Кузьма опустил глаза и снова произнёс:

–Спасибо, Андрей Иванович, ещё раз за всё, что ты для нас сделал, прости, не хотел я тебя ничем обидеть. От чистого сердца всё говорил. Только сироты мы теперь, родни у нас нет, и идти нам теперь более некуда. Но если ты нам дозволяешь у тебя жить, то нахлебниками мы не будем, всё, что ни скажешь, делать будем и трудиться в поте лица на совесть.

–Ну вот и ладно, Кузьмич, а то сразу рабы, рабы, –и усмехнулся.–Вместе будем на себя трудиться. Как сродственники будем! Если, конечно, захочешь со мной породниться, –и хлопнул деда легонько по плечу.

Кузьмич аж пошатнулся, покраснел и залепетал:

–Да как же это породниться, не ровня же мы! Куда нам, сиротам да людям чёрным от сохи, с княжьим то сотником в родственники?

–Ну ладно тебе, Кузьмич, прибедняться-то! Придёт время, познакомлю со всеми своими. Вот там и войдёшь в семью, как полагается. Ну а уж за общим-то столом и свыкнешься с этим.

А пока будем тут жить. Скоро уж и младшенький мой Митяй с обозом прибудет, вот с ним первым и познакомитесь да подружитесь чай.

Новгород Великий.

Новгород встречал путников шумом голосов, перезвоном колоколов с многочисленных церквей да толкотнёй на самом въезде.

По неглубокому ещё снегу большая часть народа с пригородов уже успела пересесть в сани, и теперь отчаянно бранясь за место, вкатывала в огромный, сутолочный город.

Артели Луки это не мешало, и они со стороны смотрели, как у сцепившихся оглоблями саней разгоралась очередная потасовка.

Орали мужики, визжали свиньи в соломе, звонко голосили бабы. Всё как обычно. Ничего не меняется в этом городе. Тут исстари старались всегда всё доказать горлом и кулаками. Новгородская вольница–она такая.

–Смотри-и! Побереги-ись! – и рядом с ними проскочил крытый возок в сопровождении десятка вооружённых верховых. Никак тысяцкий проехал, или глава городского конца?

Бояре Новгорода, да первые купцы, могли себе позволить передвигатьсяс такими удобствами. Да практически всё они могли себе позволить в Новгородской республике. Зачастую тут слово князя-то весило меньше, ввиду многочисленных запретов и ограничений. Свободу свою Новгород ценил превыше всего!

Как и было уже решено заранее, первым до своего подворья доставили самого малого, Митяя. Находилось оно на Софийской стороне, у самой западной окраины Неревского конца. Было то подворье небольшим, но крепким. Двухэтажный дом занимал почти треть участка. Были здесь ещё хозяйские постройки: сарайки, амбары и конюшня. Сам двор был крытым, и навесом закрывал всю переднюю часть двора.

Вся родня была на месте и, проводимые домовым сторожем, бывшим дружинником тяти дядькой Акимом, путники проследовали в главную комнату дома – гостевую.

Митя сразу, забыв о своей напускной мужественности и солидности, кинулся навстречу сестре.

–Аннушка! Аннушка! –и по-ребячьи быстро залопотал. –Больше двух «седьмиц» к вам шёл, такого навидались! Мы и с разбойными побиться успели, и чуть в реке ледяной не утопли, когда на пароме канат лопнул! И чего только с нами не было в пути!

Его с любовью и радостью обнимала и гладила по волосам ещё совсем молодая, но уже вошедшая в женскую стать, сестра. Больше года, как не было их матушки, и она всё пыталась хоть как-то её заменить для мальчика.

И часто, вопреки воли отца, украдкой, всё старалась его баловать и нежить. Рядом прыгал в восторге Алёшка. Между ним и прибывшим его молодым дядькой Митей была всего-то разница в шесть лет. А это значило, что наконец-то наступает время для проказ и веселья.

И даже статный и мужественный Артём, муж Анны, несший службу в десятских, Владыковой личной дружины, имел вид весьма весёлый и лукавый.

Как не пытались артельные, во главе с Мефодьичем, отправиться побыстрее по своим домам, а всё же отобедать с хозяевами пришлось. Негоже было их обижать, когда те так искренне зазывали.

За столом и поведали обо всех новостях. Начиная с плотницкого промысла в Торжке, ну и, разумеется, подробно, про отцовские задумки в лесной усадьбе, да и про сам боевой и тернистый путь в Новгород Великий.

Особенно же подробно было изложено про исключительную храбрость и воинское да лекарское искусство Митяя.

От таких рассказов молодой герой сидел пунцовый и счастливый. И даже бывалый воин Артём поглядывал на него уважительно –подрос шуряк!

Когда же дошла очередь до осмотра трофеев, удивление на его лице было нарисовано совершенно искреннее.

Такая сабля из высшей булатной выделки, какую взял в бою Дмитрий, была редким и о-очень дорогим трофеем! От этого и ещё с большим уважением посмотрел он на Луку и его артель. Так по чести разделить добытое, не прибрав его себе от неопытного мальца, могли только честные и порядочные люди. Ну да с плохими людьми его тесть дел не имел по определению. Не тот он человек!

Как ни пытались ещё повкуснее накормить да уважить гостей, однако же было понятно, что у людей свои семьи, и им тоже нестерпимо хочется их увидеть. Поэтому добросердечно попрощались, а с Митяем же и вообще обнялись все по-братски, как с равным.

И вот артель вышла за ворота. Спасибо этому дому, но нужно было скорее идти в свою Торговую сторону, в Плотницкий её конец, где все артельные мужики и жили. Впереди у них полгода зимнего отдыха в своей семье. Да и дел по дому за время отходного промысла накопилось изрядно…

У Митрия же были свои заботы.

Самое главное было, в точности выполнить все тятины поручения. И первое из них было–найти указанного им купца Путяту Селяновича.

Как не пыталась ворчать Анна на то, что мал ещё дела взрослые решать, но указ отца в переданной Митькой грамоте гласил чётко и однозначно «не перечить, не мешать!» А помочь и приставить для опёки их сторожа, ветерана, дядьку Акима. Аким был старым и надёжным служакой, жил он у них в семье уже больше десяти лет и отвечал за сохранность и порядок на усадьбе.

В своё время, довелось дядьке Акиму ещё обучать воинскому искусству самого хозяина, Андрея Ивановича да старших его сыновей воспитывать, пока тот был в походах да ратях, Василия и Илью. И полагаться на него во всём можно было полностью.

Вот под опёкой да присмотром седого ветерана и вышел в город через пару дней Дмитрий.

Торг Новгородский.

Просто так найти нужного человека в таком многолюдном городе как Новгород было не просто, одних только купцов тут были тысячи. Сами же купцы были объединены в торговые товарищества (братчины): купцов суконников, купцов, торгующих воском, купцов-рыбников, оружейных, серебряных и златых изделий, «заморских» купцов и так далее. Каждая такая братчина имела казну и устав, и находилась под покровительством какой-нибудь церкви.

Купец Путята Селянович входил в Ивановскую торговую сотню купцов-вощанников. Был он из «пошлых», то есть потомственных купцов, внёсших в общую казну гильдии пятьдесят гривен серебра да тридцать на церковь. Его же товарищество располагалось при церкви Святого Иоанна на Опоках. При ней существовал купеческий суд, где разбирались все тяжбы по торговым делам.


В церкви же Ивана хранились контрольные эталоны мер, такие как «локоть ивановский» для измерения длины сукна, «гривенка рублёвая» для взвешивания драгоценных металлов, весы – «скалвы вощаные», «медовый пуд».

Туда-то и направились спозаранку Митяй с дядькой Акимом.

Путь был неблизким. Нужно было пройти через весь Наревский конец, огибая городскую крепость-детинец, и уже потом переходить через подмерзающий Волхов по Великому мосту на Торговую сторону.

Ну а там уже через торг будет недалеко и до нужной им церкви.

Вся жизнь новгородцев, помимо повседневных своих забот, крутилась вокруг вечевых площадей, где решались общие, касающиеся всех вопросы: от войны и размеров податей до таких местных: какие улицы в первую очередь мостить, и не пора ли сместить неугодного и «зажравшегося» посадника, тысяцкого, или князя.

Зачастую такое вече заканчивалось драками и даже большими побоищами. Всё какое-то развлечение толпе, ловко управляемой боярами и опять же, при этом решающими свои задачи в вечной борьбе против соперничающих кланов.

Второй, главныйинтерес новгородцев–торг!

Новгород Великий, ведь по сути, был торговой республикой. И всё это благодаря его удачному расположению на перекрёстке торговых путей из Европы по переволокам к Волге, и на восток к Хвалынскому – Каспийскому морю.

И опять же, через Новгород переволоками к Днепру, а там уже на Русское-Чёрное море в Византию.

Какое огромное количество товара проходило через него, трудно было себе представить!

С Хвалынского и Русского моря шёл сюда шёлк и паволоки – расцвеченные шёлковые ткани, приправы и пряности, зерно, вина, ювелирные украшения и фрукты, дамасская сталь, лошади и многое многое другое.

С Европейского же запада шли ткани фламандского и фризского производства, западные клинки и другое оружие, цветные металлы, изделия из стекла, пиво и опять же многое другое.

И центром вот этого всего было Ярославово дворище с примыкающим к нему Торгом.

Проходя через Великий мост с толпой горожан, Митяй наблюдал, как трудятся на Готских и Ганзейских пристанях у иноземных купцов многочисленные лодейщики.

Вот-вот ударят крепкие морозы, и встанет Волхов! Оттого-то и шла суета по подготовке, загрузке и отправке последних торговых караванов в далёкий и опасный путь.

Ну, наконец-то уже и сам торг. Он ошеломлял и сбивал с толку любого, кто в него нырял. Толчея тысяч людей. Крики многих сотен зазывал с торговых рядов. Рядов, которых тут было более сорока, и которые тянулись словно улицы на многие сотни метров. Вопли разгорячённых покупателей, шум и визг скоморошничьих дудок. Призывы многочисленных лоточников и продавцов пирогами да сбитнем. Всё это оглушало и сливалось в какую-то неистовую какофонию.

Митяй растерялся…

–Не журись, внучок, присмотрись, пообвыкни, главное за кошелём присматривай, не зевай. А то тут хватает умельцев. Срежут, и глазом не успеешь моргнуть! –с улыбкой хлопнул по Митяевой спине Аким. И за мной держись непрестанно, а то неровён час, зазеваешься, потеряешь меня, вот тут уж найтись невозможно будет среди такого-то людского моря.

Пару часов они бродили по всем рядам, присматриваясь и прицениваясь, да выслушивая посулы об отменном качестве товара от говорливых торговых приказчиков.

Особенный интерес вызывали лавки оружейников, где старый да малый пересмотрели прославленные булатные мечи местных оружейников. Западные как для пешего, так и конного боя, восточные из знаменитой дамасски стали. Огромный выбор был на сложные составные луки и самострелы-арбалеты. Броню пластинчатую, шлема и кольчуги. Топоры-чеканы и секиры, булавы и кистени, кинжалы, ножи…чего тут только не было! На любой вкус и кошелёк выбор.

В одной из лавок с бронёй ловкий приказчик заметил искреннее восхищение Митяя кольчато-пластинчатым доспехом. Этот доспех из металлических пластин, соединённых друг с другом при помощи отдельных колец или вставок кольчужного полотна, был дополнен кольчужными рукавами и полами. Мог он носиться в комплекте с дополнительными защитными элементами, такими, как оплечья, наручи и поножи.

Распространены они были на Руси и на Востоке. Сочетали в себе гибкость кольчуги и прочность пластинчатого доспеха. У этого, посеребренные железные кольца были покрыты жёлтой латунью и растительным да геометрическим орнаментом.

–Молодой воин знает толк в доспехах?

–Этот называется «Ганга-Джамна» и прибыл к нам сюда из-за Персии, из самого таинственного Синда. Такой доспех делают десять мастеров целый год, и он выдерживает удар любого меча или гранёной стрелы. Для тебя он будет, конечно, слишком большим, но ты всё-таки его примерь. И, когда станешь высоким боярином, не забудь, что мерил доспехи в торговой лавке оружейного купца Афанасия Щуки да у его приказчика Игнатки, –и при этом весело улыбнулся пареньку.

Когда Аким со счастливым и находящимся под впечатлением мальчишкой отошли от оружейного ряда, тот посмотрел на Митяя и, усмехаясь, проговорил:

«Так что осталось всего-то ничего, в боярское сословие войти, да 20 гривен на синдский доспех в полном его комплекте накопить. Так что есть куда расти, Митяй!».

Купить, конечно, хотелось многое. Но всё это уже потом, после совета с тятей. А пока нужно было потихоньку перебираться к выходу.

Но вот Торг так просто не отпускал. И всегда находилось, что интересного ещё посмотреть да послушать.

Вот и сейчас, на широкой улице торгового ряда Великого (он же Корыстный), уж больно потешную возню устроили скоморохи.

Изображали они какого-то определённого и известного всем многочисленным зрителям персонажа, то ли тысяцкого, то ли боярина знатного, а может даже и посадника самого, им виднее.

Как-то решился он пойти охотой на медведя, при этом комично похваляясь перед всем народом силой молодецкой да удалью своей богатырской. А более всего брюхом своим обширным, да неправедно нажитым с простого новгородского люда богатством несметным. И что потом с ним было, когда этот самый медведь вылез из берлоги, сломал его хлипкую рогатину в виде тростинки да сдёрнул брюхатого хвастуна с высокой сосны, куда он в страхе-то и вскарабкался, забавно при этом визжа.

Медведя изображал тут настоящий приручённый мишка, все остальные скоморохи были в масках, делали глумливые и непристойные жесты под свои скаребзные припевы да умудрялись играть ещё при этом на сопелках, волынках и дудочках.

Всё это для Митяя было крайне необычно и захватывающе.

Он и сам не заметил, как потерял из вида дядьку Акима, спохватясь уже только в самом конце представления, когда его кто-то больно толкнул в спину, и при этом громко засмеялся.

Обернувшись, он увидел трёх парней, заметно постарше и крепче его, которые стояли с самыми наглыми рожами и весело скалились, глядя ему в глаза.

–Что, лесовин, знакомого мишку увидел, у кого всю зиму в берлоге проспал? –развязано сказал самый здоровый с выщербленным передним зубом. И вся компания снова весело загоготала. Митяй обернулся вокруг, Акима рядом не было, знакомых, разумеется, тоже и, похоже, эта компания, приметив, что он один, так просто его теперь не отпустит. Спускать оскорбление, пусть более взрослым и здоровым лбам, очень не хотелось.

Но и в руках себя держать, он уже умел. Тем более, что у него осталось невыполненным ответственное отеческое задание.

Поэтому, взглянув исподлобья на ватажку, Митяй резко развернулся и зашагал в направление выхода с Торга.