Меня нагонял товарищ Юров. Пришлось притормозить.

– Если ты думаешь, что я это так оставлю, то ты очень сильно ошибаешься! – Этот товарищ начал тоже с наезда.

«Надо было Ленку Юрову передать, а не бедолаге Лехе», – пришла мне в голову идиотская мысль.

– Я тебе такую характеристику напишу, что тебя с ней даже в колхоз не возьмут!

– Пиши, – спокойно ответил я.

– И напишу, – сбавил тон комсомолец, злость в его взгляде поменялась местом с подозрительностью.

– Ну я пошел? – спросил я, разворачиваясь.

– Куда? – скорее по инерции, чем это было ему действительно интересно, спросил Юров.

– К журналистам, – охотно ответил я.

– Каким журналистам? – Комсомолец явно недогонял.

– Начну с местных, а потом, может, и до Москвы доберусь. Как пойдет, – поделился я с ним своими ближайшими планами.

– Зачем тебе журналисты? – прищурился он.

– Как зачем? – изобразил я удивление. – Сенсация же пропадает!

– Ты сейчас о чем? Не пойму я тебя что-то.

– Объясняю: журналисты любят истории из жизни, в которых простого человека гнобят власть имущие. А у нас с тобой как раз такой случай. Вот им радость-то будет.

– Ты чего несешь, Чапыра? – нахмурился Юров.

– Сенсацию я несу журналистам, говорю же, – закатил глаза я. – Все еще не понимаешь? Ну смотри: есть я – простой, бедный студент, еще и пострадавший в аварии, и есть ты – злобный комсомольский вожак, который меня гнобит. То из университета пытаешься выгнать, то из комсомола, сейчас вон плохой характеристикой угрожаешь. Так что пиши, я ее как доказательство своих слов принесу. – Я широко улыбнулся. – Как тебе заголовок «Беспредел секретаря комсомольского комитета!» или «Простой студент против комсомольского босса»? Хотя нет, – с сожалением вздохнул я, – такой не напечатают, нельзя комсомол в негативном контексте упоминать. Тогда нейтральный – «Травля студента»? Или политический – «Оскал империализма»?

– При чем здесь империализм? – хмуро спросил Юров.

– Да ни при чем, – отмахнулся от него я. – Но как звучит! Название статьи должно быть броским, чтобы привлечь читателей. Если не нравится, то предложи свой вариант. Тебе не угодишь, – изобразил я обиду.

– Перестань нести чушь. Никто такую дурь не напечатает, – уверенно заявил Юров.

– Напечатают не напечатают – что, мы сейчас будем с тобой в ромашку играть? На самом деле это не так уж и важно, – усмехнулся я. – Здесь важно другое, – добавил заговорщицки.

Юров давил меня тяжелым взглядом и молчал.

– Вот представь себе, заявляюсь я, такой несчастный, в редакцию газеты, – начал объяснять я, – и начинаю им рассказывать слезливую историю о том, как секретарь комсомольской организации из личной неприязни портит мне жизнь. Сложив руки в молитвенном жесте, умоляю: помогите, разберитесь, на вас вся надежда. – Убедившись по озверевшим глазам Юрова, что тот представил, я продолжил: – Как ты думаешь, что они сделают? – И, не дожидаясь ответа, сообщил: – Они проведут журналистское расследование! А это значит что? Они припрутся в университет и начнут все вынюхивать, выспрашивать, обо мне и о тебе, о нашем с тобой конфликте. Ты, Федя, уверен, что у тебя здесь нет врагов и завистников? Уверен, что они не воспользуются ситуацией и не попробуют тебя утопить? Ты уверен, что в обкоме не узнают о расследовании? – проникновенно спросил его я.

– Ну ты и мразь, Чапыра. – До Юрова наконец дошло, что все куда серьезнее, чем ему представлялось изначально. – Как же я тебя раньше-то не разглядел? – Он рассматривал меня изучающим взглядом, а я ему скалился в ответ. – Мразь, – процедил он вновь.

– Так ведь и я в тебе разочарован, Федя, – не остался в долгу я. – Думал, ты настоящий комсомолец – порядочный и честный, готовый протянуть товарищу руку помощи в трудную минуту. А по факту ты, Федя, подлец и карьерист, ради самоутверждения портящий жизнь студентам.

Слушая меня, Юров багровел все сильнее и сильнее.

– Да я тебя! – Не выдержав прессинга, он схватил меня за грудки.

Я не сопротивлялся. Зачем? Своего я уже добился. Комсомольский босс вышел из себя на глазах у народа. Вон сколько студентов на нас пялится. К вечеру эта информация расползется по всему университету.

Кажется, и он это понял, потому что удара не последовало. Вместо этого Юров, отцепившись от меня, резко отступил на шаг. Желваки его ходили ходуном, глаза горели от бешенства, но было видно, что он изо всех сил пытается вернуть себе спокойствие и уверенность.

Более-менее выровняв дыхание, Юров произнес:

– Ты ведь, Чапыра, тоже пострадаешь. Журналисты если начнут копать, то и про тебя все раскопают. А ты у нас далеко не примерный студент и комсомолец. – Взгляд Юрова был угрожающим, слова он цедил.

– А мне, Федя, терять нечего, – усмехнувшись, ответил я, – это у тебя сытая должность и карьерные перспективы, а я гол как сокол. Из общаги вон скоро выпрут. Да еще и на три года твоими стараниями законопатят в какую-нибудь дыру. Так что, сам видишь, держаться мне в отличие от тебя не за что, а значит, и тормозов у меня нет.

Юров поиграл еще немного желваками, а затем выдал:

– Чапыра, я тебя понял.

Произнеся эти загадочные слова, он, не прощаясь, развернулся и пошел в сторону главного корпуса.

– Понял он, – задумчиво смотрел я ему в след, – а разъяснить, что он там понял?

Ладно, человеку нужно переварить полученную информацию. Не будем ему мешать.


На этой здравой мысли я продолжил свой путь в общежитие.



На остановке общественного транспорта я стоял спустя двадцать минут и вглядывался в номера проезжающих автобусов. Грязно-белый «пазик» нужного мне двенадцатого маршрута подъехал еще минут через пять.

Ожидаемо кондиционера в этом старичке не оказалось. Зато толпа народа присутствовала. Так и стояли впритык друг к другу, вдыхая запах пота, заполонивший весь салон и конкурировавший с запахом бензина. За этот сервис еще и платить пришлось. Так что, когда кондуктор во все горло заорала: «Куйбышева!» – я был просто счастлив.

В травмпункте оказалась очередь. И тоже отсутствовал кондиционер. Я тяжело вздохнул и рухнул на свободное место.

Вымотавшийся и уставший, на территорию студенческого городка я ступил уже ближе к вечеру.

У общежития меня ждали.





Глава 7




– Альберт Анатольевич? – На меня решительно надвигалась женщина, что пару дней назад сбила моего предшественника. Сегодня она была в летнем платье с мелким цветочным принтом, легких босоножках с тонкими ремешками, а в руках вместо дамской сумочки держала портфель из черной кожи.

– А вас не узнать, – произнесла она, оценивающе разглядывая нового меня и, видимо, по этой причине забыв поздороваться.

– Здравствуйте, – улыбнулся я ей, как должен улыбаться нормальный мужик при виде привлекательной женщины. Еще бы как ее зовут вспомнить, так совсем буду молодцом.

– Здравствуйте, – спохватилась она и напомнила свое имя: – Зудилина Ольга Васильевна.

Какая приятная во всех отношениях женщина. И я улыбнулся ей еще приветливее.

– Альберт Анатольевич, нам нужно срочно переговорить. Между нами возникло недопонимание, и это необходимо исправить, – безапелляционно заявила она.

– Ну, раз дама просит, зачем мне сопротивляться? – заинтересовался я ее словами.

В ответ на мою галантность дама нахмурилась.

– Пройдемте куда-нибудь, где нам никто не будет мешать, – предложила она строгим тоном.

– Можно ко мне. – Я мотнул головой в сторону общежития.

– Нет, это лишнее. – С ходу отвергнув мой вариант, Зудилина предложила свой. – Нам нужен сквер или что-то в этом роде.

И где я ей сейчас сквер найду? Женские запросы порою ставят в тупик. Могу только в кусты отвести, где был вчера. Территория университета в мое время претерпела значительные изменения, а нынешнюю я еще не успел изучить.

– Здесь есть неподалеку, – взяла она инициативу в свои руки, заметив мое замешательство. И уверенно направилась в противоположную от столовой сторону.

«Решительная женщина», – отметил я, пристроившись рядом.

– Вы здесь учились? – задал я вопрос, подивившись тому, как Зудилина прокладывает нам курс.

– Да, там же, где и вы, на юридическом факультете, – ответила она.

– И кто вы по профессии? – уточнил я.

– Адвокат, – гордо ответила Зудилина.

– И как, нравится? – светски поинтересовался я.

– Очень. – Немногословная мне попалась собеседница.

Она шагала целеустремленно, крепко сжимая в руках портфель и не отвлекаясь на мелочи. Так что до нужного Зудилиной сквера мы добрались довольно быстро и в молчании.

– Присаживайтесь, – указала она на скамейку, стоящую в отдалении от остальных.

В столь ранний вечер народу в сквере оказалось немного, в основном пожилые женщины с детьми, видимо, с внуками. Бабушки сидели одной компанией и что-то обсуждали, присматривая за играющей возле небольшого фонтана малышней.

Опустившись следом за мной на скамейку и развернувшись ко мне лицом, Зудилина поставила между нами портфель.

– Два дня назад, – начала она переговоры, – вы, товарищ Чапыра, перебегали дорогу в неположенном месте. Из-за чего произошло дорожно-транспортное происшествие и пострадал мой автомобиль. Уходя от столкновения с вами, я врезалась в столб, – тут же пояснила она.

Затем Зудилина демонстративно окинула меня придирчивым взглядом, отыскивая следы травм.