— Пошел вон отсюда, идиот! — рычит один из волков, чуть попузатее и покруглее остальных. Хозяин этой богадельни, наверно. Местный божок. Как его там назвал бармен? Шамиль? Шаман? Не важно.
— Ой… Да, — отыгрываю по полной, стараюсь прям… Подмостки театральные по мне плачут. Горькими, очень горькими слезами… — Простите… Я просто… Понимаете…
Под предлогом собственной тупости захожу в комнату, заламываю руки, словно стесняюсь и не понимаю, куда попал и что происходит.
В целом, выгляжу настолько идиотом, что волки расслабляются и даже усмехаются. Ну правильно, ничто так не радует самца, как унижение другого самца. Пусть он тебе и не соперник, но все равно…
Шамиль (или Шаман?) рычит и выходит вперед, чтоб, на правах хозяина, выпроводить меня прочь пинком под зад.
— Пошел отсюда, щенок…
Больше он ничего не успевает сказать, потому что подходит ко мне на нужное расстояние, и тут же, неожиданно споткнувшись, падает. Да так неудачно, прямо затылком об угол стола!
Грохот падающего тела на пару мгновений вызывает немую сцену.
Волки смотрят на неподвижно лежащего Шамана, потом, как по команде, переводят взгляды на меня, растерянно заламывающего руки над их божком.
— Ой… А чего это?.. — Я наклоняюсь, присаживаюсь на корточки, стараясь привести упавшего в чувство, — споткнулся, что ли…
Оставшиеся три волка приходят в себя, отодвигают стулья и подскакивают ко мне. Опять же, очень удачно. На нужное расстояние.
Наклоняются, и мне, из положения полусидя, хватает трех ударов. На троих.
Отличный снайперский счет, я полагаю. Жаль, никто не заценит.
Ну, кроме засранки, ради которой это все, собственно, и затевалось.
Волки валятся один на другого, дополнительно травмируясь, но тут я уже не причем. Это уж как карма их понесла.
Я резко поднимаюсь и нахожу взглядом Красную, чтоб ее, Шапку.
На пару секунд зависаю на восторженном выражении в огромных, на пол-лица, глазищах, и это, прямо скажем, ласкает… Да любому парню приятно, когда на него так пялятся! Любому! И я не исключение.
Но этот восторг, естественно, не спасет чью-то тощую жопку от качественного ремня.
Хмурюсь, сжимаю губы и повелительно киваю ей на дверь.
Ожидая подставы, даже в такой ситуации.
Потому что засранка на то и засранка, чтоб мотать мне нервы бесконечно.
Но девчонка вскакивает так шустро, что я прямо удивляюсь. И быстренько, стараясь не смотреть на лежащих вповалку волков, топает ко мне.
Ну вот и ладненько.
Вот и хорошо. Теперь бы выйти отсюда.
Я придерживаю дверь, аккуратно выглядывая в коридор и прикидывая, как легче выходить: через кухню, или через общий зал, полный беснующихся придурков.
И отслеживаю краем глаза, как Шапка тормозит у одного из волков и с чувством бьет его под ребра тяжелым ботинком.
Затем ловит мой внимательный взгляд и независимо вздергивает носик.
Ну-ну… Папина дочка, чтоб тебя… Полностью папина. Мстительная и злющая.
Понятно, что тебе тут несладко пришлось. Но сама виновата. Надо слушаться и не бегать.
Так что перенесенные тобой страдания нисколько не спасут от наказания.
Ремнем по заднице, да-да…
Естественно, нифига так не будет, не имею я таких полномочий…
Но помечать-то, помечтать?
Глава 2
В машине Шапка с интересом оглядывается, хмыкает. Ну да, не привыкла жопка принцесья к таким интерьерам. Но мне сейчас откровенно плевать, к чему она там привыкла. С другой стороны, за месяц свободного выгула наверняка и не такое приходилось видеть. Так что, мои догадки могут быть и неверными.
Мне, с моим офигенным детством и не менее офигенной юностью, не понять этих мажорских выбрыков. Захотелось ей, видите ли, побегать вдали от папочкиной резервации. Почувствовать воздух свободы и независимости. Побеситься с жиру.
На мой характер, я бы ее так и оставил веселиться. Не, ну а чего? Если есть в голове что-то, стержень хоть какой-то внутри, то выплывет, не потонет.
Как сеструха моя смогла. Одна, без поддержки чьей-либо.
А если нет, то и пофиг на нее.
Хотя, Машка, конечно, тоже устроила цыганочку с выходом конкретную. Еле выплыла. До сих пор тошно, как вспомню. И вина давит страшная. Потому что сестра влезла в дерьмо из-за меня, урода. И уже за одно это ей можно простить все, что угодно.
В отличие от самого себя. Себя я не прощу никогда.
Но тут ничего не поделаешь. Все уже случилось, и, кстати, все разрешилось очень даже хорошо и правильно. Насколько это возможно, конечно.
Машка замужем и счастлива. Муж ее — нормальный мужик, вытащивший ее из того дикого замута, куда она угодила по моей милости. Хоть он, конечно, на редкость борзый и дерзкий чувак, но Машку любит и за нее порвет любого, и уже одно это вызывает уважение.
А я получил по заслугам.
Два года веселья в жопе мира были долгими. И, казалось, что так я там и останусь навсегда, вмерзну в вечную гребанную мерзлоту.
Но неожиданно случилось чудо.
Правда, конкретно сейчас, искоса разглядывая Шапку-засранку, с независимой физиономией откинувшую спинку древнего кресла в «восьмерке» назад и уткнувшуюся в грязное окно, я уверен, что это — нифига не чудо.
А еще одно наказание.
Следующий круг ада.
Как там у Данте? С каждым кругом, который ниже, грешники мучаются больше?
Ну вот. Я на следующий круг и спустился, похоже.
Лучше бы в вечной мерзлоте сидел. Нервы целее, организм моложе. Песня есть такая, про тресковое филе. Вот как раз про меня была бы…
Но, походу, нагрешил я сильнее, чем мог подумать, а потому — вперед, шкет, вернее, вниз.
Строго вниз.
Ловлю себя на том, что залип взглядом на худые, обтянутые тонкими джинсиками коленки, смаргиваю удивленно и, злясь на такую тупость и минутную слабость, завожу отчаянно тарахтящий антиквариат. Он, что характерно, не заводится. Вхолостую срабатывает, гад. Как раз, когда так нужно отсюда смотать скорее!
— Где ты этот раритет отрыл? — все же раскрывает рот неугомонная Шапка, пару раз умудрившись чихнуть от ядовитых выхлопов семьдесят восьмого, часть из которых попала в совершенно не герметичный салон, — она же сейчас развалится!
— Не развалится, — коротко отвечаю я, вырубаю зажигание, пережидаю, опять включаю. Давай, рухлядь ты тольяттинская! Давай!
«Восьмерка» неожиданно заводится и довольно бодро скачет вперед, еле успеваю удержать руль. Ничего себе! Это ладно, что я на севере к «механике» привык! А то фиг бы справился. И уехали бы мы с долбанной Шапкой к ближайшему углу.
А нам задерживаться-то нежелательно в этом городишке.
Того и гляди, очнутся Шерхан… Черт… Шаман, да, Шаман! С компанией, да побегут искать обидчиков.
Ну, или хозяин «восьмеры» выйдет из запоя и вспомнит, что у него имеется транспортное средство.
По закону подлости, все может случиться одновременно, а потому лучше я в этот момент где-нибудь подальше буду. Километров так на тысячу.
Сдам это худое недоразумение папашке и свалю, наконец, на заслуженный отдых.
Мне его потому что обещали!
Конечно, обещаниям генерала верить — себя не уважать, но должно же у этого скота хоть что-то человеческое быть?
— Зачем ты вообще за мной вернулся? — фырчит Шапка, — я же тебе ясно сказала, чтоб отвалил.
— А ты не рада, смотрю? — я спокоен. Спокоен. Спокоен, черт! — Надо было оставить тебя с ними? Я помешал, может, твоим развлечениям?
Говорю, как обычно, монотонно и равнодушно, прекрасно зная, как это ее выводит из себя. А мне в последние дни нравится ее выводить. Хоть какое-то развлечение в окружающем дерьме.
— Да пошел ты! — ожидаемо шипит Шапка, раздуваясь, словно кошка, от гнева. Умора, да и только. — Сама бы справилась!
— Я и смотрю, как ты офигенно справлялась. Молодец. Наверно, надо вернуться? Назад?
Легко доворачиваю руль, обозначая намерение вернуться, но она тут же садится и хватается своей лапкой за мои пальцы, спокойно лежащие на древней оплетке.
— Не надо!
— Ой… Да, — отыгрываю по полной, стараюсь прям… Подмостки театральные по мне плачут. Горькими, очень горькими слезами… — Простите… Я просто… Понимаете…
Под предлогом собственной тупости захожу в комнату, заламываю руки, словно стесняюсь и не понимаю, куда попал и что происходит.
В целом, выгляжу настолько идиотом, что волки расслабляются и даже усмехаются. Ну правильно, ничто так не радует самца, как унижение другого самца. Пусть он тебе и не соперник, но все равно…
Шамиль (или Шаман?) рычит и выходит вперед, чтоб, на правах хозяина, выпроводить меня прочь пинком под зад.
— Пошел отсюда, щенок…
Больше он ничего не успевает сказать, потому что подходит ко мне на нужное расстояние, и тут же, неожиданно споткнувшись, падает. Да так неудачно, прямо затылком об угол стола!
Грохот падающего тела на пару мгновений вызывает немую сцену.
Волки смотрят на неподвижно лежащего Шамана, потом, как по команде, переводят взгляды на меня, растерянно заламывающего руки над их божком.
— Ой… А чего это?.. — Я наклоняюсь, присаживаюсь на корточки, стараясь привести упавшего в чувство, — споткнулся, что ли…
Оставшиеся три волка приходят в себя, отодвигают стулья и подскакивают ко мне. Опять же, очень удачно. На нужное расстояние.
Наклоняются, и мне, из положения полусидя, хватает трех ударов. На троих.
Отличный снайперский счет, я полагаю. Жаль, никто не заценит.
Ну, кроме засранки, ради которой это все, собственно, и затевалось.
Волки валятся один на другого, дополнительно травмируясь, но тут я уже не причем. Это уж как карма их понесла.
Я резко поднимаюсь и нахожу взглядом Красную, чтоб ее, Шапку.
На пару секунд зависаю на восторженном выражении в огромных, на пол-лица, глазищах, и это, прямо скажем, ласкает… Да любому парню приятно, когда на него так пялятся! Любому! И я не исключение.
Но этот восторг, естественно, не спасет чью-то тощую жопку от качественного ремня.
Хмурюсь, сжимаю губы и повелительно киваю ей на дверь.
Ожидая подставы, даже в такой ситуации.
Потому что засранка на то и засранка, чтоб мотать мне нервы бесконечно.
Но девчонка вскакивает так шустро, что я прямо удивляюсь. И быстренько, стараясь не смотреть на лежащих вповалку волков, топает ко мне.
Ну вот и ладненько.
Вот и хорошо. Теперь бы выйти отсюда.
Я придерживаю дверь, аккуратно выглядывая в коридор и прикидывая, как легче выходить: через кухню, или через общий зал, полный беснующихся придурков.
И отслеживаю краем глаза, как Шапка тормозит у одного из волков и с чувством бьет его под ребра тяжелым ботинком.
Затем ловит мой внимательный взгляд и независимо вздергивает носик.
Ну-ну… Папина дочка, чтоб тебя… Полностью папина. Мстительная и злющая.
Понятно, что тебе тут несладко пришлось. Но сама виновата. Надо слушаться и не бегать.
Так что перенесенные тобой страдания нисколько не спасут от наказания.
Ремнем по заднице, да-да…
Естественно, нифига так не будет, не имею я таких полномочий…
Но помечать-то, помечтать?
Глава 2
В машине Шапка с интересом оглядывается, хмыкает. Ну да, не привыкла жопка принцесья к таким интерьерам. Но мне сейчас откровенно плевать, к чему она там привыкла. С другой стороны, за месяц свободного выгула наверняка и не такое приходилось видеть. Так что, мои догадки могут быть и неверными.
Мне, с моим офигенным детством и не менее офигенной юностью, не понять этих мажорских выбрыков. Захотелось ей, видите ли, побегать вдали от папочкиной резервации. Почувствовать воздух свободы и независимости. Побеситься с жиру.
На мой характер, я бы ее так и оставил веселиться. Не, ну а чего? Если есть в голове что-то, стержень хоть какой-то внутри, то выплывет, не потонет.
Как сеструха моя смогла. Одна, без поддержки чьей-либо.
А если нет, то и пофиг на нее.
Хотя, Машка, конечно, тоже устроила цыганочку с выходом конкретную. Еле выплыла. До сих пор тошно, как вспомню. И вина давит страшная. Потому что сестра влезла в дерьмо из-за меня, урода. И уже за одно это ей можно простить все, что угодно.
В отличие от самого себя. Себя я не прощу никогда.
Но тут ничего не поделаешь. Все уже случилось, и, кстати, все разрешилось очень даже хорошо и правильно. Насколько это возможно, конечно.
Машка замужем и счастлива. Муж ее — нормальный мужик, вытащивший ее из того дикого замута, куда она угодила по моей милости. Хоть он, конечно, на редкость борзый и дерзкий чувак, но Машку любит и за нее порвет любого, и уже одно это вызывает уважение.
А я получил по заслугам.
Два года веселья в жопе мира были долгими. И, казалось, что так я там и останусь навсегда, вмерзну в вечную гребанную мерзлоту.
Но неожиданно случилось чудо.
Правда, конкретно сейчас, искоса разглядывая Шапку-засранку, с независимой физиономией откинувшую спинку древнего кресла в «восьмерке» назад и уткнувшуюся в грязное окно, я уверен, что это — нифига не чудо.
А еще одно наказание.
Следующий круг ада.
Как там у Данте? С каждым кругом, который ниже, грешники мучаются больше?
Ну вот. Я на следующий круг и спустился, похоже.
Лучше бы в вечной мерзлоте сидел. Нервы целее, организм моложе. Песня есть такая, про тресковое филе. Вот как раз про меня была бы…
Но, походу, нагрешил я сильнее, чем мог подумать, а потому — вперед, шкет, вернее, вниз.
Строго вниз.
Ловлю себя на том, что залип взглядом на худые, обтянутые тонкими джинсиками коленки, смаргиваю удивленно и, злясь на такую тупость и минутную слабость, завожу отчаянно тарахтящий антиквариат. Он, что характерно, не заводится. Вхолостую срабатывает, гад. Как раз, когда так нужно отсюда смотать скорее!
— Где ты этот раритет отрыл? — все же раскрывает рот неугомонная Шапка, пару раз умудрившись чихнуть от ядовитых выхлопов семьдесят восьмого, часть из которых попала в совершенно не герметичный салон, — она же сейчас развалится!
— Не развалится, — коротко отвечаю я, вырубаю зажигание, пережидаю, опять включаю. Давай, рухлядь ты тольяттинская! Давай!
«Восьмерка» неожиданно заводится и довольно бодро скачет вперед, еле успеваю удержать руль. Ничего себе! Это ладно, что я на севере к «механике» привык! А то фиг бы справился. И уехали бы мы с долбанной Шапкой к ближайшему углу.
А нам задерживаться-то нежелательно в этом городишке.
Того и гляди, очнутся Шерхан… Черт… Шаман, да, Шаман! С компанией, да побегут искать обидчиков.
Ну, или хозяин «восьмеры» выйдет из запоя и вспомнит, что у него имеется транспортное средство.
По закону подлости, все может случиться одновременно, а потому лучше я в этот момент где-нибудь подальше буду. Километров так на тысячу.
Сдам это худое недоразумение папашке и свалю, наконец, на заслуженный отдых.
Мне его потому что обещали!
Конечно, обещаниям генерала верить — себя не уважать, но должно же у этого скота хоть что-то человеческое быть?
— Зачем ты вообще за мной вернулся? — фырчит Шапка, — я же тебе ясно сказала, чтоб отвалил.
— А ты не рада, смотрю? — я спокоен. Спокоен. Спокоен, черт! — Надо было оставить тебя с ними? Я помешал, может, твоим развлечениям?
Говорю, как обычно, монотонно и равнодушно, прекрасно зная, как это ее выводит из себя. А мне в последние дни нравится ее выводить. Хоть какое-то развлечение в окружающем дерьме.
— Да пошел ты! — ожидаемо шипит Шапка, раздуваясь, словно кошка, от гнева. Умора, да и только. — Сама бы справилась!
— Я и смотрю, как ты офигенно справлялась. Молодец. Наверно, надо вернуться? Назад?
Легко доворачиваю руль, обозначая намерение вернуться, но она тут же садится и хватается своей лапкой за мои пальцы, спокойно лежащие на древней оплетке.
— Не надо!