– Смотрю, вы наконец-то привели себя в порядок, – произнес самый молодой из мужчин, припустив в голос ехидства.
– Вот только сделал это слишком поздно, – неприязненно добавила двойник секретаря. – Пять лет с ним бились…
– Лучше поздно, чем никогда, – намеренно перебив коллегу, философски заметил мужчина в довольно приличном костюме, чем выделялся из присутствующих здесь мужчин.
– Может, уже перейдем к защите? – поддержала его моя недавняя спасительница.
– Да, конечно, Любовь Михайловна, – поджав губы от недовольства, что обсуждение моего морального облика откладывается, подчинилась секретарь.
Она вытащила из стопки дипломных работ на своем столе ту, что принадлежала мне, открепила от нее несколько листов, видимо, рецензию, и передала членам экзаменационной комиссии. Те поделили между собой копии рецензии и какое-то время ее изучали.
Затем владелец приличного костюма, который оказался председателем экзаменационной комиссии, подвинул к себе саму дипломную работу и начал скороговоркой зачитывать:
– Чапыра Альберт Анатольевич, тема дипломной работы «Особенности правового регулирования договора перевозки груза», научный руководитель кандидат юридических наук Рогачев Вадим Андреевич.
По кивку самого молодого члена комиссии я понял, что это он.
– Альберт Анатольевич, мы вас внимательно слушаем.
И я начал презентацию. Благо ораторское мастерство нам на юрфаке преподавали.
Вот только меня наглым образом прервали. Дверь распахнулась, и в аудиторию стремительной походкой вошел секретарь комитета комсомола.
– Здравствуйте, товарищи. Надеюсь, никто не будет против моего присутствия, – деловито произнес он, даже не придав произнесенной фразе вопросительную форму.
– Присаживайтесь, Федор Александрович, – подорвалась с места окрыленная приходом Юрова секретарь экзаменационной комиссии. Она подтащила к общему столу еще один стул.
– Альберт Анатольевич, продолжайте, – обратился ко мне председатель комиссии, когда Юров уселся.
И я продолжил, не сбиваясь и излучая уверенность в себе, показывая своим недоброжелателям, что готов бороться за свое будущее.
Судя по выражениям лиц членов комиссии, они поняли мой посыл. Председатель с Любовь Михайловной смотрели на меня благосклонно, научный руководитель – задумчиво, а пятый член комиссии, смахнув свое безразличие, теперь с большим интересом наблюдал за происходящим.
Две мои явные недоброжелательницы, как и ожидалось, взирали на меня неприязненно, время от времени бросая цепкие взгляды на Юрова.
Юров же слушал мою речь очень внимательно, не менее внимательно он отслеживал мои невербальные жесты и мимику.
Когда презентация закончилась, на какое-то время установилась тишина.
– Вопросы будут? – Председатель обвел взглядом членов комиссии.
Удивительно, но особо каверзных вопросов не последовало. Спрашивали чисто по теме дипломной работы, даже решениями съездов компартий не поинтересовались. Юров же вообще не проронил ни слова.
Затем председатель зачитал вслух выдержки из рецензии научного руководителя, и члены экзаменационной комиссии приступили к обсуждению оценки. Именно на этом этапе Юров и нанес удар.
– Товарищи, я смотрю, при обсуждении вы почему-то не учитываете моральные качества претендующего на диплом юриста студента, – вклинился главный комсомолец, после того как председатель, Любовь Михайловна и пятый члены комиссии, оказавшийся Марком Артуровичем из обкома, оценили мою защиту на «отлично».
– Такому, как он, вообще надо было в защите диплома отказать, – с готовностью откликнулась одна из моих оппонентов.
– Вера Степановна, – неодобрительно посмотрел в сторону седой дамы председатель комиссии, – студент уже допущен к сдаче, более того, он уже защиту закончил и ответил на все наши вопросы.
Но та, чувствуя поддержку Юрова, сдавать обороты не собиралась.
– Устроил из университета бордель! Девчонок, как перчатки, меняет, стравливает их между собой. Какой из него строитель коммунизма? Что он нам построит?! – Ведьма обвила присутствующих фанатичным взглядом. – Таким, как он, диплом выдавать нельзя! Мы просто не имеем права этого делать! То же самое касается и тех двух девиц, что устроили вчера на территории университета безобразную драку. Их всех троих не то что допускать до сдачи нельзя, их вообще за драку нужно отчислить из университета! Драка – это ЧП! – воскликнула она, поднимая палец вверх.
– Леночку-то за что? – охнула секретарь комиссии. – Она невинная жертва этого мерзавца!
– И отец у нее… – подключился Вадим Андреевич и, не договорив, направил свой взгляд в потолок.
– А вторая из девушек комсорг, – бросила реплику Любовь Михайловна и, посмотрев на Юрова, усмехнулась.
Поняв, что в пылу праведного гнева хватила лишнего, упомянув помимо меня еще и студенток, Вера Степановна как-то сразу растеряла весь свой пыл. Она затравленно посмотрела сперва на секретаря комиссии и моего научного руководителя, которые в отличие от нее не забыли, кто отец одной из девиц, а затем на Юрова, который нес ответственность за действия непосредственно своей подчиненной.
– Значит, исключать будем только Чапыру, – быстро сориентировалась ведьма.
– За что? – тут уже возмутился я. – Я не участвовал в драке. Федор Александрович – свидетель.
– Ты ее спровоцировал, – отверг мой довод Юров, скривив рот в хищном оскале.
И я решился по этому фарсу ударить еще большим фарсом.
– Драка началась из-за того, что одна студентка оскорбила другую. И в драке участвовали не две студентки, а четыре. А раз вы утверждаете, что причиной этой драки был я, то получается, что меня делили сразу четыре девушки. Я, конечно, молод и полон сил, но признаюсь вам честно, четырех девушек одновременно я не потяну.
– Чапыра! – закричали сразу обе мои недоброжелательницы, а Любовь Михайловна закрыла лицо ладошкой.
– Альберт, в самом деле, поаккуратнее с высказываниями, – укорил меня председатель комиссии.
– Прошу прощения, но я всего лишь хочу сказать, что все произошедшее – это череда случайностей, а не чей-то злой умысел или результат аморального поведения. И вы, товарищ Юров, прекрасно это знаете, я вам вчера все подробно объяснил. Но вы по какой-то причине все эти мои объяснения проигнорировали и продолжаете меня топить. У вас ко мне что-то личное?
– Нет, вы посмотрите на него. Он, оказывается, ни при чем, а виноват во всем товарищ Юров и стечение обстоятельств! – первой отреагировала седая ведьма, но на этот раз не упоминая девиц.
– Чапыра, ты говори, да не заговаривайся, – присоединился Рогачев.
Остальные члены комиссии выжидательно уставились на Юрова.
– Во-первых, никакой личной неприязни у меня к Альберту нет, и я его, как он выразился, не топлю. – Тот поспешил оправдаться. – Я как комсомолец реагирую на ЧП, что произошло в нашем университете. Во-вторых, да, он мне вчера объяснил причину, по которой одна из девушек оказалась в его комнате. Соглашусь, она выглядит убедительной.
– И что это за причина? – оживился обкомовец, который не был в курсе случившейся истории.
– Девушка помогла Альберту добраться до комнаты после того, как его сбила машина, – объяснил главный комсомолец.
– Действительно уважительная, – согласился обкомовец.
– Зато причина для поцелуя в общественном месте совершенно неубедительна, – усмехнулся Юров. – Чапыра утверждает, что поцеловал девушку из чувства благодарности. Но это был не невинный поцелуй, они, извините, взасос целовались посреди холла! А поцелуй в общественном месте – это, как ни крути, аморальное поведение. Более того, этот поцелуй спровоцировал драку студенток, а драка – это ЧП.
– Подождите, – попросил обкомовец, – давайте разберемся. Одна студентка – это невеста молодого человека, вторая – та, которую он целовал. Правильно?
– Да, все верно, Марк Артурович.
– Но в драке, как выяснилось, участвовали четыре студентки. Так кто же эти неучтенные две девушки?
– Подружки невесты, – помогла затруднившемуся ответить Юрову ведьма Вера Степановна.
Абсурд происходящего зашкаливал, я как-то по-другому представлял себе защиту диплома.
– То есть с ними у студента Чапыры никаких отношений не было? – уточнил обкомовец.
Но ответом ему была тишина. Члены комиссии сперва с сомнением посмотрели друг на друга, затем перевели взгляды на меня.
– Это надо у товарища Юрова спрашивать. Он с моей личной жизнью знаком намного лучше меня, – серьезным тоном произнес я.
– Чапыра! Это не шуточки! – в сердцах выкрикнул председатель экзаменационной комиссии и ударил по столу ладонью. – Решается вопрос о твоем исключении из университета! Так что думай, что говоришь!
– Решается? – ухмыльнулся я и грустно добавил: – Да он уже решен, вы же видите, что происходит.
– На что ты намекаешь?! – чуть ли не прорычал Юров, предупреждающе обжигая меня взглядом.
А мне было плевать на его угрозы, я уже понял, что помочь мне может только так называемая грязная защита.
– Подрались две девицы, вот только у одной из них папа, – я скопировал жест Рогачева, устремив взгляд на потолок, – а другая – комсорг. Но реагировать на ЧП надо? Надо! И решили наказать меня. Ну и что, что в драке не участвовал. Зато из простой семьи и живет в общаге. Типа со мной проблем не будет. Будут! – уверил их я. – Я обжалую свое исключение в советском суде, самом справедливом суде в мире! – добавил в речь пафоса и по-деловому продолжил: – В драке я не участвовал, это может подтвердить толпа народа. Не думаю, что комсомольцы будут врать на суде. Да и поцелуй в общественном месте – неаморален. Целовать при встрече или в знак благодарности в традиции русского народа, которую, к слову, до сих пор чтут и соблюдают советские руководители, – сделал я толстый намек на Брежнева, но саму фамилию генсека упоминать поостерегся. Перегибать тоже не стоит.
Закончив свой обвинительный спич, я вытер ладонью пот со лба. Нервы, что ли?
Все молчали, осмысливая услышанное.
– Как все вывернул-то! – потрясенно произнесла Вера Степановна. – Да он невинной жертвой себя выставил, жертвой произвола! – Ее голос так и сочился возмущением. – Вы только посмотрите на него! Ведь ни капли раскаяния! Где твоя комсомольская совесть? – патетически воскликнула она.
– Гнать таких из комсомола надо! – поддакнула ей секретарь комиссии.
– Вопрос об исключении Чапыры из комсомола поставлен еще вчера, – сообщил Юров.
– И какая причина указана? – поинтересовался обкомовец.
– Аморальное поведение, – пожав плечами, ответил Юров, словно другой причины быть и не может.
– Из-за поцелуя? – продолжил уточнять обкомовец.
– И не только. В последний год Чапыра вообще отбился от рук. Позволяет себе черт-те что, носит длинные волосы, наряжается как клоун. Нет, сегодня-то он нормально выглядит, – поспешил пояснить секретарь комсомола, видя на лице обкомовца недоумение. – Подстригся и приоделся к защите диплома, но до этого ходил в неподобающем комсомольцу виде.
– То есть получается, когда Чапыра, как вы выразились, наряжался как клоун, вы его не исключали из комсомола, а как только студент привел себя в порядок, вы сразу же решили его исключить, – заметила Любовь Михайловна и многозначительно добавила: – Интересно.
– Товарищ Ефремова, вы же понимаете, что Чапыра привел себя в порядок только из-за сегодняшнего мероприятия! – возмутился Юров.
– Я понимаю совершенно другое, – не позволила собой рулить моя спасительница, – по-моему, Чапыра просто повзрослел, перерос длинные волосы и броскую одежду. Молодой человек осознал, что обучение подходит к концу, впереди его ждет взрослая жизнь и профессиональная деятельность. Именно по этой причине он и стал вести себя как взрослый человек. Это жизнь, Федор Александрович. Люди взрослеют и меняются.
– А о поцелуе необходимо вообще забыть. Не упоминать о нем. Не было его, и точка! – веско произнес Марк Артурович. – Нам еще не хватало впутать в эту вашу историю сами знаете кого! Да с нами всеми за такое знаете что сделают? – Обкомовец покраснел лицом от нервного напряжения. – Воспитали тут юристов, а они нам сейчас судом грозят! Это ваша недоработка, товарищ Юров. Как воспитали – то и получили!
Юров тоже покраснел и задергал туго затянутый галстук, расслабляя узел.
– Вот только сделал это слишком поздно, – неприязненно добавила двойник секретаря. – Пять лет с ним бились…
– Лучше поздно, чем никогда, – намеренно перебив коллегу, философски заметил мужчина в довольно приличном костюме, чем выделялся из присутствующих здесь мужчин.
– Может, уже перейдем к защите? – поддержала его моя недавняя спасительница.
– Да, конечно, Любовь Михайловна, – поджав губы от недовольства, что обсуждение моего морального облика откладывается, подчинилась секретарь.
Она вытащила из стопки дипломных работ на своем столе ту, что принадлежала мне, открепила от нее несколько листов, видимо, рецензию, и передала членам экзаменационной комиссии. Те поделили между собой копии рецензии и какое-то время ее изучали.
Затем владелец приличного костюма, который оказался председателем экзаменационной комиссии, подвинул к себе саму дипломную работу и начал скороговоркой зачитывать:
– Чапыра Альберт Анатольевич, тема дипломной работы «Особенности правового регулирования договора перевозки груза», научный руководитель кандидат юридических наук Рогачев Вадим Андреевич.
По кивку самого молодого члена комиссии я понял, что это он.
– Альберт Анатольевич, мы вас внимательно слушаем.
И я начал презентацию. Благо ораторское мастерство нам на юрфаке преподавали.
Вот только меня наглым образом прервали. Дверь распахнулась, и в аудиторию стремительной походкой вошел секретарь комитета комсомола.
– Здравствуйте, товарищи. Надеюсь, никто не будет против моего присутствия, – деловито произнес он, даже не придав произнесенной фразе вопросительную форму.
– Присаживайтесь, Федор Александрович, – подорвалась с места окрыленная приходом Юрова секретарь экзаменационной комиссии. Она подтащила к общему столу еще один стул.
– Альберт Анатольевич, продолжайте, – обратился ко мне председатель комиссии, когда Юров уселся.
И я продолжил, не сбиваясь и излучая уверенность в себе, показывая своим недоброжелателям, что готов бороться за свое будущее.
Судя по выражениям лиц членов комиссии, они поняли мой посыл. Председатель с Любовь Михайловной смотрели на меня благосклонно, научный руководитель – задумчиво, а пятый член комиссии, смахнув свое безразличие, теперь с большим интересом наблюдал за происходящим.
Две мои явные недоброжелательницы, как и ожидалось, взирали на меня неприязненно, время от времени бросая цепкие взгляды на Юрова.
Юров же слушал мою речь очень внимательно, не менее внимательно он отслеживал мои невербальные жесты и мимику.
Когда презентация закончилась, на какое-то время установилась тишина.
– Вопросы будут? – Председатель обвел взглядом членов комиссии.
Удивительно, но особо каверзных вопросов не последовало. Спрашивали чисто по теме дипломной работы, даже решениями съездов компартий не поинтересовались. Юров же вообще не проронил ни слова.
Затем председатель зачитал вслух выдержки из рецензии научного руководителя, и члены экзаменационной комиссии приступили к обсуждению оценки. Именно на этом этапе Юров и нанес удар.
– Товарищи, я смотрю, при обсуждении вы почему-то не учитываете моральные качества претендующего на диплом юриста студента, – вклинился главный комсомолец, после того как председатель, Любовь Михайловна и пятый члены комиссии, оказавшийся Марком Артуровичем из обкома, оценили мою защиту на «отлично».
– Такому, как он, вообще надо было в защите диплома отказать, – с готовностью откликнулась одна из моих оппонентов.
– Вера Степановна, – неодобрительно посмотрел в сторону седой дамы председатель комиссии, – студент уже допущен к сдаче, более того, он уже защиту закончил и ответил на все наши вопросы.
Но та, чувствуя поддержку Юрова, сдавать обороты не собиралась.
– Устроил из университета бордель! Девчонок, как перчатки, меняет, стравливает их между собой. Какой из него строитель коммунизма? Что он нам построит?! – Ведьма обвила присутствующих фанатичным взглядом. – Таким, как он, диплом выдавать нельзя! Мы просто не имеем права этого делать! То же самое касается и тех двух девиц, что устроили вчера на территории университета безобразную драку. Их всех троих не то что допускать до сдачи нельзя, их вообще за драку нужно отчислить из университета! Драка – это ЧП! – воскликнула она, поднимая палец вверх.
– Леночку-то за что? – охнула секретарь комиссии. – Она невинная жертва этого мерзавца!
– И отец у нее… – подключился Вадим Андреевич и, не договорив, направил свой взгляд в потолок.
– А вторая из девушек комсорг, – бросила реплику Любовь Михайловна и, посмотрев на Юрова, усмехнулась.
Поняв, что в пылу праведного гнева хватила лишнего, упомянув помимо меня еще и студенток, Вера Степановна как-то сразу растеряла весь свой пыл. Она затравленно посмотрела сперва на секретаря комиссии и моего научного руководителя, которые в отличие от нее не забыли, кто отец одной из девиц, а затем на Юрова, который нес ответственность за действия непосредственно своей подчиненной.
– Значит, исключать будем только Чапыру, – быстро сориентировалась ведьма.
– За что? – тут уже возмутился я. – Я не участвовал в драке. Федор Александрович – свидетель.
– Ты ее спровоцировал, – отверг мой довод Юров, скривив рот в хищном оскале.
И я решился по этому фарсу ударить еще большим фарсом.
– Драка началась из-за того, что одна студентка оскорбила другую. И в драке участвовали не две студентки, а четыре. А раз вы утверждаете, что причиной этой драки был я, то получается, что меня делили сразу четыре девушки. Я, конечно, молод и полон сил, но признаюсь вам честно, четырех девушек одновременно я не потяну.
– Чапыра! – закричали сразу обе мои недоброжелательницы, а Любовь Михайловна закрыла лицо ладошкой.
– Альберт, в самом деле, поаккуратнее с высказываниями, – укорил меня председатель комиссии.
– Прошу прощения, но я всего лишь хочу сказать, что все произошедшее – это череда случайностей, а не чей-то злой умысел или результат аморального поведения. И вы, товарищ Юров, прекрасно это знаете, я вам вчера все подробно объяснил. Но вы по какой-то причине все эти мои объяснения проигнорировали и продолжаете меня топить. У вас ко мне что-то личное?
– Нет, вы посмотрите на него. Он, оказывается, ни при чем, а виноват во всем товарищ Юров и стечение обстоятельств! – первой отреагировала седая ведьма, но на этот раз не упоминая девиц.
– Чапыра, ты говори, да не заговаривайся, – присоединился Рогачев.
Остальные члены комиссии выжидательно уставились на Юрова.
– Во-первых, никакой личной неприязни у меня к Альберту нет, и я его, как он выразился, не топлю. – Тот поспешил оправдаться. – Я как комсомолец реагирую на ЧП, что произошло в нашем университете. Во-вторых, да, он мне вчера объяснил причину, по которой одна из девушек оказалась в его комнате. Соглашусь, она выглядит убедительной.
– И что это за причина? – оживился обкомовец, который не был в курсе случившейся истории.
– Девушка помогла Альберту добраться до комнаты после того, как его сбила машина, – объяснил главный комсомолец.
– Действительно уважительная, – согласился обкомовец.
– Зато причина для поцелуя в общественном месте совершенно неубедительна, – усмехнулся Юров. – Чапыра утверждает, что поцеловал девушку из чувства благодарности. Но это был не невинный поцелуй, они, извините, взасос целовались посреди холла! А поцелуй в общественном месте – это, как ни крути, аморальное поведение. Более того, этот поцелуй спровоцировал драку студенток, а драка – это ЧП.
– Подождите, – попросил обкомовец, – давайте разберемся. Одна студентка – это невеста молодого человека, вторая – та, которую он целовал. Правильно?
– Да, все верно, Марк Артурович.
– Но в драке, как выяснилось, участвовали четыре студентки. Так кто же эти неучтенные две девушки?
– Подружки невесты, – помогла затруднившемуся ответить Юрову ведьма Вера Степановна.
Абсурд происходящего зашкаливал, я как-то по-другому представлял себе защиту диплома.
– То есть с ними у студента Чапыры никаких отношений не было? – уточнил обкомовец.
Но ответом ему была тишина. Члены комиссии сперва с сомнением посмотрели друг на друга, затем перевели взгляды на меня.
– Это надо у товарища Юрова спрашивать. Он с моей личной жизнью знаком намного лучше меня, – серьезным тоном произнес я.
– Чапыра! Это не шуточки! – в сердцах выкрикнул председатель экзаменационной комиссии и ударил по столу ладонью. – Решается вопрос о твоем исключении из университета! Так что думай, что говоришь!
– Решается? – ухмыльнулся я и грустно добавил: – Да он уже решен, вы же видите, что происходит.
– На что ты намекаешь?! – чуть ли не прорычал Юров, предупреждающе обжигая меня взглядом.
А мне было плевать на его угрозы, я уже понял, что помочь мне может только так называемая грязная защита.
– Подрались две девицы, вот только у одной из них папа, – я скопировал жест Рогачева, устремив взгляд на потолок, – а другая – комсорг. Но реагировать на ЧП надо? Надо! И решили наказать меня. Ну и что, что в драке не участвовал. Зато из простой семьи и живет в общаге. Типа со мной проблем не будет. Будут! – уверил их я. – Я обжалую свое исключение в советском суде, самом справедливом суде в мире! – добавил в речь пафоса и по-деловому продолжил: – В драке я не участвовал, это может подтвердить толпа народа. Не думаю, что комсомольцы будут врать на суде. Да и поцелуй в общественном месте – неаморален. Целовать при встрече или в знак благодарности в традиции русского народа, которую, к слову, до сих пор чтут и соблюдают советские руководители, – сделал я толстый намек на Брежнева, но саму фамилию генсека упоминать поостерегся. Перегибать тоже не стоит.
Закончив свой обвинительный спич, я вытер ладонью пот со лба. Нервы, что ли?
Все молчали, осмысливая услышанное.
– Как все вывернул-то! – потрясенно произнесла Вера Степановна. – Да он невинной жертвой себя выставил, жертвой произвола! – Ее голос так и сочился возмущением. – Вы только посмотрите на него! Ведь ни капли раскаяния! Где твоя комсомольская совесть? – патетически воскликнула она.
– Гнать таких из комсомола надо! – поддакнула ей секретарь комиссии.
– Вопрос об исключении Чапыры из комсомола поставлен еще вчера, – сообщил Юров.
– И какая причина указана? – поинтересовался обкомовец.
– Аморальное поведение, – пожав плечами, ответил Юров, словно другой причины быть и не может.
– Из-за поцелуя? – продолжил уточнять обкомовец.
– И не только. В последний год Чапыра вообще отбился от рук. Позволяет себе черт-те что, носит длинные волосы, наряжается как клоун. Нет, сегодня-то он нормально выглядит, – поспешил пояснить секретарь комсомола, видя на лице обкомовца недоумение. – Подстригся и приоделся к защите диплома, но до этого ходил в неподобающем комсомольцу виде.
– То есть получается, когда Чапыра, как вы выразились, наряжался как клоун, вы его не исключали из комсомола, а как только студент привел себя в порядок, вы сразу же решили его исключить, – заметила Любовь Михайловна и многозначительно добавила: – Интересно.
– Товарищ Ефремова, вы же понимаете, что Чапыра привел себя в порядок только из-за сегодняшнего мероприятия! – возмутился Юров.
– Я понимаю совершенно другое, – не позволила собой рулить моя спасительница, – по-моему, Чапыра просто повзрослел, перерос длинные волосы и броскую одежду. Молодой человек осознал, что обучение подходит к концу, впереди его ждет взрослая жизнь и профессиональная деятельность. Именно по этой причине он и стал вести себя как взрослый человек. Это жизнь, Федор Александрович. Люди взрослеют и меняются.
– А о поцелуе необходимо вообще забыть. Не упоминать о нем. Не было его, и точка! – веско произнес Марк Артурович. – Нам еще не хватало впутать в эту вашу историю сами знаете кого! Да с нами всеми за такое знаете что сделают? – Обкомовец покраснел лицом от нервного напряжения. – Воспитали тут юристов, а они нам сейчас судом грозят! Это ваша недоработка, товарищ Юров. Как воспитали – то и получили!
Юров тоже покраснел и задергал туго затянутый галстук, расслабляя узел.