В комнате царил полумрак, свет лишь слегка проглядывал из-за закрытых штор. Рино сразу же обратил внимание на запах — смесь духов и дезинфицирующих средств. Он мог различить лишь контуры того, кто лежал на кровати. С того места, где он стоял, лицо пациента казалось наполовину стертым, похожим на маску забальзамированных фараонов. Дверь закрылась, он остался наедине с обитателем палаты. Запах усилился. Врываться вот так в чужой дом было крайне неприятно, и все же Рино подошел поближе к кровати. Слабый шуршащий звук подсказал ему, что пострадавший спит. Инспектор знал, что мужчина был сильно обожжен, однако на деле увечья, вызванные взрывом газонокосилки и нескольких литров бензина, оказались намного хуже, чем он себе представлял. Вместо глаз остались лишь застывшие после пламени ямы. От ушей сохранились только кусочки хрящей и кожи, а нос. Рино затошнило, он отвернулся. Замерев от отвращения, инспектор почувствовал какое-то движение за своей спиной. Он одолел рвотный инстинкт и обернулся. Пострадавший был все так же неподвижен. Может быть, он просто вздрогнул во сне? Или все же заметил, что в палате кто-то есть? Рино медленно отошел от кровати. Возможно, из-за недостатка освещения инспектор не мог отделаться от мысли, что обожженное лицо напоминало ему маску. Не хватало только кроваво-красных зрачков.
Глава 20
Бергер Фалк завязывал шнурки, стоя на лестнице. Он задумал сходить на работу, помочь новому инспектору, которого явно заинтересовало дело о найденных останках. Дело, конечно, выеденного яйца не стоит: погибший был мальчиком на инвалидном кресле, который вовсе не утонул, как все вокруг думали на протяжении этих десятилетий. Известно же, что отец его избивал, видимо, однажды он перестарался и, чтобы скрыть свое преступление, сбросил кресло в море. Отцы-садисты зачастую мастера прятать свои злодеяния. Даже в слепой ярости внутренний голос шепчет им, что нужно бить только там, где синяков не будет видно. И при всех обстоятельствах они внимательно следят за тем, чтобы казаться любящими и заботливыми.
При мысли об отце, который на людях всегда мило улыбался и по-дружески похлопывал его по плечу, Фалк изо всех сил потянул за шнурки. И в этот миг, склонившись над левым ботинком, он отчетливо увидел перед собой мальчика. Фалк моргнул, стараясь избавиться от видения, но вместо металлической лестницы и мисок с засохшим кошачьим кормом он увидел самого себя, сидящего на бетонных ступеньках. Сквозь зеленоватый отсвет он разглядел мальчишку, тот стоял к нему вполоборота и с ухмылкой наблюдал за ним через плечо.
Фалк все так же стоял, пытаясь вспомнить все детали. Он сидел на ступеньках, пристально наблюдая, как тот, другой, идет по тропинке от дома, возле которого он сидел. Мальчик улыбнулся ему, хотя друзьями они никогда не были. Где же это было? Фалк зашел в дом, отыскал фотоальбом размером с газету, куда он вклеивал черно-белые фотографии из прошлого. Какие-то родственники, умершие еще до его рождения, а вот — маленький Бергер. Фалк внимательно перелистывал альбом, и наконец на одной из последних страниц увидел ту самую лестницу из видения. Дверь была распахнута настежь, а вела она в землю обетованную всех детишек в Рейне — в продуктовую лавку. Постепенно все всплывало в памяти. Отец в очередной попытке откупиться от своей совести дал ему какую-то мелочь. Он заполучил ложку с жженым сахаром и, хотя в карманах теперь было почти пусто, чувствовал себя богачом, потому что у него были те самые кристально-коричневые бриллианты, на которые он часами любовался в витрине магазина. К тому же в этот раз денег хватило на кое-что еще. Он купил бутылку колы! Маленькую бутылочку из зеленого стекла. Он отпивал из нее раз за разом и через стекло видел взгляд другого мальчика. Удивительно, но он был счастлив, что тот обратил на него внимание. Несмотря на то, что произошло пару лет назад.
Глава 21
Наконец он сделал то, о чем мама просила его все эти годы: бросил вызов своему страху. Но все прошло совсем не так, как он себе представлял. Ведь у того, кто лежал в постели, не было глаз, в которые можно было бы взглянуть. И нельзя было убедиться, раскаивается он или нет. Но все-таки в каждом тяжелом вздохе обожженного он почувствовал мольбу о прощении. Ну, хоть что-то.
Шур вышел из палаты опустошенный и теперь сидел на кухне и размышлял, что, в общем-то, никогда ему особо не давалось. Он избавился от страха? Или нет? Шур взглянул в окно и сразу же заметил фигуру, которая повернула на тропинку к дому. Еще через пару секунд он понял, что человек одет в полицейскую форму.
Он рванул в коридор и на секунду замер в панике. Затем открыл дверь в спальню матери. Мельком попрощался с ней, и лишь через полминуты, спрыгнув в траву позади дома, осознал, что попрощался навсегда. Он никогда больше не увидит свою маму. И тогда он понял, что только что произнес последнее слово в своей жизни.
Глава 22
Рино решил идти вдоль бухты, дорога там прорезалась сквозь отвесные скалы грубой горизонтальной царапиной. Скромная растительность цеплялась за склон, ведущий к морю, туда, где влажный мох покрывал суровые валуны. Здесь находились дома и заброшенные пристани. Хватило бы самого небольшого оползня с горного хребта, обрамлявшего строения, чтобы стереть их все с лица земли.
Рино пытался закрыться от усилившегося ветра, напоминавшего о неминуемо приближавшейся зиме. Навстречу инспектору от одной из пристаней осторожными шагами шел старик, и Рино вдруг понял, что Рейне — сообщество пожилых, и деревня вымрет, как только сегодняшние старики покинут этот мир. Инспектор спросил, где живет Шур Симскар, старик показал рукой и подробно объяснил, как туда пройти.
Рино свернул налево и стал пробираться к заброшенной грунтовой дороге. Большинство домов были очень старыми, многие давно покинуты. И вот прямо у подножия горы, там, где еще оставались следы древних селей, он увидел развалюху, обшитую старым сайдингом.
Плотная стена зарослей покрывала то, что, как понял Рино, когда-то было оградой. Возле лестницы стояли ржавые сани, а разбросанные повсюду пластиковые пакеты и другой мусор заранее намекали на то, что именно ожидает посетителя внутри этих стен. Возможно, именно поэтому, поднимаясь по лестнице, Рино уловил какой-то неприятный запах. Ни звонка, ни вывески. Через дверное окошко можно было бы заглянуть внутрь, вот только снаружи оно заросло чем-то склизким, а изнутри было закрыто занавеской. Рино на всякий случай постучал, а затем попытался открыть дверь. Сначала она немного застряла, но после осторожного толчка поддалась. Тот запах, который снаружи казался едва заметным, теперь обрушился на инспектора со всей мощью. Рино показалось, что он нырнул прямо в яму с гнильем. Похоже, Шур Симскар жил в куче мусора.
Рино постучал и в следующую дверь, но не стал ждать и сразу же вошел. Обстановка была похожа на тетушкину, в стиле предыдущего поколения, но, в отличие от дома тетки, здесь царил полнейший хаос. Стопки газет и журналов, груды пластмассовых ведер, в которых когда-то держали варенье, валялись на полках и на полу. Кто-то явно предпочитал только один вид начинки для сэндвичей. Рино крикнул: «Есть кто-нибудь дома?», но ответа не последовало. На кухне срочно требовалась уборка, здесь тоже валялись груды пластмассовых баночек. Но откуда же этот запах? Рино уже почти привык к нему, запах ослаб, но подташнивало все так же. Рино постучал в стену, пытаясь установить контакт с Симскаром, но никто не ответил. Дверь была не заперта, значит, он был где-то рядом.
Может быть, спрятался? А может, заметил в окно человека в полицейской форме и решил, что новый инспектор не знал о его проблемах с речью?
— Я знаю, что вам трудно говорить. Все в порядке! — прокричал Рино и услышал, как его голос эхом отразился и на чердаке, и в подвале. Он замер, но единственное, что было слышно, это тихое бурчание холодильника.
Рино прошел в гостиную. В рассохшемся полу зияла глубокая трещина, горсть засохших мух валялась на подоконнике. Повсюду лежали стопки журналов. Он снова вышел в коридор и постучал в первую из двух дверей. Подождал пять минут, прежде чем открыть ее. Простая спальня с незаправленной кроватью. Ему показалось, что запах усилился, в постельном белье он заметил копошащихся насекомых. Еще до того, как постучаться во вторую комнату, Рино понял, что запах шел именно оттуда. Не успел он полностью распахнуть дверь, как вонь ударила ему в нос, отвратительная, невыносимая вонь. Он наклонил голову и попытался вдохнуть, казалось, будто плотная масса заполнила легкие. То, что он увидел, решившись наконец поднять взгляд, сгодилось бы для самого жуткого фильма ужасов.
Глава 23
Ветер с трудом протискивался сквозь скалы и обретал свою полную силу на открытой местности. Он подгонял бушующее море, осыпал моросью пенящиеся волны, заставлял тяжело подпрыгивать привязанные к причалам лодки.
«Северо-западный вихрь» — сказал кто-то из стариков, когда Рино во второй раз поднимался к дому Шура Симскара. Он мог бы отвернуться от ветра, но вместо этого, наоборот, подставил лицо под него, раскрыл нос и рот шторму, надеясь, что выветрится все еще ощущавшаяся вонь, от которой померкли все самые ужасные впечатления. Рино понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что именно он видит перед собой. И только после этого его накрыла тошнота.
Рино не был экспертом в вопросе разложения трупов, не захороненных в земле, но все-таки понял, что тот, кто лежит на постели, был мертв очень давно. Он сдержал приступ рвоты и сплюнул по ветру.
— И никто ничего не заподозрил, — сказал он.
Фалк стоял рядом, руки в боки, как турист, остановившийся полюбоваться пейзажем.
— Она редко выходила из дома, — тихо сказал он.
— Вряд ли кто-то к нему заходил. Я почувствовал запах еще до того, как открыл дверь.
— С Шуром никто не общается.
— Из-за заикания?
Фалк кивнул.
— Но кто-то же знал его мать. Кто-то должен был заметить, что общение прервалось.
Фалк потупил взгляд, возможно, он чувствовал себя виноватым в том, что упустил смерть этой женщины.
— Она была старой, очень старой. Те, с кем она общалась, сами давно умерли.
Возможно.
В этот момент из дома на лестницу вышел фельдшер скорой помощи. Он перегнулся через перила, и его несколько раз стошнило, потом он снова вошел в дом. Затем появился единственный врач в Рейне, датчанин с непомерно высокой зарплатой, чье присутствие здесь объяснялось нежеланием норвежских врачей вести частную практику в вымирающих прибрежных поселениях. Его нос и рот закрывал плотный шарф, он снял его, только приблизившись к полицейским.
— Вы можете предположить, как давно она мертва?
Худой низкорослый врач покачал головой:
— Еще снег лежал.
То есть не меньше полугода. Сын, конечно, постепенно привыкал к запаху, но все-таки в какой-то момент это должно было стать невыносимым. И все же он оставил ее дома, никому не сообщил о ее смерти.
— Может быть, он никому ничего не сказал, потому что заикается?
Фалк пригладил редкую шевелюру.
— Он общается записками.
— Или дело в пенсии? Он далеко не первый, кто посягает на пособия умерших родственников.
— Мы, конечно, проведем вскрытие, — врач повернулся к дому, к дверям аккуратно подъезжала машина скорой помощи. Затем вынесли носилки. Останки хорошо прикрыли, но лица фельдшеров выражали сильнейшее потрясение.
— Как я уже сказал, она мертва уже очень давно, — врач попрощался и сел в единственный в Рейне «Рэндж Ровер».
— Вы говорите, он общается записками.
Фалк кивнул.
— По крайней мере раньше так делал. В магазине, на почте. Большинство местных знают о его проблеме и стараются не мучить его.
— То есть, когда я буду с ним разговаривать, он будет писать мне в ответ?
Фалк пожал плечами.
— Скорее всего.
— Есть какие-нибудь мысли о том, где он может быть?
Фалк посмотрел на необъятный горный хребет и покачал головой.
— Мало знакомых?
— Пожалуй, слишком мало.
— Но ведь рано или поздно ему понадобится попасть домой.
Рино пытался пристроить на место челку, которой играл все усиливавшийся ветер.
— Нужно открыть все окна. При таком ветрище дом быстро продует.
Запах плотной пеленой окутал их, как только они ступили в коридор, Рино сосредоточился на том, чтобы дышать через рот. Окно в спальне уже было распахнуто, поэтому Рино открыл все другие окна и позволил северо-западному ветру привольно разгуливать по комнатам. Старые оконные петли гудели, а грязные шторы развевались как флаги.
— Осмотрите чердак, а я займусь подвалом.
Фалк находился в центре гостиной и вообще-то давно мог спуститься в подвал.
Наверх и вниз вела одна и та же лестница, так что Рино пришлось пригибаться, чтобы не удариться о верхние ступеньки. На маленьких полках стояли ряды старых банок с вареньем, погребенных под пылью и паутиной. Полоска света освещала подвал. Спустившись, Рино увидел, что источником света была распахнутая дверь.