— Я знаю Лауру Шерман, — сказала Ализа. — Не лично, конечно. Читаю ее работы и несколько раз смотрела выступления в прямой трансляции. Хороший журналист, глупых вопросов не задаст.

«А лишнее паблисити вам не помешает», — дополнил ее взгляд.

Как раз паблисити было для Алана лишним. Хотя… Почему нет?

— Хорошо, Мария. Отправьте ее ко мне. Комната триста пятьдесят восемь.

— Я знаю, доктор Бербидж, — сухо сказала Мария. Это как раз входило в ее обязанности.

— Можно, — спросил Алан, спрятав телефон в карман, — взять еще одну сигарету?

Ализа протянула пачку, и Алан неловко вытянул сигарету. Незаданный вопрос Ализы читался во взгляде, и Алан сказал:

— Не уверен, что закурю. Не знаю.

Желание закурить стало больше.

— Идите, Алан, — сказала Ализа, — иначе женщина окажется перед закрытой дверью.

Может, это было бы к лучшему?

— Кстати, — сказала Ализа ему вслед, — Лорис будет в четыре часа у себя в комнате рассказывать о расчете поляризации хокинговского излучения для вращающейся черной дыры. Он таки добил эту задачу. По его словам. Вы придете, Алан?

Алан задержался на пороге. Лорис и двое его докторантов занимались проблемой аномальной поляризации четвертый месяц, время от времени профессор собирал коллег, желавших подискутировать, и рассказывал о результатах.

— Постараюсь.

Он держал сигарету в руке и не знал, что с ней делать. Положить в карман? Сомнется. Что делают курильщики, взяв сигарету? Естественно, закуривают. Но ведь не сейчас и не здесь. В коридоре Алан положил сигарету на край мусорной корзины и пошел к себе. С полдороги вернулся, взял сигарету и сунул в рот. Подумал, что выглядит смешно, ну и ладно.





* * *


Лаура поднялась на третий этаж и пошла вдоль коридора, с удивлением рассматривая номера на дверях. Номера шли не последовательно, а подчинялись, похоже, какой-то числовой зависимости, которую Лаура не смогла понять, как не поняла и смысл такой нумерации. Навстречу шел хмурый мужчина в джинсах и цветастой рубашке. Лет тридцати, наверняка физик. Чужие здесь не ходят. Скорее всего.

Она хотела задать вопрос, но мужчина спросил первым:

— Лиз?

Вопрос был неожиданным, задан резким тоном и неприятным голосом, Лаура и не поняла сразу, что вопрос обращен к ней.

— Простите, — пробормотал мужчина. — Лиз… Почему Лиз?

Вопрос был задан самому себе, и Лаура промолчала.

— Это вы из «Научных новостей»?

— Это вы доктор Бербидж?

— Да, — сказали оба одновременно.

Лаура облегченно вздохнула. Алан еще больше нахмурился.

— Почему здесь такая непонятная нумерация? — спросила Лаура, когда Алан открыл дверь и пропустил ее в комнату, оказавшуюся именно такой, какими обычно бывают комнаты теоретиков. А чего она ждала? Именно этого и ждала, но почему-то совпадение ожидания с реальностью показалось Лауре еще более непривычным, чем нумерация. Почему Бербидж назвал ее Лиз и почему это имя показалось знакомым?

— Вам не объяснили в секретариате? — неприязненно спросил Алан. Обычно всем объясняли. Физики и математики, впрочем, догадывались сами. По левую сторону, если идти от лифтов (лестницами обычно никто не пользовался) — число «пи»: 314, 159, 265 и 358, по правую — постоянная тонкой структуры: 729, 735, 256 и 641. Кабинет Алана имел номер 358. Кто-то когда-то придумал такую нумерацию, и никто не стал возражать. Приживаются обычно самые нелепые названия — черная дыра, темная материя… Почему бы и нелепым числам не прижиться?

— Нет, не объяснили.

— Ну, хорошо. Что вас интересует?

Только поскорее, подумал он. Почему-то в присутствии этой женщины ему было неуютно, в собственном кабинете он чувствовал себя как в гостях. Это было самое жуткое, что он мог себе представить. Что-то в журналистке было отталкивающее и одновременно притягивающее, обе силы уравновешивали друг друга, но действовали независимо: ему хотелось быстро с ней попрощаться и хотелось назвать ее по имени, которого он не знал. Или знал? Ализа, кажется, называла, но он не запомнил. Алан очень плохо запоминал имена. Память на лица тоже была слабой. Но это лицо… Имя…

— Вы смотрели утренние новости?

— Да.

Отвечать коротко — может, тогда она быстрее уйдет.

— Наш канал или кабель?


— Ваш, в том числе.

— Отлично! Доктор Бербидж, вы видели сюжет о рукописи Хью Эверетта Третьего?

Почему она спрашивает? Он никогда не занимался многомировой интерпретацией. В секретариате журналистке должны были об этом сказать. Страница его заинтересовала — Алан сам не знал почему, — но что он мог сказать о ней, тем более человеку, слабо разбиравшемуся в предмете?

— Видел.

— Как вы можете прокомментировать то, что оставил потомкам известный физик двадцатого столетия?

У нее, видимо, включен диктофон — иначе она не стала бы изъясняться столь официально.

— Вы записываете?

— Нет, конечно! Без вашего согласия я не…

— Лиз!

— Что?

Почему он назвал ее Лиз? Второй раз. Что-то происходило с его памятью. Что-то происходило с его пальцами, в которых он — только сейчас обратил внимание — все еще держал незажженную сигарету.

— Меня зовут Лаура Шерман.

Это имя назвала Ализа. Журналистка. Лиз.

— Вряд ли я скажу что-то интересное. Это квантово-механические формулы. Описывают, насколько я могу судить по единственной странице, взаимодействие нескольких запутанных квантовых систем. Решение какой-то задачи — без начала и конца. Право, не знаю, чем могу быть полезен.

— То же самое мне сказали Горен и Тезье…

— Вот видите! Мое мнение по сравнению с ними…

— Мы бы хотели более подробного комментария.

— Лиз, послушайте…

Опять.

— Миссис Шерман, более подробный комментарий я — и любой другой физик — возможно, смог бы дать, если бы изучил все страницы. Возможно, тогда… Только возможно. Это часть очень сложного расчета, о котором неспециалисту нечего сказать. Для такого комментария вам не стоило ехать из Вашингтона, то же самое вам наверняка сказал профессор Тезье.

— На офис адвоката Шеффилда совершили налет, — сообщила Лаура. — Ничего не пропало, и компьютеры тоже, кажется, не взломали. Возможно, взломщик хотел взять пакет с формулами, но его в офисе не оказалось. Доктор Шеффилд еще вчера передал пакет коллеге из Калифорнии.

— Вот даже как? — удивился Алан.

Он наконец сунул сигарету в рот и огляделся в поисках зажигалки. В комнате не было ничего подобного, огляделся он инстинктивно, он всегда так оглядывался, когда зажигалки под рукой не оказывалось.

Всегда?

— Простите, — сказал Алан. — У вас есть зажигалка?

Лаура молча достала зажигалку из сумочки и протянула Алану. Тот подержал предмет в руке, осмотрел и быстрым привычным движением зажег сигарету. Затянулся. Дым приятно согрел горло. Алан с удовольствием выдохнул.

— Можно? — Лаура достала свою пачку, она изредка, очень изредка, только в состоянии крайнего стресса и никогда не дома, курила «Смарт». Помогало снять напряжение. Но в Институте курить было строго запрещено.

— Конечно. — Алан пожал плечами и вернул зажигалку Лауре. Будто условное действие, подписание мирного соглашения, подпись под договором о ненападении.

Лаура закурила.

— Значит, — сказал Алан, — пакет сейчас у Эверетта-младшего? Почему бы не обратиться к нему?

— Пакет, — объяснила Лаура, — у доктора Кодинари, это поверенный Эверетта. На контакт не идет.

Алан хотел увидеть рукопись. Он ведь думал об этом. Кому-то эти бумаги срочно были нужны. Кому-то, кто не знал, что в офисе Шеффилда их уже нет.

Две струйки дыма соединились в растаявшее облачко.

— Мне объяснили, что формулами могли интересоваться в Бюро.

— А им-то зачем? — удивился Алан.

— Эверетт работал на Пентагон. Материалы, которые он оставил, могли быть секретными.

— А, ну да. Холодная война, использование теории игр для прогнозирования атомных конфликтов. Но даже неспециалисту ясно, что формулы из квантовой физики невозможно спутать с расчетами по теории вероятности.

Лаура пожала плечами. Если это были люди из Бюро, они всего лишь делали то, что им поручили. Естественно, в физике не разбирались.