– Дала Елизавете Марковне капли и села на кухне. Свет не зажигала, жалко свечей.
– Господин Квицинский заглянул, когда мадам спала?
Кажется, вопрос пробил брешь в тоскливом спокойствии барышни. Нервными движениями она оправила фартук, и без того выглаженный.
– На каком основании задаете подобный вопрос, господин Ванзаров?
– Потому, что имею право, – ответил он, подходя к ней.
– Неужели? Вы уверены? Вам же известно, в чем состоят наши отношения с Леонидом Антоновичем.
– Полковник Пирамидов предоставил мне право задавать любые вопросы, кому сочту нужным.
Губки мадемуазель округлились, чтобы произнести фразу: «Так и вы теперь туда же». Но она умела управлять чувствами.
– В таком случае… Прошу не сердиться на мою маленькую хитрость. Вы же понимаете, о таких встречах нельзя рассказывать.
Ванзаров понимал.
– Спиритического кружка «Ребуса» больше не существует. Объектов вашего интереса не осталось, – сказал он. – Чего хотел от вас Квицинский?
– Почему бы вам не спросить у него самого?
– Когда сочту нужным, – ответил Ванзаров. – Что он хотел?
Муртазина закрыла глаза ладонью, будто от яркого света.
– Это было ужасно, – проговорила она. – Я не ждала его, встреча не была условлена. К тому же Леонид Антонович никогда не приходил сюда. Встречи всегда назначались в общественных местах. А тут вдруг… Открыла дверь и не узнала его. Он был в чудовищном состоянии…
– Пьян?
Она кивнула:
– Ужасно пьян. Никогда его таким не видела. Чуть не с порога набросился на меня. Он был… Он был в чрезвычайном возбуждении…
Порочная страстишка сотрудника охранки была немного нелогична.
– Отстояли свою честь? – беззастенчиво спросил Ванзаров.
– Пришлось дать несколько пощечин. И знаете, помогло. Леонид Антонович извинился, попросил воды и выпил чуть не кувшин. Потом сел в кресло. – Она показала на одно из тех, что стояли около шкафа с морскими приборами. – Стал прежним. Только икал часто.
Когда разумный человек делает в записной книжке пометку о визите, трудно предположить, что Квицинский планировал любовные утехи в пьяном виде. Психологика это целиком отвергала. Ванзаров вынужден был прислушаться к голосу лженауки, как упрямо называл ее Лебедев.
– Так какова была цель его визита? – спросил он.
Ответила Муртазина не сразу.
– Он дал мне новое поручение…
Ванзаров одобрительно кивнул. Все-таки прежняя Муртазина растворилась в горестях не вся. Кое-что осталось.
– Наблюдать за спиритами?
– Возможно. Подробности спросите у него.
Играла она хорошо. Печаль ей шла в качестве маски.
– С каких пор подвергнуть гипнозу считается поручением?
Когда хорошенькую женщину ловят с поличным, она применяет последнее оружие: невинную улыбку. Чем Муртазина и попыталась защититься.
– Если знали, зачем спрашивали…
– Квицинский обещал завтра в шесть вечера отвести вас к гипнотизеру? – продолжал Ванзаров.
– Сказал, чтоб была готова к пяти, заедет за мной. Вот, готовлюсь.
– Назвал имя специалиста?
Она покачала головой.
– Нет… Какая-то знаменитость… Зачем было спрашивать, если вам и так известно?
Барышня, вероятно, сильно бы опечалилась, если бы поняла: Ванзаров ничего не знал. Психологика предположила: если Квицинскому взбрела на ум идея проверить гипнозом заключенную в крепости, то отчего бы не испробовать его на печальной горничной? Догадка оправдалась вполне, раскрыв еще одну шифровку в записной книжке. Оставался самый важный вопрос. Тот, который наверняка волновал и Леонида Антоновича. Так волновал, что ради него он был готов на все.
– Что же Квицинский хотел вытащить из вашей головы щипцами гипноза?
Муртазина была тиха и печальна.
– Не знаю, – тихо проговорила она. – Я ничего от него не скрывала.
– Но ведь это очевидно.
– В таком случае сообщите мои скрытые мысли. – В ее голосе прозвучал вызов.
Вызовы Ванзаров всегда принимал с охотой.
– Вашей задачей в кружке «Ребуса» было следить за изобретением Иртемьева.
Молчание горничной было достаточным ответом.
– Квицинский резонно полагал, что вы или что-то знаете, или не подозреваете, что знаете нечто важное. Что и следовало из вас вытащить.
Она сжала виски ладонями.
– Для чего говорите мне это, Родион Георгиевич… Для чего мучаете… Что мне теперь делать: отказаться от гипноза? Прогнать Квицинского? Я не хочу, чтобы меня гипнотизировали, но я обещала ему. Обязательства мои никуда не делись. Как мне быть?
Искренние страдания имели власть над Ванзаровым. Особенно когда страдала хорошенькая барышня. Пусть хитрая и себе на уме.
– Завтра сеанса не будет, – сказал он. – Обязательства ваши исчерпаны. Считайте себя свободным человеком, если, конечно, пожелаете.
– Это невозможно, – возразила она, вытирая сухой глаз.
– Сегодня утром Квицинский найден мертвым. Для вас все закончилось. Во всяком случае, как для агента охранного отделения.
Известие Муртазина приняла чрезвычайно спокойно.
– Ах вот оно что… Как он погиб?
– Не имеет значения, – ответил Ванзаров, чтобы не поощрять женское любопытство. – Когда Квицинский ушел, выглянули в окно?
– Как-то само собой вышло…
– Куда он пошел?
– Было темно… Ничего не разобрала… – Муртазина сделала движение, будто хотела вцепиться в его руку. – Родион Георгиевич, я боюсь!
– Чего же?
– Там… – Она показала в сторону дома на другом берегу канала. – В тех окнах… несколько прошлых ночей я видела огоньки… Они плыли по воздуху… Как будто искали чью-то душу… Я знаю, кого они ищут… Они ищут меня… Спасите!..
Еще одну чистую головку замутил спиритизм. Переубеждать бесполезно. Чтобы утешить испуганную барышню, Ванзаров попросил показать, где именно она видела огоньки. Муртазина указала на окна гостиной и кабинета Иртемьева.
– Представьте: тишина. Ночь. И вдруг – вспыхивают… – Она не могла успокоиться.
– Вчера огоньки появлялись?
– Да. Поздно ночью. Мне не спалось, подошла к окну, а там…
Из кресла на капитанском мостике раздался тяжелый вздох. Проснувшись, мадам Рейсторм смотрела на людей, что выплыли в ее гостиную из сонных видений, мутным взглядом. Вдруг выхватила офицерский кортик, который прятался в складках шали, и замахнулась.
– Убийца! – закричала она так пронзительно, что у Ванзарова зазвенело в ушах. – Мерзавка! Нинка, акула злобная! На тебе кровь невинная! Ты и моей смерти хочешь, подлая! Так вот тебе…
Пожилая дама принялась колоть воздух с редкостным остервенением, нанося удары сверху вниз. Если бы клинок достиг цели, горничная превратилась бы в котлету. Муртазина не шевелилась. Ванзаров крикнул ей, чтобы несла капли, а сам принялся ловить старческую руку с кортиком.
Обезоружить мадам Пират оказалось несложно. Получив ушат проклятий и плевков, Ванзаров обнял Елизавету Марковну так, что она не могла шевельнуться, пока горничная не влила порцию успокоительного. Мадам затихала, как остывающий чайник, булькая руганью, пока не угомонилась совсем. Кортик Ванзаров попросил забрать и спрятать от нее подальше.
Старуха погрузилась в глубокий и спасительный сон. Помочь Муртазиной было сложнее. Горничная плакала и просила верить: она никого не убивала. Ей так страшно, так страшно, как будто вокруг бродит призрак. И спасения нет.
Сейчас Ванзаров мог помочь только советом: никому не открывать. Особенно призракам. Потерпеть хотя бы несколько ближайших дней.
17
– Господин Квицинский заглянул, когда мадам спала?
Кажется, вопрос пробил брешь в тоскливом спокойствии барышни. Нервными движениями она оправила фартук, и без того выглаженный.
– На каком основании задаете подобный вопрос, господин Ванзаров?
– Потому, что имею право, – ответил он, подходя к ней.
– Неужели? Вы уверены? Вам же известно, в чем состоят наши отношения с Леонидом Антоновичем.
– Полковник Пирамидов предоставил мне право задавать любые вопросы, кому сочту нужным.
Губки мадемуазель округлились, чтобы произнести фразу: «Так и вы теперь туда же». Но она умела управлять чувствами.
– В таком случае… Прошу не сердиться на мою маленькую хитрость. Вы же понимаете, о таких встречах нельзя рассказывать.
Ванзаров понимал.
– Спиритического кружка «Ребуса» больше не существует. Объектов вашего интереса не осталось, – сказал он. – Чего хотел от вас Квицинский?
– Почему бы вам не спросить у него самого?
– Когда сочту нужным, – ответил Ванзаров. – Что он хотел?
Муртазина закрыла глаза ладонью, будто от яркого света.
– Это было ужасно, – проговорила она. – Я не ждала его, встреча не была условлена. К тому же Леонид Антонович никогда не приходил сюда. Встречи всегда назначались в общественных местах. А тут вдруг… Открыла дверь и не узнала его. Он был в чудовищном состоянии…
– Пьян?
Она кивнула:
– Ужасно пьян. Никогда его таким не видела. Чуть не с порога набросился на меня. Он был… Он был в чрезвычайном возбуждении…
Порочная страстишка сотрудника охранки была немного нелогична.
– Отстояли свою честь? – беззастенчиво спросил Ванзаров.
– Пришлось дать несколько пощечин. И знаете, помогло. Леонид Антонович извинился, попросил воды и выпил чуть не кувшин. Потом сел в кресло. – Она показала на одно из тех, что стояли около шкафа с морскими приборами. – Стал прежним. Только икал часто.
Когда разумный человек делает в записной книжке пометку о визите, трудно предположить, что Квицинский планировал любовные утехи в пьяном виде. Психологика это целиком отвергала. Ванзаров вынужден был прислушаться к голосу лженауки, как упрямо называл ее Лебедев.
– Так какова была цель его визита? – спросил он.
Ответила Муртазина не сразу.
– Он дал мне новое поручение…
Ванзаров одобрительно кивнул. Все-таки прежняя Муртазина растворилась в горестях не вся. Кое-что осталось.
– Наблюдать за спиритами?
– Возможно. Подробности спросите у него.
Играла она хорошо. Печаль ей шла в качестве маски.
– С каких пор подвергнуть гипнозу считается поручением?
Когда хорошенькую женщину ловят с поличным, она применяет последнее оружие: невинную улыбку. Чем Муртазина и попыталась защититься.
– Если знали, зачем спрашивали…
– Квицинский обещал завтра в шесть вечера отвести вас к гипнотизеру? – продолжал Ванзаров.
– Сказал, чтоб была готова к пяти, заедет за мной. Вот, готовлюсь.
– Назвал имя специалиста?
Она покачала головой.
– Нет… Какая-то знаменитость… Зачем было спрашивать, если вам и так известно?
Барышня, вероятно, сильно бы опечалилась, если бы поняла: Ванзаров ничего не знал. Психологика предположила: если Квицинскому взбрела на ум идея проверить гипнозом заключенную в крепости, то отчего бы не испробовать его на печальной горничной? Догадка оправдалась вполне, раскрыв еще одну шифровку в записной книжке. Оставался самый важный вопрос. Тот, который наверняка волновал и Леонида Антоновича. Так волновал, что ради него он был готов на все.
– Что же Квицинский хотел вытащить из вашей головы щипцами гипноза?
Муртазина была тиха и печальна.
– Не знаю, – тихо проговорила она. – Я ничего от него не скрывала.
– Но ведь это очевидно.
– В таком случае сообщите мои скрытые мысли. – В ее голосе прозвучал вызов.
Вызовы Ванзаров всегда принимал с охотой.
– Вашей задачей в кружке «Ребуса» было следить за изобретением Иртемьева.
Молчание горничной было достаточным ответом.
– Квицинский резонно полагал, что вы или что-то знаете, или не подозреваете, что знаете нечто важное. Что и следовало из вас вытащить.
Она сжала виски ладонями.
– Для чего говорите мне это, Родион Георгиевич… Для чего мучаете… Что мне теперь делать: отказаться от гипноза? Прогнать Квицинского? Я не хочу, чтобы меня гипнотизировали, но я обещала ему. Обязательства мои никуда не делись. Как мне быть?
Искренние страдания имели власть над Ванзаровым. Особенно когда страдала хорошенькая барышня. Пусть хитрая и себе на уме.
– Завтра сеанса не будет, – сказал он. – Обязательства ваши исчерпаны. Считайте себя свободным человеком, если, конечно, пожелаете.
– Это невозможно, – возразила она, вытирая сухой глаз.
– Сегодня утром Квицинский найден мертвым. Для вас все закончилось. Во всяком случае, как для агента охранного отделения.
Известие Муртазина приняла чрезвычайно спокойно.
– Ах вот оно что… Как он погиб?
– Не имеет значения, – ответил Ванзаров, чтобы не поощрять женское любопытство. – Когда Квицинский ушел, выглянули в окно?
– Как-то само собой вышло…
– Куда он пошел?
– Было темно… Ничего не разобрала… – Муртазина сделала движение, будто хотела вцепиться в его руку. – Родион Георгиевич, я боюсь!
– Чего же?
– Там… – Она показала в сторону дома на другом берегу канала. – В тех окнах… несколько прошлых ночей я видела огоньки… Они плыли по воздуху… Как будто искали чью-то душу… Я знаю, кого они ищут… Они ищут меня… Спасите!..
Еще одну чистую головку замутил спиритизм. Переубеждать бесполезно. Чтобы утешить испуганную барышню, Ванзаров попросил показать, где именно она видела огоньки. Муртазина указала на окна гостиной и кабинета Иртемьева.
– Представьте: тишина. Ночь. И вдруг – вспыхивают… – Она не могла успокоиться.
– Вчера огоньки появлялись?
– Да. Поздно ночью. Мне не спалось, подошла к окну, а там…
Из кресла на капитанском мостике раздался тяжелый вздох. Проснувшись, мадам Рейсторм смотрела на людей, что выплыли в ее гостиную из сонных видений, мутным взглядом. Вдруг выхватила офицерский кортик, который прятался в складках шали, и замахнулась.
– Убийца! – закричала она так пронзительно, что у Ванзарова зазвенело в ушах. – Мерзавка! Нинка, акула злобная! На тебе кровь невинная! Ты и моей смерти хочешь, подлая! Так вот тебе…
Пожилая дама принялась колоть воздух с редкостным остервенением, нанося удары сверху вниз. Если бы клинок достиг цели, горничная превратилась бы в котлету. Муртазина не шевелилась. Ванзаров крикнул ей, чтобы несла капли, а сам принялся ловить старческую руку с кортиком.
Обезоружить мадам Пират оказалось несложно. Получив ушат проклятий и плевков, Ванзаров обнял Елизавету Марковну так, что она не могла шевельнуться, пока горничная не влила порцию успокоительного. Мадам затихала, как остывающий чайник, булькая руганью, пока не угомонилась совсем. Кортик Ванзаров попросил забрать и спрятать от нее подальше.
Старуха погрузилась в глубокий и спасительный сон. Помочь Муртазиной было сложнее. Горничная плакала и просила верить: она никого не убивала. Ей так страшно, так страшно, как будто вокруг бродит призрак. И спасения нет.
Сейчас Ванзаров мог помочь только советом: никому не открывать. Особенно призракам. Потерпеть хотя бы несколько ближайших дней.
17