– Ты не станешь целовать меня из-за моей одежды? Предпочитаешь видеть меня в чем-то другом? Что ж, я с удовольствием переоденусь.
– Ты знаешь, о чем я, – говорю я, не в силах сдержать улыбку. – Ты так разоделся, а я еще даже зубы не почистила. Сейчас быстро приму душ, а потом нам надо поймать автобус в… – По привычке замолкаю. В Академии я приучила себя не раскрывать никаких подробностей о жизни дома. – Пембрук, – продолжаю я. – Думаю, мы в Хартфорде, поскольку Блэквуд обещала отправить нас в аэропорт, из которого я улетала. – Подхожу к окну и отдергиваю штору.
Вижу внизу знакомые городские улицы и типичную для Новой Англии архитектуру и внезапно снова теряю способность ориентироваться в пространстве. Машины на улицах едут слишком быстро, дома кажутся слишком яркими, а под открытым небом я чувствую себя страшно уязвимой.
– Это точно Хартфорд, – говорю я. Казалось бы, вид знакомого города должен успокоить меня, но ничуть не бывало. – Если я правильно помню, нужный нам автобус ходит почти каждый час.
Снова задергиваю штору. Чувствую себя увереннее, когда смотрю на Эша, а не на улицу родного штата. Всего месяц назад поездка в Хартфорд обрадовала бы меня: это означало бы поход по магазинам с Эм или по антикварным лавкам в поисках старинных ножей с папой. «Неужели я и правда так сильно изменилась?» Я задавала себе тот же вопрос, готовясь покинуть Академию, но тогда мне казалось, что я стала сильнее, умнее, внимательнее. А теперь я чувствую себя так, словно просто не знаю, кто я.
– Закажу нам завтрак, – говорит Эш, разглядывая мое лицо. Я молчу, и он добавляет: – Не думай об этом. После пребывания в Академии всем требуется какое-то время, чтобы снова привыкнуть к обычному миру.
С благодарностью киваю. Как здорово, что он все понимает!
– Такое ощущение, будто я привыкла жить странной средневековой жизнью, а теперь, вместо того чтобы чувствовать себя как дома, мне кажется, что я путешествую во времени.
– У меня было такое же ощущение, когда нас с Лейлой детьми брали в Европу, чтобы познакомить со связными Альянса Стратегов или позволить наблюдать за родителями во время выполнения простых заданий, – говорит он. – Скажем, людные улицы Парижа так сильно отличались от нашего поместья, что даже страшно становилось.
Я замираю. Может, он и понимает, что я сейчас испытываю, но, судя по всему, его детство было полной противоположностью моему.
– Вашего поместья?
Он замолкает – видимо, ему в голову пришла та же мысль.
– Оно похоже на Академию, но только меньше, – объясняет он. – У каждой Семьи свое поместье. Они вроде бы у всех на виду, а не скрыты в лесу, как наша школа, но тот, кто не имеет отношения к Альянсу Стратегов, никогда не догадается, что они собой представляют и как устроены.
Таращусь на него так, будто он только что сообщил мне, что небо не голубое, а зеленое.
– Секундочку! Ты что, вырос в замке?
– Это скорее особняк, но, в общем-то, да.
– Прошу, скажи, что у вас было электричество, – с нажимом говорю я, готовясь к очередному шоку.
Моя реакция забавляет Эша, и от того, как светится его лицо, у меня слабеют колени. Я встречалась с разными парнями, но ни один из них не производил на меня такого дурманящего, сногсшибательного, опьяняющего впечатления, как Эш.
– Ну конечно, у нас было электричество, – говорит он. Его глаза смеются. – Но мы знаем, как выжить без него. Родители утверждали, что Стратеги тысячи лет прекрасно обходились без современных приборов и что зависимость от любой техники только ослабляет наши способности.
– Разве Лейла не говорила, что в каждой Семье есть специалисты по технике? – Еще раз убеждаюсь в том, как мало я знаю о мире Стратегов.
– Есть, – подтверждает Эш, – но к их услугам прибегают избирательно и не так часто. Смысл в том, что даже если бы их не было, мы бы все равно могли выполнить задания.
…На кровати моих родителей лежат две пары черных перчаток, две черные вязаные шапки и два серых шерстяных шарфа.
– У меня для тебя задание, очень важное задание, – говорит мама серьезным голосом, как будто делится со мной тайной. – Сегодня прекрасный зимний день. Выпал свежий снег. К нам едет тетя Джо. – Я ловлю каждое ее слово. – И мы с папой подумали… – Она делает интригующую паузу, – что нам всем нужно пойти кататься на санках.
Я подскакиваю.
– Санки! – кричу я, хлопая в ладоши и глядя на нее снизу вверх. Папа сидит с газетой в уютном кресле у окна и улыбается.
Мама сажает меня на кровать.
– Но, видишь ли, вот беда, – говорит она. – Мы с папой перепутали наши перчатки, шарфы и шапки, и нам нужна твоя помощь: мы не сможем пойти кататься, если не разберемся, где чьи вещи.
Я рассматриваю черные перчатки, горя желанием помочь маме. Тут же выбираю пару перчаток, которая лежит ближе ко мне.
– Вот эти твои! Они меньше.
Мама ободряюще улыбается.
– А шапки?
– На твоей помпончик, – отвечаю я, радуясь, что могу ответить на ее вопросы.
– Верно. – Она тоже садится на кровать и обнимает меня. – Остались только шарфы.
Я разглядываю серые шерстяные шарфы, надеясь, что что-нибудь бросится мне в глаза, но они ничем не отличаются друг от друга. Беру их в руки, верчу туда-сюда.
– Они кажутся тебе одинаковыми на ощупь? – спрашивает мама. Я киваю. – И пахнут одинаково?
По очереди подношу шарфы к носу, чувствую знакомый запах, но пахнет от них одинаково. Сосредоточенно рассматриваю шарфы. Как же мне разгадать эту загадку, чтобы мы могли пойти кататься на санках? Мама молчит, а я не прошу о помощи; я уже знаю, она рассчитывает, что я сделаю все сама.
И тут я вижу разгадку.
– Вот это твой! – торжествующе заявляю я, держа ее шарф в левой руке.
Мама сияет.
– Говорила же, она узнает мой шарф по растрепанному краешку, – с триумфом сообщает она папе.
Я качаю головой. Я не заметила растрепанный кончик на ее шарфе, но теперь, приглядевшись, вижу там небольшую дырочку.
– Нет, мама, на нем твой волос, – с гордостью говорю я.
Она приглядывается к шарфу и снимает с него длинный волнистый каштановый волос. Лицо ее расплывается в улыбке.
– Какая же ты молодец! – Мама валит меня на кровать. – И как только мне досталась такая умная девочка? – Она покрывает меня поцелуями, а я визжу от смеха. – Бросай свою газету, Кристофер! – восклицает мама. – Нас ждут санки и снег!..
– А на какие задания вы ходили с родителями? – спрашиваю я. Наверняка задания у меня дома сильно от них отличались.
– В основном шпионаж. Нас учили вести переговоры и передвигаться незаметно.
Я киваю. Может, и мои родители стали бы учить меня этому, если бы мама прожила дольше. Хотя папа по-своему тренировал меня, я все равно не понимаю, почему он не рассказал мне правду про Альянс Стратегов.
– Заказывай все! – Указываю на меню у него в руке. – Я просто умираю с голоду!
Он ухмыляется, и меня снова гипнотизирует его манящий взгляд.
– Все так все.
Улыбаюсь в ответ.
– И прекрати на меня так смотреть. Ты слишком привлекательный и… все такое. Это нечестно.
Эш смеется:
– Понял. Заказать много еды. Перестать быть привлекательным. И начать по-другому одеваться.
– Точно, – говорю я. – А если не сработает, найдем способ прикрыть чем-нибудь твою физиономию. Тогда я смогу нормально думать и не отвлекаться на желание поцеловать тебя. Давай, работай над своим списком. Пойду соберусь, чтобы потом можно было сразу отправиться в путь. – Возвращаясь в спальню, слышу, как Эш посмеивается у меня за спиной.
Несколько секунд стою посреди комнаты, глядя на свою клетчатую сумку. Я еще не до конца привыкла к окружающему меня современному миру, такому знакомому и одновременно чужому. Когда я последний раз была в Коннектикуте, все было так хорошо. Я жила в маленьком понятном мире. У меня была маленькая семья и все, что мне нужно. Теперь все изменилось.
Касаюсь затылка, выуживаю из-под косы прядь волос, которую на прощание дала мне Лейла, прижимаю ее к сердцу, как будто в ней скрыты ответы на все мои вопросы, и надеюсь, что она поможет мне хотя бы обрести утраченный душевный покой.
Глава седьмая
Чем ближе мы к дому, тем сильнее я нервничаю. Последний час я все время боролась с желанием оглянуться и посмотреть на других пассажиров, гадая, какие здесь могут скрываться угрозы. Вместо этого ерзаю на сиденье и барабаню пальцами по подлокотнику. Просто не могу сидеть спокойно. С тех пор как мы вышли из отеля, меня не покидает ощущение опасности, как будто из-за каждого угла может выскочить что-то зловещее и смертоносное. Эш утверждает, что вряд ли в одном автобусе с нами окажутся другие Стратеги, однако он все же настоял, чтобы я надела парик, который каким-то чудом обнаружился у него в чемодане, как будто возить с собой средства для маскировки наряду с маленьким дорожным дезодорантом – дело обычное.
Смотрю в окно автобуса, за которым проносится знакомое шоссе с деревьями по обочинам, но от этого монотонного вида нервничаю еще больше. Дергаю край кривоватого шарфа, который прошлой зимой связала для меня Эмили, и бросаю взгляд на Эша – он сидит спокойно, погруженный в свои мысли.
Автобус замедляет ход, но вместо радости – ведь совсем скоро я буду дома! – чувствую нарастающее беспокойство. Я боюсь найти в доме какое-нибудь подтверждение того, что папа в опасности. А еще больше боюсь вообще ничего не найти.
– Ты идешь? – спрашивает Эш.
Замечаю, что автобус уже остановился, Эш, стоя в проходе, достает с верхней багажной полки наши сумки.
– Да…
Вставая, украдкой оглядываю пассажиров автобуса. Вроде бы обычные люди: две семьи, у одной спящий младенец, пара девушек лет двадцати в наушниках и так далее. Но окажись в этом автобусе Стратеги, разве они не выглядели бы обычными людьми? Как я узнаю, не следят ли за нами?
К счастью, на нашей остановке больше никто не выходит. Если бы в автобусе оказался кто-то из моего города, они, скорее всего, узнали бы меня даже в парике и пристали бы с расспросами, куда я исчезла несколько недель назад. Через час о моем возвращении знал бы весь город, а в дверь уже стучался бы шериф Билли.
Иду вслед за Эшем по проходу и выхожу из автобуса. Деревья стоят голые, воздух кажется ледяным даже в лучах полуденного солнца. Я натягиваю на уши шапку, надеваю перчатки. Автобус уезжает, и за ним открывается Спринг-Роуз-лейн, метко названная в честь множества диких роз, растущих вдоль нее в летние месяцы. По этой улице я ходила бессчетное количество раз.
…– Видишь эти розы? – говорит мама, указывая на усыпанные бледно-розовыми цветами кусты, сгрудившиеся по обе стороны улицы. – Это шиповник морщинистый. Rosa rugosa.
– Rosa rugosa, – повторяю я.
– Вот, понюхай. – Мама наклоняется и подносит розовый цветок к моему носу. Я втягиваю воздух и вся сияю, а она улыбается в ответ на мою реакцию. – Замечательно, правда? Дикие розы пахнут лучше всего. Знаешь почему? – Я качаю головой. – Потому что в тех, которые покупаешь в цветочном магазине, главное – это внешний вид, – с какой-то грустью говорит она. – А эти – выносливые. Они сильные, дерзкие и, хотя любят солнце, не боятся и морозца. Они съедобны, а листьями и плодами можно лечить разные болезни. Когда я выбирала тебе второе имя, Роуз, я думала именно о таких розах, а не о тех, которые красиво смотрятся в букете, но больше ни на что не годятся.
Она снова берет меня за руку теплыми пальцами, и мы идем дальше. Я смотрю на нее и очень горжусь тем, как много всего она знает…
– Нужно уйти с центральной дороги, – говорит Эш, с любопытством наблюдая за мной.
– Ты знаешь, о чем я, – говорю я, не в силах сдержать улыбку. – Ты так разоделся, а я еще даже зубы не почистила. Сейчас быстро приму душ, а потом нам надо поймать автобус в… – По привычке замолкаю. В Академии я приучила себя не раскрывать никаких подробностей о жизни дома. – Пембрук, – продолжаю я. – Думаю, мы в Хартфорде, поскольку Блэквуд обещала отправить нас в аэропорт, из которого я улетала. – Подхожу к окну и отдергиваю штору.
Вижу внизу знакомые городские улицы и типичную для Новой Англии архитектуру и внезапно снова теряю способность ориентироваться в пространстве. Машины на улицах едут слишком быстро, дома кажутся слишком яркими, а под открытым небом я чувствую себя страшно уязвимой.
– Это точно Хартфорд, – говорю я. Казалось бы, вид знакомого города должен успокоить меня, но ничуть не бывало. – Если я правильно помню, нужный нам автобус ходит почти каждый час.
Снова задергиваю штору. Чувствую себя увереннее, когда смотрю на Эша, а не на улицу родного штата. Всего месяц назад поездка в Хартфорд обрадовала бы меня: это означало бы поход по магазинам с Эм или по антикварным лавкам в поисках старинных ножей с папой. «Неужели я и правда так сильно изменилась?» Я задавала себе тот же вопрос, готовясь покинуть Академию, но тогда мне казалось, что я стала сильнее, умнее, внимательнее. А теперь я чувствую себя так, словно просто не знаю, кто я.
– Закажу нам завтрак, – говорит Эш, разглядывая мое лицо. Я молчу, и он добавляет: – Не думай об этом. После пребывания в Академии всем требуется какое-то время, чтобы снова привыкнуть к обычному миру.
С благодарностью киваю. Как здорово, что он все понимает!
– Такое ощущение, будто я привыкла жить странной средневековой жизнью, а теперь, вместо того чтобы чувствовать себя как дома, мне кажется, что я путешествую во времени.
– У меня было такое же ощущение, когда нас с Лейлой детьми брали в Европу, чтобы познакомить со связными Альянса Стратегов или позволить наблюдать за родителями во время выполнения простых заданий, – говорит он. – Скажем, людные улицы Парижа так сильно отличались от нашего поместья, что даже страшно становилось.
Я замираю. Может, он и понимает, что я сейчас испытываю, но, судя по всему, его детство было полной противоположностью моему.
– Вашего поместья?
Он замолкает – видимо, ему в голову пришла та же мысль.
– Оно похоже на Академию, но только меньше, – объясняет он. – У каждой Семьи свое поместье. Они вроде бы у всех на виду, а не скрыты в лесу, как наша школа, но тот, кто не имеет отношения к Альянсу Стратегов, никогда не догадается, что они собой представляют и как устроены.
Таращусь на него так, будто он только что сообщил мне, что небо не голубое, а зеленое.
– Секундочку! Ты что, вырос в замке?
– Это скорее особняк, но, в общем-то, да.
– Прошу, скажи, что у вас было электричество, – с нажимом говорю я, готовясь к очередному шоку.
Моя реакция забавляет Эша, и от того, как светится его лицо, у меня слабеют колени. Я встречалась с разными парнями, но ни один из них не производил на меня такого дурманящего, сногсшибательного, опьяняющего впечатления, как Эш.
– Ну конечно, у нас было электричество, – говорит он. Его глаза смеются. – Но мы знаем, как выжить без него. Родители утверждали, что Стратеги тысячи лет прекрасно обходились без современных приборов и что зависимость от любой техники только ослабляет наши способности.
– Разве Лейла не говорила, что в каждой Семье есть специалисты по технике? – Еще раз убеждаюсь в том, как мало я знаю о мире Стратегов.
– Есть, – подтверждает Эш, – но к их услугам прибегают избирательно и не так часто. Смысл в том, что даже если бы их не было, мы бы все равно могли выполнить задания.
…На кровати моих родителей лежат две пары черных перчаток, две черные вязаные шапки и два серых шерстяных шарфа.
– У меня для тебя задание, очень важное задание, – говорит мама серьезным голосом, как будто делится со мной тайной. – Сегодня прекрасный зимний день. Выпал свежий снег. К нам едет тетя Джо. – Я ловлю каждое ее слово. – И мы с папой подумали… – Она делает интригующую паузу, – что нам всем нужно пойти кататься на санках.
Я подскакиваю.
– Санки! – кричу я, хлопая в ладоши и глядя на нее снизу вверх. Папа сидит с газетой в уютном кресле у окна и улыбается.
Мама сажает меня на кровать.
– Но, видишь ли, вот беда, – говорит она. – Мы с папой перепутали наши перчатки, шарфы и шапки, и нам нужна твоя помощь: мы не сможем пойти кататься, если не разберемся, где чьи вещи.
Я рассматриваю черные перчатки, горя желанием помочь маме. Тут же выбираю пару перчаток, которая лежит ближе ко мне.
– Вот эти твои! Они меньше.
Мама ободряюще улыбается.
– А шапки?
– На твоей помпончик, – отвечаю я, радуясь, что могу ответить на ее вопросы.
– Верно. – Она тоже садится на кровать и обнимает меня. – Остались только шарфы.
Я разглядываю серые шерстяные шарфы, надеясь, что что-нибудь бросится мне в глаза, но они ничем не отличаются друг от друга. Беру их в руки, верчу туда-сюда.
– Они кажутся тебе одинаковыми на ощупь? – спрашивает мама. Я киваю. – И пахнут одинаково?
По очереди подношу шарфы к носу, чувствую знакомый запах, но пахнет от них одинаково. Сосредоточенно рассматриваю шарфы. Как же мне разгадать эту загадку, чтобы мы могли пойти кататься на санках? Мама молчит, а я не прошу о помощи; я уже знаю, она рассчитывает, что я сделаю все сама.
И тут я вижу разгадку.
– Вот это твой! – торжествующе заявляю я, держа ее шарф в левой руке.
Мама сияет.
– Говорила же, она узнает мой шарф по растрепанному краешку, – с триумфом сообщает она папе.
Я качаю головой. Я не заметила растрепанный кончик на ее шарфе, но теперь, приглядевшись, вижу там небольшую дырочку.
– Нет, мама, на нем твой волос, – с гордостью говорю я.
Она приглядывается к шарфу и снимает с него длинный волнистый каштановый волос. Лицо ее расплывается в улыбке.
– Какая же ты молодец! – Мама валит меня на кровать. – И как только мне досталась такая умная девочка? – Она покрывает меня поцелуями, а я визжу от смеха. – Бросай свою газету, Кристофер! – восклицает мама. – Нас ждут санки и снег!..
– А на какие задания вы ходили с родителями? – спрашиваю я. Наверняка задания у меня дома сильно от них отличались.
– В основном шпионаж. Нас учили вести переговоры и передвигаться незаметно.
Я киваю. Может, и мои родители стали бы учить меня этому, если бы мама прожила дольше. Хотя папа по-своему тренировал меня, я все равно не понимаю, почему он не рассказал мне правду про Альянс Стратегов.
– Заказывай все! – Указываю на меню у него в руке. – Я просто умираю с голоду!
Он ухмыляется, и меня снова гипнотизирует его манящий взгляд.
– Все так все.
Улыбаюсь в ответ.
– И прекрати на меня так смотреть. Ты слишком привлекательный и… все такое. Это нечестно.
Эш смеется:
– Понял. Заказать много еды. Перестать быть привлекательным. И начать по-другому одеваться.
– Точно, – говорю я. – А если не сработает, найдем способ прикрыть чем-нибудь твою физиономию. Тогда я смогу нормально думать и не отвлекаться на желание поцеловать тебя. Давай, работай над своим списком. Пойду соберусь, чтобы потом можно было сразу отправиться в путь. – Возвращаясь в спальню, слышу, как Эш посмеивается у меня за спиной.
Несколько секунд стою посреди комнаты, глядя на свою клетчатую сумку. Я еще не до конца привыкла к окружающему меня современному миру, такому знакомому и одновременно чужому. Когда я последний раз была в Коннектикуте, все было так хорошо. Я жила в маленьком понятном мире. У меня была маленькая семья и все, что мне нужно. Теперь все изменилось.
Касаюсь затылка, выуживаю из-под косы прядь волос, которую на прощание дала мне Лейла, прижимаю ее к сердцу, как будто в ней скрыты ответы на все мои вопросы, и надеюсь, что она поможет мне хотя бы обрести утраченный душевный покой.
Глава седьмая
Чем ближе мы к дому, тем сильнее я нервничаю. Последний час я все время боролась с желанием оглянуться и посмотреть на других пассажиров, гадая, какие здесь могут скрываться угрозы. Вместо этого ерзаю на сиденье и барабаню пальцами по подлокотнику. Просто не могу сидеть спокойно. С тех пор как мы вышли из отеля, меня не покидает ощущение опасности, как будто из-за каждого угла может выскочить что-то зловещее и смертоносное. Эш утверждает, что вряд ли в одном автобусе с нами окажутся другие Стратеги, однако он все же настоял, чтобы я надела парик, который каким-то чудом обнаружился у него в чемодане, как будто возить с собой средства для маскировки наряду с маленьким дорожным дезодорантом – дело обычное.
Смотрю в окно автобуса, за которым проносится знакомое шоссе с деревьями по обочинам, но от этого монотонного вида нервничаю еще больше. Дергаю край кривоватого шарфа, который прошлой зимой связала для меня Эмили, и бросаю взгляд на Эша – он сидит спокойно, погруженный в свои мысли.
Автобус замедляет ход, но вместо радости – ведь совсем скоро я буду дома! – чувствую нарастающее беспокойство. Я боюсь найти в доме какое-нибудь подтверждение того, что папа в опасности. А еще больше боюсь вообще ничего не найти.
– Ты идешь? – спрашивает Эш.
Замечаю, что автобус уже остановился, Эш, стоя в проходе, достает с верхней багажной полки наши сумки.
– Да…
Вставая, украдкой оглядываю пассажиров автобуса. Вроде бы обычные люди: две семьи, у одной спящий младенец, пара девушек лет двадцати в наушниках и так далее. Но окажись в этом автобусе Стратеги, разве они не выглядели бы обычными людьми? Как я узнаю, не следят ли за нами?
К счастью, на нашей остановке больше никто не выходит. Если бы в автобусе оказался кто-то из моего города, они, скорее всего, узнали бы меня даже в парике и пристали бы с расспросами, куда я исчезла несколько недель назад. Через час о моем возвращении знал бы весь город, а в дверь уже стучался бы шериф Билли.
Иду вслед за Эшем по проходу и выхожу из автобуса. Деревья стоят голые, воздух кажется ледяным даже в лучах полуденного солнца. Я натягиваю на уши шапку, надеваю перчатки. Автобус уезжает, и за ним открывается Спринг-Роуз-лейн, метко названная в честь множества диких роз, растущих вдоль нее в летние месяцы. По этой улице я ходила бессчетное количество раз.
…– Видишь эти розы? – говорит мама, указывая на усыпанные бледно-розовыми цветами кусты, сгрудившиеся по обе стороны улицы. – Это шиповник морщинистый. Rosa rugosa.
– Rosa rugosa, – повторяю я.
– Вот, понюхай. – Мама наклоняется и подносит розовый цветок к моему носу. Я втягиваю воздух и вся сияю, а она улыбается в ответ на мою реакцию. – Замечательно, правда? Дикие розы пахнут лучше всего. Знаешь почему? – Я качаю головой. – Потому что в тех, которые покупаешь в цветочном магазине, главное – это внешний вид, – с какой-то грустью говорит она. – А эти – выносливые. Они сильные, дерзкие и, хотя любят солнце, не боятся и морозца. Они съедобны, а листьями и плодами можно лечить разные болезни. Когда я выбирала тебе второе имя, Роуз, я думала именно о таких розах, а не о тех, которые красиво смотрятся в букете, но больше ни на что не годятся.
Она снова берет меня за руку теплыми пальцами, и мы идем дальше. Я смотрю на нее и очень горжусь тем, как много всего она знает…
– Нужно уйти с центральной дороги, – говорит Эш, с любопытством наблюдая за мной.