– Девяносто два до головных! – отрапортовал спустя несколько минут артиллерийский офицер.

– Ага-с, артиллеристов противоминных плутонгов – под броню: от торпед нас истребители и «Алмазы», дай Бог, прикроют. Среднему калибру – приготовиться обстрелять британские крейсеры фугасами, как только они нам на траверз выйдут. А вы, Григорий Павлович, примите-ка вправо одновременно с «Синопом», чтобы открыть правые носовые барбеты. Вот сблизятся они на девяносто и начнем, помолясь. «Апостолам» лидировать отряд генеральным курсом на Кара-Дениз, но далеко не отрываться. Пусть у них погреба и пустоваты, но чует сердце, ох пригодятся нам эти остаточки по сусекам… Какую силищу-то англичане собрали по наши души, эдак-то, господа, и возгордиться недолго!





* * *


– Предсказуемо, – усмехнулся Фишер, когда оба отходящих строем фронта русских броненосца выплюнули снопы огня и дыма. – Но заметьте – они даже с такого ракурса могут вести огонь из четырех орудий!

– Похоже, их надстройкам от продольного огня носовых орудий в корму не слишком хорошо, – отметил командир «Коллингвуда».

– Вряд ли это их заботит именно сейчас. Сколько времени нужно нашему авангарду для выхода на дистанцию огня?

– Обе «Екатерины» отклонились от генерального курса на два с половиной румба. На всех русских броненосцах котлы заменены еще весной. Если их скорость четырнадцать, – забубнил тот самый умник, – и если они будут менять галсы, то проекция скорости – приблизительно двенадцать узлов… Значит, тридцать минут, сэр!

– Шестьдесят залпов, – кивнул Фишер, – если не сменят курс. Пятьдесят, если пойдут галсами. Надо сократить время сближения всеми средствами. Авангарду – форсировать машины. Крейсерам – атака! Сбить им ход!





* * *


– Голубчик, – обратился к радиотелеграфисту «Екатерины» адмирал Фелькерзам, утирая лоб батистовым платочком, – передайте-ка Митрофану Николаевичу, чтобы его «Апостолы» нас от этих бандитов коордонатом влево прикрыли-с. Пусть сбавит ход, даст машинам отдохнуть, да и кочегарам тоже. Может даже потратить по десять снарядов на орудие главного калибра, если будет уверен в определении дистанции.





* * *


– Головной смещается влево, идет на пересечение с «Кресси» и «Пауэрфуллом»! Ведет огонь главным калибром, близкий недолет!

– Попадание в «Викториес», с «Синопа»! Пробита бронепалуба, внутренний взрыв!

– Нам надо будет озаботиться усилением горизонтальной защиты новых кораблей, – отстраненным тоном заметил Фишер. – Если бои и дальше будут идти на такой дистанции, то поражение палубы становится все более и более вероятным. Как оцениваете ее крен, юноша? – обратился он к лейтенанту, прилипшему к биноклю.

– Не более трех градусов, сэр, и скорость пока не снижается.

– Прекрасно. Продолжаем преследование. Восемь минут до выхода на дистанцию открытия огня.

– Попадание главным калибром в «Кресси!»





* * *


– Еще три залпа!

– Но адмирал приказал не более…

– Отставить «Но!» Иначе пойдем на дно с полупустыми погребами, вот позору-то будет! Сам Дмитрий Густавович нам тогда на том свете и попеняет!

Пушки рявкнули еще раз.

– Есть попадание! Двумя сразу! «Кресси» парит, садится носом!

– Переносите огонь на второго! Бить до полного опустошения погребов! Контроль дистанции!

– Так точно, перевести огонь, бить до…

Артиллеристы крейсера «Пауэрфул» регулярно выигрывали призы на флотских соревнованиях по стрельбе. Не подвели они и на этот раз: снаряд главного калибра весом в добрых сто семьдесят килограммов попал в рубку ровно на уровне смотровых щелей, и форс осколков прошил всех находившихся внутри, включая рыбоглазого жандарма.






* * *


– Ну и достаётся «Апостолам» нашим… Еще пару залпов по авангарду Фишеровому стоило бы дать, но… Главному калибру задробить стрельбу, к повороту шестьдесят градусов влево, правым носовым барбетам дробь, левым – товсь. По окончании поворота произвести пристрелку по новой-с. Средний калибр, как выйдем на дистанцию сорок пять до «Пауэрфула» – постарайтесь достать супостата, да поочередно с интервалом секунд в десять стреляйте, чтобы не путать залпы, уж будьте так любезны, господа!





* * *


Адмирал Рожественский ворвался в рубку и чуть не поскользнулся на крови, пропитавшей доски настила.

Броненосец рыскал на курсе и горел, обе шестидюймовки левого борта были выбиты огнем «Пауэрфула», который слегка зарылся носом, горел, но шел параллельным курсом не более чем в двадцати кабельтовых и вколачивал в старый броненосец снаряд за снарядом.

«Кресси» уже торчал почти вертикально, обнажив замершие винты, крен едва плетущегося далеко позади «Викториеса» достиг пятнадцати градусов. Третий после поворота залп девятидюймовок «Синопа» дал еще одно попадание, и стало ясно, что один из двух броненосцев британского авангарда уже не жилец. Второй, «Илластриес», горел в нескольких местах, но отчаянно пёр вперед. Устаревшие «Адмиралы» отставали, но стоит русским еще немного сбавить ход – и они тоже присоединятся к кровавому веселью.





* * *


Зиновий Петрович торопливо протёр залитые кровью линзы лежащего на палубе бинокля и направил его на английский корабль. Что ж, по крайней мере, рескрипт о лишении звания ему не зачитали, зато сам он несколько раз прочитал свою характеристику, данную британскими джентльменами: “Рожественский туп, прямолинеен, узко-образован, политически и экономически безграмотен, на фоне комплекса славянской неполноценности и при умеренной лести – внушаем и податлив…”

“ Вот сейчас и посмотрим, как я податлив!”.

– Вице-адмирал Рожественский принял командование! Машина, – гаркнул он в раструб переговорной трубы, – доложить обстановку!

– Слава богу, хоть Вы, Вашпрство, живы! – донеслось из железных недр, – ход имеем, но наблюдается фильтрация воды в первую кочегарку! Минут через десять будем вынуждены вывести из дела половину котлов!

– Держать ход, пока возможно, – распорядился адмирал, вытаскивая пробку из второго амбушюра, – КДП! КДП, матерь вашу через три якоря!

– КДП разбит, – услышал он хриплый голос прямо за спиной, – дальномерщики погибли все. Погреба главного калибра пусты, по левому борту действует одна трехдюймовка, оба шестидюймовых каземата разбиты, – доложил минный офицер Колпакиди.

– Минные аппараты? – деловито уточнил адмирал, сдержав гримасу недовольства. По очередному совершенно безумному распоряжению тирана год назад Черноморский флот просто-таки запрудили наскоро выученные выходцы из торгашей, рыбаков и контрабандистов.

– Левый «Аз» разбит безвозвратно, «Буки» – требует ремонта в пять-десять минут. Носовой, кормовой и оба правого борта в порядке, готовы к стрельбе, Ваше превосходительство!

– Без чинов, мичман, – усмехнулся Рожественский. – Все одно. Там, на дне, крабы не особо в погонах разбираются. Ступайте вниз, готовьтесь бить правым бортом по «Пауэрфулу».

– Правым, господин адмирал?

– Десяти минут нам не дадут. А последнюю кочегарку затопит и всё, попадем под сосредоточенный огонь и пикнуть не успеем. Поэтому через минуту делаем полный разворот, заодно и поближе к англичанину подойдем.

– Слушаюсь, Вашпрство! – моряк выскочил из рубки и Рожественский услышал, как тот кричит на бегу: “Костров! Костров, твою мать! Шестидюймовки правого борта к бою, сейчас адмирал тебя ими на британца развернет!”

– Ну, хоть от этого толк будет. Если выживет. Машина! – крикнул в переговорную трубу оставшийся в одиночестве адмирал, – приготовиться к развороту влево на шестнадцать румбов. Сразу после разворота – выводите носовую кочегарку из дела, лишних людей – наверх.

– Готовы, Вашпрство!

– Лево на борт! Левая машина полный назад, правая – полный вперед! Разворот!





* * *


– Что же он делает? – охнул кто-то из офицеров.

– Атакует «Пауэрфул», помоги ему Господь, – вздохнул Фелькерзам. – Среднему калибру – дробь, не зацепить бы своих… Сосредотачиваемся на «Илластриесе». Стреляем поочередно, с интервалом в двадцать секунд, с Божьей помощью и его достанем.

– Дистанция шестьдесят восемь! Противник открыл огонь! Недолет пять!





* * *