Я неуверенно, пробуя, провела кончиками пальцев по ключице мужчины, повторила бороздку шрама, проследила путь мокрой дорожки с плеча на грудь. В шелест воды и отчетливый стук сердца в ушах вплелся тихий скрежет, с которым когти оборотня проскребли по камню.
– А вот теперь, кажется, точно боюсь, – растерянно хмыкнула я, бросив взгляд на непроизвольно частично трансформировавшиеся пальцы мужчины, и осторожно прижала свои ладони к его груди. Ощущение оказалось удивительно приятным, даже слишком приятным для такого простого действия. Ладони мои двинулись по груди вниз, до нижних ребер, потом – на бока, а разум пытался понять, почему это простое действие вызывает такой шквал эмоций, что сердце сбивается с ритма.
– А вот теперь уже поздно, – насмешливо фыркнул Руамар мне в волосы, после чего сделал глубокий шумный вдох, и когти опять скрежетнули по камню. – Ты, главное, не отвлекайся.
– С такими когтями? Никогда не поздно, – логично возразила я, аккуратно касаясь губами неожиданно нежной кожи у основания шеи. Почему-то при взгляде на этого оборотня казалось, что в нем ничего мягкого не может быть по определению и ладно, что еще не везде одни когти. Ан нет!
Судя по очередному скрежещущему звуку, пока я все делала правильно.
– Это ты еще зубы не видела, – со смешком отозвался император. Мои ладони к этому моменту оказались у него на спине и медленно двинулись вверх, к лопаткам. Осторожно и неуверенно я подалась еще ближе, прижимаясь к нему всем телом. Опять скрежет, шумное хриплое дыхание над ухом, а ощущение – как будто обнимаю живой камень. Кажется, каждая его мышца была напряжена до предела.
– Что с тобой? – уточнила я, хотя предположение у меня было.
– Догадайся, – язвительно отозвался он. – Пытаюсь сдерживаться. Это сложно.
– И с какой целью? – озадаченно хмыкнула я. Вот на этот вопрос ответа я не знала, и он действительно меня интересовал.
– Даю тебе возможность освоиться и привыкнуть, – нервно передернул плечами оборотень. – Считай это извинениями за сцену в кабинете.
Я на мгновение замерла от неожиданности, но переспрашивать, шутит он или нет, все-таки не стала; на шутку походило меньше всего. Вместо этого я тихо пробормотала ему в шею:
– За возможность – спасибо. А что до извинений… почему ты думаешь, что мне не понравилось?
Он тихо выразительно хмыкнул в ответ, но промолчал. В это время мои ладони двинулись в обратный путь по спине мужа, от лопаток вниз, на талию и дальше на бедра. А я проложила дорожку из легких поцелуев до ложбинки между ключицами, слизнула задержавшуюся там каплю воды и мельком отметила, что в какой-то момент душ выключился. Двуликий запрокинул голову, подставляя под поцелуи горло, и я послушно двинулась в указанном направлении.
– Я так до губ не дотянусь, – тихо проговорила я, и Руамар ощутимо вздрогнул; кажется, от самого звука моего голоса, ставшего для него в этот момент неожиданностью.
– Что? – переспросил он.
– Я так до губ не дотянусь, – повторила я. – Поцелуй меня.
Он наклонил голову, одарив меня очень странным внимательным взглядом, но просьбу выполнять не спешил. Видимо, решил предоставить мне возможность и тут действовать самой.
Порадовавшись своим возможностям – была бы не такой высокой, пришлось бы подпрыгивать или вообще табуретку искать, – я приподнялась на носочках. Прихватила губами его губы, провела языком; реакции не последовало, но и отстраняться он не спешил. Продолжая свои эксперименты, я пыталась вытрясти из пребывающей в блаженной расслабленности памяти хоть какую-нибудь информацию.
Кажется, была у оборотней какая-то заморочка, связанная с поцелуями… Может, подобное вообще в их культуре отсутствовало? Тогда могло получиться довольно забавно, потому что мои познания в данной области тоже носили исключительно теоретический характер.
Впрочем, додумать эту мысль я не успела, потому что в следующий момент выдержка мужчине изменила, и я все-таки оказалась вжата его телом в ближайшую стену. И на поцелуй он ответил с жаром, даже придержал ладонью мой затылок, чтобы не пыталась сбежать, так что размышления о культурных различиях очень быстро выветрились из головы.
Да и прочие мысли надолго не задержались, когда Руамар подхватил меня под бедра, приподнимая, а я обвила ногами его талию. Осталось только древнее как сама жизнь желание, и было совершенно не важно, кто мы такие, где мы находимся и насколько хорошо друг друга знаем. Главное, мы подходили друг другу как два соседних осколка чего-то большого и целого – каждым изгибом тела, каждым сиюминутным стремлением, каждым вздохом и стоном, – а остальное просто не имело смысла.
Утро для меня началось… поздно. Часов под рукой не было, но по ощущениям – где-то к полудню. Впрочем, принимая во внимание события вечера и ночи, хорошо, что проснулась при свете дня!
От воспоминаний по телу прокатилась волна жара и рассыпалась на ворох мелких ощущений и отголосков вчерашнего безумия. Приятного безумия, честно говоря. Не знаю, стоило благодарить «кровь Первопредка» или просто самого Руамара, но я никогда не испытывала ничего и близко похожего и не знала, с чем все это можно сравнить.
Потянувшись под одеялом, ощутила легкую ломоту в мышцах и мягкую сыто-ленивую тяжесть во всем теле. Впрочем, эти ощущения тоже были приятными. Разве что вставать категорически не хотелось, но на это свершение меня подвиг пример мужа: его в постели сейчас не было. И я даже сумела вспомнить, когда именно он ушел, потому что перед этим очень приятным образом меня разбудил и… в общем, можно сказать, пожелал доброго утра.
Но совесть совестью, а спешить и собираться по армейской привычке в кратчайшие сроки я сознательно не стала. Сначала некоторое время с удовольствием понежилась в постели, потом, медленно и лениво потягиваясь, встала и неспешно проследовала в ванную комнату, где под контрастным душем окончательно проснулась.
А вот потом начались странности. Потому что собственную одежду на том месте, где я ее оставила, я не нашла. Рассудив, что здесь кто-то успел прибраться, завернулась в полотенце и отправилась в гардеробную.
– Ваше величество, добрый день! – радостно поприветствовала меня Уру, нашедшаяся в гостиной. – А я вот взяла на себя смелость распорядиться насчет завтрака.
– Спасибо, Уру, – очень искренне поблагодарила я, потому что при мысли о еде живот буквально свело от предвкушения. – Сейчас только оденусь, – предупредила, шагнув в гардеробную. Камеристка тенью проследовала за мной со странно-виноватым видом, причина которого, впрочем, открылась очень быстро. – Уру, а где моя одежда? – растерянно уточнила я.
– Простите, ваше величество, но повелитель распорядился убрать.
– Вот же… повелитель, – тяжело вздохнула я, а девушка поспешно начала оправдываться:
– Простите! Не сердитесь, он очень разозлится, если я ослушаюсь, и если вы ослушаетесь, и если…
– Да не тараторь, – поморщилась я.
Мог ведь просто попросить! Ну или высказаться в своей обычной манере, что-нибудь вроде: «Женщина, чтобы я на тебе этих тряпок больше не видел!» Зачем было решать вопрос подобным образом? Ожидал истерики и не хотел тратить время на скандал?
– Не может же он совсем все понимать, правда? – пробормотала себе под нос и вздохнула. – Ладно, и что повелитель велел мне надеть? Или на сей счет распоряжений не поступало?
– Поступало, – видя мою покладистость и отсутствие намерения ругаться из-за одежды, Уру заметно повеселела и представила мне одеяние. Причем на лице девушки в тот момент, когда она взяла в руки нечто насыщенного темно-изумрудного цвета с благородным золотом отделки, отразилось отчетливое благоговение. – Вот, буквально только что принесли.
– Хм. – Я удивленно вскинула брови. То есть того, что здесь уже было, ему показалось мало? – Ладно, давай помогай, я сама с этим чудом враждебной техники не справлюсь. Интересно, к местной одежде он тоже решил приучать меня постепенно?
– Ваше величество? – растерянно уточнила рушка, сноровисто упаковывая меня в одеяние.
– Я имею в виду цвет. Не сразу что-то ослепительно-радужное, а нечто вполне приличное.
– Это цвет повелителя, ваше величество.
– В смысле?
– Темно-зеленый – цвет повелителя, – повторила она. Но, видя мое недоумение, объяснила подробнее: – Черный, синий и зеленый – цвета Руша. Черный – цвет военных, синий – цвет служащих, а зеленый – цвет императорской семьи, причем темный оттенок считается именно цветом повелителя.
– Это-то я знаю, но не думала, что разделение настолько принципиальное. И что будет, если кто-то нацепит зеленое? – озадаченно уточнила я.
А оборотни еще утверждают, что у людей много ненужных глупых традиций и предрассудков!
– Это неприлично, – просто пожала плечами девушка, чем несколько меня успокоила. А то я заподозрила, что подобный поступок у них приравнивается к государственной измене. – А за цвет повелителя могут и наказать, – добавила она, любовно расправляя на мне складки благородной ткани. Материал вполне соответствовал цвету; он был не тонкий и летящий, а более плотный и тяжелый, а сам наряд…
Принципом построения от мужского он отличался мало, а вот результат выглядел совершенно иначе. Единый кусок ткани посредством системы веревочек, продеваемых в незаметные на первый взгляд дырочки, превращался в платье с длинной летящей юбкой. Рукава перематывались шнурками от запястий до локтей, а дальше свободно расходились, почти обнажая плечи. На плечах для разнообразия были не веревочки, а декоративные булавки. Полы одеяния запахивались по принципу халата, образуя глубокий вырез. С эстетической точки зрения, конечно, неплохо, хотя и довольно неприлично на взгляд уроженца Орсы, а вот с практической – юбка путается в ногах, и постоянное ощущение, что при неловком движении какое-нибудь крепление расстегнется.
Было несколько обидно, потому что мужское одеяние на вид гораздо меньше стесняло движения: выреза на груди не было, и внизу была не юбка, а свободные штаны. С другой стороны, несказанно радовало отсутствие корсета; с ним было бы куда труднее смириться, а это платье хотя бы движения не стесняет. Ну и не жарко в нем, тоже плюс.
– И что же значит это распоряжение? – Я кивнула на обсуждаемое одеяние и сунула ноги в предложенные мягкие вышитые тапочки без задников. Тоже верно, не сапоги же натягивать на босу ногу. Конечно, они чудовищно неудобные, в них даже бегать затруднительно, не говоря уже о чем-то более активном; но на этот случай их можно быстро скинуть.
Уру неуверенно повела плечами и пробормотала:
– Ну я могу только догадываться. Изумруды и темная зелень обычно – знак высочайшей милости, а то, что его величество пожелал одеть вас в этот цвет…
– Можешь не продолжать, – хмыкнула я, выходя в гостиную. Там меня ждало еще одно малоприятное открытие: на положенном месте отсутствовал клинок. Вполне непрозрачный намек – я даже не стала интересоваться у девушки его судьбой. Ну что поделать, не все в новых реалиях оказалось идеально, а подобные изменения были вполне предсказуемы. – Знак противникам мира и брака, что жену император одобрил.
– Все гораздо серьезнее, ваше величество, – упрямо возразила камеристка. Я заинтересованно обернулась, вопросительно вскинув брови. – Такой чести мало кто удостаивается, я знаю всего о нескольких случаях. Это не просто милость, это… практически признание вас равной.
От таких высказываний я в кресло не села, а почти упала. Вот ничего себе заявление с утра пораньше!
Впрочем, взять себя в руки удалось довольно быстро. Как я успела заметить, этот мужчина в нормальном состоянии (в смысле не в припадке ярости) не был склонен к совершению необдуманных поступков и широким жестам, не имеющим конкретной важной цели. Значит, и этот его шаг продиктован необходимостью. Какой именно? В общем-то у нас с ним сейчас одна на двоих необходимость – сохранение мирных договоренностей. А стало быть, это – дополнительный непрозрачный намек всяким недовольным на реальное положение вещей и политику императора. На мой вкус, слишком рискованно и отдает откровенной провокацией, но не мне учить Руамара управляться с его зверинцем.
– Присядь, не нависай, – велела я, примериваясь к содержимому тарелок. – А еще лучше – присоединяйся.
– Благодарю, ваше величество, но я недавно пообедала, – вежливо отказалась Уру, но в кресло присела.
– А расскажи-ка мне пока о жрицах. – Отвлекая себя от мелочных бытовых проблем, я приступила к завтраку, решив совместить приятное с полезным. – Ты же имеешь к ним некоторое отношение? Ну вот. Почему жрицы не могут предать Владыку?
– Я знаю совсем немного, – предупредила она.
– Я вообще ничего не знаю, так что ты в любом случае расширишь мой кругозор.
К сожалению, про самое интересное для меня – про верность жриц – Уру мне почти ничего не рассказала. Она сама весьма посредственно разбиралась в местной магии, поэтому тонкостей не знала, но утверждала, что все дело в крови. По легенде основатели рода Шаар-анов и жреческого рода Таан-веров были первыми оборотнями, и были они не то братьями, не то просто друзьями. И жизни их были связаны уже тогда, причем не только между собой, но и с самим Первопредком.
На мой логичный вопрос, возможно ли такое, что один-единственный род обеспечивал служительницами такую большую страну, как империя Руш, девушка отмахнулась со словами, что за время существования оборотней род разросся и насчитывал около двух тысяч представителей, а этого вполне хватало. Тем более что послушницей – а по сути обслуживающим персоналом «подай-принеси» – могла стать любая девушка в любом святилище, кроме главного: там все были только Таан-вер.
Не то чтобы за это много платили, хотя бесплатной работа и не была, но, по крайней мере, неплохо кормили, а еще – могли спасти от нежелательного замужества. Правда, с последним все было сложно: жрицы далеко не всегда соглашались принять под свое крыло беглянку, и предугадать их решение было невозможно.
Никого с внешностью, подходящей под описание вчерашней старухи, Уру вспомнить не смогла. Более того, вот так с ходу она не смогла припомнить ни одной желтоглазой жрицы; но, принимая во внимание численность последних, это ни о чем не говорило. Да и при условии, что вчерашние события не были сном, я очень сомневалась, что их участница действительно была жрицей и выглядела именно так.
На вопрос о странном поведении императора Уру вразумительного объяснения дать не смогла (она сама, по-моему, первый раз о таком слышала), а вот на просьбу проводить меня в библиотеку откликнулась живо.
По дороге туда я задала вопрос об отношении оборотней к поцелуям, чем вызвала весьма неожиданную реакцию. Девушка сначала не поняла, чего я от нее хочу, а когда я объяснила, смутилась, растерялась, потупилась и забормотала что-то невнятное на тему «ой, ну там глупости».
– Уру, – с нажимом повторила я.
– А вам зачем? – настороженно уточнила она.
– Затем, что у нас это такое же естественное проявление чувств, как объятия, но я смутно помню, что где-то слышала о другом значении этого жеста у вас, – раздраженно пояснила я. То, что вчера со своим поцелуем я попала впросак, я уже поняла, но не информировать же теперь каждого встречного о трудностях поиска взаимопонимания в нашей с оборотнем личной жизни?
– Это очень, очень неприлично, – смущенно хмыкнула она.
– Неприличней секса? – озадаченно покосилась я на полыхающую красными ушами камеристку.
– Ну так, относительно, но в целом – да, – теребя рукав, промямлила Уру.
Мне даже, кажется, стало стыдно (злая взрослая тетка бедному приличному ребенку задает всякие нехорошие вопросы), но информация была нужна.
– Почему?
– Ну… э-э… – протянула она. – Может, вы лучше кого-нибудь еще спросите?
– Кого, его величество? – устало вздохнула я. Хотя мысль показалась не лишенной смысла: краснеть и нести что-то невразумительное он точно не будет. Но не вламываться же к нему с этим вопросом в кабинет, правда?
– А вот теперь, кажется, точно боюсь, – растерянно хмыкнула я, бросив взгляд на непроизвольно частично трансформировавшиеся пальцы мужчины, и осторожно прижала свои ладони к его груди. Ощущение оказалось удивительно приятным, даже слишком приятным для такого простого действия. Ладони мои двинулись по груди вниз, до нижних ребер, потом – на бока, а разум пытался понять, почему это простое действие вызывает такой шквал эмоций, что сердце сбивается с ритма.
– А вот теперь уже поздно, – насмешливо фыркнул Руамар мне в волосы, после чего сделал глубокий шумный вдох, и когти опять скрежетнули по камню. – Ты, главное, не отвлекайся.
– С такими когтями? Никогда не поздно, – логично возразила я, аккуратно касаясь губами неожиданно нежной кожи у основания шеи. Почему-то при взгляде на этого оборотня казалось, что в нем ничего мягкого не может быть по определению и ладно, что еще не везде одни когти. Ан нет!
Судя по очередному скрежещущему звуку, пока я все делала правильно.
– Это ты еще зубы не видела, – со смешком отозвался император. Мои ладони к этому моменту оказались у него на спине и медленно двинулись вверх, к лопаткам. Осторожно и неуверенно я подалась еще ближе, прижимаясь к нему всем телом. Опять скрежет, шумное хриплое дыхание над ухом, а ощущение – как будто обнимаю живой камень. Кажется, каждая его мышца была напряжена до предела.
– Что с тобой? – уточнила я, хотя предположение у меня было.
– Догадайся, – язвительно отозвался он. – Пытаюсь сдерживаться. Это сложно.
– И с какой целью? – озадаченно хмыкнула я. Вот на этот вопрос ответа я не знала, и он действительно меня интересовал.
– Даю тебе возможность освоиться и привыкнуть, – нервно передернул плечами оборотень. – Считай это извинениями за сцену в кабинете.
Я на мгновение замерла от неожиданности, но переспрашивать, шутит он или нет, все-таки не стала; на шутку походило меньше всего. Вместо этого я тихо пробормотала ему в шею:
– За возможность – спасибо. А что до извинений… почему ты думаешь, что мне не понравилось?
Он тихо выразительно хмыкнул в ответ, но промолчал. В это время мои ладони двинулись в обратный путь по спине мужа, от лопаток вниз, на талию и дальше на бедра. А я проложила дорожку из легких поцелуев до ложбинки между ключицами, слизнула задержавшуюся там каплю воды и мельком отметила, что в какой-то момент душ выключился. Двуликий запрокинул голову, подставляя под поцелуи горло, и я послушно двинулась в указанном направлении.
– Я так до губ не дотянусь, – тихо проговорила я, и Руамар ощутимо вздрогнул; кажется, от самого звука моего голоса, ставшего для него в этот момент неожиданностью.
– Что? – переспросил он.
– Я так до губ не дотянусь, – повторила я. – Поцелуй меня.
Он наклонил голову, одарив меня очень странным внимательным взглядом, но просьбу выполнять не спешил. Видимо, решил предоставить мне возможность и тут действовать самой.
Порадовавшись своим возможностям – была бы не такой высокой, пришлось бы подпрыгивать или вообще табуретку искать, – я приподнялась на носочках. Прихватила губами его губы, провела языком; реакции не последовало, но и отстраняться он не спешил. Продолжая свои эксперименты, я пыталась вытрясти из пребывающей в блаженной расслабленности памяти хоть какую-нибудь информацию.
Кажется, была у оборотней какая-то заморочка, связанная с поцелуями… Может, подобное вообще в их культуре отсутствовало? Тогда могло получиться довольно забавно, потому что мои познания в данной области тоже носили исключительно теоретический характер.
Впрочем, додумать эту мысль я не успела, потому что в следующий момент выдержка мужчине изменила, и я все-таки оказалась вжата его телом в ближайшую стену. И на поцелуй он ответил с жаром, даже придержал ладонью мой затылок, чтобы не пыталась сбежать, так что размышления о культурных различиях очень быстро выветрились из головы.
Да и прочие мысли надолго не задержались, когда Руамар подхватил меня под бедра, приподнимая, а я обвила ногами его талию. Осталось только древнее как сама жизнь желание, и было совершенно не важно, кто мы такие, где мы находимся и насколько хорошо друг друга знаем. Главное, мы подходили друг другу как два соседних осколка чего-то большого и целого – каждым изгибом тела, каждым сиюминутным стремлением, каждым вздохом и стоном, – а остальное просто не имело смысла.
Утро для меня началось… поздно. Часов под рукой не было, но по ощущениям – где-то к полудню. Впрочем, принимая во внимание события вечера и ночи, хорошо, что проснулась при свете дня!
От воспоминаний по телу прокатилась волна жара и рассыпалась на ворох мелких ощущений и отголосков вчерашнего безумия. Приятного безумия, честно говоря. Не знаю, стоило благодарить «кровь Первопредка» или просто самого Руамара, но я никогда не испытывала ничего и близко похожего и не знала, с чем все это можно сравнить.
Потянувшись под одеялом, ощутила легкую ломоту в мышцах и мягкую сыто-ленивую тяжесть во всем теле. Впрочем, эти ощущения тоже были приятными. Разве что вставать категорически не хотелось, но на это свершение меня подвиг пример мужа: его в постели сейчас не было. И я даже сумела вспомнить, когда именно он ушел, потому что перед этим очень приятным образом меня разбудил и… в общем, можно сказать, пожелал доброго утра.
Но совесть совестью, а спешить и собираться по армейской привычке в кратчайшие сроки я сознательно не стала. Сначала некоторое время с удовольствием понежилась в постели, потом, медленно и лениво потягиваясь, встала и неспешно проследовала в ванную комнату, где под контрастным душем окончательно проснулась.
А вот потом начались странности. Потому что собственную одежду на том месте, где я ее оставила, я не нашла. Рассудив, что здесь кто-то успел прибраться, завернулась в полотенце и отправилась в гардеробную.
– Ваше величество, добрый день! – радостно поприветствовала меня Уру, нашедшаяся в гостиной. – А я вот взяла на себя смелость распорядиться насчет завтрака.
– Спасибо, Уру, – очень искренне поблагодарила я, потому что при мысли о еде живот буквально свело от предвкушения. – Сейчас только оденусь, – предупредила, шагнув в гардеробную. Камеристка тенью проследовала за мной со странно-виноватым видом, причина которого, впрочем, открылась очень быстро. – Уру, а где моя одежда? – растерянно уточнила я.
– Простите, ваше величество, но повелитель распорядился убрать.
– Вот же… повелитель, – тяжело вздохнула я, а девушка поспешно начала оправдываться:
– Простите! Не сердитесь, он очень разозлится, если я ослушаюсь, и если вы ослушаетесь, и если…
– Да не тараторь, – поморщилась я.
Мог ведь просто попросить! Ну или высказаться в своей обычной манере, что-нибудь вроде: «Женщина, чтобы я на тебе этих тряпок больше не видел!» Зачем было решать вопрос подобным образом? Ожидал истерики и не хотел тратить время на скандал?
– Не может же он совсем все понимать, правда? – пробормотала себе под нос и вздохнула. – Ладно, и что повелитель велел мне надеть? Или на сей счет распоряжений не поступало?
– Поступало, – видя мою покладистость и отсутствие намерения ругаться из-за одежды, Уру заметно повеселела и представила мне одеяние. Причем на лице девушки в тот момент, когда она взяла в руки нечто насыщенного темно-изумрудного цвета с благородным золотом отделки, отразилось отчетливое благоговение. – Вот, буквально только что принесли.
– Хм. – Я удивленно вскинула брови. То есть того, что здесь уже было, ему показалось мало? – Ладно, давай помогай, я сама с этим чудом враждебной техники не справлюсь. Интересно, к местной одежде он тоже решил приучать меня постепенно?
– Ваше величество? – растерянно уточнила рушка, сноровисто упаковывая меня в одеяние.
– Я имею в виду цвет. Не сразу что-то ослепительно-радужное, а нечто вполне приличное.
– Это цвет повелителя, ваше величество.
– В смысле?
– Темно-зеленый – цвет повелителя, – повторила она. Но, видя мое недоумение, объяснила подробнее: – Черный, синий и зеленый – цвета Руша. Черный – цвет военных, синий – цвет служащих, а зеленый – цвет императорской семьи, причем темный оттенок считается именно цветом повелителя.
– Это-то я знаю, но не думала, что разделение настолько принципиальное. И что будет, если кто-то нацепит зеленое? – озадаченно уточнила я.
А оборотни еще утверждают, что у людей много ненужных глупых традиций и предрассудков!
– Это неприлично, – просто пожала плечами девушка, чем несколько меня успокоила. А то я заподозрила, что подобный поступок у них приравнивается к государственной измене. – А за цвет повелителя могут и наказать, – добавила она, любовно расправляя на мне складки благородной ткани. Материал вполне соответствовал цвету; он был не тонкий и летящий, а более плотный и тяжелый, а сам наряд…
Принципом построения от мужского он отличался мало, а вот результат выглядел совершенно иначе. Единый кусок ткани посредством системы веревочек, продеваемых в незаметные на первый взгляд дырочки, превращался в платье с длинной летящей юбкой. Рукава перематывались шнурками от запястий до локтей, а дальше свободно расходились, почти обнажая плечи. На плечах для разнообразия были не веревочки, а декоративные булавки. Полы одеяния запахивались по принципу халата, образуя глубокий вырез. С эстетической точки зрения, конечно, неплохо, хотя и довольно неприлично на взгляд уроженца Орсы, а вот с практической – юбка путается в ногах, и постоянное ощущение, что при неловком движении какое-нибудь крепление расстегнется.
Было несколько обидно, потому что мужское одеяние на вид гораздо меньше стесняло движения: выреза на груди не было, и внизу была не юбка, а свободные штаны. С другой стороны, несказанно радовало отсутствие корсета; с ним было бы куда труднее смириться, а это платье хотя бы движения не стесняет. Ну и не жарко в нем, тоже плюс.
– И что же значит это распоряжение? – Я кивнула на обсуждаемое одеяние и сунула ноги в предложенные мягкие вышитые тапочки без задников. Тоже верно, не сапоги же натягивать на босу ногу. Конечно, они чудовищно неудобные, в них даже бегать затруднительно, не говоря уже о чем-то более активном; но на этот случай их можно быстро скинуть.
Уру неуверенно повела плечами и пробормотала:
– Ну я могу только догадываться. Изумруды и темная зелень обычно – знак высочайшей милости, а то, что его величество пожелал одеть вас в этот цвет…
– Можешь не продолжать, – хмыкнула я, выходя в гостиную. Там меня ждало еще одно малоприятное открытие: на положенном месте отсутствовал клинок. Вполне непрозрачный намек – я даже не стала интересоваться у девушки его судьбой. Ну что поделать, не все в новых реалиях оказалось идеально, а подобные изменения были вполне предсказуемы. – Знак противникам мира и брака, что жену император одобрил.
– Все гораздо серьезнее, ваше величество, – упрямо возразила камеристка. Я заинтересованно обернулась, вопросительно вскинув брови. – Такой чести мало кто удостаивается, я знаю всего о нескольких случаях. Это не просто милость, это… практически признание вас равной.
От таких высказываний я в кресло не села, а почти упала. Вот ничего себе заявление с утра пораньше!
Впрочем, взять себя в руки удалось довольно быстро. Как я успела заметить, этот мужчина в нормальном состоянии (в смысле не в припадке ярости) не был склонен к совершению необдуманных поступков и широким жестам, не имеющим конкретной важной цели. Значит, и этот его шаг продиктован необходимостью. Какой именно? В общем-то у нас с ним сейчас одна на двоих необходимость – сохранение мирных договоренностей. А стало быть, это – дополнительный непрозрачный намек всяким недовольным на реальное положение вещей и политику императора. На мой вкус, слишком рискованно и отдает откровенной провокацией, но не мне учить Руамара управляться с его зверинцем.
– Присядь, не нависай, – велела я, примериваясь к содержимому тарелок. – А еще лучше – присоединяйся.
– Благодарю, ваше величество, но я недавно пообедала, – вежливо отказалась Уру, но в кресло присела.
– А расскажи-ка мне пока о жрицах. – Отвлекая себя от мелочных бытовых проблем, я приступила к завтраку, решив совместить приятное с полезным. – Ты же имеешь к ним некоторое отношение? Ну вот. Почему жрицы не могут предать Владыку?
– Я знаю совсем немного, – предупредила она.
– Я вообще ничего не знаю, так что ты в любом случае расширишь мой кругозор.
К сожалению, про самое интересное для меня – про верность жриц – Уру мне почти ничего не рассказала. Она сама весьма посредственно разбиралась в местной магии, поэтому тонкостей не знала, но утверждала, что все дело в крови. По легенде основатели рода Шаар-анов и жреческого рода Таан-веров были первыми оборотнями, и были они не то братьями, не то просто друзьями. И жизни их были связаны уже тогда, причем не только между собой, но и с самим Первопредком.
На мой логичный вопрос, возможно ли такое, что один-единственный род обеспечивал служительницами такую большую страну, как империя Руш, девушка отмахнулась со словами, что за время существования оборотней род разросся и насчитывал около двух тысяч представителей, а этого вполне хватало. Тем более что послушницей – а по сути обслуживающим персоналом «подай-принеси» – могла стать любая девушка в любом святилище, кроме главного: там все были только Таан-вер.
Не то чтобы за это много платили, хотя бесплатной работа и не была, но, по крайней мере, неплохо кормили, а еще – могли спасти от нежелательного замужества. Правда, с последним все было сложно: жрицы далеко не всегда соглашались принять под свое крыло беглянку, и предугадать их решение было невозможно.
Никого с внешностью, подходящей под описание вчерашней старухи, Уру вспомнить не смогла. Более того, вот так с ходу она не смогла припомнить ни одной желтоглазой жрицы; но, принимая во внимание численность последних, это ни о чем не говорило. Да и при условии, что вчерашние события не были сном, я очень сомневалась, что их участница действительно была жрицей и выглядела именно так.
На вопрос о странном поведении императора Уру вразумительного объяснения дать не смогла (она сама, по-моему, первый раз о таком слышала), а вот на просьбу проводить меня в библиотеку откликнулась живо.
По дороге туда я задала вопрос об отношении оборотней к поцелуям, чем вызвала весьма неожиданную реакцию. Девушка сначала не поняла, чего я от нее хочу, а когда я объяснила, смутилась, растерялась, потупилась и забормотала что-то невнятное на тему «ой, ну там глупости».
– Уру, – с нажимом повторила я.
– А вам зачем? – настороженно уточнила она.
– Затем, что у нас это такое же естественное проявление чувств, как объятия, но я смутно помню, что где-то слышала о другом значении этого жеста у вас, – раздраженно пояснила я. То, что вчера со своим поцелуем я попала впросак, я уже поняла, но не информировать же теперь каждого встречного о трудностях поиска взаимопонимания в нашей с оборотнем личной жизни?
– Это очень, очень неприлично, – смущенно хмыкнула она.
– Неприличней секса? – озадаченно покосилась я на полыхающую красными ушами камеристку.
– Ну так, относительно, но в целом – да, – теребя рукав, промямлила Уру.
Мне даже, кажется, стало стыдно (злая взрослая тетка бедному приличному ребенку задает всякие нехорошие вопросы), но информация была нужна.
– Почему?
– Ну… э-э… – протянула она. – Может, вы лучше кого-нибудь еще спросите?
– Кого, его величество? – устало вздохнула я. Хотя мысль показалась не лишенной смысла: краснеть и нести что-то невразумительное он точно не будет. Но не вламываться же к нему с этим вопросом в кабинет, правда?