– А я взял и проснулся, – сказал я.
– Чтоб я провалился! – ответил Кристофер. – Похоже, талантов к волшебству у тебя больше, чем мне казалось.
– Но ты-то что здесь делаешь? – не отставал я. – Тебя уволят. Это же женская половина.
– Ничего подобного, – возразил Кристофер. – Женская половина там. – Он указал пальцем. – Там тоже нарисована черта, за которую, полагаю, тоже запрещено заходить. Хочешь – пойди посмотри сам. А эта часть чердака пустует, по всей ширине дома, и есть в ней что-то очень странное. Ты сам-то не чувствуешь?
Я уже было собирался ответить: «Чушь полная!» – потому что мне казалось, что он просто пытается отвлечь меня от того, что мне по-настоящему интересно. Я даже набрал было воздуху, но выпустил его без единого слова. Потому что вокруг действительно чувствовалось что-то странное. Оно напоминало гудение, которое я ощущал в кабинете у дяди Альфреда после того, как дядя Альфред занимался там волшебством, – только тут это подрагивание было старым, несвежим. Казалось, что производит его не человек. Больше было похоже на легкое землетрясение, только трясла землю не природа, а волшебство.
– Да, тут просто мурашки по коже, – сказал я.
– И так оно по всему зданию, – сказал Кристофер, – хотя здесь ощущается сильнее всего. Я уже облазил все это чертово поместье, так что уж я-то знаю.
Тут я действительно отвлекся, хотя прекрасно понимал, что отвлекает он меня нарочно.
– Как, ты даже забирался на женскую половину и в кладовую к мистеру Амосу? Да ни за что не поверю.
– В винный погреб мне попасть не удалось, – поведал Кристофер огорченно, – но во всех остальных местах я побывал. В кладовой у мистера Амоса воняет сигарным дымом и спиртным, а у миссис Балдок полная комната куколок в кринолинах. Спальня мистера Амоса будет пороскошнее, чем у графини. У него круглая кровать. Обитая малиновым шелком.
Тут я отвлекся окончательно. Попытался вообразить себе, как мистер Амос ворочается на круглой малиновой кровати. Это оказалось потруднее, чем представить себе графиню в ряду девиц из кордебалета.
– Врешь ты все, – сказал я. – Мы же почти не разлучались.
Кристофер усмехнулся – или передернулся. Обхватил себя руками поверх ночной рубашки и сказал:
– Грант, какой же ты простофиля! Создать собственный фантом проще простого. Вам всем казалось, что я стою у стенки, пока графиня лопает свой ужин. Я же знал, что в это время мистер Амос точно занят только ею. Ты сам подумай, Грант. Много я в последнее время смотрел на тебя или заговаривал с тобой, когда подавали ужин?
Я сообразил, что вовсе не смотрел и не заговаривал. Удивился. Трудно было не отвлечься еще сильнее, чтобы выпытать у Кристофера, как он это делает, однако я взял себя в руки.
– Да, но что ты искал? Давай рассказывай. Ты ведь мой должник.
– Грант, – сказал Кристофер, – экий ты приставучий. Бегаешь за мной и вынюхиваешь, будто ищейка. Ну так и быть, расскажу. Только пойдем-ка обратно к себе. Я уже ноги отморозил.
Когда мы вернулись в комнату, он надел свою щеголеватую льняную курточку и завернулся в одеяло и простыню.
– Уже лучше, – сказал он. – И почему тут по ночам так холодно? Потому что мы высоко в горах? На какой высоте расположен Столлери, Грант?
– Три тысячи футов, и ты опять пытаешься меня отвлечь, – поведал я.
Кристофер вздохнул:
– Ну ладно. Я просто тянул время, чтобы сообразить, с чего лучше начать. Наверное, с того, что сам я не из вашего мира. Я из другого, из совсем другой вселенной, мы ее называем Двенадцатые Миры. Тебе трудно поверить в то, что твой мир – не единственный мир в мире, Грант?
– Да не особенно, – сказал я. – Дядя Альфред мне рассказывал, что, возможно, существуют и другие миры. Говорил, что все это как-то связано с вероятностями.
– Да. Правильно, – сказал Кристофер. – Одно недоразумение прояснили. Дальше тебе придется поверить, что я родился кудесником с девятью жизнями – а это куда круче, чем родиться просто волшебником, уж я-то знаю, о чем говорю, Грант, – и хотя жизней у меня осталось не так много, это никак не влияет на мои силы. И дома, в том мире, где я живу, я учился на так называемого Крестоманси. Крестоманси – это маг, которого правительство назначает следить за тем, как используется волшебство. Ты пока понимаешь, о чем речь?
– Да, – ответил я. – А если тебе не по душе эта работа?
– Тонко подмечено, – сказал Кристофер. – Остается одно: сбежать в Седьмые Миры. – Он рассмеялся, правда довольно печально. – Честно говоря, – продолжал он, – уже даже не прочь был стать Крестоманси, но потом я вдрызг разругался со своим опекуном, нынешним Крестоманси. Он человек очень серьезный и правильный – из тех, кто и допустить не может, что в чем-то не прав, – ну, ты понимаешь, о чем я.
– А чего бы ему не обучить кого-нибудь другого, с кем бы он лучше ладил? – предложил я.
Даже в темноте было видно, как Кристофер качает головой.
– Нет. Насколько нам известно, обучать-то больше некого. Судя по всему, Габриэль де Витт и я – единственные кудесники с девятью жизнями во всех известных мирах. Так что никуда нам друг от друга не деться. Он меня не одобряет, а я считаю его занудой. Но повздорили мы не из-за этого. У него под опекой много других людей моего возраста, почти все они живут вместе с ним в Замке Крестоманси, и есть у нас одна чародейка из Десятых Миров, которой нравится, чтобы ее называли Милли, и это такой особый случай. Она приезжает только на каникулы, потому что ее родные настаивают, чтобы она училась в пансионе. Последний из них был в Швейцарии…
– А где это? – спросил я.
– У вас в Седьмых ее нет, – ответил Кристофер. – Она расположена в Альпах, затиснута между Францией, Германией и Италией…
– Германию я тоже не знаю, – сказал я.
– А Тевтонские страны? – предположил Кристофер.
– А, ты имеешь в виду Славяно-Тевтонские страны! – догадался я. – Про них я знаю. Мама говорит, что Тесди… что предки моего отца приехали оттуда во времена Завоевания.
– О том, что история и география здесь совсем другие, мне и без тебя известно, – сказал Кристофер. – Учили-то меня неплохо. Ты хочешь услышать остальное?
– Продолжай, – попросил я.
– Так вот, – сказал Кристофер. – В этой швейцарской школе Милли было очень плохо. Она говорила, что и ученицы, и учителя – просто жуть и их там ничему не учат, а еще ее вечно наказывали только за то, что она не такая, как все, поэтому на последний семестр она отказалась туда ехать. Но опекун, разумеется, отправил ее насильно, потому как ведь так оно положено. Она расплакалась. Вообще-то, она никогда не плачет, поэтому я понял, что ей действительно скверно. Попытался сказать об этом опекуну, но он и слышать ничего не хотел, и тут-то мы и повздорили в первый раз. Милли пришла в полное отчаяние и просто сбежала из школы. И сделала это очень хитро, она ведь чародейка: учителя и опекун решили, что она прячется где-то в Двенадцатых Мирах. Но я-то знал с самого начала, что она в какой-то другой серии. Сказал об этом опекуну, но он ответил, что не намерен выслушивать всякие юношеские бредни. Так мы повздорили во второй раз.
Ненадолго повисло молчание. Я почувствовал, что Кристофер погрузился в мрачные размышления. Наконец он вздохнул и продолжил:
– В общем, вскоре после этого я почувствовал, что, где бы Милли ни пряталась, она попала там в беду. Я так разволновался, что снова пошел к опекуну. Но он, если не вдаваться в подробности, приказал мне заткнуться и выйти вон.
Опять ненадолго воцарилось мрачное молчание.
– Тогда мы повздорили в третий раз, – снова заговорил Кристофер. – Он сказал, что они делают все возможное, чтобы отыскать Милли, чтобы я прекратил зря тратить его время, а я ответил – не всё они делают, хотя бы уже потому, что он не желает меня выслушать. Признаюсь тебе, Грант, не будь он тоже кудесником с девятью жизнями, я бы превратил его в слизняка, так я рассвирепел!
– В результате ты сам отправился ее искать, – подытожил я.
– Когда бы все было так просто, – сказал Кристофер. – Я даже до этого доходил не одну неделю. Выяснить – разумеется, втайне, – куда сбежала Милли, само по себе оказалось нелегко, а как я теперь понимаю, это было самой простой частью задачи. Через пару дней я засек ее где-то в этой части Седьмых Миров, а за несколько часов сообразил, что нужно сделать, чтобы они меня не поймали. Мой опекун считает, что я скрываюсь в Двенадцатом «Б», но это только прикрытие – ради этого я и поехал с цыганами. С тех пор начались задержки. Цыгане, понимаешь ли, чуть ли не единственные люди, странствующие из одного мира в другой…
– Ты хочешь сказать, что эти две… три… пять кибиток и лошадь отправились в другой мир? – воскликнул я.
– Они только тем и занимаются, Грант, – сказал Кристофер, – и таких таборов очень много, и организованы они куда лучше, чем кажется на первый взгляд. Они движутся из мира в мир по спирали – этого я раньше тоже не знал и чуть не сдурел, пока они вот так передвигались. Кроме того, они выполняют определенные задачи, хотя по ним и не скажешь. Ты и не представляешь, сколько задержек и заминок приключилось по пути, пока они разбирались с некой катастрофой в Первых Мирах и так далее, а я сидел и грыз ногти. На то, чтобы добраться до Седьмых, у нас ушел целый месяц. Наконец мы попали сюда. По счастью, они всегда заезжают в Столлери. Мне они сказали, что в Столлери есть нечто такое, за чем необходимо присматривать. Хорошего в этом одно – мой опекун наверняка запутался в моих перемещениях не меньше, чем я сам.
– Тебе с ним нелегко живется, да? – сказал я.
– Это, Грант, еще мягко сказано, – ответил Кристофер. – Если он меня поймает, мне и вовсе не будет никакой жизни. Видишь ли… – Кристофер осекся, и на сей раз это было не столько мрачное, сколько несчастное молчание, – видишь ли, Грант, когда я был моложе, я одну за другой терял жизни. И тогда опекун, с обычной своей властностью, попытался мне помешать, а для этого отобрал у меня одну жизнь и запер ее в сейфе девятью очень мощными заклинаниями – взломать их может только он один. Пока эта жизнь у него, он может выследить меня где угодно. Да и вообще, это моя жизнь, и я имею на нее право. И поэтому, прежде чем уехать с цыганами, я взломал заклинания, открыл сейф и забрал свою жизнь. Этого он мне никогда не простит, Грант.
«Золотое кольцо! – вспомнил я. – Наверняка это и есть его жизнь. Опекун у него, судя по всему, настоящее чудовище».
– И что ты собираешься делать, когда найдешь Милли? – спросил я.
– Да не знаю я! В этом-то и загвоздка, Грант. Не могу я ее найти.
Я услышал размеренные удары: в темноте было смутно видно, как Кристофер постукивает себя кулаком по коленям.
– Я ее ощущаю, – добавил он. – Она здесь – я знаю, что здесь! Я ощущал ее присутствие, когда мы шли по парку, и постоянно ощущаю его в доме. В этой странной части, за нарисованной чертой, у меня вообще такое ощущение, что я по ней ступаю! Но ее здесь нет! Я ничего не могу понять, Грант, и это меня просто бесит!
К этому времени он уже отчаянно лупил себя по коленям. Мне было странно, потому что обычно Кристофер был таким хладнокровным.
– Да не переживай ты так, – сказал я. – Как тебе кажется, ей плохо? Она в плену или что-нибудь в таком духе?
– Да вроде нет. – Кристофер немного успокоился, прекратил мутузить себя по коленям и призадумался. – Нет, в плену вроде нет – непохоже. Но ей плохо. Скорее… скорее, она где-то застряла, причем ее застали врасплох: в лабиринте или в чем-то таком – и не может найти, какой поворот ведет к выходу. Похоже, время от времени она впадает в панику. Поначалу я думал, что она устроилась горничной и подписала какой-нибудь контракт на пятьдесят лет, но я успел перевидать тут всех девушек, и Милли среди них нет, даже в ином обличье.
– Выходит, ты искал повсюду, кроме винного погреба? – спросил я.
– Да, но я ощущал ее, когда стоял под дверью, – сказал Кристофер. – Хотя, если подумать, эта самая дверь находится как раз в середине этой странной части дома…
– Тогда мы должны туда проникнуть, – заключил я. – Давай уговорим мистера Максима отвести нас туда на дегустацию. А за пределами дома ты искал? Может, в саду есть какой-нибудь лабиринт, там она и застряла. Не забывай, завтра у нас полдня свободны. Пойдем походим по окрестностям, поищем.
– Грант, ты гений, – сказал Кристофер. – По моим ощущениям, она именно в лабиринте – вот только получается, что она сидит там уже не первый месяц. Тут какое-то волшебство, без него она бы давно умерла с голоду.
– В Столлери волшебства хоть отбавляй, – заметил я. – В Столчестере все на это жаловались. У нас из-за этого даже телевизор не работает.
– Да, магии тут действительно хоть отбавляй, – согласился Кристофер. – Она повсюду, вот только я не могу понять, для чего нужна большая ее часть. Магией здесь держат чужаков на расстоянии, чтобы они не мешали работе других заклинаний, но…
Тут я, похоже, заснул. Что еще сказал Кристофер, я не помню, и чуть ли не в следующий момент Грегор забарабанил в нашу дверь и завопил, что мы ленивые тюфяки и чтобы мы немедленно вставали, собирали обувь, а то он нажалуется мистеру Амосу.
– Ненавижу я Грегора, – сказал я, когда мы, прихватив корзину, спускались в лифте. – Ты не можешь его заколдовать, чтобы он плюхнулся мордой в бутерброды, когда будет Подавать Чай?
Кристофер выглядел бледным, усталым и задумчивым.
– Заманчивая идея, – сказал он.
Вот только я-то чувствовал, что он думает про эту свою потерявшуюся Милли. Я бы на его месте больше переживал из-за психа-опекуна, но я видел, что Кристофер так разозлился на него, что вообще его больше не боится.
Ничего себе, подумал я и взялся за обычные дела.
Глава девятая
За завтраком леди Фелиция выглядела куда жизнерадостнее обычного, хотя занималась только тем, что крошила хлеб по столу, – Грегор приказал мне убрать это безобразие до того, как пришла графиня.
В то утро моросил дождь. Леди Фелиция посмотрела в окно и сказала, что верхом поедет попозже, когда дождь прекратится. Эндрю пришлось бегом припустить на конюшню – сказать там, чтобы пока не седлали лошадь. Я пожалел, что не послали Грегора. Эндрю вернулся красный, как помидор, и вымокший.
Как только графиня закончила завтрак, нам полагалось бы отправиться к мистеру Максиму, однако еще до того за нами послала миссис Балдок.
– Чтоб я провалился! – ответил Кристофер. – Похоже, талантов к волшебству у тебя больше, чем мне казалось.
– Но ты-то что здесь делаешь? – не отставал я. – Тебя уволят. Это же женская половина.
– Ничего подобного, – возразил Кристофер. – Женская половина там. – Он указал пальцем. – Там тоже нарисована черта, за которую, полагаю, тоже запрещено заходить. Хочешь – пойди посмотри сам. А эта часть чердака пустует, по всей ширине дома, и есть в ней что-то очень странное. Ты сам-то не чувствуешь?
Я уже было собирался ответить: «Чушь полная!» – потому что мне казалось, что он просто пытается отвлечь меня от того, что мне по-настоящему интересно. Я даже набрал было воздуху, но выпустил его без единого слова. Потому что вокруг действительно чувствовалось что-то странное. Оно напоминало гудение, которое я ощущал в кабинете у дяди Альфреда после того, как дядя Альфред занимался там волшебством, – только тут это подрагивание было старым, несвежим. Казалось, что производит его не человек. Больше было похоже на легкое землетрясение, только трясла землю не природа, а волшебство.
– Да, тут просто мурашки по коже, – сказал я.
– И так оно по всему зданию, – сказал Кристофер, – хотя здесь ощущается сильнее всего. Я уже облазил все это чертово поместье, так что уж я-то знаю.
Тут я действительно отвлекся, хотя прекрасно понимал, что отвлекает он меня нарочно.
– Как, ты даже забирался на женскую половину и в кладовую к мистеру Амосу? Да ни за что не поверю.
– В винный погреб мне попасть не удалось, – поведал Кристофер огорченно, – но во всех остальных местах я побывал. В кладовой у мистера Амоса воняет сигарным дымом и спиртным, а у миссис Балдок полная комната куколок в кринолинах. Спальня мистера Амоса будет пороскошнее, чем у графини. У него круглая кровать. Обитая малиновым шелком.
Тут я отвлекся окончательно. Попытался вообразить себе, как мистер Амос ворочается на круглой малиновой кровати. Это оказалось потруднее, чем представить себе графиню в ряду девиц из кордебалета.
– Врешь ты все, – сказал я. – Мы же почти не разлучались.
Кристофер усмехнулся – или передернулся. Обхватил себя руками поверх ночной рубашки и сказал:
– Грант, какой же ты простофиля! Создать собственный фантом проще простого. Вам всем казалось, что я стою у стенки, пока графиня лопает свой ужин. Я же знал, что в это время мистер Амос точно занят только ею. Ты сам подумай, Грант. Много я в последнее время смотрел на тебя или заговаривал с тобой, когда подавали ужин?
Я сообразил, что вовсе не смотрел и не заговаривал. Удивился. Трудно было не отвлечься еще сильнее, чтобы выпытать у Кристофера, как он это делает, однако я взял себя в руки.
– Да, но что ты искал? Давай рассказывай. Ты ведь мой должник.
– Грант, – сказал Кристофер, – экий ты приставучий. Бегаешь за мной и вынюхиваешь, будто ищейка. Ну так и быть, расскажу. Только пойдем-ка обратно к себе. Я уже ноги отморозил.
Когда мы вернулись в комнату, он надел свою щеголеватую льняную курточку и завернулся в одеяло и простыню.
– Уже лучше, – сказал он. – И почему тут по ночам так холодно? Потому что мы высоко в горах? На какой высоте расположен Столлери, Грант?
– Три тысячи футов, и ты опять пытаешься меня отвлечь, – поведал я.
Кристофер вздохнул:
– Ну ладно. Я просто тянул время, чтобы сообразить, с чего лучше начать. Наверное, с того, что сам я не из вашего мира. Я из другого, из совсем другой вселенной, мы ее называем Двенадцатые Миры. Тебе трудно поверить в то, что твой мир – не единственный мир в мире, Грант?
– Да не особенно, – сказал я. – Дядя Альфред мне рассказывал, что, возможно, существуют и другие миры. Говорил, что все это как-то связано с вероятностями.
– Да. Правильно, – сказал Кристофер. – Одно недоразумение прояснили. Дальше тебе придется поверить, что я родился кудесником с девятью жизнями – а это куда круче, чем родиться просто волшебником, уж я-то знаю, о чем говорю, Грант, – и хотя жизней у меня осталось не так много, это никак не влияет на мои силы. И дома, в том мире, где я живу, я учился на так называемого Крестоманси. Крестоманси – это маг, которого правительство назначает следить за тем, как используется волшебство. Ты пока понимаешь, о чем речь?
– Да, – ответил я. – А если тебе не по душе эта работа?
– Тонко подмечено, – сказал Кристофер. – Остается одно: сбежать в Седьмые Миры. – Он рассмеялся, правда довольно печально. – Честно говоря, – продолжал он, – уже даже не прочь был стать Крестоманси, но потом я вдрызг разругался со своим опекуном, нынешним Крестоманси. Он человек очень серьезный и правильный – из тех, кто и допустить не может, что в чем-то не прав, – ну, ты понимаешь, о чем я.
– А чего бы ему не обучить кого-нибудь другого, с кем бы он лучше ладил? – предложил я.
Даже в темноте было видно, как Кристофер качает головой.
– Нет. Насколько нам известно, обучать-то больше некого. Судя по всему, Габриэль де Витт и я – единственные кудесники с девятью жизнями во всех известных мирах. Так что никуда нам друг от друга не деться. Он меня не одобряет, а я считаю его занудой. Но повздорили мы не из-за этого. У него под опекой много других людей моего возраста, почти все они живут вместе с ним в Замке Крестоманси, и есть у нас одна чародейка из Десятых Миров, которой нравится, чтобы ее называли Милли, и это такой особый случай. Она приезжает только на каникулы, потому что ее родные настаивают, чтобы она училась в пансионе. Последний из них был в Швейцарии…
– А где это? – спросил я.
– У вас в Седьмых ее нет, – ответил Кристофер. – Она расположена в Альпах, затиснута между Францией, Германией и Италией…
– Германию я тоже не знаю, – сказал я.
– А Тевтонские страны? – предположил Кристофер.
– А, ты имеешь в виду Славяно-Тевтонские страны! – догадался я. – Про них я знаю. Мама говорит, что Тесди… что предки моего отца приехали оттуда во времена Завоевания.
– О том, что история и география здесь совсем другие, мне и без тебя известно, – сказал Кристофер. – Учили-то меня неплохо. Ты хочешь услышать остальное?
– Продолжай, – попросил я.
– Так вот, – сказал Кристофер. – В этой швейцарской школе Милли было очень плохо. Она говорила, что и ученицы, и учителя – просто жуть и их там ничему не учат, а еще ее вечно наказывали только за то, что она не такая, как все, поэтому на последний семестр она отказалась туда ехать. Но опекун, разумеется, отправил ее насильно, потому как ведь так оно положено. Она расплакалась. Вообще-то, она никогда не плачет, поэтому я понял, что ей действительно скверно. Попытался сказать об этом опекуну, но он и слышать ничего не хотел, и тут-то мы и повздорили в первый раз. Милли пришла в полное отчаяние и просто сбежала из школы. И сделала это очень хитро, она ведь чародейка: учителя и опекун решили, что она прячется где-то в Двенадцатых Мирах. Но я-то знал с самого начала, что она в какой-то другой серии. Сказал об этом опекуну, но он ответил, что не намерен выслушивать всякие юношеские бредни. Так мы повздорили во второй раз.
Ненадолго повисло молчание. Я почувствовал, что Кристофер погрузился в мрачные размышления. Наконец он вздохнул и продолжил:
– В общем, вскоре после этого я почувствовал, что, где бы Милли ни пряталась, она попала там в беду. Я так разволновался, что снова пошел к опекуну. Но он, если не вдаваться в подробности, приказал мне заткнуться и выйти вон.
Опять ненадолго воцарилось мрачное молчание.
– Тогда мы повздорили в третий раз, – снова заговорил Кристофер. – Он сказал, что они делают все возможное, чтобы отыскать Милли, чтобы я прекратил зря тратить его время, а я ответил – не всё они делают, хотя бы уже потому, что он не желает меня выслушать. Признаюсь тебе, Грант, не будь он тоже кудесником с девятью жизнями, я бы превратил его в слизняка, так я рассвирепел!
– В результате ты сам отправился ее искать, – подытожил я.
– Когда бы все было так просто, – сказал Кристофер. – Я даже до этого доходил не одну неделю. Выяснить – разумеется, втайне, – куда сбежала Милли, само по себе оказалось нелегко, а как я теперь понимаю, это было самой простой частью задачи. Через пару дней я засек ее где-то в этой части Седьмых Миров, а за несколько часов сообразил, что нужно сделать, чтобы они меня не поймали. Мой опекун считает, что я скрываюсь в Двенадцатом «Б», но это только прикрытие – ради этого я и поехал с цыганами. С тех пор начались задержки. Цыгане, понимаешь ли, чуть ли не единственные люди, странствующие из одного мира в другой…
– Ты хочешь сказать, что эти две… три… пять кибиток и лошадь отправились в другой мир? – воскликнул я.
– Они только тем и занимаются, Грант, – сказал Кристофер, – и таких таборов очень много, и организованы они куда лучше, чем кажется на первый взгляд. Они движутся из мира в мир по спирали – этого я раньше тоже не знал и чуть не сдурел, пока они вот так передвигались. Кроме того, они выполняют определенные задачи, хотя по ним и не скажешь. Ты и не представляешь, сколько задержек и заминок приключилось по пути, пока они разбирались с некой катастрофой в Первых Мирах и так далее, а я сидел и грыз ногти. На то, чтобы добраться до Седьмых, у нас ушел целый месяц. Наконец мы попали сюда. По счастью, они всегда заезжают в Столлери. Мне они сказали, что в Столлери есть нечто такое, за чем необходимо присматривать. Хорошего в этом одно – мой опекун наверняка запутался в моих перемещениях не меньше, чем я сам.
– Тебе с ним нелегко живется, да? – сказал я.
– Это, Грант, еще мягко сказано, – ответил Кристофер. – Если он меня поймает, мне и вовсе не будет никакой жизни. Видишь ли… – Кристофер осекся, и на сей раз это было не столько мрачное, сколько несчастное молчание, – видишь ли, Грант, когда я был моложе, я одну за другой терял жизни. И тогда опекун, с обычной своей властностью, попытался мне помешать, а для этого отобрал у меня одну жизнь и запер ее в сейфе девятью очень мощными заклинаниями – взломать их может только он один. Пока эта жизнь у него, он может выследить меня где угодно. Да и вообще, это моя жизнь, и я имею на нее право. И поэтому, прежде чем уехать с цыганами, я взломал заклинания, открыл сейф и забрал свою жизнь. Этого он мне никогда не простит, Грант.
«Золотое кольцо! – вспомнил я. – Наверняка это и есть его жизнь. Опекун у него, судя по всему, настоящее чудовище».
– И что ты собираешься делать, когда найдешь Милли? – спросил я.
– Да не знаю я! В этом-то и загвоздка, Грант. Не могу я ее найти.
Я услышал размеренные удары: в темноте было смутно видно, как Кристофер постукивает себя кулаком по коленям.
– Я ее ощущаю, – добавил он. – Она здесь – я знаю, что здесь! Я ощущал ее присутствие, когда мы шли по парку, и постоянно ощущаю его в доме. В этой странной части, за нарисованной чертой, у меня вообще такое ощущение, что я по ней ступаю! Но ее здесь нет! Я ничего не могу понять, Грант, и это меня просто бесит!
К этому времени он уже отчаянно лупил себя по коленям. Мне было странно, потому что обычно Кристофер был таким хладнокровным.
– Да не переживай ты так, – сказал я. – Как тебе кажется, ей плохо? Она в плену или что-нибудь в таком духе?
– Да вроде нет. – Кристофер немного успокоился, прекратил мутузить себя по коленям и призадумался. – Нет, в плену вроде нет – непохоже. Но ей плохо. Скорее… скорее, она где-то застряла, причем ее застали врасплох: в лабиринте или в чем-то таком – и не может найти, какой поворот ведет к выходу. Похоже, время от времени она впадает в панику. Поначалу я думал, что она устроилась горничной и подписала какой-нибудь контракт на пятьдесят лет, но я успел перевидать тут всех девушек, и Милли среди них нет, даже в ином обличье.
– Выходит, ты искал повсюду, кроме винного погреба? – спросил я.
– Да, но я ощущал ее, когда стоял под дверью, – сказал Кристофер. – Хотя, если подумать, эта самая дверь находится как раз в середине этой странной части дома…
– Тогда мы должны туда проникнуть, – заключил я. – Давай уговорим мистера Максима отвести нас туда на дегустацию. А за пределами дома ты искал? Может, в саду есть какой-нибудь лабиринт, там она и застряла. Не забывай, завтра у нас полдня свободны. Пойдем походим по окрестностям, поищем.
– Грант, ты гений, – сказал Кристофер. – По моим ощущениям, она именно в лабиринте – вот только получается, что она сидит там уже не первый месяц. Тут какое-то волшебство, без него она бы давно умерла с голоду.
– В Столлери волшебства хоть отбавляй, – заметил я. – В Столчестере все на это жаловались. У нас из-за этого даже телевизор не работает.
– Да, магии тут действительно хоть отбавляй, – согласился Кристофер. – Она повсюду, вот только я не могу понять, для чего нужна большая ее часть. Магией здесь держат чужаков на расстоянии, чтобы они не мешали работе других заклинаний, но…
Тут я, похоже, заснул. Что еще сказал Кристофер, я не помню, и чуть ли не в следующий момент Грегор забарабанил в нашу дверь и завопил, что мы ленивые тюфяки и чтобы мы немедленно вставали, собирали обувь, а то он нажалуется мистеру Амосу.
– Ненавижу я Грегора, – сказал я, когда мы, прихватив корзину, спускались в лифте. – Ты не можешь его заколдовать, чтобы он плюхнулся мордой в бутерброды, когда будет Подавать Чай?
Кристофер выглядел бледным, усталым и задумчивым.
– Заманчивая идея, – сказал он.
Вот только я-то чувствовал, что он думает про эту свою потерявшуюся Милли. Я бы на его месте больше переживал из-за психа-опекуна, но я видел, что Кристофер так разозлился на него, что вообще его больше не боится.
Ничего себе, подумал я и взялся за обычные дела.
Глава девятая
За завтраком леди Фелиция выглядела куда жизнерадостнее обычного, хотя занималась только тем, что крошила хлеб по столу, – Грегор приказал мне убрать это безобразие до того, как пришла графиня.
В то утро моросил дождь. Леди Фелиция посмотрела в окно и сказала, что верхом поедет попозже, когда дождь прекратится. Эндрю пришлось бегом припустить на конюшню – сказать там, чтобы пока не седлали лошадь. Я пожалел, что не послали Грегора. Эндрю вернулся красный, как помидор, и вымокший.
Как только графиня закончила завтрак, нам полагалось бы отправиться к мистеру Максиму, однако еще до того за нами послала миссис Балдок.