— Сейчас, Алексей Иванович, с вашего позволения, я приглашу соседей, — сказал Миронов. — Составим акт на изъятие веревки.
Федулов коротко кивнул. Побледнев, он опустился на стул и весь как-то сразу сник.
Капитан Степин доставил Тину Иосифовну Федулову в кабинет начальника угрозыска. За его столом следователь Арева перечитывала показания соседей. Не все, правда, охотно идут на сотрудничество с человеком в милицейской форме, и тем не менее, когда Степин вновь оказался в доме, все, к кому он обращался, помогли. «Видел Сережу с коренастым пареньком на автобусной остановке. Это было около десяти утра», «Сергей был в голубой курточке, с удочками. Кого-то поджидал. Потом из подъезда дома выбежал мальчик. Они направились в сторону автобусной остановки», «Встретила Тину Иосифовну возле дома. Она была очень взволнованна. Спросила, чего такая вся издерганная, она ответила: «Зубы болят». Было это после обеда, около двух дня», «Днем встретила Тину, она сказала, что ездила в центр покупать пасынку новую форму. Я возьми да и ляпни: давно пора, ходит в обносках…»
Арева дала Федуловой расписаться под текстом об ответственности за дачу ложных показаний и приступила к допросу. Тина Иосифовна казалась спокойной, по крайней мере — внешне. Она достаточно умна, чтобы не переоценивать свои возможности, и не настолько глупа, чтобы ломиться в открытую дверь.
— Я перечитала ваши показания, — сказала следователь. — Некоторые из них нуждаются в уточнении. Вы, к примеру, утверждаете, что уехали в город, а пасынок остался. Но вас утром видели на автобусной остановке, а чуть раньше Сергей с удочками уехал с этой же остановки.
Федулова выдержала прямой взгляд.
— Кто же это мог видеть?
— Соседи.
— Ах вот оно что. — Женщина усмехнулась и добавила запальчиво — Соседи, значит. Вы их больше слушайте, они и не то еще наговорят…
— Дальше вы утверждаете, что ездили в центр покупать школьную форму Сергею, — продолжала Арева. — Не исключено, что вы кого-то там встретили из знакомых, а может, вас кто видел в автобусе или в городе?
— Встретила одну соседку толстую, другую тонкук да высокую…
«Зря насмешничаете», — хотела сказать Антон на Яковлевна, но промолчала. Такая у нее работа — ѵ р-петь и сдерживаться. Она заставила себя быть споггодной. Значительно взглянув на Федулову, сказала:
— Говорить правду — в ваших интересах. Нет ничэго тайного, что бы не стало явным.
Федулова молчала. Ее взгляд блуждал где-то под потолком.
Следователь все больше и больше убеждалась, что сидевшая перед ней женщина лгала и не испытывала при этом угрызений совести. «Часто меняет месте работы, грубит, оскорбляет товарищей по работе, занимается подлогами, имела растраты», — сказано в характеристике на Федулову, кладовщицу РСУ.
— Почему неправду? — возразила Федулова. — Это еще доказать надо.
— Доказать? — Арева подавила волнение. — Следы недавней борьбы сохранились даже на вашем лице…
В кабинет вошел Миронов. Тихо, чтобы не мешать, прошел к окну. Сел. Арева, выдержав паузу, на мгновение переглянулась с майором. Тот показал глазами: дескать, все в порядке.
— Ах это… — хмыкнула Федулова, проведя рукой по щеке. — Барсик царапнул.
— Барсик? — вмешался Миронов. — Не похоже. А потом, он же сбежал…
— Вернулся.
— А на руке?
Федулова брезгливо поморщилась, словно проглотила горькое лекарство.
— Окно мыла. Нечаянно разбила — стеклом и царапнула.
— Окно, говорите, — рассматривая царапину на руке, вслух рассуждал майор. Стекло на кухне действительно разбито, но никто его не мыл. Да и кокнуто оно было, как заявил Федулов, неделю тому назад.
— У меня к вам последний вопрос, — сказала Арева. — Я вам его задавала, но вы не ответили…
— И сейчас не отвечу, — вдруг вскрикнула Федулова. — Не отвечу — и все.
Миронов отвернулся. Тяжелые облака низко неслись над землей. Ветер гнул деревья и с каким-то остервенением трепал листву. Через форточку врывался сырой воздух. Душу наполняло какое-то пакостное чувство.
— Барсик… Окно… — нарушила Антонина Яковлевна затянувшееся молчание, когда они остались вдвоем в кабинете. — Будем, Алексей Павлович, заканчивать. Проведем опознание и…
*— Да, Антонина Яковлевна. Теперь все ясно. Она.
На вопросы, поставленные следователем, эксперты ответили: обрывки веревки, снятые с шеи мальчика, а также изъятые из квартир Пухова и Федулова, составляют одно целое. Вещество, взятое из-под ногтей погибшего, соответствует группе крови Федуловой.
Очную ставку вела Арева. Первым в кабинет вошел Каплунов, тот самый пассажир, о котором говорил водитель автобуса. Строго сдвинув густые брови, он внимательно вглядывался в женщин. Их было трое.
— Эта женщина выходила из автобуса по требованию у лозняка, — сказал Каплунов, указав на Федулову.
Словно ужаленная, Тина Иосифовна разразилась бранью.
— Ржа в железе и неправда в человеке не утаятся, — тихо заметил Каплунов. — Я готов, товарищ следователь, выехать на место и показать, как все происходило. Еще, понимаешь, оскорбляет…
Следующий — Андрей Пухов. Вид у него аховый. Лицо не просто грустное, а какое-то угнетенное, посеревшее. Глядел тоскливыми, отстраненными глазами, будто все, что происходит, его не касалось.
— Придется, Андрей, еще раз рассказать все, что было в воскресенье, — обратилась к нему Антонина Яковлевна.
Пухов, не глядя на Федулову, которая встретила парня прямым, как выстрел, взглядом, повторил в общих чертах то, что говорил на предыдущих допросах.
Федулова резко перебила:
— Нашли кому верить!
На замечание следователя не прореагировала.
— Так он, паскуда, и убил, — гневно продолжала она. На шее у нее вспухли толстые жилы. Лицо исказилось. — Он убил моего мальчика. Он…
Андрей аж рот открыл от удивления. Стоял, не веря своим ушам. Недоумение перемешивалось с растерянностью, растерянность — со страхом, страх — с возмущением.
— Я убил?! — вдруг вскинулся он.
— Да, ты! Ты убил Сергея, — твердила Федулова. Лицо Андрея пошло пятнами. Раньше он злился на людей, но не боялся их, теперь стал понимать, что среди них бывают страшные типы.
— Он мешал вам! Стоял поперек дороги! Вы давно хотели от него избавиться! Я знаю… Я все знаю, — громко и быстро говорил Андрей, проглатывая слова.
И вдруг умолк. Стоял жалкий, заблудший, пришибленный. «Парень, видно, прозревает, — думал Миронов. — Надо ему помочь. Да разве ему одному? Сколько их таких, одиноких, непонятых, отвергнутых?..»
А события в то страшное воскресенье развивались так. Проводив мужа, Тина Иосифовна сбегала в магазин, приготовила омлет с колбасой.
— Поеду, Сережа, с тобой, — сказала она за завтраком. — Посмотрю, где ты там рыбачишь. Да и отец на-называл. А там, смотришь, и в магазин махнем. Надо же тебе форму купить…
— О! Поехали.
Парень был в настроении. Стал готовить снасти.
И тут пожаловал Пухов.
— Никак на рыбалку?
— Как видишь. Поехали, я знаю места.
Андрей соображал.
— А ты что, один боишься, коль дружков собираешь? — донесся из кухни голос Тины Иосифовны. И следом — требовательное, как приказ. — Пухов, поди-ка сюда!
Андрей не заставил себя ждать.
— Выпить хочешь? — спросила Тина Иосифовна, извлекая из буфета плоскую бутылку. И, не ожидая ответа, плеснула в стакан мутноватой жидкости. — Пей. И убирайся. Не отвлекай Сергея. Понял?
— А я что?.. Я вовсе и не думаю, — забормотал Андрей виновато. — Была охота — в воскресный-то день. Я уж лучше в кино…
— Вот и хорошо. Проводишь Сергея и… — Тина Иосифовна, не договорив, повернулась к плите. — И дуй в свое кино.
Вышли вместе. Пухов ломался, держась чуть-чуть отстраненно. Потом взял у Сергея удочку. Так они и шли, перебрасываясь словами, к автобусу.
Андрей проехал две остановки, вышел у кинотеатра. А через некоторое время у лозняка сошел с автобуса и Сергей. Знакомой тропинкой направился к карьеру. Облюбовав место у жидких кустиков, он забросил приманку в водоем.
Спустя некоторое время Федулова проехала тем же маршрутом. Тоже зашагала к карьеру, но по другой тропинке. Удобной, сухой, которая вскоре затерялась. Пришлось пробираться сквозь кусты, натыкаясь в высокой траве на коряги и сучья.
Солнца не было, его плотно прикрывали серые неподвижные облака. Над водоемом стоял легкий лиловый туман.
Федулова издалека увидела пасынка. Он стоял один на пологом берегу. Справа и слева жидкие кустики. Вокруг никого не было видно.
Женщина приближалась. Заметив, Сергей взглянул на нее мимолетно. Она была рядом, возбужденная, запыхавшаяся. Парень нагнулся, чтобы поправить удилище, но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Выхватив из кармана веревку, Федулова набросила ее на голову Сергея, пытаясь как бы заарканить его.
— Ты что, с ума сошла! — дернувшись, вскрикнул Сергей.
Веревка, сжавшая шею, лопнула. Сложив ее для крепости вдвое, Федулова опять попыталась набросить петлю на мальчишескую шею: но паренек уже был настороже. Пригнувшись, он вывернулся. Мачеха, подхватив валявшуюся рейку, настигла его и наотмашь ударила по голове. Рейка переломилась. Кусок деревяшки отлетел в сторону.
Сергей, ошарашенный, лязгнул зубами и осел на корточки. Тут же подхватился, но убежать не удалось — мачеха схватила его за курточку.
— Не уйдешь, паскудина!
Паренек дергался, негодовал:
— Чего ты? Больно же. Отпусти!..
Федулова пнула пасынка. Раз, второй, третий. Мальчишка скорчился от боли. В этот момент, изловчившись, она притянула его к себе и зажала между ног.
Сергей отчаянно отбивался, кусался, царапался. Он кричал, звал на помощь маму, колотился, как зверек в железных когтях.
— Ах, стервец! — свирепела Федулова, вырывая поясок из его брюк. Затем накинула этот ремешок на шею пасынка и принялась душить его, подталкивая к воде.
Федулов коротко кивнул. Побледнев, он опустился на стул и весь как-то сразу сник.
Капитан Степин доставил Тину Иосифовну Федулову в кабинет начальника угрозыска. За его столом следователь Арева перечитывала показания соседей. Не все, правда, охотно идут на сотрудничество с человеком в милицейской форме, и тем не менее, когда Степин вновь оказался в доме, все, к кому он обращался, помогли. «Видел Сережу с коренастым пареньком на автобусной остановке. Это было около десяти утра», «Сергей был в голубой курточке, с удочками. Кого-то поджидал. Потом из подъезда дома выбежал мальчик. Они направились в сторону автобусной остановки», «Встретила Тину Иосифовну возле дома. Она была очень взволнованна. Спросила, чего такая вся издерганная, она ответила: «Зубы болят». Было это после обеда, около двух дня», «Днем встретила Тину, она сказала, что ездила в центр покупать пасынку новую форму. Я возьми да и ляпни: давно пора, ходит в обносках…»
Арева дала Федуловой расписаться под текстом об ответственности за дачу ложных показаний и приступила к допросу. Тина Иосифовна казалась спокойной, по крайней мере — внешне. Она достаточно умна, чтобы не переоценивать свои возможности, и не настолько глупа, чтобы ломиться в открытую дверь.
— Я перечитала ваши показания, — сказала следователь. — Некоторые из них нуждаются в уточнении. Вы, к примеру, утверждаете, что уехали в город, а пасынок остался. Но вас утром видели на автобусной остановке, а чуть раньше Сергей с удочками уехал с этой же остановки.
Федулова выдержала прямой взгляд.
— Кто же это мог видеть?
— Соседи.
— Ах вот оно что. — Женщина усмехнулась и добавила запальчиво — Соседи, значит. Вы их больше слушайте, они и не то еще наговорят…
— Дальше вы утверждаете, что ездили в центр покупать школьную форму Сергею, — продолжала Арева. — Не исключено, что вы кого-то там встретили из знакомых, а может, вас кто видел в автобусе или в городе?
— Встретила одну соседку толстую, другую тонкук да высокую…
«Зря насмешничаете», — хотела сказать Антон на Яковлевна, но промолчала. Такая у нее работа — ѵ р-петь и сдерживаться. Она заставила себя быть споггодной. Значительно взглянув на Федулову, сказала:
— Говорить правду — в ваших интересах. Нет ничэго тайного, что бы не стало явным.
Федулова молчала. Ее взгляд блуждал где-то под потолком.
Следователь все больше и больше убеждалась, что сидевшая перед ней женщина лгала и не испытывала при этом угрызений совести. «Часто меняет месте работы, грубит, оскорбляет товарищей по работе, занимается подлогами, имела растраты», — сказано в характеристике на Федулову, кладовщицу РСУ.
— Почему неправду? — возразила Федулова. — Это еще доказать надо.
— Доказать? — Арева подавила волнение. — Следы недавней борьбы сохранились даже на вашем лице…
В кабинет вошел Миронов. Тихо, чтобы не мешать, прошел к окну. Сел. Арева, выдержав паузу, на мгновение переглянулась с майором. Тот показал глазами: дескать, все в порядке.
— Ах это… — хмыкнула Федулова, проведя рукой по щеке. — Барсик царапнул.
— Барсик? — вмешался Миронов. — Не похоже. А потом, он же сбежал…
— Вернулся.
— А на руке?
Федулова брезгливо поморщилась, словно проглотила горькое лекарство.
— Окно мыла. Нечаянно разбила — стеклом и царапнула.
— Окно, говорите, — рассматривая царапину на руке, вслух рассуждал майор. Стекло на кухне действительно разбито, но никто его не мыл. Да и кокнуто оно было, как заявил Федулов, неделю тому назад.
— У меня к вам последний вопрос, — сказала Арева. — Я вам его задавала, но вы не ответили…
— И сейчас не отвечу, — вдруг вскрикнула Федулова. — Не отвечу — и все.
Миронов отвернулся. Тяжелые облака низко неслись над землей. Ветер гнул деревья и с каким-то остервенением трепал листву. Через форточку врывался сырой воздух. Душу наполняло какое-то пакостное чувство.
— Барсик… Окно… — нарушила Антонина Яковлевна затянувшееся молчание, когда они остались вдвоем в кабинете. — Будем, Алексей Павлович, заканчивать. Проведем опознание и…
*— Да, Антонина Яковлевна. Теперь все ясно. Она.
На вопросы, поставленные следователем, эксперты ответили: обрывки веревки, снятые с шеи мальчика, а также изъятые из квартир Пухова и Федулова, составляют одно целое. Вещество, взятое из-под ногтей погибшего, соответствует группе крови Федуловой.
Очную ставку вела Арева. Первым в кабинет вошел Каплунов, тот самый пассажир, о котором говорил водитель автобуса. Строго сдвинув густые брови, он внимательно вглядывался в женщин. Их было трое.
— Эта женщина выходила из автобуса по требованию у лозняка, — сказал Каплунов, указав на Федулову.
Словно ужаленная, Тина Иосифовна разразилась бранью.
— Ржа в железе и неправда в человеке не утаятся, — тихо заметил Каплунов. — Я готов, товарищ следователь, выехать на место и показать, как все происходило. Еще, понимаешь, оскорбляет…
Следующий — Андрей Пухов. Вид у него аховый. Лицо не просто грустное, а какое-то угнетенное, посеревшее. Глядел тоскливыми, отстраненными глазами, будто все, что происходит, его не касалось.
— Придется, Андрей, еще раз рассказать все, что было в воскресенье, — обратилась к нему Антонина Яковлевна.
Пухов, не глядя на Федулову, которая встретила парня прямым, как выстрел, взглядом, повторил в общих чертах то, что говорил на предыдущих допросах.
Федулова резко перебила:
— Нашли кому верить!
На замечание следователя не прореагировала.
— Так он, паскуда, и убил, — гневно продолжала она. На шее у нее вспухли толстые жилы. Лицо исказилось. — Он убил моего мальчика. Он…
Андрей аж рот открыл от удивления. Стоял, не веря своим ушам. Недоумение перемешивалось с растерянностью, растерянность — со страхом, страх — с возмущением.
— Я убил?! — вдруг вскинулся он.
— Да, ты! Ты убил Сергея, — твердила Федулова. Лицо Андрея пошло пятнами. Раньше он злился на людей, но не боялся их, теперь стал понимать, что среди них бывают страшные типы.
— Он мешал вам! Стоял поперек дороги! Вы давно хотели от него избавиться! Я знаю… Я все знаю, — громко и быстро говорил Андрей, проглатывая слова.
И вдруг умолк. Стоял жалкий, заблудший, пришибленный. «Парень, видно, прозревает, — думал Миронов. — Надо ему помочь. Да разве ему одному? Сколько их таких, одиноких, непонятых, отвергнутых?..»
А события в то страшное воскресенье развивались так. Проводив мужа, Тина Иосифовна сбегала в магазин, приготовила омлет с колбасой.
— Поеду, Сережа, с тобой, — сказала она за завтраком. — Посмотрю, где ты там рыбачишь. Да и отец на-называл. А там, смотришь, и в магазин махнем. Надо же тебе форму купить…
— О! Поехали.
Парень был в настроении. Стал готовить снасти.
И тут пожаловал Пухов.
— Никак на рыбалку?
— Как видишь. Поехали, я знаю места.
Андрей соображал.
— А ты что, один боишься, коль дружков собираешь? — донесся из кухни голос Тины Иосифовны. И следом — требовательное, как приказ. — Пухов, поди-ка сюда!
Андрей не заставил себя ждать.
— Выпить хочешь? — спросила Тина Иосифовна, извлекая из буфета плоскую бутылку. И, не ожидая ответа, плеснула в стакан мутноватой жидкости. — Пей. И убирайся. Не отвлекай Сергея. Понял?
— А я что?.. Я вовсе и не думаю, — забормотал Андрей виновато. — Была охота — в воскресный-то день. Я уж лучше в кино…
— Вот и хорошо. Проводишь Сергея и… — Тина Иосифовна, не договорив, повернулась к плите. — И дуй в свое кино.
Вышли вместе. Пухов ломался, держась чуть-чуть отстраненно. Потом взял у Сергея удочку. Так они и шли, перебрасываясь словами, к автобусу.
Андрей проехал две остановки, вышел у кинотеатра. А через некоторое время у лозняка сошел с автобуса и Сергей. Знакомой тропинкой направился к карьеру. Облюбовав место у жидких кустиков, он забросил приманку в водоем.
Спустя некоторое время Федулова проехала тем же маршрутом. Тоже зашагала к карьеру, но по другой тропинке. Удобной, сухой, которая вскоре затерялась. Пришлось пробираться сквозь кусты, натыкаясь в высокой траве на коряги и сучья.
Солнца не было, его плотно прикрывали серые неподвижные облака. Над водоемом стоял легкий лиловый туман.
Федулова издалека увидела пасынка. Он стоял один на пологом берегу. Справа и слева жидкие кустики. Вокруг никого не было видно.
Женщина приближалась. Заметив, Сергей взглянул на нее мимолетно. Она была рядом, возбужденная, запыхавшаяся. Парень нагнулся, чтобы поправить удилище, но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Выхватив из кармана веревку, Федулова набросила ее на голову Сергея, пытаясь как бы заарканить его.
— Ты что, с ума сошла! — дернувшись, вскрикнул Сергей.
Веревка, сжавшая шею, лопнула. Сложив ее для крепости вдвое, Федулова опять попыталась набросить петлю на мальчишескую шею: но паренек уже был настороже. Пригнувшись, он вывернулся. Мачеха, подхватив валявшуюся рейку, настигла его и наотмашь ударила по голове. Рейка переломилась. Кусок деревяшки отлетел в сторону.
Сергей, ошарашенный, лязгнул зубами и осел на корточки. Тут же подхватился, но убежать не удалось — мачеха схватила его за курточку.
— Не уйдешь, паскудина!
Паренек дергался, негодовал:
— Чего ты? Больно же. Отпусти!..
Федулова пнула пасынка. Раз, второй, третий. Мальчишка скорчился от боли. В этот момент, изловчившись, она притянула его к себе и зажала между ног.
Сергей отчаянно отбивался, кусался, царапался. Он кричал, звал на помощь маму, колотился, как зверек в железных когтях.
— Ах, стервец! — свирепела Федулова, вырывая поясок из его брюк. Затем накинула этот ремешок на шею пасынка и принялась душить его, подталкивая к воде.