– Думаю, незачем мою дочь во всю эту грязь впутывать, – произнес он хриплым голосом и многозначительно на меня посмотрел.

– Да, мало ли что молодой девушке может со страху послышаться, – с готовностью подтвердил я. – Куртка им моя приглянулась, и все. А девушки вообще не было. Один я шел.

– Хорошо бы, если так, – вздохнул заместитель прокурора, но принял более расслабленную позу. – Вот только, боюсь, не получится скрыть ее участие.

– Извините, это все случилось по моей вине, – повинился я перед Митрошиным.

– Не говори глупости, – отмахнулся он от меня, сверкнув глазами. – Если бы не ты, даже думать не хочу, что бы они с ней сделали.

Мы помолчали.

– Попробую договориться, чтобы Алина не фигурировала в деле, – наконец произнес он. – Жаль, не мой район. – Митрошин опять вздохнул, тихо сквозь зубы выматерился, а затем, заметив что-то вдали, произнес: – Похоже, Болотов приехал.

– Кто это? – Я повернул шею, всем телом разворачиваться пока не рискнул.

– Старший следователь прокуратуры Ленинского района. Дежурит сегодня, видимо, – пояснил Митрошин, задумчиво добавив: – Сложный человек, – после чего вылез из машины.

– Борис Аркадьевич, добрый вечер, – подошел к нему худой, жилистый мужчина лет сорока. Одет в синий прокурорский мундир. Непокрытую голову украшала изрядных размеров проплешина.

– Да какой он добрый, Игнат Савельевич, – кисло отозвался Митрошин, протянув руку для рукопожатия.

– Мне сообщили, что на вас было совершено нападение. Да еще и в моем районе, – продолжил Болотов, цепким взглядом разглядывая Митрошина. Затем его пристального внимания удостоился и я. – Но вижу, что дежурный что-то напутал. – Он хищно улыбнулся.

– Напали не на меня, а на следователя милиции из моего района. – Митрошин кивком головы указал на меня.

– О! – Болотов победно поднял вверх указательный палец. – Все же нападение на представителя власти было. Ну хоть не зря приехал. – И он отрывисто рассмеялся.

– Я не при исполнении, – пояснил я следователю прокуратуры, но тот нисколько не разочаровался.

– И что? Главное, что вы сотрудник, а остальное приложится. – И он вновь жизнерадостно заржал. – Кстати, можно посмотреть ваши документы? – протянул он ко мне узкую ладонь, шевеля длинными пальцами.

– На моем удостоверении пальчики преступника, – проигнорировал я его жест.

– Так это же отлично! – обрадовался он. – Это доказывает, что они знали, на кого напали! Вы уже отдали удостоверение эксперту?

– Нет еще. – Я посмотрел на освещенный фарами служебной машины пятачок, где работала следственно-оперативная группа: следователь составлял протокол, положив бланк на свою дежурную папку, а эксперт что-то выискивал в траве. Сотрудника УГРО видно не было, скорее всего, рыскал по округе в поисках возможных свидетелей.

– Уже заканчивают, – прокомментировал действия сотрудников Болотов, тоже повернувшись в их сторону, – сейчас сами подойдут.

И действительно, минут через пять следователь с экспертом подошли к нам, и я наконец отдал эксперту удостоверение. Тот залез в машину, где было светлее, и, раскрыв свой чемодан, приступил к делу.

– А на месте преступления что-то интересное обнаружили? – Следователь прокуратуры отвлек эксперта, когда тот орудовал кисточкой.

– Как обычно, – отозвался эксперт, не прекращая работу, – отпечатки обуви, следы крови, немного в стороне, в кустах, нашли окурки.

– Очень хорошо, – довольно покивал головой Болотов.

Закончив, эксперт упаковал в отдельный конверт листок бумаги с наклеенными на него полосками скотча, на которых отпечатались обнаруженные следы пальцев, затем любезно обтер мое удостоверение платком, стерев с него остатки черного порошка, и протянул мне. Но ксиву ловко перехватил Болотов.

– Куртку еще на предмет пальчиков посмотрите, – проводив взглядом упорхнувшее удостоверение, обратился я к эксперту, указав рукой на лежащую на сиденье «скорой» скрученную изнаночной стороной наружу кожанку.

– Целых нет, только фрагменты, да и те смазаны, – констатировал эксперт, закончив исследовать мою куртку.

– Нет так нет, – отмахнулся как от несущественного Болотов. – Главное, что у нас хоть что-то есть, – сказал он и вернул мне удостоверение.

Эксперт улыбнулся на замечание коллеги и принялся протирать мою куртку чистым платком. А я поторапливал его взглядом, так как ужасно замерз.

Самостоятельно надеть кожанку, когда мне ее наконец вернули, я не смог. Несмотря на укол, движения все еще причиняли боль. Заметив, как я мучаюсь, Митрошин пришел на помощь: забрал у меня куртку и накинул ее мне на плечи.

От внимания Болотова это не укрылось. Что-то сложив в уме, он ухмыльнулся.

– Значит, просто милицейский следователь из вашего района? – с хитрым прищуром спросил он, переводя взгляд с меня на Митрошина.

– Знакомый моей дочери, – спокойным тоном произнес Борис Аркадьевич.

– Мне нужно вас допросить, – обратился ко мне следователь из соседнего РОВД – коренастый молодой мужчина в форме с погонами старшего лейтенанта. До этого момента он преимущественно молчал, лишь с экспертом перемолвился парой фраз, когда помогал тому оформлять вещдоки.

– Допрашивайте, – разрешил я, но старлей почему-то сперва покосился на следователя прокуратуры.

– Допрашивай, допрашивай, группу создадим. И тебе и мне работа найдется, – дал добро коллеге Болотов и вновь рассмеялся. Веселый человек.

Но допрос пришлось отложить. К нам подъехала служебная машина. Из нее вышли сотрудники патрульно-постовой службы, вытащив следом голосящего на всю округу одного из нападавших.

– Суки! Нога! А-а-а! Моя нога!


– Этот? – предъявили мне крикуна на опознание.

Я подтвердил, и к нему допустили врачей «Скорой помощи», машину которых мы оккупировали. До сего момента нас не выгоняли, но сейчас у врачей появился повод – им доставили нового больного, и меня попросили освободить кушетку. Следом за мной вылез с насиженного места и эксперт со своим громоздким чемоданом.

Я неловко спрыгнул и сразу же прислонился плечом к машине.

– Не мешайте работать, – резко сказал врач внезапно появившемуся возле нас сотруднику уголовного розыска, тому срочно понадобилось опросить Кабана, в миру Станислава Сидорова.

– Товарищ доктор, давайте вы будете делать свою работу, а я свою. Мне всего лишь надо задать пару вопросов, – отмахнулся мужчина в форме старшего лейтенанта милиции. В глаза бросилось подвижное лицо с крупными чертами, а также настырный взгляд, что сейчас был обращен на помеху в виде врача «Скорой помощи».

– Но он пока не может отвечать, у него перелом. Ему, в конце концов, больно, – не уступал врач. Кабан в подтверждение заорал. Инспектор уголовного розыска не впечатлился.

– Еще двоих задержали, – подошел к нам один из милиционеров. Докладывал он, повернувшись к следователю прокуратуры. – По рации сказали, что их везут в отдел. Еще сообщили имя и примерное место жительства четвертого участника. Некто Кирилл Ломакин, живет здесь недалеко, в домах за этим сквером.

К нам приблизился местный участковый.

– Знаю такого. Но это какая-то ошибка, – растерянно произнес он. – Кирилл приличный юноша, студент. Отец у него в райисполкоме работает.

– Веселое дежурство, – прокомментировал услышанное Болотов, но, судя по его виду, полученные сведения о четвертом преступнике его нисколько не взволновали. – Давайте езжайте к этому приличному юноше и тащите его в отдел, – дал он распоряжение сотрудникам милиции. – Хотя подождите, сейчас я вам грозную бумажку напишу, а то еще начнут вас там стращать всякими карами.

Наконец мы загрузились в три служебные машины и поехали. Следственно-оперативная группа в усеченном составе на своем уазике, Кабан с опрашивающим его опером на патрульной машине, и мы с Митрошиным и Болотовым на той, что доставила следователя прокуратуры на место происшествия.

Я сидел на заднем пассажирском сиденье, морщась от боли при каждом резком движении автомобиля, думал о приличном юноше Кирилле Ломакине, у которого папа из райисполкома, и не мог понять, что его могло связывать с Кабаном.

Картина прояснилась уже в отделе, когда были опрошены трое из подозреваемых. К сожалению, я при этом не присутствовал. Не пригласили меня опера наблюдать за тем, как они обрабатывают клиентов.

Эксперт ушел к себе сверять пальчики с картотекой. А также отпечатки обуви с места преступления с обувью задержанных, которых от нее при приезде в отдел сразу же освободили.

Мы же вчетвером: я, два следователя и Митрошин – ждали результатов в кабинете следователя ОВД. Мой коллега, Решетников Роман Петрович, оказался гостеприимным хозяином, вскипятил воду и налил всем по кружке чая. Мне как пострадавшему уступили кресло, в котором я более-менее нормально устроился, порадовавшись, что Решетников не обходится раскладушкой. Под чай я им рассказал о нападении и ответил на несколько уточняющих вопросов.

Наше странное чаепитие прервал уже знакомый инспектор уголовного розыска, который наконец ввел нас в курс дела. Я слушал и офигевал, впрочем, как и все присутствующие. Оказывается, меня заказали. Приличный юноша, как охарактеризовал Ломакина участковый, за деньги нанял трех гопников отвадить соперника, то есть меня, от понравившейся заказчику девушки, то есть Алины. Но случился эксцесс исполнителей – гопники до кучи решили меня еще и ограбить, выйдя тем самым за рамки договоренностей с заказчиком. В местном уголовном кодексе я такой нормы, как эксцесс исполнителя, не видел, отчего сразу принялся решать юридическую задачку: удастся ли Ломакину в этих реалиях соскользнуть со статьи о грабеже? Пока грабеж – напали без оружия, по голове не били, а медицинскую экспертизу я еще не проходил, так что дело должны возбудить по сто сорок пятой статье. Потом, если что, переквалифицируют.

Сам заказчик, со своей стороны, тоже нарушил договоренности. По договору он должен был тихо стоять в кустах и ждать своей очереди – ему отводилась роль спасителя девицы. Но какого-то лешего полез меня избивать. Видимо, душа требовала праздника – попинать соперника самолично.

Дальше еще веселей – исполнители избили заказчика. В процессе грабежа они наткнулись на мое удостоверение и поняли, что терпила мент. За эту подставу Ломакину и вломили.

«Дебилы!» – охарактеризовал я всю это гоп-компанию. Если бы не болели ребра, я бы ржал, слушая доклад опера.

И тут мы подобрались к романтической составляющей истории нападения – в кабинет ввели Ломакина. Голова в бинтах, лицо разбито, на ногах носки без обуви, видимо, эксперт отобрал. Герой-любовник, хлюпая носом и вытирая руками сопли со слезами, сидя на стуле посреди кабинета, рассказал нам трогательную историю своей пагубной страсти.

Я слушал его и убеждался, что он все-таки полный дебил. Зачем надо было устраивать эти криминальные разборки? Просто подошел бы да поговорил. Ну, допустим, соперник бы ему вломил, но это все равно лучше, чем присесть на несколько лет. Правильно говорят, любовь делает мужчин идиотами.

Я посмотрел на других присутствующих. Митрошин еле себя сдерживал, чтобы не вцепиться зубами этому горе-любовнику в глотку. Сотрудник УГРО, прячась за ладонь, позевывал, было видно, что Ломакин ему совершенно неинтересен, не его клиент, нераскрытых грабежей на него не повесишь, никто в это просто не поверит. Следователи, наоборот, слушали с интересом и внимательно, но пока не спешили составлять протокол, видимо, еще размышляют, что из сказанного можно в него внести, а о чем лучше забыть.

– Ты, идиот, хоть понимаешь, что эти твои дружки изнасиловали бы девушку?! – не совладал с эмоциями Митрошин.

– Нет, – замотал тот головой. – Я не хотел! Мы об этом не договаривались! – закричал он, выпучив глаза от страха. – Я бы ее спас, и все.

– О грабеже вы тоже не договаривались, – хмуро заметил Болотов.

Ломакин уже ничего не мог ответить, он ревел навзрыд.

Я отвернулся – неприятно, да и кто-то со стороны коридора открывал дверь.

Она распахнулась, и в кабинет ввалился, оглашая его громкой одышкой, высокий тучный мужчина. Мясистое лицо с сильно выступающим вперед подбородком. Взгляд человека, привыкшего отдавать команды. Вот только одет странно: спортивные, далеко не новые штаны, кеды и распахнутая куртка, из-под которой виднелась клетчатая рубашка. Но, несмотря на это, опер с Решетниковым при его появлении вскочили со своих мест. Стало понятно – прибыло высокое начальство.

– Что тут у вас?! – Начальство издало начальственный рык.

– Товарищ подполковник, – начал доклад Решетников, – около девяти часов вечера в сквере возле кинотеатра «Октябрь» произошло нападение на следователя из Индустриального РОВД. – В этом месте докладчик бросил на меня взгляд, указывая начальству на виновника торжества. – Все преступники задержаны, – бодро закончил он.

– Понятно.

Доклад подполковника явно не обрадовал. Но тут он спохватился и, изобразив что-то наподобие улыбки, поздоровался с присутствующими в кабинете сотрудниками прокуратуры.

– Борис Аркадьевич. – Подполковник протянул руку Митрошину. – Игнат Савельевич, – пришла очередь Болотова. – С дачи приехал. Позвонили, сказали, нападение на следователя, – объяснил он им свой неформальный вид.

– Доброй ночи, Роман Александрович, – отозвались прокурорские.

– А это кто? – качнул он головой в сторону сидящего по центру Ломакина, который затих, как только появилось новое действующее лицо.

– Один из подозреваемых, – ответил Решетников.

– Это его следователь так отделал? – усмехнулся подполковник, прощупывая меня взглядом, видимо пытаясь отыскать повреждения на моем теле. А у меня, как назло, все следы под водолазкой.