Вид у него был жуткий. Мало того что он был бледен и весь дрожал и чулки у него почти совсем распустились – он еще был перемазан темной жижей и весь в паутине. А кроме того, если и мой жилет был в том же состоянии, что и его, дорога тому жилету была одна – на помойку. Что мои панталоны придется выбросить, я и сам видел. И чулки. Очередные.
– Пойдем проверим, – сказал я.
Мы на цыпочках прокрались по коридору, по которому, казалось, только что пришли. Теперь он был деревянным. В конце наткнулись на черту, проведенную по стене краской. Заглянули за угол и убедились, что снова попали в Столлери. Эндрю и Грегор как раз вышли из гардеробной, поправляя свеженькие накрахмаленные шейные платки. Вокруг суетились и перекликались люди, вдалеке хлопали двери. Было видно, что все прихорашиваются к собственному ужину, а потом к Трапезе Семейства.
Мы нырнули обратно туда, к окнам.
– Пусть спустятся вниз, а потом пойдем за новой одеждой, – предложил я.
– Первая часть твоего плана мне нравится, – сказал Кристофер. – Только ты забыл про Чемпа. Нужно же как-то его предъявить. Давай спустимся как есть. А там, если нас кто увидит, скажем, что обнаружили его в канализации. А если никто не увидит, выпустим – пусть Смедли его найдет, – а сами потихонечку вернемся за чистой одеждой.
– Где это тут канализация? – осведомился я.
– Должна же она где-то быть, – отрезал Кристофер. – Куда стекает вода из наших ванн и вся остальная тоже?
Я подумал: может, и сработает. Хотя, скорее всего, мало нам не покажется.
– А ты можешь заколдовать нашу одежду?
– На весь вечер – нет, – ответил Кристофер. – Это ведь будет иллюзия, а иллюзии не держатся дольше часа.
Я вздохнул:
– Ладно, спасибо, что удержал нас на лестнице.
На секунду у Кристофера на физиономии появилось такое недоумевающее, изумленное выражение, что я понял: он вовсе забыл заколдовать эту лестницу. Я обрадовался, что не знал этого раньше.
– Да это дело плевое, Грант, – сказал он беспечно.
Потом минут десять мы просто сидели без дела. Чемп вредничал. Он скулил, пускал слюни и все рвался в коридор. То ли он понимал, что ему здесь не место, то ли чувствовал запахи ужина.
Наконец прозвенел звонок, призывая горничных в столовую, и мы все подскочили. Чемп в подскоке одновременно рванулся в коридор. На сей раз мы бросились за ним следом. Вдали все еще переговаривались люди, мы слышали, как гудит лифт. Значит, придется спускаться по лестнице, главное – чтобы Чемп не мчался слишком быстро.
Он бодрой рысцой дотащил нас до устланного коврами пола детских комнат, а дальше перешел на галоп – мы ничего не могли с ним поделать. Видимо, он решил, что ковер – это трава и здесь ему бегать позволено. Словом, он протащил нас мимо верхней площадки следующей лестницы и поволок по коридору, туда, куда выходила дверь этой длинной, пустой детской.
Едва он туда подлетел, из детской вышел молодой человек в вечернем туалете. В тусклом свете мы разглядели его светлые волосы и потерянное, отрешенное выражение глаз. Впрочем, едва он нас увидел, оно переменилось. Он откинул голову назад, выпрямился, будто проглотив аршин, и изобразил на лице высокомерное недоумение.
– За каким бесом вас сюда принесло? – осведомился он.
Тут мы все трое сообразили, что это граф Роберт.
Глава одиннадцатая
Тут Кристофер, похоже, пустил в ход волшебство. Они с псом остановились, будто налетев на стену. Я вырвался вперед и замер, наткнувшись на дверную ручку в другом конце коридора. Граф развернулся, чтобы пронзить и меня ледяным взглядом, которым уже пронзил Кристофера.
Я понятия не имел, что теперь делать, а вот Чемп – наоборот. Он забил хвостом. Он прополз вперед, дрожа от стыда, насколько позволял шейный платок Кристофера, и попытался дотянуться языком до прелестных блестящих туфель графа. Кристофер просто стоял и изучающе оглядывал графа. Ему-то было хорошо в его положении. Ну, уволят Кристофера прямо сейчас – не больно он и расстроится. Он, можно сказать, отыскал Милли, и он легко может сделаться невидимым, вернуться и довершить дело, а мне все еще приходилось думать про мой Злой Рок. Я тоже таращился на графа, в надежде, что сейчас пойму: именно он повинен в моем Злом Роке; но видел я самого обыкновенного юношу в дорогом вечернем туалете, гневно взиравшего на нас – причем с полным правом.
– Ну же, – сказал граф Роберт. – Рассказывайте. Зачем вы затащили сюда беднягу Чемпа?
– Скорее уж это он нас затащил, – ответил Кристофер. – Судя по всему, он учуял ваш запах, милорд.
– Ну да, еще бы, – согласился граф Роберт, задумчиво глядя на Чемпа, который вилял хвостом и пресмыкался пуще обычного. – Но это не ответ на вопрос, что вы здесь делаете и почему вы с ног до головы в черной дряни.
Тут Кристофер набрал побольше воздуху в грудь, явно собираясь пуститься в рассказ о канализации.
– Нет, не ты, – остановил его граф. – Я по тебе сразу вижу, что ты наплетешь с три короба. – Кристофер изобразил на лице оскорбленное недоумение, граф же повернулся ко мне: – Ты рассказывай.
Я решил, что терять мне больше нечего. Я понимал, что меня того и гляди уволят и с позором отправят домой. Подумал, что на это скажет дядя Альфред, потом с отчаянием припомнил, что через год меня все равно уже не будет в живых, а потому какое мне дело до дяди Альфреда, после чего сказал:
– Мы забрались на чердак и переступили черту, нарисованную краской. Чемп сидел у подножия деревянной башни, но затащить его наверх нам было никак, поэтому мы дождались, пока башня не превратилась в пустое здание из сланца.
Кристофер пробормотал:
– Хотите – верьте, хотите – нет, но я собирался рассказать в точности то же самое.
Граф бросил на него косой недоверчивый взгляд.
– Честное слово, – подтвердил Кристофер. – Я думал, что вы и сам догадаетесь.
– Догадался, более или менее, – ответил граф Роберт. Ледяное выражение его лица слегка подтаяло, до намека на улыбку. – Здорово вам не повезло: вляпаться в обе эти башни одну за другой. Нам с Хьюго они уже сто лет не попадались. Ну ладно, давайте решать, что нам делать дальше. Лучше бы вас никто не видел в таком виде. Тут совсем поблизости бродит Амос, причем в ярости…
– Из-за нас? – тревожно уточнил я.
– Нет-нет, из-за одного известия, которое я ему только что сообщил, – ответил граф. – Но в любом случае, лучше бы ему не видеть здесь ни вас, ни Чемпа. Если он узнает, где вы шлялись, уволит обоих на месте, так что… – Он чуть призадумался. – Собаку давайте сюда. Мы с Хьюго отмоем его в моих покоях – по счастью, все знают, что мы с Чемпом большие друзья, – а потом я отведу его на конюшню. А вы ступайте переоденьтесь в чистое, а то точно влипнете.
Мы произнесли хором с неподдельной благодарностью:
– Спасибо большое, милорд.
Граф Роберт улыбнулся. Вид у него, когда он улыбался, был печальный.
– Да не за что. Сюда, Чемп!
Кристофер выпустил из руки шейный платок. Собственно, это был уже бывший шейный платок, он успел превратиться в грязную веревку. Чемп тут же взвился на задние лапы и попытался положить передние графу на плечи, прямо на парадный фрак. Граф успел перехватить лапы – было видно, что ему это далеко не впервой, – и сказал:
– Сидеть, Чемп! Я тебя тоже люблю, но всему свое место и время.
Он поставил Чемпа на все четыре лапы и крепко сжал в руке бывший платок.
– Давайте шлепайте, – сказал он нам.
Мы понеслись по чердачной лестнице. Я оглянулся и увидел, как граф Роберт при помощи своей начищенной туфли загоняет Чемпа в лифт, предназначенный для Семейства.
– Давай же, дурачина! – приговаривал он. – Ничего в этом нет страшного. Или что, хочешь иметь дело с рассвирепевшим Амосом?
Мы бежали в гардеробную, вид у Кристофера был страшно возбужденный.
– Я все угадал правильно, Грант! Ты же слышал, что сказал граф? Там, кроме двух этих жутких башен, еще куча всяких штук. В одной из них и сидит Милли. Пойдешь завтра со мной вместе ее искать – у нас ведь утро свободно?
Как же не пойти. Мне очень хотелось еще там полазить. В следующий раз, решил я, возьму с собой фотоаппарат, соберу неопровержимые доказательства существования других миров, или измерений, или как их там.
Но до того, понятное дело, нужно было переодеться в чистую одежду, спрятать грязную в пустой комнате и рысью примчаться на ужин. А потом еще предстояло подпирать стену в столовой зале с этими дурацкими салфетками через руку, пока мистер Амос, Эндрю и еще два лакея будут подавать Семейству Ужин. Мы страшно боялись, что еще в чем-нибудь провинимся. Мистер Амос так и не утихомирился. Не знаю, что уж там сказал ему граф Роберт, но яростью мистер Амос в результате накачался под пробочку и теперь напоминал грушевидный воздушный шарик, из которого с шипением выходит газ. Эндрю и двое его коллег ходили вокруг него на цыпочках. Мы с Кристофером старались, по мере сил, слиться со стеной.
Графиня тоже была в ярости, вот только держать ярость под пробочкой у нее получалось куда хуже, чем у мистера Амоса. Да в ее положении этого и не требовалось. В тот вечер все было не слава богу. На бокале ее, заявила она, был отпечаток пальца, на вилке – пылинка, а на салфетке – след ржавчины. После этого она обнаружила след розовой полировальной пасты на солонке. Всякий раз одного из нас посылали – пулей – принести замену тому, что ей не понравилось, она же в ожидании обращала глаза на графа Роберта, раскрывала их пошире и выдавала одно из своих «почему?». Когда я вернулся со сверкающей солонкой на замену, она как раз говорила:
– Послушай, друг мой, но пора бы уже отказаться от этой детской привычки потакать только своим прихотям.
Граф Роберт умел дать ей отпор – у меня бы так не получилось. Он улыбнулся и сказал:
– Мама, ты же сама попросила меня это устроить.
– Но не сейчас, Роберт. Не в тот момент, когда в доме ожидается общество по случаю празднования твоей помолвки! – ответила графиня. – Амос, тарелка грязная. Видите эту вот точечку на бортике?
Мистер Амос нагнулся над ее плечом и рассмотрел тарелку.
– Полагаю, что это часть узора, миледи. – Произнося эти слова, он бросил на графа Роберта злобный взгляд. – Я распоряжусь, чтобы ее немедленно заменили, – добавил он и щелкнул пальцами, подзывая Кристофера.
Когда Кристофер примчался обратно с чистой тарелкой, графу Роберту уже приходилось совсем туго.
– И ты даже не подумал о том, где эта твоя новая штатная единица будет питаться, – распиналась графиня. – А ведь сколько сил я потратила на то, чтобы научить тебя: джентльмен обязан думать об интересах других! Ты приводишь меня в отчаяние, Роберт! Ты ведешь себя как избалованный ребенок. Избалованный и эгоистичный! Я, я, я! До чего же ты слабохарактерный! Почему так трудно хотя бы раз проявить здравомыслие? Почему?
Вставая на свое место у стены, Кристофер закатил глаза – так, чтобы только я видел. Действительно, было очень странно смотреть, как графиня распекает графа Роберта (не надо забывать, что именно он был владельцем Столлери), точно шестилетнего карапуза, будто нет вокруг лакеев, застывших как деревянные изваяния, да и мы ее не слушаем, и мистер Амос не стоит у стола, злорадствуя по поводу того, что граф попал в переделку. Лично мне было очень неловко. При этом мне очень хотелось понять, чем же граф Роберт так вывел из себя графиню и мистера Амоса.
К этому времени графиня уже начала повествовать о том, какую слабохарактерность граф Роберт проявлял, когда учился ходить, и долго перечисляла все его прегрешения, совершенные в возрасте двух, четырех и десяти лет. Граф просто сидел и терпел. Леди Фелиция склонилась к самой тарелке. Впрочем, и ей перепало внимание графини.
– Я рада, что ты справилась со своей глупой мнительностью и опять начала есть, милочка.
– Это был пустяк, мама, – сказала леди Фелиция.
Тут графиня велела мистеру Амосу отправить рыбу обратно на кухню, потому что рыба, видите ли, переварена. Мистер Амос щелкнул пальцами, чтобы я ее забрал.
– И не забудь слово в слово передать главному повару, – сказал он, передавая мне нагруженный поднос, – что именно сочла недопустимым ее светлость.
Следующий отрывок разговора я пропустил, потому что шагал по коридору, через вертящуюся дверь, по ступеням в подклеть и потом на кухню, но Кристофер мне потом сказал, что ничего нового в этом отрывке не было. На кухне главный повар упер руки в бока и уставился на меня смешливым взглядом. Все лакеи называли его великим диктатором, однако мне казалось, что он симпатичнейший дядька.
– И что с ней, по мнению ее светлости, не так? – осведомился он.
– Она сказала, переварена, – ответил я. – Она нынче в очень дурном настроении.
– А, очередной вечерок выдался, – подытожил главный повар. – Похудательные заклинания вызвали у нее несварение, и теперь она экономит в желудке место для жаркого? Ладно, ступай обратно и передай, что ее покорный слуга нижайше просит прощения, распластавшись по ковру, а что рыба приготовлена безукоризненно, можешь не передавать.
– Пойдем проверим, – сказал я.
Мы на цыпочках прокрались по коридору, по которому, казалось, только что пришли. Теперь он был деревянным. В конце наткнулись на черту, проведенную по стене краской. Заглянули за угол и убедились, что снова попали в Столлери. Эндрю и Грегор как раз вышли из гардеробной, поправляя свеженькие накрахмаленные шейные платки. Вокруг суетились и перекликались люди, вдалеке хлопали двери. Было видно, что все прихорашиваются к собственному ужину, а потом к Трапезе Семейства.
Мы нырнули обратно туда, к окнам.
– Пусть спустятся вниз, а потом пойдем за новой одеждой, – предложил я.
– Первая часть твоего плана мне нравится, – сказал Кристофер. – Только ты забыл про Чемпа. Нужно же как-то его предъявить. Давай спустимся как есть. А там, если нас кто увидит, скажем, что обнаружили его в канализации. А если никто не увидит, выпустим – пусть Смедли его найдет, – а сами потихонечку вернемся за чистой одеждой.
– Где это тут канализация? – осведомился я.
– Должна же она где-то быть, – отрезал Кристофер. – Куда стекает вода из наших ванн и вся остальная тоже?
Я подумал: может, и сработает. Хотя, скорее всего, мало нам не покажется.
– А ты можешь заколдовать нашу одежду?
– На весь вечер – нет, – ответил Кристофер. – Это ведь будет иллюзия, а иллюзии не держатся дольше часа.
Я вздохнул:
– Ладно, спасибо, что удержал нас на лестнице.
На секунду у Кристофера на физиономии появилось такое недоумевающее, изумленное выражение, что я понял: он вовсе забыл заколдовать эту лестницу. Я обрадовался, что не знал этого раньше.
– Да это дело плевое, Грант, – сказал он беспечно.
Потом минут десять мы просто сидели без дела. Чемп вредничал. Он скулил, пускал слюни и все рвался в коридор. То ли он понимал, что ему здесь не место, то ли чувствовал запахи ужина.
Наконец прозвенел звонок, призывая горничных в столовую, и мы все подскочили. Чемп в подскоке одновременно рванулся в коридор. На сей раз мы бросились за ним следом. Вдали все еще переговаривались люди, мы слышали, как гудит лифт. Значит, придется спускаться по лестнице, главное – чтобы Чемп не мчался слишком быстро.
Он бодрой рысцой дотащил нас до устланного коврами пола детских комнат, а дальше перешел на галоп – мы ничего не могли с ним поделать. Видимо, он решил, что ковер – это трава и здесь ему бегать позволено. Словом, он протащил нас мимо верхней площадки следующей лестницы и поволок по коридору, туда, куда выходила дверь этой длинной, пустой детской.
Едва он туда подлетел, из детской вышел молодой человек в вечернем туалете. В тусклом свете мы разглядели его светлые волосы и потерянное, отрешенное выражение глаз. Впрочем, едва он нас увидел, оно переменилось. Он откинул голову назад, выпрямился, будто проглотив аршин, и изобразил на лице высокомерное недоумение.
– За каким бесом вас сюда принесло? – осведомился он.
Тут мы все трое сообразили, что это граф Роберт.
Глава одиннадцатая
Тут Кристофер, похоже, пустил в ход волшебство. Они с псом остановились, будто налетев на стену. Я вырвался вперед и замер, наткнувшись на дверную ручку в другом конце коридора. Граф развернулся, чтобы пронзить и меня ледяным взглядом, которым уже пронзил Кристофера.
Я понятия не имел, что теперь делать, а вот Чемп – наоборот. Он забил хвостом. Он прополз вперед, дрожа от стыда, насколько позволял шейный платок Кристофера, и попытался дотянуться языком до прелестных блестящих туфель графа. Кристофер просто стоял и изучающе оглядывал графа. Ему-то было хорошо в его положении. Ну, уволят Кристофера прямо сейчас – не больно он и расстроится. Он, можно сказать, отыскал Милли, и он легко может сделаться невидимым, вернуться и довершить дело, а мне все еще приходилось думать про мой Злой Рок. Я тоже таращился на графа, в надежде, что сейчас пойму: именно он повинен в моем Злом Роке; но видел я самого обыкновенного юношу в дорогом вечернем туалете, гневно взиравшего на нас – причем с полным правом.
– Ну же, – сказал граф Роберт. – Рассказывайте. Зачем вы затащили сюда беднягу Чемпа?
– Скорее уж это он нас затащил, – ответил Кристофер. – Судя по всему, он учуял ваш запах, милорд.
– Ну да, еще бы, – согласился граф Роберт, задумчиво глядя на Чемпа, который вилял хвостом и пресмыкался пуще обычного. – Но это не ответ на вопрос, что вы здесь делаете и почему вы с ног до головы в черной дряни.
Тут Кристофер набрал побольше воздуху в грудь, явно собираясь пуститься в рассказ о канализации.
– Нет, не ты, – остановил его граф. – Я по тебе сразу вижу, что ты наплетешь с три короба. – Кристофер изобразил на лице оскорбленное недоумение, граф же повернулся ко мне: – Ты рассказывай.
Я решил, что терять мне больше нечего. Я понимал, что меня того и гляди уволят и с позором отправят домой. Подумал, что на это скажет дядя Альфред, потом с отчаянием припомнил, что через год меня все равно уже не будет в живых, а потому какое мне дело до дяди Альфреда, после чего сказал:
– Мы забрались на чердак и переступили черту, нарисованную краской. Чемп сидел у подножия деревянной башни, но затащить его наверх нам было никак, поэтому мы дождались, пока башня не превратилась в пустое здание из сланца.
Кристофер пробормотал:
– Хотите – верьте, хотите – нет, но я собирался рассказать в точности то же самое.
Граф бросил на него косой недоверчивый взгляд.
– Честное слово, – подтвердил Кристофер. – Я думал, что вы и сам догадаетесь.
– Догадался, более или менее, – ответил граф Роберт. Ледяное выражение его лица слегка подтаяло, до намека на улыбку. – Здорово вам не повезло: вляпаться в обе эти башни одну за другой. Нам с Хьюго они уже сто лет не попадались. Ну ладно, давайте решать, что нам делать дальше. Лучше бы вас никто не видел в таком виде. Тут совсем поблизости бродит Амос, причем в ярости…
– Из-за нас? – тревожно уточнил я.
– Нет-нет, из-за одного известия, которое я ему только что сообщил, – ответил граф. – Но в любом случае, лучше бы ему не видеть здесь ни вас, ни Чемпа. Если он узнает, где вы шлялись, уволит обоих на месте, так что… – Он чуть призадумался. – Собаку давайте сюда. Мы с Хьюго отмоем его в моих покоях – по счастью, все знают, что мы с Чемпом большие друзья, – а потом я отведу его на конюшню. А вы ступайте переоденьтесь в чистое, а то точно влипнете.
Мы произнесли хором с неподдельной благодарностью:
– Спасибо большое, милорд.
Граф Роберт улыбнулся. Вид у него, когда он улыбался, был печальный.
– Да не за что. Сюда, Чемп!
Кристофер выпустил из руки шейный платок. Собственно, это был уже бывший шейный платок, он успел превратиться в грязную веревку. Чемп тут же взвился на задние лапы и попытался положить передние графу на плечи, прямо на парадный фрак. Граф успел перехватить лапы – было видно, что ему это далеко не впервой, – и сказал:
– Сидеть, Чемп! Я тебя тоже люблю, но всему свое место и время.
Он поставил Чемпа на все четыре лапы и крепко сжал в руке бывший платок.
– Давайте шлепайте, – сказал он нам.
Мы понеслись по чердачной лестнице. Я оглянулся и увидел, как граф Роберт при помощи своей начищенной туфли загоняет Чемпа в лифт, предназначенный для Семейства.
– Давай же, дурачина! – приговаривал он. – Ничего в этом нет страшного. Или что, хочешь иметь дело с рассвирепевшим Амосом?
Мы бежали в гардеробную, вид у Кристофера был страшно возбужденный.
– Я все угадал правильно, Грант! Ты же слышал, что сказал граф? Там, кроме двух этих жутких башен, еще куча всяких штук. В одной из них и сидит Милли. Пойдешь завтра со мной вместе ее искать – у нас ведь утро свободно?
Как же не пойти. Мне очень хотелось еще там полазить. В следующий раз, решил я, возьму с собой фотоаппарат, соберу неопровержимые доказательства существования других миров, или измерений, или как их там.
Но до того, понятное дело, нужно было переодеться в чистую одежду, спрятать грязную в пустой комнате и рысью примчаться на ужин. А потом еще предстояло подпирать стену в столовой зале с этими дурацкими салфетками через руку, пока мистер Амос, Эндрю и еще два лакея будут подавать Семейству Ужин. Мы страшно боялись, что еще в чем-нибудь провинимся. Мистер Амос так и не утихомирился. Не знаю, что уж там сказал ему граф Роберт, но яростью мистер Амос в результате накачался под пробочку и теперь напоминал грушевидный воздушный шарик, из которого с шипением выходит газ. Эндрю и двое его коллег ходили вокруг него на цыпочках. Мы с Кристофером старались, по мере сил, слиться со стеной.
Графиня тоже была в ярости, вот только держать ярость под пробочкой у нее получалось куда хуже, чем у мистера Амоса. Да в ее положении этого и не требовалось. В тот вечер все было не слава богу. На бокале ее, заявила она, был отпечаток пальца, на вилке – пылинка, а на салфетке – след ржавчины. После этого она обнаружила след розовой полировальной пасты на солонке. Всякий раз одного из нас посылали – пулей – принести замену тому, что ей не понравилось, она же в ожидании обращала глаза на графа Роберта, раскрывала их пошире и выдавала одно из своих «почему?». Когда я вернулся со сверкающей солонкой на замену, она как раз говорила:
– Послушай, друг мой, но пора бы уже отказаться от этой детской привычки потакать только своим прихотям.
Граф Роберт умел дать ей отпор – у меня бы так не получилось. Он улыбнулся и сказал:
– Мама, ты же сама попросила меня это устроить.
– Но не сейчас, Роберт. Не в тот момент, когда в доме ожидается общество по случаю празднования твоей помолвки! – ответила графиня. – Амос, тарелка грязная. Видите эту вот точечку на бортике?
Мистер Амос нагнулся над ее плечом и рассмотрел тарелку.
– Полагаю, что это часть узора, миледи. – Произнося эти слова, он бросил на графа Роберта злобный взгляд. – Я распоряжусь, чтобы ее немедленно заменили, – добавил он и щелкнул пальцами, подзывая Кристофера.
Когда Кристофер примчался обратно с чистой тарелкой, графу Роберту уже приходилось совсем туго.
– И ты даже не подумал о том, где эта твоя новая штатная единица будет питаться, – распиналась графиня. – А ведь сколько сил я потратила на то, чтобы научить тебя: джентльмен обязан думать об интересах других! Ты приводишь меня в отчаяние, Роберт! Ты ведешь себя как избалованный ребенок. Избалованный и эгоистичный! Я, я, я! До чего же ты слабохарактерный! Почему так трудно хотя бы раз проявить здравомыслие? Почему?
Вставая на свое место у стены, Кристофер закатил глаза – так, чтобы только я видел. Действительно, было очень странно смотреть, как графиня распекает графа Роберта (не надо забывать, что именно он был владельцем Столлери), точно шестилетнего карапуза, будто нет вокруг лакеев, застывших как деревянные изваяния, да и мы ее не слушаем, и мистер Амос не стоит у стола, злорадствуя по поводу того, что граф попал в переделку. Лично мне было очень неловко. При этом мне очень хотелось понять, чем же граф Роберт так вывел из себя графиню и мистера Амоса.
К этому времени графиня уже начала повествовать о том, какую слабохарактерность граф Роберт проявлял, когда учился ходить, и долго перечисляла все его прегрешения, совершенные в возрасте двух, четырех и десяти лет. Граф просто сидел и терпел. Леди Фелиция склонилась к самой тарелке. Впрочем, и ей перепало внимание графини.
– Я рада, что ты справилась со своей глупой мнительностью и опять начала есть, милочка.
– Это был пустяк, мама, – сказала леди Фелиция.
Тут графиня велела мистеру Амосу отправить рыбу обратно на кухню, потому что рыба, видите ли, переварена. Мистер Амос щелкнул пальцами, чтобы я ее забрал.
– И не забудь слово в слово передать главному повару, – сказал он, передавая мне нагруженный поднос, – что именно сочла недопустимым ее светлость.
Следующий отрывок разговора я пропустил, потому что шагал по коридору, через вертящуюся дверь, по ступеням в подклеть и потом на кухню, но Кристофер мне потом сказал, что ничего нового в этом отрывке не было. На кухне главный повар упер руки в бока и уставился на меня смешливым взглядом. Все лакеи называли его великим диктатором, однако мне казалось, что он симпатичнейший дядька.
– И что с ней, по мнению ее светлости, не так? – осведомился он.
– Она сказала, переварена, – ответил я. – Она нынче в очень дурном настроении.
– А, очередной вечерок выдался, – подытожил главный повар. – Похудательные заклинания вызвали у нее несварение, и теперь она экономит в желудке место для жаркого? Ладно, ступай обратно и передай, что ее покорный слуга нижайше просит прощения, распластавшись по ковру, а что рыба приготовлена безукоризненно, можешь не передавать.