– Заводы в Петербурге и Перми получили заказ сразу на сотню таких орудий до конца следующего года, – Эрни плеснул в чашку молока и потянулся за чайником. – Шестьдесят четыре пушки в Петербурге и тридцать шесть на новом заводе в Перми. И дальше – по сотне в год.

– Значит, они уверены и в самом орудии, и в том, что Петербург мы не возьмем, – Айвен сложил руки домиком и постучал подушечками пальцев друг о друга.

– Они не идиоты, – криво усмехнулся Эрни, – и умеют считать. Мы уже потеряли в Балтийском море больше половины броненосцев и мониторов, не считая легких сил. Если не произойдет Чудо Господне, мы будем торчать у ворот Кронштадта до поросячьей пасхи или до тех пор, пока они не потопят наш последний броненосец. Противоторпедные сети, как оказалось, не слишком помогают. К тому же, русские заказали еще двенадцать девятидюймовых башен наподобие владивостокских, только с четырьмя пушками вместо трех.

– Двенадцать? – удивился Айвен. – Да еще и четырехорудийных? Неужели они сочли, что трех снарядов в залпе для корректировки недостаточно? И это при том, что их береговая артиллерия выступила неожиданно эффективно?

– Да. Заказ на разработку эскизного проекта башни они выдали Бертону, и тот уже предоставил им документацию, использовав серийно выпускаемые русскими механизмы. Шесть первых таких башен должны быть поставлены до конца этого года и еще шесть – в следующем. Это указание исходило, якобы, от заместителя министра оборонной промышленности мистера Красина, и он поставил Николая в известность об этом постфактум.

– Вот как… – Айвен замолк. – Постфактум… Шесть и шесть… А кроме пушек?

– Дополнительный заказ на двадцать четыре турбогенератора, – добавил Эрни. – И двенадцать ходовых электродвигателей удвоенной мощности. Тоже в Петербурге, на совместном заводе с Сименсом. Полагаю, ты помнишь, что у мистера Красина с Сименсом давнее и плодотворное сотрудничество?

– Это не слишком похоже на тривиальную коррупцию, тем более, что… Дай угадаю! Двенадцать генераторов и шесть моторов должны быть поставлены до конца этого года, а вторая половина – годом позже?

– Именно. Генераторами и моторами занимается господин Доливо-Добровольский, известный электротехник, которого Красин лично сманил из Штутгарта.

– Поправь меня, если я ошибаюсь… На их «Пересветах» стоят по три турбины и три электромотора?

– Ты знаешь об этом не хуже меня.

– И они заказывают моторы удвоенной мощности… И по две турбины на мотор… И башни с удвоенным числом орудий…

– Ты хочешь сказать…

– Я слышал непроверенные слухи о заказе царем проекта корабля с тремя башнями главного калибра. Правда, я полагал, что они будут все-таки трехорудийными и оснащены двенадцатидюймовками… Источник сообщал, что закладка запланирована на четвертый год, а не на следующий. Половину этих стотридцаток они тоже должны поставить в этом году?

– Похоже на то.

– Итак, супер-«Пересветы»… По огневой мощи это будут даже не удвоенные, а утроенные «Пересветы» со скоростью не меньше двадцати одного узла…

– Господь Всемогущий…

– К счастью, это не он. Такие корабли пока не заложены, я знаю точно. Все балтийские и черноморские верфи проходят реконструкцию, видимо, как раз под этих гигантов… А владивостокские заняты ремонтом «Полтав». Похоже, мы чего-то не знаем, и прямо сейчас на двух неизвестных нам стапелях строится то, что очень не понравится нашему Адмиралтейству… У тебя еще остались «консервы»?

– Последние, – Эрни был серьезен. – Действительно, последние.

– Придется их расконсервировать и снабдить всей возможной поддержкой – деньгами, людьми, другими ресурсами, одолженными, истребованными, украденными, наконец. Потому что если ЭТО выйдет в море, Британии – конец… Нам нужно найти верфи, оценить степень готовности этих монстров и понять, пустая ли это паника. Или все очень, очень плохо.





Глава 21. Балтика




На борту “Принс Джордж”.

Начальник штаба Балтийской эскадры негромко кашлянул, привлекая внимание изрядно поредевшей группы офицеров, и открыл папку для донесений.

– Итак, мы потеряли два броненосца – «Юпитер» и «Трафальгар». «Трафальгар» расстрелян просто-таки неприлично древним броненосцем русских. Потоплены оба выделенных на обстрел Эзеля монитора: «Тандерер» – в результате атаки подводной лодки, к счастью, уничтоженной, и «Девастэйшн» – от огня береговой артиллерии.

– Как погибли крейсера?

– «Хоук, «Графтон» и «Эндимион» осуществляли сопровождение легких сил к Соэлозунду, сэр. Сами крейсера не смогли бы пройти проливом, их задачей было подавить береговые батареи в Тохври и Памерорте, обеспечить высадку вспомогательного десанта в Покка. Но, как выяснилось, русские поставили двенадцатидюймовые башни не только по берегам Ирбен и Моонзунда, но и в Соэлозунде. Они накрыли ордер с четвертого и попали в «Хоука» восьмым залпом, сэр. Крейсер потерял ход и был добит в течение пяти минут.

– А «Графтон»?

– Когда русские перенесли огонь на него, кэптэн Кеппель принял решение маневрировать активнее, чтобы сбить им прицел, и…

– Минное поле?

– Отмель, сэр. Там очень сложная навигационная обстановка, русские сами регулярно сажали на мель броненосцы и крейсера. Они начали пристрелку по неподвижной цели, Кеппель приказал оставить корабль и застрелился, господин адмирал.

– Можно подумать, Флоту от этого легче. Итак… Что у нас осталось?

– «Лондон», сэр. Три «Маджестика» – «Магнифисент», «Ганнибал» и «Принс Джордж». Еще «Эндемион» и три крейсера третьего класса. Из легких сил – семь дестройеров и два тральщика.

– Это почти ничего. Когда и где мы успели потерять столько дестройеров?

– Вчера, на Кассарском плесе, сэр. Отряд легких сил под командованием кэптэна Бриггса, воспользовавшись отвлечением русских артиллеристов на наши крейсера, все-таки совершил прорыв через Соэлозунд… Но сначала два дестройера подорвались на не обозначенной на карте минной банке, видимо, недавно выставленной, а затем были атакованы тремя русскими скаутами. Вернулись только три корабля, один из которых от полученных повреждений затонул на переходе до Либавы.


При последних словах адмирала лейтенант Dalkeith John Charles заметно побледнел и судорожно схватился рукой за стол, чтобы случайно не рухнуть на дрожащую палубу. Впрочем, это движение никто не заметил. Все офицеры, собравшиеся на совещании, были бледны и подавлены.

– Это разгром, – вздохнул адмирал Керзон-Хау, – за который я отвечу лично.

Адмирал вздрогнул, когда совсем рядом застучали все четыре «Виккерса» и захлопал “пом-пом”, установленный буквально накануне.

«Летающая свинья» русских на этот раз держалась выше, и яростная пальба со всех собравшихся на Либавском рейде кораблей была попыткой сделать с ней хоть что-нибудь.

– Это просто разведка или…

Ответ на вопрос адмирала был дан незамедлительно: рядом со строем британских кораблей поднялись два пенных столба, через двадцать секунд – еще два.

– Это «Николай Первый» и «Александр Второй», – упавшим голосом отметил командор. – Будь это «Петр Великий», он бил бы четырехорудийными залпами.

– Видимо, погреба «Петра» пусты после потопления «Трафальгара»… Или русские не уверены, что он успеет удрать: вряд ли этот антиквариат дает больше четырнадцати. Всему отряду – расклепать цепи, собираться в колонну. Преследуем. Скорость обоих стариков после ремонта – шестнадцать узлов, а значит «Эндемиону», шлюпам и дестройерам быть готовыми атаковать русских с целью сбить их ход, иначе, имея преимущество всего в узел, мы не успеем настичь их до того, как они спрячутся за минными полями…



Либава

Получив радиотелеграмму от лейтенанта Дэлкита, агенты Directorate of Military service в Либаве оперативно собрались, вооружились и двинулись к скромному особнячку, где квартировала прима местного театра божественная Анна Гжентль-Гжибовская. К великому сожалению подданных британской короны, дом стоял пугающе пустой и даже шикарная мебель, украшавшая недавно его комнаты, оказалась вывезена. На стене, где раньше красовался портрет очаровательной хозяйки, висел приколотый булавкой кокетливый конвертик с каллиграфически выписанным получателем: “Лейтенанту Далкиту, лично в руки!”

Старший группы захвата криво ухмыльнулся, снял конверт и, аккуратно надорвав, вытащил надушенный листок бумаги с краткой запиской, написанной красивым почерком на хорошем английском языке:



“Дорогой лейтенант! Прошу прощения, что не смогла принять Вас лично и оказать все полагающиеся знаки внимания. Простите также, что расстроила своим отсутствием. Ведь у вас, наверняка, появилось множество вопросов, и мне, право, неудобно оставлять вас в полном неведении.

Последние две недели были для меня весьма нервные. Я уже отчаялась как-то сподвигнуть майора Андерсона заняться наследством адмирала Ирецкого. К сожалению, этого йоркширского борова не интересовало ничего, кроме постели. Вы же, с вашим совершенно неожиданным визитом, стали настоящим спасением для меня и для всей операции военно-морской разведки России. Надеюсь, Вам и адмиралу Хау понравилось качество наших карт и лоций. Заверяю, что все они подлинные, но неполные. Вы, как разведчик, сможете оценить этот мой маленький каприз. Ведь дама без флёра тайны никому не интересна.

К сожалению, неотложные дела настоятельно требуют моего пребывания в другом месте, но я, как хлебосольная хозяйка, приму Вас и удовлетворю Ваше любопытство, как только вернусь в Либаву вместе с русскими войсками и русским военно-морским флотом. Дождитесь меня и обещаю – мы проведем время в чрезвычайно плодотворной и насыщенной беседе.

Ваша Анна.

P.S. Те полсотни золотых монет, что Вы нашли вместе с картами, разрешаю оставить себе. Адмирал Ирецкий не возражает, говорит, что броненосец стоит тех денег…”



Старший группы криво усмехнулся, заложил письмо в конверт и засунул в карман френча.

– Значит полсотни золотых монет, сэр? – пробормотал он вполголоса и на лице его расплылась гадливая улыбка…



На борту “Принс Джордж”.

– По крайней мере, на отходе они не стреляют. Оба русских – фактически броненосные тараны, весь их главный калибр – в носу. А если они пойдут галсами, чтобы открыть барбеты, мы догоним их не больше, чем за час, – оторвавшись от бинокля, высказал своё мнение капитан “Принс Джордж”.

– Крейсерам и эсминцам – атака, – приказал адмирал. – Несчастный «Трафальгар» должен быть отмщен. Сбить им ход. Тогда у русских останется только «Петр». Это была их ошибка, джентльмены. Они зря вылезли из своей берлоги.

– Смотрите, сэр! Смотрите!

Три серые тени скользили по стальным волнам, подрезая курс колонне крейсеров и дестройеров. Они уже были непозволительно близко, почему же сигнальщики проморгали?!

«Очень просто, дружище Эшетон, – раздался ехидный голос в голове адмирала. – Это те самые моторные миноносцы русских. Что первым делом привлекает внимание сигнальщиков? Разумеется, дым!»

А тут… Легкое марево над трубами, не идущее ни в какое сравнение с хорошо заметными черными шапками над британскими кораблями… Балтика оказалась даже более опасной, чем тогда, во время Крымской…

Командир «Эндемиона» тоже заметил противника слишком поздно. Крейсер переложил руль влево, подальше от тянущихся к нему торпедных следов, не заметив точно такие же торпеды, выпущенные второй тройкой бездымных миноносцев, идущих мористее. Британские дестройеры ринулись на перехват, но уже не успевали. Пять миноносцев из шести уходили навстречу трем русским скаутам-убийцам, выскочившим из-за уходящих броненосцев… Шестой пылал яростным бензиновым пламенем.



В это же время в Петербурге



Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг, родившись в семье ниже среднего достатка, вынужден был записаться на службу во флот в раннем возрасте, однако сразу же проявил себя хорошим организатором и уже в 12 лет – небывалый случай! – был назначен исполняющим обязанности суб-лейтенанта. Так лихо начавшаяся морская карьера завершилась совершенно внезапно. По состоянию здоровья совсем молодой 26-летний офицер был списан на берег. Случилась эта неприятность в 1885 году, а ровно через год Джорджу предложили работать в военном ведомстве на суше.

Служба, возглавляемая Мэнсфилдом Каммингом, отвечала за проведение тайных операций за пределами Великобритании, а Россия оказалась первой по настоящему серьёзной командировкой, куда Джордж с помощниками прибыл, как доброкачественный гражданин САСШ.

Половина его группы, самые безбашенные и лихие, сразу направились в Прибалтику, где в тылу русских войск бойко запылали помещичьи усадьбы, воинские склады и полицейские участки, а словосочетание “лесные братья” превратилось в страшный сон и головную боль всей царской администрации.[42] Вторая половина – образованная и квалифицированная, подалась на столичные верфи. Здесь с завидной регулярностью начало выходить из строя дорогостоящее оборудование, при попытках ограбления стали погибать и безвестно исчезать ключевые специалисты и инженеры.

Так сложилось, что словосочетание “тайные операции” традиционно означало неплановые разрушения и неожиданную кончину тех, кто смел встать на пути Британии. Весь спектр услуг в настоящее время реализовывался на территории Российской империи.