— Если, — сказал Алан, — это были люди из Бюро, то почему такая топорная работа? Могли предъявить ордер и затребовать документы.

— Видимо, — предположила Лаура, — такой возможности у них не было.

Они впервые посмотрели друг другу в глаза. Просто посмотрели — и отвели взгляды.

— Жаль, что не сумел дать вам нужную информацию. Честно говоря, я так и не понял, зачем вам было ехать двести километров, чтобы задать вопрос, на который, Горен и Тезье уже дали комментарий, а они специалисты куда более знающие…

— Я думала…

Ничего она не думала. Это был неожиданный порыв, показавшийся ей сначала естественным и логичным, а сейчас… Действительно, почему она сорвалась и поехала в Принстон неизвестно зачем и непонятно к кому?

Лаура затушила сигарету, поискала глазами пепельницу, не нашла и вопросительно посмотрела на Алана.

— Положите на край стола, — сказал он. — Я потом выброшу.

Странный человек. Заправский курильщик, судя по всему. Курит в кабинете, а пепельницы нет. Прячет от администрации? Лаура положила сигарету и поднялась. Встал и Алан.

— Извините, что не смог быть полезным.

— Смогли.

Алан поднял брови. Взгляды опять встретились, скользнули и разошлись.

— Простите? — Голос Алана прозвучал сухо. Он хотел сказать: «Чего вы еще ждете в моем кабинете? Дверь открыта».

Лаура попрощалась и вышла. Дверь медленно захлопнулась за ее спиной.

Зря она сюда ехала. Минутный порыв, интуиция, которая на этот раз подвела. В результате — несколько потерянных часов и бессмысленный разговор.

Не бессмысленный. Физик не захотел говорить, потому что знает больше, чем хочет (или может?) сказать. Лаура была в этом уверена — не знала почему, но знала: это так. Что-то было в его лице… В том, как он на нее смотрел.

Разве смотрел? Нет, что-то было именно в том, как он старательно отводил взгляд. И еще… Он назвал ее Лиз. Случайно? Она похожа на его знакомую? Коллегу? Любовницу?

Лиз. Могла бы я назвать впервые увиденного мужчину именем любовника? Нет. Даже если они похожи как две капли воды. Такую оговорку можно сделать, будучи в состоянии стресса, не вполне понимая, что происходит. А в нормальном, спокойном состоянии?

Она не знала. Примерив ситуацию на себя, понимала, что с ней такого не произошло бы.

Странный человек. Вызывает неприязнь, но в то же время выглядит нашкодившим мальчишкой, который хочет скрыть от школьного начальства не вполне благовидный поступок. Бербидж так и выглядел — она, наконец, определилась со своим ощущением.

Стоя у окна и глядя, как на газоне перед зданием несколько человек живо о чем-то спорили, Лаура выкурила еще одну сигарету (что это на нее нашло сегодня?) и позвонила домой. Там все было в порядке: Вита с упоением читала Бирна. Агнесс так и выразилась: «с упоением».

И тогда Лаура вспомнила. Бербидж ответил на ее письмо вопросом: «Почему Эверетт умер через несколько часов после того, как оставил пакет на хранение?»

Да. Но почему во время разговора никто из них об этом вопросе не вспомнил?





* * *


Алан был рад, что избавился от журналистки, хотя и испытывал смущение. Она специально ехала из Вашингтона.

Алан позвонил в секретариат.

— Мария, эта журналистка… Почему вы направили ее именно ко мне?

— Не нужно было? — огорчилась Мария. — Доктор Бербидж, она спрашивала именно вас.

— Меня? — удивился Алан.

Мария помолчала.

— Знаете, доктор Бербидж, — голос звучал теперь настороженно, будто Мария что-то пыталась вспомнить и не могла, — она спрашивала вас, но я… не могу вспомнить точно.

— Прошло всего полчаса, — скрывая раздражение, напомнил Алан.

— В том-то и дело. Она сказала… не могу вспомнить точно, — повторила Мария. — Простите. Но вы разрешили: «пусть приходит».

В голосе Марии чувствовались слезы.

Только этого не хватало…


— Все в порядке, Мария, все нормально. Я просто хотел… — Он сам не знал, чего хотел, и поспешил закончить разговор.

Что он узнал? Ничего. Зачем спрашивал?

Очень захотелось курить. Алан взял сигарету, лежавшую на краю стола — одну из двух. Сунув в рот, ощутил слабый запах духов. Эту сигарету курила… как ее звали?

Лиз.

Черт, какая Лиз? Держать сигарету в зубах и ощущать непривычный запах было почему-то приятно, но закурить Алан не мог — в комнате не было ни спичек, ни зажигалки, а сигарета погасла.

Курить хотелось неимоверно. Застучало в ушах. Во рту сухо, будто он не пил сутки.

Алан вышел из комнаты и успел увидеть, как журналистка входила в лифт.

— Послушайте! — крикнул он. — Миссис Шерман!

Лаура отступила в коридор и с удивлением посмотрела на физика.

Алан подошел ближе. Не настолько, чтобы, протянув руку, можно было коснуться локтя Лауры, но достаточно, чтобы разговаривать, не повышая голоса.

Он хотел прикурить, но вместо этого сказал:

— Мне нужны все одиннадцать страниц эвереттовского текста.

— Мне тоже.

— Зачем? — Вопрос был бессмысленным, но Алан знал, что задать его нужно обязательно.

— А вам? — вместо ответа спросила Лаура.

Они посмотрели друг другу в глаза и на этот раз не отвели взгляд.

— Я должен понять, о чем это. Это моя работа.

— Я должна это опубликовать. Это моя работа.

Оба кивнули, и синхронность обоим не понравилась.

Дверь лифта закрылась, лифт пошел вниз, вторично нажимать на кнопку Лаура не стала.

— У вас есть зажигалка. — Это был не вопрос, а утверждение.

Лаура достала зажигалку из сумочки, Алан прикурил, Лаура узнала свою сигарету и, ничего не сказав, спрятала зажигалку.

— Вы… — начал Алан, но почему-то смешался и не закончил фразу.

— Весь день, — сказала Лаура, — я пытаюсь найти человека, который смог бы хоть как-то прокомментировать формулы. Все отнекиваются — даже профессор де Ла Фоссет, который ни разу не отказывался дать комментарий для нашего портала. Вы понимаете — почему?

— Да. — Алан понимал. — Потому что только на первый взгляд это формулы квантовой механики. А на самом деле…

— На самом деле… — сказала Лаура, потому что физик замолк посреди фразы и задумался о своем — возможно, вовсе не связанном с квантовой физикой.

Оказалось, она сидит в том же кресле, что несколько минут назад, а ее собеседник присел на краешек стола, заваленного бумагами. На противоположном крае стола лежала недокуренная сигарета, и Лаура ее взяла, хотя в кармане лежала початая пачка. Закуривать не стала, вертела в пальцах, ожидая продолжения фразы.

— Я хорошо знаю стандартную последовательность преобразований, когда решаешь уравнение Шрёдингера, — задумчиво сказал Алан, выпустив струйку дыма и уверенно затянувшись. — Это другая задача. Но чтобы разобраться, нужен весь текст. Я так понимаю, что сейчас пакет в Калифорнии у поверенного. Как его…

— Кодинари.

— Странная фамилия. Почему он передал в прессу копию только первой страницы? Это указание Эверетта? Почему налет совершили на офис Шеффилда, а не на офис Кодинари?

— И еще, — напомнила Лаура, внимательно следя за реакцией Бербиджа. — Вопрос: «Почему Эверетт умер через несколько часов после того, как оставил пакет на хранение?»

Алан отмахнулся.

— Ну, это… Важно получить весь документ.

Он не помнил текст собственного письма?

— Если это удастся, вы даете слово, что первый комментарий будет для нас?

— Конечно.

— Есть два варианта. Первый: выпросить копию у Кодинари. Второй: связаться с Марком Эвереттом. В обоих случаях нужно лететь в Калифорнию.