тем, как легко они достигли, казалось бы, невозможного, молодые ученые написали свои диссертации, защитили их и приняли приглашение продолжить исследования в Университете Мичигана, в лаборатории Джона Джонидеса, профессора психологии и неврологии. Там они повторили свой эксперимент с двойным N-back, на этот раз добавив контрольную плацебо-группу; подвижный интеллект ее членов тоже дважды протестировали с применением прогрессивных матриц Равена, но никакого тренинга эти люди не проходили. А еще исследователи нацелились на выявление чего-то вроде зависимости «доза-эффект», которая обычно оценивается в исследованиях лекарственных препаратов. В случае, если бы таковой обнаружился, это означало бы, что чем больше люди занимаются на N-back, тем выше показатели их подвижного интеллекта. Так вот, исследование продемонстрировало, что у тех, кто практиковался на двойном N-back в течение всего 12 дней, результаты теста с использованием матриц Равена улучшились чуть более чем на 10 процентов; те, кто практиковался на протяжении 17 дней, повысили свою эффективность больше чем на 30 процентов; а те, кто занимался 19 дней, – на целых 44 процента.

В конце концов 13 мая 2008 года Бушкюль и Джегги опубликовали результаты своего исследования в Proceedings of the National Academy of Sciences{33}. В отличие от отчета Клингберга, на который популярные СМИ почти не обратили внимания, работа молодых ученых немедленно произвела настоящую сенсацию; заголовками на эту тему запестрели газеты всего мира{34}. «Игры-тренажеры для мозга действительно работают – подтверждено исследованиями», – объявила британская Daily Telegraph. «Тренинги для усиления памяти расширяют мыслительные способности!» – кричал заголовок в New York Times. Исследование привлекло столь пристальное внимание прессы по целому ряду причин, в том числе и из-за весьма смелого названия («Развитие подвижного интеллекта посредством тренинга рабочей памяти»), безупречной репутации опубликовавшего отчет журнала, элегантности стиля изложения материала Сюзан Джегги, статистической достоверности эксперимента и сопровождавшего статью хвалебного комментария Роберта Штернберга, в то время декана Школы искусств и наук Университета Тафтса, известного исследователя в области интеллекта{35}. «Джегги и другие внесли важный вклад в литературу на эту тему, – писал Штернберг, – наглядно показав, что подвижный интеллект можно серьезно и заметно развить; что для таких тренингов характерна зависимость «доза-эффект» и, следовательно, чем дольше ты практикуешься, тем лучше результаты; и что проявляется этот эффект во всем спектре навыков и способностей, хотя более заметен ближе к его нижнему концу. Вот почему данное исследование, судя по всему, в определенной мере может прекратить споры на тему, подлежит ли подвижный интеллект развитию, по крайней мере в том, что касается некоторых значимых показателей».

Должен признать, тогда я по какой-то причине эту сенсацию проворонил. Только спустя три с половиной года, в 2011-м, когда я писал статью о тестируемых в то время лекарствах для развития интеллекта у людей с синдромом Дауна (об этих препаратах я подробнее расскажу в главе 9{36}), меня серьезно заинтересовала проблема возможности улучшения интеллекта психически здоровых людей. К тому моменту исследование Джегги и Бушкюля уже произвело в данной области настоящую революцию; на него ссылались сотни других ученых, работавших в этом направлении{37}.

«Мои данные полностью подтверждают их выводы», – сказал мне по телефону Джейсон Чейн, старший преподаватель кафедры психологии Темпльского университета в Филадельфии. Чейн наблюдал улучшения когнитивных способностей после тренингов не с помощью N-back, а с применением других тренажеров для развития рабочей памяти, в частности вербальных и пространственных задач на комплексный объем рабочей памяти{38}. Чейн рассказал мне следующее: «Я никогда не повторял в точности то, что делали Джегги и Бушкюль. Но в целом ряде лабораторий, используя похожие, но все же иные подходы к тренингам, мы достигли сравнимых результатов. И, с моей точки зрения, лучше всего будет охарактеризовать ситуацию в отрасли на данный момент как осторожный оптимизм».

Даже американских военных вдруг резко заинтересовало, нельзя ли развить когнитивные способности офицеров и солдат. Гарольд Хокинс, когнитивный психолог Управления перспективных военно-морских исследовательских проектов, ведающий вопросами финансирования работ в этой области, чуть ранее утвердил гранты для Джегги и полудюжины других ученых. «Еще четыре-пять лет назад считалось, что в зрелом возрасте подвижный интеллект изменить невозможно, – сказал мне Хокинс. – Никто не верил, что тренинги позволяют достичь сколько-нибудь заметных улучшений в развитии этого фундаментального когнитивного навыка. А потом появилась работа Джегги. Именно тогда я начал активно финансировать исследования в данной области. Я лично убежден – а если бы я не верил в это, то никогда не стал бы тратить деньги налогоплательщиков, – что тут скрыты огромные возможности. Исследования в этом направлении чрезвычайно важны для нас всех».

Учитывая то, что Джегги и Бушкюль многократно подтвердили свои выводы, проведя исследования на базе школьников и пожилых людей, а также то, что компании, предлагающие когнитивные тренинги в интернете, множатся, словно грибы после дождя, равно как и тренинговые центры и лицензированные психологи, я решил позвонить Сюзан Джегги и взять у нее интервью. В ходе беседы я спросил, не могли бы мы встретиться с ней и ее коллегой, и она согласилась. Тогда я поинтересовался, не поможет ли она мне провести собственное журналистское расследование эффективности N-back и других методик, подтвердивших свою пользу в развитии когнитивных способностей человека. В частности, не может ли Джегги протестировать объем моего подвижного интеллекта, прежде чем я пройду тренинг, и после этого?

«Для начала вам следует знать, что у некоторых людей тренинг на N-back вызывает серьезные трудности, – предупредила меня Сюзан. – По их словам, это действительно сложно, утомительно и очень раздражает. Им и правда очень трудно не бросить все на полпути».

«А вы сами проходили такой тренинг?» – спросил я.

«Нет, – ответила моя собеседница. – Я пробовала решать входящие в него задачи, но только чтобы узнать, что это такое, а не для того, чтобы развить свои способности. Меня вполне устраивает мой нынешний интеллектуальный уровень. В любом случае, самые заметные результаты мы обычно наблюдали у людей с невысоким уровнем умственного развития, которые действительно напряженно работали в нужном направлении. Иными словами, чтобы эффект был заметным, вам, скорее всего, придется довольно сильно потрудиться».

Признаться, такое отсутствие интереса к самотренингу меня удивило, однако, как оказалось, это характерно для большинства исследователей, работающих в данной области. Ни Джейсон Чейн, ни Джон Джонидес, ни другие ученые, с которыми я общался, тренингов на развитие когнитивных способностей никогда не проходили. Некоторые, как и Джегги, объясняли это тем, что наибольший эффект такие занятия дают, если человек изначально не слишком умен. Но мне-то было известно, что многие из их собственных исследований опровергали данную идею, хотя бы потому, что в их экспериментах довольно часто участвовали студенты престижных вузов. Может, ученые – просто слишком большие гордецы, чтобы признаться самим себе в желании, а то и в потребности развить свой интеллект?

Как бы там ни было, Джегги сказала, что если я готов попробовать, то она согласна протестировать мой подвижный интеллект до и после тренинга с применением их версии N-back.

И пошло-поехало. На Хэллоуин 2011 года я прилетел в Детройт, взял напрокат автомобиль и направился в Анн-Арбор на встречу с Джегги, Бушкюлем, Джонидесом и их коллегами.

«Я тогда работал над большим проектом по обучению всяких болванов». – Этот возмутительный комментарий я услышал от Бушкюля за совместным обедом с ним и Джегги.

«Простите?» – недоуменно спросил я.

«Ну, я работал со стариками», – пояснил Бушкюль.

«А-а-а, ясно», – сказал я.

«С людьми старше 80, – уточнил мой собеседник. – Один парень собирался предложить им тренинг на развитие физической силы, на физическую сопротивляемость старению, и спросил меня, не интересно ли мне попробовать то же самое, только в своем направлении. А мне всегда хотелось работать над улучшением людей, научить их выходить за рамки своих врожденных способностей».

«А еще ты был тренером по гребле», – вставила Джегги.

«Ну, мне просто всегда нравилось находить способы оптимизации эффективности, – продолжил Бушкюль. – Например, чтобы люди лучше все запоминали. Умели быстрее решать задачи. Мне хотелось развить их общую способность делать разные вещи».

Ученые привели меня в свою любимую пиццерию в Анн-Арборе. Они сказали, что там подают лучшую пиццу, какую они когда-либо ели за пределами Неаполя, где жил брат Джегги. Сюзан порекомендовала мне любой из сортов, кроме пиццы с трюфелями. Само упоминание о трюфелях заставило ее сморщить от отвращения нос.

Одним из первых важных вопросов, что я задал за обедом, был такой: как правильно произносить фамилию Джегги.

«А ее никто не произносит правильно, – ответила женщина. – Правильно говорить «Джакки». Но немцы произносят «Джегги». В Швейцарии говорят на четырех языках: немецком, французском, итальянском и ретороманском. Мои родители были из Берна, и я с детства говорила на бернском немецком. Но там, где я росла, в небольшом сельскохозяйственном альпийском поселке под названием Фтан, все говорили на ретороманском, так что его я тоже отлично понимаю».


А вот чего никак не мог понять я, так это того, почему молодые ученые решились заняться проблемой когнитивных тренингов в то время, когда все вокруг твердили, что это очевидный путь в никуда.

«Я думаю так: просто обучать людей, позволяя им выходить за пределы своих природных способностей, – очень и очень интересно, – предположил Бушкюль. – Тут очень много нерешенных вопросов. Как люди реагируют на то, что они достигли своего предела? Что в такой момент происходит с нашей нервной системой? Попавший мне в руки отчет Торкеля Клингберга был первым в этой важнейшей области исследований. Больше на данную тему никто ничего не писал. Вот я и решил попробовать сделать нечто подобное с людьми старше восьмидесяти, с которыми тогда экспериментировал».

Задание для развития рабочей памяти, придуманное Бушкюлем, предназначалось специально для очень пожилых людей. Мартин назвал его «заданием с животными». Это была компьютерная программа, которая выводила на экран изображения разных животных: ослов, собак, коров, уток и т. д. Фотографии показывали то в нормальном виде, то вверх ногами. Когда на экране появлялась очередная картинка, участник должен был быстро нажать соответствующую клавишу, указав, правильно ли она расположена. Затем после показа ряда изображений испытуемому предстояло вспомнить, в каком порядке шли картинки.

«Трудность заключается в том, что человеку приходится делать сразу две вещи. Вам надо принять решение о правильности расположения изображения и одновременно запомнить последовательность картинок», – рассказал Бушкюль.

«Ну и каковы результаты? – спросил я. – У восьмидесятилетних участников исследования наблюдались какие-нибудь улучшения?»

«А знаете, да, – ответил ученый. – Больше того, мы заметили некоторые улучшения при выполнении не только конкретно этого, но и некоторых аналогичных заданий. А еще наблюдалась тенденция к развитию эпизодической памяти. Прогресс был не слишком заметным, но для начала – очень неплохим».

Этого оказалось достаточно, чтобы Бушкюль решил объединить опыт Джегги в работе с N-back со своим давним интересом к тренингам и провести совместное исследование на базе студентов из Бернского университета.

«Наши научные интересы сошлись в этой точке», – сказал он.

«Так что, значит, две головы все же лучше, чем одна?» – поинтересовался я.

«Я думаю, что мы оказались очень неплохим приобретением и для Бернского, и для Мичиганского университетов, – ответил Бушкюль. – Мы работаем практически без передышки».

«Да-да, мы работаем по вечерам. И по выходным», – добавила Джегги. Тут стоит отметить, что в отчете 2008 года в качестве первого автора указывалось имя Сюзан Джегги, так же как и во всех последующих отчетах по их совместным исследованиям с участием детей и людей пожилого возраста. Поэтому коллеги, цитирующие работу молодых ученых, обычно упоминают ее фамилию, а не Мартина. Но сама Сюзан настаивает, что Бушкюль абсолютно равноценный партнер по всем их исследованиям.

«Мартин больше разработчик программного обеспечения; он занимается методологией тренингов, – говорит Джегги. – А я больше… даже не знаю кто. Я пишу отчеты, занимаюсь теорией, на мне организационная сторона работы».

Я поинтересовался, неужели они совершенно не чувствуют конкуренции и не ревнуют друг друга к успеху. Но ученые сказали, что нет.

«Знаете, вообще предпочитаю не думать о конкуренции, – заверил Бушкюль. – Это очень осложнило бы мою жизнь».

После обеда мы отправились в офис, который ученые снимали в подвале без окон в здании факультета психологии Мичиганского университета. На двери висела картинка – на ней был изображен мозг с улыбающимся лицом и крошечными ручками и ножками. Мозг-человечек выжимал над головой огромную гирю. Под рисунком большими буквами значилось: «Тренажерный зал для мозга».

В офисе к нам присоединился Джон Джонидес, профессор психологии и неврологии, который в свое время предложил Бушкюлю и Джегги продолжить исследования в его лаборатории и стал соавтором исследования 2008 года (вместе с Уолтером Перригом, их научным руководителем из Бернского университета). Профессор Джонидес, элегантный мужчина с аккуратно подстриженными волосами с проседью, явно избегал кроссовок и толстовок, столь обожаемых его молодыми коллегами. Он был одет в наглаженные брюки цвета хаки, коричневые кожаные ботинки и горохово-зеленую сорочку с небольшой белой эмблемой с изображением яхты. Очки были сдвинуты на лоб. Профессор то стоял, прислонившись к стене и скрестив руки за головой, то, подавшись вперед, энергично жестикулировал. Будучи на поколение старше своих подопечных, он мог бы служить образчиком мудрости, достигнутой нелегким трудом, успешно избегая излишне бурных способов ведения научных споров, из-за чего они так часто напоминают уродливые политические дебаты.

«Конечно, есть ученые, которые весьма скептически настроены по поводу того, что с помощью тренинга рабочей памяти можно развить подвижный интеллект, – заявил Джонидес, – а также исследователи, которые заявляют, что им не удалось повторить наши результаты. Их данные, как они сами говорят, указывают на то, что интеллект в основном закладывается генетически. Однако у нас есть чем им ответить. Мы все часто рассказываем об этой своей работе на различных конференциях. Выступая там, мы хоть и стараемся не разглашать конфиденциальные сведения, некоторые данные, которые пока совсем не вписываются в общую картину, но все равно рассказываем людям свою историю».

И профессор рассказал мне свою историю.

«Тут есть два момента, к которым стоит отнестись очень серьезно, – сказал он. – Во-первых, как известно, существует множество других качеств и характеристик, в значительной степени определяемых генетикой. Возьмите, например, рост. Мы знаем, что рост человека на 70–80 процентов зависит от генетических факторов. Но нам также известно, что на него очень сильно влияет и экология. И питание. Так что, даже если интеллект в основном передается по наследству, это вовсе не означает, что нам совершенно не под силу его изменить.

Второй момент, достойный упоминания, – феномен, который я называю «поглупел за лето». Если протестировать когнитивные способности одних и тех же детей в апреле и в сентябре, то осенние результаты наверняка будут хуже. Это означает, что если все лето ничего не делать, кроме беготни по улицам или сидения перед телевизором, это, скорее всего, негативно скажется на уровне интеллекта. Следовательно, интеллект все же способен меняться. Его можно ухудшить и, следовательно, при желании можно и улучшить. Мы пока не знаем, почему некоторые методы тут срабатывают, а другие – нет. И я ничуть не сомневаюсь: чтобы найти ответ на этот вопрос, нам еще придется перецеловать массу лягушек, и некоторые из них вполне могут превратиться в принцесс.

Приведу один совершенно потрясающий пример. Вы когда-нибудь слышали о психологе из Торонто по имени Гленн Шелленберг? На сегодня у Гленна имеется два серьезных труда, и я считаю его исследования одними из лучших в нашей области{39}. Он продемонстрировал, что обучение детей музыке развивает их интеллект. Он нашел принцессу там, где ее, по сути, не могло быть. Гленн проводит тренинги в области, которая, по мнению многих, не имеет никакого отношения к интеллекту, но он обнаружил четкий позитивный эффект».

Далее я спросил профессора Джонидеса, почему он, учитывая долгую историю неудач в деле развития человеческого интеллекта, решил заняться этой темой.

«Многие ученые проходят за свою карьеру практически через тот же цикл, через который прошел я, – сказал профессор. – Львиная доля моей жизни в науке была посвящена исследованиям базовых аспектов ментальных функций. Ничего общего с тренингами. А теперь меня больше всего интересует, можно ли что-нибудь изменить в этих базовых аспектах».

По словам Джонидеса, на протяжении четверти века главным объектом его исследований оставались ментальные функции человека, которые лежат в основе не только интеллекта, но и многих поведенческих реакций и эмоций, известных как когнитивный контроль.

«Ну, например, если бы я сейчас был голоден, я бы думал о том, чтобы выйти из лаборатории, пробраться в столовую и поживиться чем-нибудь вкусным. Однако я бы подавил в себе это желание и продолжил беседу с вами. Вот что такое когнитивный контроль. Он и еще рабочая память – ядро всей интеллектуальной деятельности. Именно они, вкупе с другими характеристиками, отличают человека от других биологических видов, живущих на нашей планете. Это они позволяют нам селективно обрабатывать информацию, поступающую из окружающей среды, и использовать для решения самых разных задач. Но когнитивный контроль касается не только интеллектуальной деятельности. Например, если у человека депрессия, он не может прервать поток негативных мыслей, как бы он ни старался. Проблема людей, которых не мотивирует отсроченное вознаграждение, которые излишне разъедаются или становятся наркоманами или алкоголиками, заключается в том, что они не способны прогнать из головы мысль о своем желании. Все это примеры людей, утративших когнитивный контроль. И вот теперь я участвую в исследованиях, нацеленных на то, чтобы помочь людям восстановить этот контроль».

И, по мнению профессора Джонидеса, методика N-back действительно позволяет усилить когнитивный контроль, развить способность концентрации внимания и научить человека меньше отвлекаться от выполняемой им задачи. Оказалось, Джегги и Бушкюль полностью разделяют эту точку зрения.

«Мы рассматриваем внимание и рабочую память как сердечно-сосудистую функцию мозга, – сказала мне Джегги. – Тренируя внимание и рабочую память, вы развиваете основные когнитивные навыки, помогающие вам в решении различных сложных задач».

Тут я поинтересовался, как долго сохраняются результаты тренинга.

«Мы считаем, тут всё примерно так же, как с физическими упражнениями, – ответила Джегги. – Если вы бегаете трусцой в течение месяца, ваша физическая форма улучшится. Но можно ли сделать вывод, что она сохранится до конца вашей жизни? Очень сомнительно. Для этого необходимо продолжать тренироваться».

А влияет ли на эффективность тренинга мотивация?

«Мы думаем, что да, – сказала Джегги. – Одно исследование на базе учеников начальной и средней школы, результаты которого были опубликованы в 2011 году, четко показало, что уровень подвижного интеллекта заметно повысился только у тех детей, которые достаточно много и упорно занимались на N-back, действительно желая улучшить свои показатели. Трудность заключается именно в том, чтобы мотивировать людей тренировать мозг достаточное время. Это действительно очень важно, ибо в противном случае ничего не выйдет».

«А оказывает ли когнитивный тренинг какое-либо физическое воздействие на мозг?» – поинтересовался я.

«Я рад, что вы об этом спросили, – сказал профессор Джонидес, с готовностью подтягивая к себе ноутбук. Несколько кликов – и он повернул компьютер экраном ко мне. – Недавно мы провели МРТ-сканирование мозга людей до и после тренинга с применением N-back. Вот изображение типичной активации мозга до тренинга».

На экране я увидел фотографию мозга, разные отделы которого были окрашены зеленым, желтым и оранжевым.

«А вот что мы видим после недельного тренинга. – Профессор щелкнул клавишей, и даже мой неопытный глаз сразу увидел, что на второй картинке значительно меньше оранжевого и больше зеленого. – Мы наблюдаем резкое сокращение активации мозга как в лобной, так и в затылочной части. Это означает, что теперь испытуемый достигает больших результатов при меньших усилиях, что его эффективность повысилась», – пояснил мне Джонидес и отодвинул компьютер.

Тут я сказал: «А давайте вернемся к вашему исследованию 2008 года, выявившему улучшение показателей студентов по результатам тестирования с применением прогрессивных матриц Равена на целых 40 процентов. Это что значит, что они в буквальном смысле слова поумнели на 40 процентов?»

«Ну, я бы так, конечно, не сказала, – ответила Джегги. – Мы пока использовали только одну меру интеллекта или логического мышления. В будущем, чтобы больше узнать о влиянии когнитивных тренингов на интеллект, нам еще предстоит провести исследования с использованием некоторых мер реального мира».

«Но прогрессивные матрицы Равена считаются «золотым стандартом» оценки уровня подвижного интеллекта, – добавил Бушкюль. – И мы получаем много довольно любопытных отзывов от своих испытуемых. Например, они часто говорят, что после тренинга начали лучше понимать учебный материал. Думаю, если люди чувствуют это всего лишь после месяца тренировок по двадцать минут в день, эффект действительно впечатляет».