– И не одного – это была наша задача.

– Тогда, первого июня, сгорел дом Томаса Хардковски.

– Он был наркодилер.

– И не только. До этого он работал в БКА.

– Возможно, но если и так, то это было чертовски давно, – сказал Айзнер.

– Он работал в департаменте по борьбе с наркотиками. Ваш коллега, вообще-то вы должны знать его.

Айзнер покачал головой:

– Не помню. Как актуальные события связаны с Хардковски?

– Это я хотела бы узнать от вас.

– От меня? Вы переоцениваете мои контакты и связи.

– Я думала, вы дружите с коллегами и руководством БКА.

Айзнер заскрипел зубами.

«Попался, козел!»

– Что произошло в тот день первого июня?

– Спросите своих коллег, я десять лет как покинул службу и уже не помню, что произошло двадцать лет назад.

Сабина специально не называла год. И все равно Айзнер точно знал, когда произошли события, о которых они говорили.

– Что значится в соответствующем акте службы ведомственного надзора?

– Посмотрите в документах.

– Они под грифом конфиденциальности.

– Что вы говорите, под грифом конфиденциальности? – насмешливо повторил Айзнер. – Значит, есть причина, почему эти документы недоступны каждому молокососу из БКА. – Его тон становился все жестче.

Сабина проигнорировала оскорбление.

– Кто из службы ведомственного надзора руководил тогда расследованием?

– Я не помню.

– Можете вспомнить фамилию прокурора?

– Нет.

– Господин Айзнер. – Сабина старалась говорить спокойно. – За исключением Ломана все члены «Группы-6» потеряли кого-то из близких. Если не хотите сотрудничать со мной, возможно, следующим будете вы.

– Спасибо, но я сам о себе позабочусь. Лучше, чем девчонка, которая переоценивает свои силы.

«Высокомерный говнюк!»

– Я же просто хочу вам помочь! Томас Хардковски освободился восемь дней назад, – сказала она и наблюдала за реакцией Айзнера, но его лицо словно окаменело и ничего не выражало. – Возможно, следующей жертвой станет кто-то из вашей семьи.

– Моей семьи? Вы плохо подготовились. Мне нечего терять, – сказал он. – Моя жена давно умерла, и у меня нет никого, о ком я мог бы переживать. – Он развернулся. – Мне пора идти.

Сабина посмотрела вслед Айзнеру, который вошел в конференц-зал. Он действительно выглядел так, словно ничто не могло его потрясти.

«Ну хорошо, подождем».





28




Тина вошла в архив на самом нижнем подвальном этаже здания БКА.


Сейчас все материалы были уже доступны онлайн, и Тина лишь изредка приходила в архив во время учебы, чтобы изучить акты старых нераскрытых убийств. И хотя по ощущениям это было тысячу лет назад, она очень хорошо помнила фрау Клемент, седую змею в очках и с внушительным бюстом, которая руководила архивом уже много десятилетий и давно должна была быть на пенсии, но ее никак не удавалось туда отправить.

Тина встала перед столом фрау Клемент, которая смотрела на монитор перед собой и даже улыбалась, что случалось крайне редко. Очевидно, она только что получила веселый мейл от кого-то из коллег.

Тина положила свое удостоверение на письменный стол и прочистила горло.

– Добрый день, я хотела бы взглянуть на эти акты. – Она наклонилась и написала на бумажке номер.

Фрау Клемент подняла глаза.

– СВН 768/II, – прочитала она. – Это акты службы ведомственного надзора.

– И?

– Судя по номеру, очень старые.

– Возможно.

Фрау Клемент печатала на клавиатуре, пока Тина в напряжении затаила дыхание. Вряд ли Клемент не обратит внимания на запретительную пометку и выдаст Тине материалы, которые, возможно, все еще хранились в архиве. Но попытаться стоило.

– Акты находятся в проходе семь.

Тина подняла взгляд и посмотрела за письменный стол, в лабиринт из проходов, где стояли оранжевые канцелярские шкафы высотой до самого потолка.

Фрау Клемент проследила за взглядом Тины.

– Не здесь, а на пол-этажа ниже, в старом архиве.

Туда у нее не было доступа.

– А именно… – Женщина надела очки, которые болтались на цепочке у нее на груди. – А именно в отделе… Секунду. – Она прищурилась. – О-о! Мне очень жаль, милочка. – Фрау Клемент посмотрела на нее. – Эти акты под грифом конфиденциальности. Можно взглянуть на ваше разрешение?

– Прошло уже двадцать лет, документы должны были утратить силу за давностью, – блефовала Тина.

– Милая попытка, но, если вы не можете предъявить мне соответствующего разрешения, я ничего вам не выдам и вернусь к своей непосредственной работе.

– Кто из службы ведомственного надзора занимался тогда этим делом? – спросила Тина.

Фрау Клемент ухмыльнулась.

– Вообще-то вы должны знать, что эта служба специализируется на коррупционных правонарушениях и занимается исключительно преступлениями полицейских. Она не подчиняется ни одному из отделов, и их непредвзятость вне всякого сомнения. Поэтому вы никогда не узнаете эти имена! И даже если бы я видела их на мониторе, то не могла бы вам…

– Да, ясно, я поняла. – Тина подумала о сожженных оригиналах документов, которые Сабина нашла в камине Хесса. – По крайней мере, вы можете сказать, брал ли их кто-нибудь? И если брал, то кто и когда?

Вздохнув, женщина посмотрела на монитор.

– Да, их действительно брали. Много лет назад.

– Сколько?

– Двенадцать. Но больше вы от меня ничего не узнаете.

– В это время президентом стал Дитрих Хесс.

Лицо фрау Клемент порозовело.

– Я не могу сказать вам, кто брал документы. Поговорите об этом с вашим руководителем отдела.

«Да, конечно, отличная идея!»

– Иначе это сделаю я, – добавила фрау Клемент.

Она уже хотела закрыть страницу, как вдруг замерла на полудвижении. Ее брови нахмурились.

– Смотри-ка, – пробормотала она. – С тех пор документы не вернули.

– То есть соответствующий ящик в проходе семь пуст?

– Согласно компьютеру да. – Фрау Клемент подняла на нее глаза. – Но я задаюсь вопросом, почему вас это так интересует. Это дело двадцатилетней давности, девятнадцать лет назад оно было рассмотрено в суде, обработано и получило гриф конфиденциальности. Все по регламенту.

«Рассмотрено в суде. – Тина насторожилась. – Значит, дело дошло до суда! Но до судебных актов тебе тем более не добраться. Хотя…»

– Вы видите когда?