– Кхек, кхек, – привычно закхелал Лука, – Хм… Дел-то невпроворот, конечно. Вона сколько строим кажный день-то в поместье. Ужо пять десятков столяров-плотников под моим началом сейчас трудятся, а еще, сколько приписных на валке/заготовке леса стоят? И всё равно ведь не справляемся. За кажным делом тут свойский пригляд нужен, Андрей Иванович…
– Ты дело-то говори, что ты нас тут жалобишь, старый, – загалдели с издевкой собравшиеся, – У каждого своих дел тут море безмерное. Не можешь или не осилишь умом, так тогда и скажи прямо! Что ты мнёшься-то как девка на выданье!
– Ты рот-то поразевай, поразевай там, сосунок! – взъярился Тесло на горланящего громче всех кузнеца Никитку, – У самого-то вон молоко ещё на губах не обсохло, а всё бы ему старших поучать! Зазнался!
И уже для всего общества в более спокойном тоне:
– Кхе, кхе, да возьмусь, конечно, я ведь не отказываюсь от дела чай. Посидим вот с Гудымом, повечерием, покумекаем, вон и Ильюшку с собой думу думать возьмём. Авось что и сладится с этой самой лафетой. Чай из дерева всё делаться будет, неужто ж русский мужик с деревом-то не совладает, а?! Кхек. Чай с рождения с топором за пазухой-то живём, – и подмигнул озорно Никите.
– Ну, кто с топором, а кто и с молотом да клещами, – прогудел басом кузнец. И вся компания дружно рассмеялась.
Распустив всех мастеровых и пообещав встретиться потом с каждым отдельно, Сотник собрал в штабе тех, кому, собственно, и предстояло готовить необычное огненное зелье. За большим столом с Сотником сидели управляющий имением Парфён, углежог Василий Чёрный, берендей животновод Рузиль и кожемяка Томило.
– Мастера наши будут хитрую механику думать, как им пушки и мины сладить, но без пороха все они работать не будут. А вот как нам тот порох сладить, для того-то мы все здесь с вами и собрались, – и Андрей обвёл взглядом всех присутствующих, – Поглядите друг на друга, вот вы вчетвером, господа пороховой совет, и будете отвечать за то, сколько мы сможем наработать нашего огненного зелья, которое нашим воинам будет в бою помогать. Каждый из вас хороший мастер в своём деле и, казалось бы, не связаны эти ваши дела друг с другом. Вот взять хотя бы дело кожевенное, где обезволашивание шкур, дубление кожи, их пропитка и выделка столько хитрости своей имеет, что, а-ай-ай, даже мыслью сразу не обхватишь! Какими только порошками и зельями не обрабатывает Томило Завидович шкуры и кожи. Сгоняет он волос известью и золой, пропитывает для смягчения кожу всяким жиром, ворванью и, простите за сравнение, даже отходами птицы и человечьей мочой. Замачивает и держит в кадках с квасцами, дубит и красит кожи всякими хитрыми растворами.
У Василия Чёрного есть свои секреты, как лучше в углежогной яме без доступа кислорода все чурки на уголь пережечь, да как бы смолу, скипидар или дёготь, и из какого дерева лучше выгнать.
И у уважаемых Рузиля Имамеивича и Парфёна Васильевича тоже своих секретов хватает. И только все вместе, вложив в общее дело все свои навыки, мы сможем чего-нибудь общего добиться. Как я только недавно рассказывал на полигоне, порох состоит из селитры, древесного угля и серы, смешанных в разных частях. Древесный уголь будет готовить у нас Василий. Тут тоже не всякое дерево подойдёт. Нужно только-то для пороха, которое бы не давало смолы, и самым лучшим получается уголь из крушины или же из ольхи. Думаю, Василий, ты приноровишься и сможешь угля наделать столько, сколько нам нужно.
Василий, согласно кивнул:
– Пережжем, почему бы нет, ничего хитрого пока тут не вижу, конечно, крушины не так уж много крупной у нас. Она – о всё больше кустами мелкими по опушкам, по пойме рек да по оврагам растёт. Ну да ничего, сыщем, небось, сколько надо.
– Сыщем, – подтвердил Андрей, – Не хватит той, что у усадьбы растёт, так из дальних выселок навезём. Главное, жги качественно, Василий, без спешки.
Селитра. Вот это зелье как раз и составляет самую большую часть в нашем порохе, и нужно её в четыре-пять раз больше, чем всех остальных. Здесь, Парфён Васильевич, основная работа на вас с Имамеевичем ляжет. Подготовим на дальних выселках огромные бурты, закрытые навесами с боков и сверху. Туда мы будем свозить навоз с коровников, освободим все выгребные ямы и все злачные кучи. Все отходы с уборных, помои с кухонь и вообще любые отбросы нужно будет отправлять только туда. Затем переложим всё это золой и известью, а сверху накроем ещё ветками и соломой. Вот такие бурты мы и назовём с вами селитряницами. Сами представляете, какой там дух зловонный будет стоять, но другого способа добывать селитру у нас тут просто нет. По прошествии двух лет, когда в селитряницах вызреет и начнёт оседать нужное нам серое зелье, мы сюда подключим и Томило Завидовича, ему-то в дальнейшем и придётся его собирать, промывать да вываривать/выпаривать в котлах, ну а потом уже и хранить на отдельных складах. Готовить сам порох уже в отдельной, отдалённой от усадьбы артели будем, ибо шибко опасный он, одной только искры может хватить, чтобы всё в округе в клочья разнести. Горсти хватает, чтобы глиняный кувшин на мелкие кусочки разорвать, а представьте, если его бочек двадцать или тридцать вместе собрать?
– Даа, – закивали дружно мужики, – Весьма опасное зелье, тут особая осторожность нужна и люди для работы весьма аккуратные. А как с третей-то частью быть? – полюбопытствовал у Сотника Василий, – Сами же, Андрей Иванович, говорили, что этот самый порох из трёх частей состоит. Мой уголь, пережженный из крушины – первая часть, – и он зажал один палец в своей закопченной пятерне, – Рузильки с Томилкой эта их селитра вонючая второю частью будет. Стало быть, ещё одна есть, да и мешал-то ты порох из трёх мешочков в поле же?
– Ну да, – согласился Андрей, – Всё верно, третей частью в порохе сера должна быть. Ее, конечно, поменьше, чем селитры будет нужно, примерно столько же, сколько угля, но вот сработать её у себя мы никак с вами не сможем. Добывать её нужно из самих недр земных и пока не в наших краях вовсе. Это зелье зарождается в южных землях, где землю постоянно трясёт и где огромные горы-вулканы огнём дышат. И ещё с самого дальнего востока её везут, откуда к нам шелка завозят. Сами представляете, какой это длинный путь будет, оттого-то таким дорогим этот порошок до нас и доходит. Я, Парфён Васильевич, нашему другу Селяновичу строгий наказ дал, чтобы всю серу, какую только и где его приказчики найдут, чтобы немедля бы он скупал и к нам бы в поместье вёз. Особенно же надеюсь на его дальние торговые связи. Не зря же у него в торговых товарищах даже генуэзские купцы состоят. Так вот, есть в Средиземном море, неподалёку от Италийских земель, огромный такой остров Сицилия, как раз там-то этой самой серы огромные залежи есть. Добывается она на этом острове совсем неглубокими шахтами, большим спросом пока не пользуется, вот и нужно выбрать её как можно больше, пока у нас конкуренты не появились. Хоть обменом на наши ценимые италийцами меха или же на мёд, пеньку, воск, да хоть бы и на серебро нужно эту серу скупать. Ну да Селяновича и его приказчиков тому учить не нужно, верю, что они наизнанку вывернуться, а это зелье подешевле и в больших количествах долго ещё для нас смогут скупать. Потом-то всё его ещё дальним путём сюда нужно будет довезти, через Византийские ворота-проливы – Дарданеллы, Чёрным морем, Днепром и уже дальше волоками к нам в северную Русь. Ну да мы тоже пока не торопимся, время на раскачку у нас ещё пока есть. Когда вон у Васи уголь из крушины нажжётся, у Томилы с Рузилем селитра в селитряницах вызреет. А там уж и наши литейщики с механиками придумают, как правильно наши пушки отливать и какой сплав для этого всего самым лучшим будет. Весьма хлопотное это дело, братцы, я вам скажу.
На том пороховой совет пока свою работу закончил.
Глава 7.Набег
Анселми был доволен. Этот набег поздней осенью у него явно удался. Южный карельский род, что проживал к юго-востоку от огромного озера Сайма, никак не ожидал прихода вражеских воинов в ноябре, да ещё и по студёной озёрной воде. Ведь вот-вот затянет её стоящую первым осенним льдом, и придётся тогда бросать свои быстрые челны и всё то, что не сможешь в них увезти. Но риск себя оправдал, и основное селение карел было взято приступом просто играючи. Его воины были большей частью побиты, и всё имущество побеждённых перешло разом в руки победителей. А это пленники, пушные меха, что уже успели обильно набить местные охотники, шкуры, утварь, оружие, вяленое мясо с рыбой, да мало ли ещё чем можно было поживиться в богатом селении.
Сумели затем пройтись по всему восточному побережью озера и даже зайти на несколько дней пути в глубь карельской земли, выбивая там семейные стоянки местного населения и присоединяя их жалкое имущество к общей добыче.
Войско захватчиков было не однородным, основную часть из более, чем трёх сотен, составляли воины из племени Еми. Около двух сотен в набег прислала западная Сумь, и пять десятков со своим ярлом составлял отряд шведов. Свейский ярл Ральф, огромный и рыжебородый, явно оправдывал своё имя – «вожак волков или красный волк». Всюду он совал свой длинный горбатый нос и пытался везде командовать, только лишь хищно щерясь на замечания финских вождей об их ранее оговоренном старшинстве в этом набеге.
Ссориться с ярлом, вождям Анселми и Отсо – представителю от Суми, всё же очень не хотелось. За ним стояло могучее соседнее королевство, а старейшины западных финских народов всё больше начинали от него зависеть, получая дорогие товары, оружие, зерно и многое другое, в чём так остро нуждались их племена. В ответ же от них требовались только меха и признание верховного шведского могущества, ну и небольшие земельные наделы для многочисленных шведских поселенцев. Стремление враждебного давления на восток финнов также всемерно поддерживалось, и под этот и все будущие набеги в главные селения Суми и Еми уже пришло много оружия и металла.
– Поэтому потерпим его, Отсо, пусть суёт свой нос дальше, всё равно последнее слово за нами будет, – недовольно выговорил Анселми, поправляя свой длинный чёрный плащ из плотной шерсти, – А совсем надоест, так оставим его одного со своим хирдом на ночной стоянке, посмотрим, сколько его воинов из этих лесов до нашего озера доберётся.
Уже вторые сутки вокруг объединённого войска кружили летучие отряды карел. Две засады Еми были ими вырезаны вчистую, а сегодняшней ночью даже от многолюдной стоянки умудрились они скрасть дозорного и уволокли его затем в лес. Сунувшийся по их следам отряд был встречен роем стрел и, потеряв своих пятерых воинов в тёмном лесу, он был вынужден отступить под свет костров. Но всё это было не страшно, оставалось только пара дней пути, и тогда можно будет уходить по озёрной воде на запад. Случившаяся оттепель с дождём была тут только на руку, теперь-то точно можно было не бояться оледенения озера, да и лесные луки карел были не так страшны в такой сырости. А вот прямого сражения финны не боялись, подавляющее численное преимущество и вооружение с доброй шведской бронёй вселяло в них уверенность. От того-то и радовался Анселми, и его громкий голос и смех слышался всюду на лесной дороге.
– Уходят волки, – тихо проговорил Калева, вглядываясь со скалы на людской ручеек, струящийся по лесной тропе в той стороне, где заходит солнце.
– Да, уходят, старший, и пленных вон всех с собой связанными ведут, – подтвердил Микко, лежащий на камнях рядом со своим родичем, – Эх, не успеют наши валиты от дальней Вуоксы сюда подойти, не перехватить их дружинам эту отходящую емь!
Около трёх десятков охотников было под рукой у Калевы. Но что это по сравнению с более, чем полу тысячной вражеской ратью? Только и оставалось вертеться надоедливым слепнем вокруг, да жалить время от времени врага стрелами. Вчера же и вовсе удачные сутки выдались. С помощью обученного пса Йибу карелы обнаружили две искусно замаскированные засады, так что на пару десятков воинов у суми и еми стало уже поменьше. Да и ночью хорошо отдохнуть они им не дали. Пластуны Микко и Васси совершенно чисто и безо всякого шума выкрали ночного сторожа на стоянке, тем самым дав хорошо подготовиться к встрече погони, посланной уже позднее по их следам. И перебили бы её всю в отдалённом распадке, не пойди неожиданно проливной дождь. Тетивы луков, навитые из кишок животных, от обильной влаги быстро промокли и растянулись. От того-то и летели стрелы карельских лесных луков в половину менее убойно, чем раньше, а затем и вовсе перестали они работать. И только хорошо провощённые тетивы тех пластунов, что прибыли на побывку домой с дальней новгородской службы, ещё щёлкали время от времени, посылая в ночи свою оперенную смерть. Оставив на месте засады пятерых убитых и утащив с собой всех раненых, враг отошёл затем на стоянку, а у Калевы наступила неприятная, но такая нужная работа – допрос захваченного сторожа «с пристрастием». Уже под утро Калева смог собрать воедино все те отрывочные сведенья, что поведал им воин еми, и теперь лично, затаившись на скале, рассматривал отходящий лесной караван.
– Вот они! – глухо воскликнул он и приподнялся, чтобы лучше видеть тех, кто шёл внизу.
Косые струи дождя и сырость скрадывали резкость взгляда, но всё равно можно было разглядеть, что проходящие отряды весьма отличаются друг от друга. В голове колонны шли в основном воины из племени Сумь, от замыкающих их воинов Еми отличия у них были совсем незначительными, состоящие в основном в верхней одежде, да и то, если очень и очень хорошо приглядеться. По всему же остальному, оружию, доспехам, массивным дорожным мешкам за спиной и вовсе никаких отличий между ними не наблюдалось. А вот в середине, рядом с перегоняемыми пленными, шли те, про которых-то им и рассказал допрашиваемый ранее «язык». Вот они, те пять десятков воинов с мечами и с единообразными копьями в руках. У многих из них виднелись на голове округлые шлемы, а на ногах меховые, подбитые грубой кожей сапоги. И шли они как единая стая волков, след в след друг за другом и с одним и тем же интервалом. Чувствовалась жёсткая дисциплина и большой воинский навык в отряде. За спиной у них не было тех массивных, набитых добычей мешков, что тащили сейчас почти все финские воины.
Нет, эти, как видно, пришли не за тем, чтобы просто вот так пограбить, а затем тащить несколько дней на себе отнятое. По всему видно, что это были настоящие профессиональные воины, те самые воины шведы, кого даже их союзники в тайне бояться, а это уже было серьёзно.
Скверное дело, когда в набег идёт одно финское племя, совсем плохо, когда разные племена объединились для войны, но, если с ними ещё и идёт воинский отряд от западного королевства, вот это и вовсе тогда из рук вон плохо. Тут уже попахивало большой опасностью для всего лесного народа карел и напрямую касалось его союзника Батюшки Великого Новгорода.
И это, командир самого низового звена в Андреевской бригаде, пластун Калева понимал прекрасно.
Через десяток минут, собрав всех, кто не дежурил в дозорах в скрытном распадке, он выслушал соображения тех, кто только захотел высказаться. Ничего нового они сейчас не поведали, предлагая, так же как и прежде, нападать на боковые дозоры и уж, коли перестали работать от большой сырости их луки, то постараться выманить вражескую малую часть сил под скалы, где и засыпать потом каменным обвалом да и добить после этого копьями.
– Всё это хорошо, – кивал Калева, обдумывая уже своё, – Вот только враг-то у нас здесь уже битый и, сломя голову, как прежде в погоню он теперь уже не ринется, прекрасно понимая, что мы тут с вами на своей земле и сможем легко его заманить в удобную нам западню. Маленькими дозорами, по трое, гляньте, он уже больше не ходит, сторожится всё и оглядывается. Луки, и правда, наши почти не работают, а те пять, что мы из-за Ладоги с собой привезли, и те уже не в счёт. Им тоже пять-шесть выстрелов под моросящим дождём сделать, и нужно будет тетиву на новую менять, а в лесном бою, сами понимаете, это не таким быстрым делом будет.
– Что бы мы сейчас с вами не делали, а задержать отход врага мы не сможем. Но и в глаза не стыдно будет нашим валитам смотреть, как-никак мы изрядно смогли взять вражескую кровь, да и свою тоже пролили немало, – и он кивнул на перевязанных охотников, – Но, кроме всего того, мы можем попытаться совершить ещё одно великое дело, захватить того особого языка, за которого все наши старейшины нам потом огромное спасибо скажут. Догадываетесь, о ком я говорю? – и Калева обвёл взглядом стоящих товарищей, – Там, кроме воинов суми и еми, идут шведы, и их там целый отряд. О них нам язык этой ночью рассказал, и мы с Микко лично их со скалы только вот совсем недавно видели. Если мы сможем хотя бы одного из них живого добыть да представить его перед нашими старейшинами и вождями, то все труды и раны наши тогда будут не напрасными, потому, как много вопросов встанет об этом самом набеге, и с союзниками новгородцами будет потом о чём нашим старейшинам при встрече толковать.
По мере рассказа у всех стоящих охотников начало проскальзывать во взглядах понимание всей важности предстоящего дела, и совсем скоро началось обсуждение плана особой засады, такой, где на чашу весов ставилась жизнь многих против одной лишь единственной.
– Самое рискованное дело у вас, друзья, будет, – заканчивая последний инструктаж, напутствовал друзей Калева, – Ни на кого больше не смогу я положиться, кроме как на наших бригадных пластунов. У нас и выучка особая есть, и к ближнему бою с таким противником мы более, чем все прочие карелы, готовы. Наших лесных охотников-то свеи «на раз» своими мечами порубят, а у нас есть шанс и языка из них скрасть, да и первый рывок погони отбить, пока его подальше от места засады утаскивать будут. Ну, давайте обнимемся, братья, – и пять пластунов взялись за плечи друг друга, встав в тесный кружок.
Дождь почти прекратился, лишь слегка морося по чёрной, раскисшей от влаги земле. Колонна по извилистой лесной тропе шла через низовую падь с очень малой скоростью. Сотни ног размесили в ней серый суглинок с песком, и теперь приходилось выбирать, куда ставить ногу, чтобы только не попасть в глубокую яму с густой жижей. Нависавшие с правого бока скалы, поросшие кустарниками и деревьями, подступали совсем близко к тропе, вызывая у идущих по ней законные опасения. В эту сторону уже устремился десяток дозора, проверяя, нет ли там засады, и нужно было как можно скорее проскочить этот неудобный участок пути.
Ральф оглядел шведские десятки и громко крикнул, пытаясь подбодрить своих воинов и вселить в их души уверенность:
– Веселей, славные потомки викингов, остался всего один день пути, и мы уйдём прочь из этой грязи! Впереди нас ждёт много вина и женщин, а кому невтерпеж, я лично обещаю вам любую из тех, кого мы сейчас гоним за собой, но только на той стороне озера. Нужно поскорее убраться из этого проклятого леса. И подумайте о том серебре, которое обещано нашим славным королём за этот поход.
– Сорен, поглядывай на правый бок, уж больно хорош он для врага. Хоть эти наши союзнички – олени и пошли его проверить, а всё же я что-то не доверяю им в таком деле! – обратился он к старшему своего передового десятка.
Словно в подтверждение его слов с ближайших скал на дозорных финнов посыпался сверху град камней, раздался боевой клич, и вниз, достигая колонны, полетели копья и сулицы. Возникла неизбежная в таких случаях паника и сумятица. Кричали и визжали пленные. Несколько из них скинули связывающие верёвки и кинулись врассыпную прочь. Орал придавленный камнями воин, стонали раненые, слышались резкие команды наводящих порядок командиров. Неожиданно возникшие, казалось бы, с безопасного левого бока грязные и какие-то размывчатые фигуры, скинувшие с себя серую, облепленную листвой сетку, в общей колонне заметили не сразу. Всё внимание сейчас было обращено на тот «шумный» правый край, где именно сейчас происходили такие яркие и трагические события.
Три-четыре удара сердца шведы пластунам дали, а это было уже не так уж и мало. Пять копий вылетели разом, выбивая крайний десяток отряда. Двое передних пластунов Васси и Юури уже рубились на мечах с пришедшими в себя шведами, а тройка во главе с Калевой, оттаскивала бегом на себе в ближайший густой подлесок только что отбитого ими от отряда воина.
– Всем внимание на левый бок! – взревел Ральф, – Велунд, держи со своими правый край! Лудде, прикрывай наших раненых слева! Все остальные за мной! Того второго взять живым! – и ярл, срубая мечом Юури, бросился вслед за нырнувшими в лес пластунами.
Васси крутился как загнанная в западню рысь, отбиваясь сразу от пятерых воинов. Его уже давно бы изрубили на месте, но приказ ярла давал ему пока право на жизнь. Сейчас он пока был нужен шведам, а вернее, им было нужно его сознание и его язык. И, прекрасно понимая, что всё равно ему уже теперь не уцелеть, пластун стремглав ринулся на того шведа, что сейчас сражался без щита. В своём отчаянном порыве, пропуская встречный удар в левое плечо, ему всё же удалось пробить кольчугу на груди противника и вонзить острый меч дальше в податливое тело. Один удар, другой, затем его пронзила резкая боль в подсечённой ноге. Всё поплыло перед глазами пластуна, и, уже падая на родную землю под этот торжествующий рёв врагов, Васси сделал то последнее, что сейчас мог, выхватив из ножен свой остро отточенный обоюдоострый нож.
– Олени! Тюлени на сносях! Пни безмозглые! – ярился Лудде, старший оставленного на тропе десятка, – Ничего, как следует, сделать не можете! Ярл же приказал вам его взять живым, ну вот что мы ему теперь скажем, а!? Хмурые воины молча оттаскивали к тропе своего погибшего товарища, а на притоптанной и пропитанной кровью земле оставалась лишь одинокая фигура.
Трое пластунов с собакой и с местным охотником, да с оглушенным «языком» за плечами тяжело бежали в сторону ближайшего болота. Их лёгкие уже не справлялись с таким резким темпом, хрипя и заглатывая судорожными толчками этот сырой воздух. Нужно было быстрее проскочить через ручей, где их прикроет последний заслон из пяти оставшихся тут охотников, а там уже недалеко будет и до нужной трясины! Главное было до неё добраться, а уж дальнейший путь по ней был известен их местному охотнику. Но буквально по пятам у беглецов шла погоня, разметав за считанные секунды первый заслон.
– Продержитесь немного, – прохрипел Калева братьям Ораву и Тейко, пробегая мимо них со своей тяжелой ношей за спиной, – Шведы рядом!
И пластуны с проводником проскочили за спины очередной заслонной пятёрки.
Погоня долго себя ждать не заставила и буквально через несколько ударов сердца на противоположный берег выметнулось два десятка преследователей.
– Бей! – раздалась команда старшего пятёрки, пожилого охотника Элокуу, и в набегающих к ручью врагов устремился залп метательных сулиц. Всего на пару минут задержала эта пятёрка настигающих погоню шведов, вся до единого пав замертво на ручье, но как раз этого-то времени и хватило, чтобы пластуны, ступая след в след за своим проводником, зашли в зыбкое болото.
Крайним отступал Йибу. Ему приходилось следить за своим псом, которому болотная вода порою не давала никакой опоры для лап, и нужно было приглядывать за спиной, потому что на проторенную, и от того хорошо видимую дорожку, уже начали выходить их преследователи.
– Не уйти нам, старший, след хороший мы врагу оставили, всё равно они нас настигнут по нему, – оглянувшись, с тоской проговорил Анди, совсем молодой проводник из местного рода. – Сколько людей потеряли, чтобы вот тут вот в этом болоте сгинуть!
– Не хнычь, парень, – хрипло возразил ему Микко, – Мы ещё пока живы!
И он перетянул сыромятные ремни на руках у пленного покрепче. Тот уже очнулся и пару раз уже попытался вырваться, успокоившись только лишь после несколько тяжёлых затрещин Калевы.
Небольшой островок, поросший высокой пожелтевшей травой, кустиками багульника и кривыми тонкими сосёнками, дал такой необходимый отдых отряду, но нужно было уходить ещё дальше. Преследователи подошли вплотную, и их сдерживали теперь только лишь луки пластунов, но под мелко моросящим дождём и от болотной сырости их тетивы снова промокли, сильно растянувшись, а вот со стороны шведов уже пару раз щёлкнул арбалет, и теперь плечо Калевы здорово саднило, распоротое арбалетным болтом.
– Уходите, командир, мы с Арно постараемся придержать этих, – и Йибу кивнул на мелькавшие за болотными кочками фигуры, – Если что, расскажите нашим в бригаде и родителям, как у нас тут всё было, – парень наклонился и почесал грязный загривок своего четвероногого друга.
Калева помолчал, положил ему руку на плечо и тихо прошептал:
– Спасибо, Йибу, но мы с тобой не прощаемся. Скоро на землю сумерки опустятся, и тебе тогда полегче уйти будет. Вы только лишь по болоту с Арно пройдите и сами повнимательней будьте.
– Уходим, братья! – и маленький отряд потянулся дальше по своей тайной тропе, толкая впереди себя пленного.
– Держи, Йибу, это лук Васси, – проходящий мимо него Микко протянул ему закрытый налуч, – Брат всегда хорошо за ним ухаживал, тетиву и дуги вощил, да ещё и жиром отменно смазывал. Перед самым нападением он его мне отдал, говорит, только мешать в ближнем бою будет. Ну вот, глядишь, стрел пять или шесть с него, и ты теперь сможешь послать, пока он так же, как все наши, не отсыреет. Ты береги его, Йибу, потом мне обратно отдашь!
И легонько стукнув по плечу товарища, Микко пошел вдогон за всеми. А Йибу начал готовиться подороже продать свою жизнь, свеи всё ближе подкрадывались к его островку.
Через два дня на измождённых до предела пластунов Калеву, Васси, охотника проводника Анди и перегоняемого ими пленного шведа наткнулся передовой дозор карельского войска, идущего от Ладоги и с берегов Вуоксы.
Старший войскового дозора Онни с огромным трудом узнал в промокших до нитки, грязных, замерзших до полусмерти людей своих бойцов из пластунского карельского взвода их Андреевской бригады.
– Разбить костры, отогреть ребят, горячим напоить, накормить жидким, раны промыть и обработать, – поступила команда от командира.
И запылали костры под булькающим на огне котлом.
– Главное за вот этим, командир, хорошо приглядывайте, – кивнул осунувшийся и исхудавший Калева на пленного, осматривая своё раненое плечо, – То воин из шведского отряда. Шустрый и прыткий он, однако. Три раза по пути сюда пробовал сбежать, да всё как-то неудачно. Другого прибили бы давно при побеге, а этого всё терпели, уж больно дорого он нам стоил, Онни! Чтобы его сюда притащить, наши ребята Ййбу, Васси и Юури из пластунского взвода свои головы сложили. А сколько ещё наших охотников полегло, ту свейскую погоню сдерживая!
– Вот так дела! – протянул взводный, – Об этом нужно срочно вождям сообщить, это дело очень серьёзное! Отдыхайте, братцы, вы своё дело уже сделали, – и, крикнув пару своих охотников, отошёл с ними в сторону.
День спустя немного пришедшие в себя пластуны сидели у походного костра военных вождей от трёх карельских родов и рассказывали им обо всем том, что с ними произошло. Через день на их объединённое войско вышло с десяток уцелевших в недавнем нападении охотников и с дюжину сбежавших пленников, воспользовавшихся возникшей на тропе сумятице. А уже ночью к походным кострам вышел, спотыкаясь, измождённый Йибу, неся в руках своего неразлучного Арно. Оба они, человек и пёс, были серьёзно ранены и потеряли много крови.
– Держи лук брата, Микко, я из него троих врагов точно положил. Отомстил и за его хозяина, и за всех наших, – и, прохрипев это, свалился наземь без сознания.
Сумь и Емь карельскому войску настигнуть не удалось, они дошли до берегов озера Сайма, где погрузились на речные челны со всей добычей и пленными, а затем уплыли на дальние западные его берега, а продолжать погоню по воде было попросту невозможно.
Через два дня поздняя оттепель сменилась морозом, а моросящий дождь – обильным снегопадом. И очень скоро сугробы покрыли обгоревший частокол и сгоревшие чёрные остовы от строений карельского селения, разрушенного недавним набегом.
– Ты дело-то говори, что ты нас тут жалобишь, старый, – загалдели с издевкой собравшиеся, – У каждого своих дел тут море безмерное. Не можешь или не осилишь умом, так тогда и скажи прямо! Что ты мнёшься-то как девка на выданье!
– Ты рот-то поразевай, поразевай там, сосунок! – взъярился Тесло на горланящего громче всех кузнеца Никитку, – У самого-то вон молоко ещё на губах не обсохло, а всё бы ему старших поучать! Зазнался!
И уже для всего общества в более спокойном тоне:
– Кхе, кхе, да возьмусь, конечно, я ведь не отказываюсь от дела чай. Посидим вот с Гудымом, повечерием, покумекаем, вон и Ильюшку с собой думу думать возьмём. Авось что и сладится с этой самой лафетой. Чай из дерева всё делаться будет, неужто ж русский мужик с деревом-то не совладает, а?! Кхек. Чай с рождения с топором за пазухой-то живём, – и подмигнул озорно Никите.
– Ну, кто с топором, а кто и с молотом да клещами, – прогудел басом кузнец. И вся компания дружно рассмеялась.
Распустив всех мастеровых и пообещав встретиться потом с каждым отдельно, Сотник собрал в штабе тех, кому, собственно, и предстояло готовить необычное огненное зелье. За большим столом с Сотником сидели управляющий имением Парфён, углежог Василий Чёрный, берендей животновод Рузиль и кожемяка Томило.
– Мастера наши будут хитрую механику думать, как им пушки и мины сладить, но без пороха все они работать не будут. А вот как нам тот порох сладить, для того-то мы все здесь с вами и собрались, – и Андрей обвёл взглядом всех присутствующих, – Поглядите друг на друга, вот вы вчетвером, господа пороховой совет, и будете отвечать за то, сколько мы сможем наработать нашего огненного зелья, которое нашим воинам будет в бою помогать. Каждый из вас хороший мастер в своём деле и, казалось бы, не связаны эти ваши дела друг с другом. Вот взять хотя бы дело кожевенное, где обезволашивание шкур, дубление кожи, их пропитка и выделка столько хитрости своей имеет, что, а-ай-ай, даже мыслью сразу не обхватишь! Какими только порошками и зельями не обрабатывает Томило Завидович шкуры и кожи. Сгоняет он волос известью и золой, пропитывает для смягчения кожу всяким жиром, ворванью и, простите за сравнение, даже отходами птицы и человечьей мочой. Замачивает и держит в кадках с квасцами, дубит и красит кожи всякими хитрыми растворами.
У Василия Чёрного есть свои секреты, как лучше в углежогной яме без доступа кислорода все чурки на уголь пережечь, да как бы смолу, скипидар или дёготь, и из какого дерева лучше выгнать.
И у уважаемых Рузиля Имамеивича и Парфёна Васильевича тоже своих секретов хватает. И только все вместе, вложив в общее дело все свои навыки, мы сможем чего-нибудь общего добиться. Как я только недавно рассказывал на полигоне, порох состоит из селитры, древесного угля и серы, смешанных в разных частях. Древесный уголь будет готовить у нас Василий. Тут тоже не всякое дерево подойдёт. Нужно только-то для пороха, которое бы не давало смолы, и самым лучшим получается уголь из крушины или же из ольхи. Думаю, Василий, ты приноровишься и сможешь угля наделать столько, сколько нам нужно.
Василий, согласно кивнул:
– Пережжем, почему бы нет, ничего хитрого пока тут не вижу, конечно, крушины не так уж много крупной у нас. Она – о всё больше кустами мелкими по опушкам, по пойме рек да по оврагам растёт. Ну да ничего, сыщем, небось, сколько надо.
– Сыщем, – подтвердил Андрей, – Не хватит той, что у усадьбы растёт, так из дальних выселок навезём. Главное, жги качественно, Василий, без спешки.
Селитра. Вот это зелье как раз и составляет самую большую часть в нашем порохе, и нужно её в четыре-пять раз больше, чем всех остальных. Здесь, Парфён Васильевич, основная работа на вас с Имамеевичем ляжет. Подготовим на дальних выселках огромные бурты, закрытые навесами с боков и сверху. Туда мы будем свозить навоз с коровников, освободим все выгребные ямы и все злачные кучи. Все отходы с уборных, помои с кухонь и вообще любые отбросы нужно будет отправлять только туда. Затем переложим всё это золой и известью, а сверху накроем ещё ветками и соломой. Вот такие бурты мы и назовём с вами селитряницами. Сами представляете, какой там дух зловонный будет стоять, но другого способа добывать селитру у нас тут просто нет. По прошествии двух лет, когда в селитряницах вызреет и начнёт оседать нужное нам серое зелье, мы сюда подключим и Томило Завидовича, ему-то в дальнейшем и придётся его собирать, промывать да вываривать/выпаривать в котлах, ну а потом уже и хранить на отдельных складах. Готовить сам порох уже в отдельной, отдалённой от усадьбы артели будем, ибо шибко опасный он, одной только искры может хватить, чтобы всё в округе в клочья разнести. Горсти хватает, чтобы глиняный кувшин на мелкие кусочки разорвать, а представьте, если его бочек двадцать или тридцать вместе собрать?
– Даа, – закивали дружно мужики, – Весьма опасное зелье, тут особая осторожность нужна и люди для работы весьма аккуратные. А как с третей-то частью быть? – полюбопытствовал у Сотника Василий, – Сами же, Андрей Иванович, говорили, что этот самый порох из трёх частей состоит. Мой уголь, пережженный из крушины – первая часть, – и он зажал один палец в своей закопченной пятерне, – Рузильки с Томилкой эта их селитра вонючая второю частью будет. Стало быть, ещё одна есть, да и мешал-то ты порох из трёх мешочков в поле же?
– Ну да, – согласился Андрей, – Всё верно, третей частью в порохе сера должна быть. Ее, конечно, поменьше, чем селитры будет нужно, примерно столько же, сколько угля, но вот сработать её у себя мы никак с вами не сможем. Добывать её нужно из самих недр земных и пока не в наших краях вовсе. Это зелье зарождается в южных землях, где землю постоянно трясёт и где огромные горы-вулканы огнём дышат. И ещё с самого дальнего востока её везут, откуда к нам шелка завозят. Сами представляете, какой это длинный путь будет, оттого-то таким дорогим этот порошок до нас и доходит. Я, Парфён Васильевич, нашему другу Селяновичу строгий наказ дал, чтобы всю серу, какую только и где его приказчики найдут, чтобы немедля бы он скупал и к нам бы в поместье вёз. Особенно же надеюсь на его дальние торговые связи. Не зря же у него в торговых товарищах даже генуэзские купцы состоят. Так вот, есть в Средиземном море, неподалёку от Италийских земель, огромный такой остров Сицилия, как раз там-то этой самой серы огромные залежи есть. Добывается она на этом острове совсем неглубокими шахтами, большим спросом пока не пользуется, вот и нужно выбрать её как можно больше, пока у нас конкуренты не появились. Хоть обменом на наши ценимые италийцами меха или же на мёд, пеньку, воск, да хоть бы и на серебро нужно эту серу скупать. Ну да Селяновича и его приказчиков тому учить не нужно, верю, что они наизнанку вывернуться, а это зелье подешевле и в больших количествах долго ещё для нас смогут скупать. Потом-то всё его ещё дальним путём сюда нужно будет довезти, через Византийские ворота-проливы – Дарданеллы, Чёрным морем, Днепром и уже дальше волоками к нам в северную Русь. Ну да мы тоже пока не торопимся, время на раскачку у нас ещё пока есть. Когда вон у Васи уголь из крушины нажжётся, у Томилы с Рузилем селитра в селитряницах вызреет. А там уж и наши литейщики с механиками придумают, как правильно наши пушки отливать и какой сплав для этого всего самым лучшим будет. Весьма хлопотное это дело, братцы, я вам скажу.
На том пороховой совет пока свою работу закончил.
Глава 7.Набег
Анселми был доволен. Этот набег поздней осенью у него явно удался. Южный карельский род, что проживал к юго-востоку от огромного озера Сайма, никак не ожидал прихода вражеских воинов в ноябре, да ещё и по студёной озёрной воде. Ведь вот-вот затянет её стоящую первым осенним льдом, и придётся тогда бросать свои быстрые челны и всё то, что не сможешь в них увезти. Но риск себя оправдал, и основное селение карел было взято приступом просто играючи. Его воины были большей частью побиты, и всё имущество побеждённых перешло разом в руки победителей. А это пленники, пушные меха, что уже успели обильно набить местные охотники, шкуры, утварь, оружие, вяленое мясо с рыбой, да мало ли ещё чем можно было поживиться в богатом селении.
Сумели затем пройтись по всему восточному побережью озера и даже зайти на несколько дней пути в глубь карельской земли, выбивая там семейные стоянки местного населения и присоединяя их жалкое имущество к общей добыче.
Войско захватчиков было не однородным, основную часть из более, чем трёх сотен, составляли воины из племени Еми. Около двух сотен в набег прислала западная Сумь, и пять десятков со своим ярлом составлял отряд шведов. Свейский ярл Ральф, огромный и рыжебородый, явно оправдывал своё имя – «вожак волков или красный волк». Всюду он совал свой длинный горбатый нос и пытался везде командовать, только лишь хищно щерясь на замечания финских вождей об их ранее оговоренном старшинстве в этом набеге.
Ссориться с ярлом, вождям Анселми и Отсо – представителю от Суми, всё же очень не хотелось. За ним стояло могучее соседнее королевство, а старейшины западных финских народов всё больше начинали от него зависеть, получая дорогие товары, оружие, зерно и многое другое, в чём так остро нуждались их племена. В ответ же от них требовались только меха и признание верховного шведского могущества, ну и небольшие земельные наделы для многочисленных шведских поселенцев. Стремление враждебного давления на восток финнов также всемерно поддерживалось, и под этот и все будущие набеги в главные селения Суми и Еми уже пришло много оружия и металла.
– Поэтому потерпим его, Отсо, пусть суёт свой нос дальше, всё равно последнее слово за нами будет, – недовольно выговорил Анселми, поправляя свой длинный чёрный плащ из плотной шерсти, – А совсем надоест, так оставим его одного со своим хирдом на ночной стоянке, посмотрим, сколько его воинов из этих лесов до нашего озера доберётся.
Уже вторые сутки вокруг объединённого войска кружили летучие отряды карел. Две засады Еми были ими вырезаны вчистую, а сегодняшней ночью даже от многолюдной стоянки умудрились они скрасть дозорного и уволокли его затем в лес. Сунувшийся по их следам отряд был встречен роем стрел и, потеряв своих пятерых воинов в тёмном лесу, он был вынужден отступить под свет костров. Но всё это было не страшно, оставалось только пара дней пути, и тогда можно будет уходить по озёрной воде на запад. Случившаяся оттепель с дождём была тут только на руку, теперь-то точно можно было не бояться оледенения озера, да и лесные луки карел были не так страшны в такой сырости. А вот прямого сражения финны не боялись, подавляющее численное преимущество и вооружение с доброй шведской бронёй вселяло в них уверенность. От того-то и радовался Анселми, и его громкий голос и смех слышался всюду на лесной дороге.
– Уходят волки, – тихо проговорил Калева, вглядываясь со скалы на людской ручеек, струящийся по лесной тропе в той стороне, где заходит солнце.
– Да, уходят, старший, и пленных вон всех с собой связанными ведут, – подтвердил Микко, лежащий на камнях рядом со своим родичем, – Эх, не успеют наши валиты от дальней Вуоксы сюда подойти, не перехватить их дружинам эту отходящую емь!
Около трёх десятков охотников было под рукой у Калевы. Но что это по сравнению с более, чем полу тысячной вражеской ратью? Только и оставалось вертеться надоедливым слепнем вокруг, да жалить время от времени врага стрелами. Вчера же и вовсе удачные сутки выдались. С помощью обученного пса Йибу карелы обнаружили две искусно замаскированные засады, так что на пару десятков воинов у суми и еми стало уже поменьше. Да и ночью хорошо отдохнуть они им не дали. Пластуны Микко и Васси совершенно чисто и безо всякого шума выкрали ночного сторожа на стоянке, тем самым дав хорошо подготовиться к встрече погони, посланной уже позднее по их следам. И перебили бы её всю в отдалённом распадке, не пойди неожиданно проливной дождь. Тетивы луков, навитые из кишок животных, от обильной влаги быстро промокли и растянулись. От того-то и летели стрелы карельских лесных луков в половину менее убойно, чем раньше, а затем и вовсе перестали они работать. И только хорошо провощённые тетивы тех пластунов, что прибыли на побывку домой с дальней новгородской службы, ещё щёлкали время от времени, посылая в ночи свою оперенную смерть. Оставив на месте засады пятерых убитых и утащив с собой всех раненых, враг отошёл затем на стоянку, а у Калевы наступила неприятная, но такая нужная работа – допрос захваченного сторожа «с пристрастием». Уже под утро Калева смог собрать воедино все те отрывочные сведенья, что поведал им воин еми, и теперь лично, затаившись на скале, рассматривал отходящий лесной караван.
– Вот они! – глухо воскликнул он и приподнялся, чтобы лучше видеть тех, кто шёл внизу.
Косые струи дождя и сырость скрадывали резкость взгляда, но всё равно можно было разглядеть, что проходящие отряды весьма отличаются друг от друга. В голове колонны шли в основном воины из племени Сумь, от замыкающих их воинов Еми отличия у них были совсем незначительными, состоящие в основном в верхней одежде, да и то, если очень и очень хорошо приглядеться. По всему же остальному, оружию, доспехам, массивным дорожным мешкам за спиной и вовсе никаких отличий между ними не наблюдалось. А вот в середине, рядом с перегоняемыми пленными, шли те, про которых-то им и рассказал допрашиваемый ранее «язык». Вот они, те пять десятков воинов с мечами и с единообразными копьями в руках. У многих из них виднелись на голове округлые шлемы, а на ногах меховые, подбитые грубой кожей сапоги. И шли они как единая стая волков, след в след друг за другом и с одним и тем же интервалом. Чувствовалась жёсткая дисциплина и большой воинский навык в отряде. За спиной у них не было тех массивных, набитых добычей мешков, что тащили сейчас почти все финские воины.
Нет, эти, как видно, пришли не за тем, чтобы просто вот так пограбить, а затем тащить несколько дней на себе отнятое. По всему видно, что это были настоящие профессиональные воины, те самые воины шведы, кого даже их союзники в тайне бояться, а это уже было серьёзно.
Скверное дело, когда в набег идёт одно финское племя, совсем плохо, когда разные племена объединились для войны, но, если с ними ещё и идёт воинский отряд от западного королевства, вот это и вовсе тогда из рук вон плохо. Тут уже попахивало большой опасностью для всего лесного народа карел и напрямую касалось его союзника Батюшки Великого Новгорода.
И это, командир самого низового звена в Андреевской бригаде, пластун Калева понимал прекрасно.
Через десяток минут, собрав всех, кто не дежурил в дозорах в скрытном распадке, он выслушал соображения тех, кто только захотел высказаться. Ничего нового они сейчас не поведали, предлагая, так же как и прежде, нападать на боковые дозоры и уж, коли перестали работать от большой сырости их луки, то постараться выманить вражескую малую часть сил под скалы, где и засыпать потом каменным обвалом да и добить после этого копьями.
– Всё это хорошо, – кивал Калева, обдумывая уже своё, – Вот только враг-то у нас здесь уже битый и, сломя голову, как прежде в погоню он теперь уже не ринется, прекрасно понимая, что мы тут с вами на своей земле и сможем легко его заманить в удобную нам западню. Маленькими дозорами, по трое, гляньте, он уже больше не ходит, сторожится всё и оглядывается. Луки, и правда, наши почти не работают, а те пять, что мы из-за Ладоги с собой привезли, и те уже не в счёт. Им тоже пять-шесть выстрелов под моросящим дождём сделать, и нужно будет тетиву на новую менять, а в лесном бою, сами понимаете, это не таким быстрым делом будет.
– Что бы мы сейчас с вами не делали, а задержать отход врага мы не сможем. Но и в глаза не стыдно будет нашим валитам смотреть, как-никак мы изрядно смогли взять вражескую кровь, да и свою тоже пролили немало, – и он кивнул на перевязанных охотников, – Но, кроме всего того, мы можем попытаться совершить ещё одно великое дело, захватить того особого языка, за которого все наши старейшины нам потом огромное спасибо скажут. Догадываетесь, о ком я говорю? – и Калева обвёл взглядом стоящих товарищей, – Там, кроме воинов суми и еми, идут шведы, и их там целый отряд. О них нам язык этой ночью рассказал, и мы с Микко лично их со скалы только вот совсем недавно видели. Если мы сможем хотя бы одного из них живого добыть да представить его перед нашими старейшинами и вождями, то все труды и раны наши тогда будут не напрасными, потому, как много вопросов встанет об этом самом набеге, и с союзниками новгородцами будет потом о чём нашим старейшинам при встрече толковать.
По мере рассказа у всех стоящих охотников начало проскальзывать во взглядах понимание всей важности предстоящего дела, и совсем скоро началось обсуждение плана особой засады, такой, где на чашу весов ставилась жизнь многих против одной лишь единственной.
– Самое рискованное дело у вас, друзья, будет, – заканчивая последний инструктаж, напутствовал друзей Калева, – Ни на кого больше не смогу я положиться, кроме как на наших бригадных пластунов. У нас и выучка особая есть, и к ближнему бою с таким противником мы более, чем все прочие карелы, готовы. Наших лесных охотников-то свеи «на раз» своими мечами порубят, а у нас есть шанс и языка из них скрасть, да и первый рывок погони отбить, пока его подальше от места засады утаскивать будут. Ну, давайте обнимемся, братья, – и пять пластунов взялись за плечи друг друга, встав в тесный кружок.
Дождь почти прекратился, лишь слегка морося по чёрной, раскисшей от влаги земле. Колонна по извилистой лесной тропе шла через низовую падь с очень малой скоростью. Сотни ног размесили в ней серый суглинок с песком, и теперь приходилось выбирать, куда ставить ногу, чтобы только не попасть в глубокую яму с густой жижей. Нависавшие с правого бока скалы, поросшие кустарниками и деревьями, подступали совсем близко к тропе, вызывая у идущих по ней законные опасения. В эту сторону уже устремился десяток дозора, проверяя, нет ли там засады, и нужно было как можно скорее проскочить этот неудобный участок пути.
Ральф оглядел шведские десятки и громко крикнул, пытаясь подбодрить своих воинов и вселить в их души уверенность:
– Веселей, славные потомки викингов, остался всего один день пути, и мы уйдём прочь из этой грязи! Впереди нас ждёт много вина и женщин, а кому невтерпеж, я лично обещаю вам любую из тех, кого мы сейчас гоним за собой, но только на той стороне озера. Нужно поскорее убраться из этого проклятого леса. И подумайте о том серебре, которое обещано нашим славным королём за этот поход.
– Сорен, поглядывай на правый бок, уж больно хорош он для врага. Хоть эти наши союзнички – олени и пошли его проверить, а всё же я что-то не доверяю им в таком деле! – обратился он к старшему своего передового десятка.
Словно в подтверждение его слов с ближайших скал на дозорных финнов посыпался сверху град камней, раздался боевой клич, и вниз, достигая колонны, полетели копья и сулицы. Возникла неизбежная в таких случаях паника и сумятица. Кричали и визжали пленные. Несколько из них скинули связывающие верёвки и кинулись врассыпную прочь. Орал придавленный камнями воин, стонали раненые, слышались резкие команды наводящих порядок командиров. Неожиданно возникшие, казалось бы, с безопасного левого бока грязные и какие-то размывчатые фигуры, скинувшие с себя серую, облепленную листвой сетку, в общей колонне заметили не сразу. Всё внимание сейчас было обращено на тот «шумный» правый край, где именно сейчас происходили такие яркие и трагические события.
Три-четыре удара сердца шведы пластунам дали, а это было уже не так уж и мало. Пять копий вылетели разом, выбивая крайний десяток отряда. Двое передних пластунов Васси и Юури уже рубились на мечах с пришедшими в себя шведами, а тройка во главе с Калевой, оттаскивала бегом на себе в ближайший густой подлесок только что отбитого ими от отряда воина.
– Всем внимание на левый бок! – взревел Ральф, – Велунд, держи со своими правый край! Лудде, прикрывай наших раненых слева! Все остальные за мной! Того второго взять живым! – и ярл, срубая мечом Юури, бросился вслед за нырнувшими в лес пластунами.
Васси крутился как загнанная в западню рысь, отбиваясь сразу от пятерых воинов. Его уже давно бы изрубили на месте, но приказ ярла давал ему пока право на жизнь. Сейчас он пока был нужен шведам, а вернее, им было нужно его сознание и его язык. И, прекрасно понимая, что всё равно ему уже теперь не уцелеть, пластун стремглав ринулся на того шведа, что сейчас сражался без щита. В своём отчаянном порыве, пропуская встречный удар в левое плечо, ему всё же удалось пробить кольчугу на груди противника и вонзить острый меч дальше в податливое тело. Один удар, другой, затем его пронзила резкая боль в подсечённой ноге. Всё поплыло перед глазами пластуна, и, уже падая на родную землю под этот торжествующий рёв врагов, Васси сделал то последнее, что сейчас мог, выхватив из ножен свой остро отточенный обоюдоострый нож.
– Олени! Тюлени на сносях! Пни безмозглые! – ярился Лудде, старший оставленного на тропе десятка, – Ничего, как следует, сделать не можете! Ярл же приказал вам его взять живым, ну вот что мы ему теперь скажем, а!? Хмурые воины молча оттаскивали к тропе своего погибшего товарища, а на притоптанной и пропитанной кровью земле оставалась лишь одинокая фигура.
Трое пластунов с собакой и с местным охотником, да с оглушенным «языком» за плечами тяжело бежали в сторону ближайшего болота. Их лёгкие уже не справлялись с таким резким темпом, хрипя и заглатывая судорожными толчками этот сырой воздух. Нужно было быстрее проскочить через ручей, где их прикроет последний заслон из пяти оставшихся тут охотников, а там уже недалеко будет и до нужной трясины! Главное было до неё добраться, а уж дальнейший путь по ней был известен их местному охотнику. Но буквально по пятам у беглецов шла погоня, разметав за считанные секунды первый заслон.
– Продержитесь немного, – прохрипел Калева братьям Ораву и Тейко, пробегая мимо них со своей тяжелой ношей за спиной, – Шведы рядом!
И пластуны с проводником проскочили за спины очередной заслонной пятёрки.
Погоня долго себя ждать не заставила и буквально через несколько ударов сердца на противоположный берег выметнулось два десятка преследователей.
– Бей! – раздалась команда старшего пятёрки, пожилого охотника Элокуу, и в набегающих к ручью врагов устремился залп метательных сулиц. Всего на пару минут задержала эта пятёрка настигающих погоню шведов, вся до единого пав замертво на ручье, но как раз этого-то времени и хватило, чтобы пластуны, ступая след в след за своим проводником, зашли в зыбкое болото.
Крайним отступал Йибу. Ему приходилось следить за своим псом, которому болотная вода порою не давала никакой опоры для лап, и нужно было приглядывать за спиной, потому что на проторенную, и от того хорошо видимую дорожку, уже начали выходить их преследователи.
– Не уйти нам, старший, след хороший мы врагу оставили, всё равно они нас настигнут по нему, – оглянувшись, с тоской проговорил Анди, совсем молодой проводник из местного рода. – Сколько людей потеряли, чтобы вот тут вот в этом болоте сгинуть!
– Не хнычь, парень, – хрипло возразил ему Микко, – Мы ещё пока живы!
И он перетянул сыромятные ремни на руках у пленного покрепче. Тот уже очнулся и пару раз уже попытался вырваться, успокоившись только лишь после несколько тяжёлых затрещин Калевы.
Небольшой островок, поросший высокой пожелтевшей травой, кустиками багульника и кривыми тонкими сосёнками, дал такой необходимый отдых отряду, но нужно было уходить ещё дальше. Преследователи подошли вплотную, и их сдерживали теперь только лишь луки пластунов, но под мелко моросящим дождём и от болотной сырости их тетивы снова промокли, сильно растянувшись, а вот со стороны шведов уже пару раз щёлкнул арбалет, и теперь плечо Калевы здорово саднило, распоротое арбалетным болтом.
– Уходите, командир, мы с Арно постараемся придержать этих, – и Йибу кивнул на мелькавшие за болотными кочками фигуры, – Если что, расскажите нашим в бригаде и родителям, как у нас тут всё было, – парень наклонился и почесал грязный загривок своего четвероногого друга.
Калева помолчал, положил ему руку на плечо и тихо прошептал:
– Спасибо, Йибу, но мы с тобой не прощаемся. Скоро на землю сумерки опустятся, и тебе тогда полегче уйти будет. Вы только лишь по болоту с Арно пройдите и сами повнимательней будьте.
– Уходим, братья! – и маленький отряд потянулся дальше по своей тайной тропе, толкая впереди себя пленного.
– Держи, Йибу, это лук Васси, – проходящий мимо него Микко протянул ему закрытый налуч, – Брат всегда хорошо за ним ухаживал, тетиву и дуги вощил, да ещё и жиром отменно смазывал. Перед самым нападением он его мне отдал, говорит, только мешать в ближнем бою будет. Ну вот, глядишь, стрел пять или шесть с него, и ты теперь сможешь послать, пока он так же, как все наши, не отсыреет. Ты береги его, Йибу, потом мне обратно отдашь!
И легонько стукнув по плечу товарища, Микко пошел вдогон за всеми. А Йибу начал готовиться подороже продать свою жизнь, свеи всё ближе подкрадывались к его островку.
Через два дня на измождённых до предела пластунов Калеву, Васси, охотника проводника Анди и перегоняемого ими пленного шведа наткнулся передовой дозор карельского войска, идущего от Ладоги и с берегов Вуоксы.
Старший войскового дозора Онни с огромным трудом узнал в промокших до нитки, грязных, замерзших до полусмерти людей своих бойцов из пластунского карельского взвода их Андреевской бригады.
– Разбить костры, отогреть ребят, горячим напоить, накормить жидким, раны промыть и обработать, – поступила команда от командира.
И запылали костры под булькающим на огне котлом.
– Главное за вот этим, командир, хорошо приглядывайте, – кивнул осунувшийся и исхудавший Калева на пленного, осматривая своё раненое плечо, – То воин из шведского отряда. Шустрый и прыткий он, однако. Три раза по пути сюда пробовал сбежать, да всё как-то неудачно. Другого прибили бы давно при побеге, а этого всё терпели, уж больно дорого он нам стоил, Онни! Чтобы его сюда притащить, наши ребята Ййбу, Васси и Юури из пластунского взвода свои головы сложили. А сколько ещё наших охотников полегло, ту свейскую погоню сдерживая!
– Вот так дела! – протянул взводный, – Об этом нужно срочно вождям сообщить, это дело очень серьёзное! Отдыхайте, братцы, вы своё дело уже сделали, – и, крикнув пару своих охотников, отошёл с ними в сторону.
День спустя немного пришедшие в себя пластуны сидели у походного костра военных вождей от трёх карельских родов и рассказывали им обо всем том, что с ними произошло. Через день на их объединённое войско вышло с десяток уцелевших в недавнем нападении охотников и с дюжину сбежавших пленников, воспользовавшихся возникшей на тропе сумятице. А уже ночью к походным кострам вышел, спотыкаясь, измождённый Йибу, неся в руках своего неразлучного Арно. Оба они, человек и пёс, были серьёзно ранены и потеряли много крови.
– Держи лук брата, Микко, я из него троих врагов точно положил. Отомстил и за его хозяина, и за всех наших, – и, прохрипев это, свалился наземь без сознания.
Сумь и Емь карельскому войску настигнуть не удалось, они дошли до берегов озера Сайма, где погрузились на речные челны со всей добычей и пленными, а затем уплыли на дальние западные его берега, а продолжать погоню по воде было попросту невозможно.
Через два дня поздняя оттепель сменилась морозом, а моросящий дождь – обильным снегопадом. И очень скоро сугробы покрыли обгоревший частокол и сгоревшие чёрные остовы от строений карельского селения, разрушенного недавним набегом.