— Он серьёзно сталкивает детей с лестницы?
Герда кивнула и потянулась за бутылкой.
— В прошлом году он пытался задушить Лулу.
— Не может быть!
— Да, это маленький мерзавец, но всё дело в его вечно отсутствующих родителях. Они попросту его испортили. Лукас, напротив… — Герда указала на телевизор и вздохнула. — Он всегда такой милый, как ни встретишь его. И вежливый. В этом возрасте редкие дети бывают вежливыми. Как же это ужасно, Йенс и Фия, наверно, умирают от страха.
Элоиза кивнула и задумалась, каково это. Предельная концентрация страха и беспомощности. Хуже не придумаешь.
Герда наблюдала за ней краем глаза:
— Мне показалось, ты сказала своему другу из полиции, что была сегодня у Йенса?
Элоиза подняла глаза:
— Что, прости?
— Ты сегодня была у врача?
Элоиза кивнула.
— По какому поводу?
Элоиза пожала плечами:
— Да ничего особенного. Мне просто не по себе последнее время. Такой дискомфорт в груди, я подумала, может, это стресс и что-то такое.
— Стресс?
— Ну ты знаешь… Работа, смерть папы и прочее… Может быть, я переработала и теперь это выражается в стрессе.
— Но ты могла бы поговорить об этом со мной.
— Да, могла, конечно… — Элоиза обезоруживающе улыбнулась. Она не привыкла врать Герде, и слова, которые она произносила, отдавали горечью. — В общем, Йенс Бьерре предложил сдать анализы на обмен веществ. Сказал, что причиной беспокойства может быть плохой метаболизм.
— Хм… — сказала Герда, испытующе глядя на Элоизу. — И что, получилось?
— Что?
— Проверить обмен веществ?
— Нет, позвонили из школы и… — Элоиза показала на экран, — мне пришлось уехать…
Герда вновь посмотрела в телевизор и вздохнула.
— Они же обязательно скоро найдут его?! Больше ужасов я сегодня уже не вынесу. По идее всё подобное заканчивается, когда я выхожу из казарм. Обычно школа — это место, где жизнь имеет смысл, а сейчас…
Она откинула назад голову и закрыла глаза.
— Выдался тяжёлый день на работе?
— Угу.
— Я пару раз пыталась тебе дозвониться.
Герда открыла глаза и поднялась.
— Да, я видела, но была просто жутко занята.
— В казармах?
Герда запустила руку в свои длинные тёмные волосы.
— Нет, большую часть дня я провела в Национальной больнице.
— Да? — Элоиза склонилась вперёд, сидя на подоконнике. — Почему?
— Один из моих пациентов сейчас лежит там. В отвратительном состоянии.
— А что с ним?
— Он долгое время борется с ПТСР, но его снова и снова посылают на задания. Он вернулся со спецоперации вчера вечером и уснул на диване у себя в гостиной поздно вечером.
Герда прислонилась к дверному косяку и засунула руки в карманы потёртых джинсов.
— А потом получилось так, что он проснулся посреди ночи, не понимая в темноте, где он и который сейчас час, и увидел красную лампочку на телевизоре. Инстинкт сработал быстрее мысли — он решил, что это прицел снайперской винтовки и он на мушке.
Элоиза подняла брови:
— Огооо…
— Так часто бывает с военными, — кивнула Герда, — они всегда начеку и готовы к бою. Поэтому наш солдат видит нечто знакомое и делает выводы на уровне рефлексов. Но проблема в том, что если идти на поводу у рефлексов, дважды два не всегда даёт четыре. Не успев даже собраться с мыслями, что к чему, он берёт ноги в руки и бросается в окно.
Элоиза в ужасе закрыла рот рукой.
— Пожалуйста, скажи, что он живёт на первом этаже!
— На четвёртом.
— Боже милостивый!
— Да, — кивнула Герда, — к счастью, он приземлился на траву, но у него перелом обеих бедренных костей и глубокое рассечение на правой подмышке от оконного стекла. И это человек, который принимал участие в военных действиях я не знаю сколько раз. В него стреляли, он стрелял. Он видел, как нескольких его товарищей разорвало на кусочки, но самого его максимум чиркнуло слегка по голове. Да он офигительно крепкий орешек! И вот однажды он так испугался собственного телевизора, что выпрыгнул с четвёртого этажа. Телевизора! Говорю тебе, этот ПТСР — та ещё дрянь!
— Именно поэтому я и собираюсь написать о нём, — кивнула Элоиза. — О военных травмах. Запоздалых реакциях. Как ты считаешь, он захочет поучаствовать в написании статьи?
Губы Герды тронула улыбка.
— И рассказать о своём пируэте из окна? Едва ли.
— А ты? Поучаствуешь?
— Ты же прекрасно знаешь, что я не имею права рассказывать об этих вещах на публику.
— Да, но ты можешь рассказать о ПТСР в целом как эксперт.
Герда пожала плечами в знак согласия.
— Мне кажется, что некоторые другие мои пациенты, возможно, захотят с тобой поговорить. Или их родственники. Это такая зараза, что затрагивает всю семью.
— Ты не против, если я загляну на днях в казармы?
Герда зевнула и взглянула на наручные часы. Потом кивнула:
— Само собой. Заходи. А сейчас мне уже срочно надо лечь спать, устала до смерти. Ты домой или ляжешь здесь на диване?
— Я пойду. — Элоиза поднялась и направила пульт в телевизор, чтобы выключить его.
— Подожди! — остановила её Герда. — Смотри!
Элоиза прочла ярко-жёлтую бегущую строку, которая мелькала в нижней части экрана:
«СРОЧНЫЕ ИЗВЕСТИЯ:
Новости об исчезновении Лукаса Бьерре. Улица Кронпринсессегаде оцеплена».
11
Крышка была приоткрыта, поэтому контейнер напоминал толстого маленького человечка, который начал было зевать и вдруг передумал.
Шефер наклонился к краю контейнера и посветил фонариком в кучу мусор. Сладковатая вонь от бытовых отходов ударила в лицо, и как будто кто-то дал ему коленкой под дых, а перед глазами всё поплыло, как после длительного перелёта.
— Это здесь лежало? — спросил он коллегу, который заявил о находке в одном из переулков улицы Кронпринсессегаде.
— Да. Собаки обнаружили, когда мы вышли с Остре Анлег часов в семь и спустились к улице Ригенсгаде, — полицейский указал в сторону дороги, параллельной улице Кронпринсессегаде. — Быстро нашли.
— Вы всё прошерстили? Все мусорные баки?
Мужчина кивнул: