Было уже за полночь. Мотивы убийства Никифоровой прояснились — ограбление. И сделал это человек, который хорошо знал, где хранятся ценности.
Версия убийства выглядела вполне реальной. Но вопросы были, они наталкивались один на другой. Кто убийца? Для того чтобы вычислить его, предстояло еще многое сделать, допросить уйму людей, исследовать следы, получить заключения экспертизы крови, обнаруженной на горлышке, бутылки, мазок на стекле серванта, сумочке, гранитной глыбке и капли крови на полу в комнате, прихожей, коридорчике. Алексей Павлович щелкнул пальцами, словно его осенила та самая мысль, которую он мучительно искал, подошел к телефону и набрал номер. Как только услышал голос Осокина, сказал:
— Николай, как там у тебя сын Никифоровой? Как он себя ведет?
— Кое-что в его показаниях не стыкуется с показаниями его жены. Сейчас прокурор проводит между ними очную ставку. И вообще его поведение, мягко говоря, странное. А вам что-нибудь удалось установить?
— Я сейчас выезжаю. Обо всем поговорим на месте, не спеша.
Лейтенант Лиенов открыл портфель, достал целлофановые мешочки и, чтобы не занести на перчатки дополнительные запахи, осторожно пинцетом захватил сначала одну перчатку и засунул ее в прозрачный пакет. Таким же путем упаковал и вторую. Потом свободные концы соединил вместе и прошил их нитками. Понятые и все остальные присутствующие поставили свои подписи на прикрепленной бирочке. То же самое эксперт проделал и с коробком спичек. Но со шкатулкой и металлической коробочкой возился долго. Обрабатывал их специальными порошками, окуривал и закреплял парами йода выявленные следы. Фотографировал. Потом упаковывал все в картонную коробку.
— Каким, Эдуард, вам представляется убийца? — спросил Алексей Павлович.
— Похоже, было двое, — ответил Лиенов. — Один высокий, другой пониже.
— Может, и адрес сообщишь? — улыбнулся майор.
— Я, к сожалению, не провидец, — серьезно сказал лейтенант. — Но думаю, что размер кроссовок — тридцать шестой.
— И на том спасибо, Эдуард, — сказал Миронов, взглянув на часы. — Пора бы и Суркову объявиться.
И тут дверь открылась: вошел участковый.
— Не иначе как телепатия, Николай Ильич. — Взгляд Миронова скользнул по лицу участкового.
— Ничего утешительного, товарищ майор, — не дожидаясь вопроса, заговорил Сурков. — Если не считать, что недели две-три тому назад у Никифоровой были гости.
— Кто такие?
— Пожилая женщина и девушка лет двадцати. Приходили по вечерам в течение трех дней. Однажды, говорят, с ними был молодой парень.
— Так, что еще говорят?
— Говорят, что Никифорова — женщина богатая и со связями. Ее в «сиянии злата» видели на престижных спектаклях. Разъезжала по курортам. Словом, царствовала, как выразилась одна старуха.
— Сколько квартир удалось обойти?
— Четырнадцать.
— Ладно, отдыхайте. Встреча завтра в восемь.
— Сегодня, Алексей Павлович.
— Ах да, время не стоит. Встретимся и продолжим обход.
Кто-то вставил:
— Берите поправку на субботу.
— Да, выходной, многих и вправду недосчитаемся.
— Погода-то не летняя. Задержатся, если с вечера не укатили, — заключил Миронов.
Угрюмой темнотой окутался город. Высокие дома, как будто чего-то пугаясь, плотнее прижимались друг к другу. Мокрый асфальт блестел, словно тонкий ледок. Светофоры сонно моргали желтыми огнями. На улицах — редкие прохожие.
— В управление, — буркнул Миронов, когда машина выбралась на проспект.
— Небось, товарищ майор, кишка на кишку протокол пишет? — сочувственно спросил шофер.
— Пишет, Федорович, пишет, — согласился Алексей Павлович, думая о другом. Он мысленно уже был в кабинете Осокина., Третий год они работают вместе. Ладят, понимают друг друга с полуслова. Светлая у Николая голова, цепкая память, в работе не разбрасывается, стремится выработать свою, если можно так выразиться, технологию, свои приемы, свой почерк.
Миронов вспомнил, как в пору своей молодости оказался на перевозе через Волгу. Лодка на месте бьется о берег, а хозяина нет. На обрыве, у сосны, приметил двух мальчишек, игравших в расшибалку. Стал выяснять, где перевозчик, а они в ответ:
— Волга-то видите, как бурлит, так что никакого перевозу не будет.
— А вы чего тут, да еще без рубашек?
Тот, что повыше ростом, посмотрел на Миронова оценивающим взглядом, ответил серьезно:
— Закаляемся. А вы что — милиционер, что допрашиваете?
— Да, я в милиции служу, — соврал Алексей. — На тот берег позарез нужно.
Мальчишки переглянулись, попрятали пятаки.
— Мы дяде Ване-перевозчику иногда помогаем, — сказал старший.
— А не хвастаешь? — подзадорил Миронов.
— Нет, чего нам хвастать. Давай, Николка, за веслами. Может, какая беда за Волгой.
Ребята перевезли Миронова. Он поблагодарил парнишек и наказал отправляться домой, чтобы родителей не волновать.
— Нет у нас родителей, — сказал в ответ Николка. — Я с бабушкой живу, а Пашка — в общежитии с детдомовскими.
Через некоторое время, когда Миронов перешел из горкома комсомола в милицию, к нему обратилась старушка, как потом выяснилось, бабушка Николки.
— Делом занимался, неплохо учился, мне помогал, — рассказывала она. — А потом совсем от рук отбился, по вечерам куда-то уходит, возвращался выпивши. Сам, говорит, я себе голова. Не знаю, как на него и подействовать…
Вызвал тогда Миронов Николку. Тому ничего не оставалось, как признаться во всем. Затягивал его Гришка, известный под кличкой «Вихрястый», в тину, в преступный мир. Обезвредили главаря, Николка поступил на завод, потом стал студентом техникума.
Миронов было и след его потерял, как однажды в его кабинет вошел щегольски одетый стройный лейтенант. На груди медаль «За отвагу» и значок «Отличник милиции». Энергично вскинул руку к головному убору, доложил:
— Лейтенант Осокин…
— Николка! Неужто это ты? — воскликнул Миронов, не дав ему договорить.
— Так точно, товарищ майор.
— Значит, в милиции служишь?
— Так точно!
Стоило Алексею Павловичу войти в кабинет и взглянуть на Осокина, как стало ясно: дело не продвинулось ни на йоту. Он взял протокол допроса и углубился в чтение:
«… — Когда, гражданин Никифоров, вы виделись с матерью последний раз?
— Недели две тому назад.
— Вы поссорились?
— Нет, был в командировке.
— Какого числа возвратились?
— Двадцать второго.
— И не навестили мать?
— Нет.
— Мимо же проходили…
В ответ — молчание.
— Ключи от ее квартиры брали с собой?
— Нет, они висели в прихожей.
— А жена навещала вашу мать?
— Думаю, что нет.
— Почему?
— Мать мою жену не признавала, не разговаривала с ней.
— Из мужчин у вашей матери были друзья или близкие знакомые?
— Похаживал один хахаль. Жениться вроде бы собирался.
— Как его фамилия?
— Не знаю.
— Видели его?
— Видел однажды.
Версия убийства выглядела вполне реальной. Но вопросы были, они наталкивались один на другой. Кто убийца? Для того чтобы вычислить его, предстояло еще многое сделать, допросить уйму людей, исследовать следы, получить заключения экспертизы крови, обнаруженной на горлышке, бутылки, мазок на стекле серванта, сумочке, гранитной глыбке и капли крови на полу в комнате, прихожей, коридорчике. Алексей Павлович щелкнул пальцами, словно его осенила та самая мысль, которую он мучительно искал, подошел к телефону и набрал номер. Как только услышал голос Осокина, сказал:
— Николай, как там у тебя сын Никифоровой? Как он себя ведет?
— Кое-что в его показаниях не стыкуется с показаниями его жены. Сейчас прокурор проводит между ними очную ставку. И вообще его поведение, мягко говоря, странное. А вам что-нибудь удалось установить?
— Я сейчас выезжаю. Обо всем поговорим на месте, не спеша.
Лейтенант Лиенов открыл портфель, достал целлофановые мешочки и, чтобы не занести на перчатки дополнительные запахи, осторожно пинцетом захватил сначала одну перчатку и засунул ее в прозрачный пакет. Таким же путем упаковал и вторую. Потом свободные концы соединил вместе и прошил их нитками. Понятые и все остальные присутствующие поставили свои подписи на прикрепленной бирочке. То же самое эксперт проделал и с коробком спичек. Но со шкатулкой и металлической коробочкой возился долго. Обрабатывал их специальными порошками, окуривал и закреплял парами йода выявленные следы. Фотографировал. Потом упаковывал все в картонную коробку.
— Каким, Эдуард, вам представляется убийца? — спросил Алексей Павлович.
— Похоже, было двое, — ответил Лиенов. — Один высокий, другой пониже.
— Может, и адрес сообщишь? — улыбнулся майор.
— Я, к сожалению, не провидец, — серьезно сказал лейтенант. — Но думаю, что размер кроссовок — тридцать шестой.
— И на том спасибо, Эдуард, — сказал Миронов, взглянув на часы. — Пора бы и Суркову объявиться.
И тут дверь открылась: вошел участковый.
— Не иначе как телепатия, Николай Ильич. — Взгляд Миронова скользнул по лицу участкового.
— Ничего утешительного, товарищ майор, — не дожидаясь вопроса, заговорил Сурков. — Если не считать, что недели две-три тому назад у Никифоровой были гости.
— Кто такие?
— Пожилая женщина и девушка лет двадцати. Приходили по вечерам в течение трех дней. Однажды, говорят, с ними был молодой парень.
— Так, что еще говорят?
— Говорят, что Никифорова — женщина богатая и со связями. Ее в «сиянии злата» видели на престижных спектаклях. Разъезжала по курортам. Словом, царствовала, как выразилась одна старуха.
— Сколько квартир удалось обойти?
— Четырнадцать.
— Ладно, отдыхайте. Встреча завтра в восемь.
— Сегодня, Алексей Павлович.
— Ах да, время не стоит. Встретимся и продолжим обход.
Кто-то вставил:
— Берите поправку на субботу.
— Да, выходной, многих и вправду недосчитаемся.
— Погода-то не летняя. Задержатся, если с вечера не укатили, — заключил Миронов.
Угрюмой темнотой окутался город. Высокие дома, как будто чего-то пугаясь, плотнее прижимались друг к другу. Мокрый асфальт блестел, словно тонкий ледок. Светофоры сонно моргали желтыми огнями. На улицах — редкие прохожие.
— В управление, — буркнул Миронов, когда машина выбралась на проспект.
— Небось, товарищ майор, кишка на кишку протокол пишет? — сочувственно спросил шофер.
— Пишет, Федорович, пишет, — согласился Алексей Павлович, думая о другом. Он мысленно уже был в кабинете Осокина., Третий год они работают вместе. Ладят, понимают друг друга с полуслова. Светлая у Николая голова, цепкая память, в работе не разбрасывается, стремится выработать свою, если можно так выразиться, технологию, свои приемы, свой почерк.
Миронов вспомнил, как в пору своей молодости оказался на перевозе через Волгу. Лодка на месте бьется о берег, а хозяина нет. На обрыве, у сосны, приметил двух мальчишек, игравших в расшибалку. Стал выяснять, где перевозчик, а они в ответ:
— Волга-то видите, как бурлит, так что никакого перевозу не будет.
— А вы чего тут, да еще без рубашек?
Тот, что повыше ростом, посмотрел на Миронова оценивающим взглядом, ответил серьезно:
— Закаляемся. А вы что — милиционер, что допрашиваете?
— Да, я в милиции служу, — соврал Алексей. — На тот берег позарез нужно.
Мальчишки переглянулись, попрятали пятаки.
— Мы дяде Ване-перевозчику иногда помогаем, — сказал старший.
— А не хвастаешь? — подзадорил Миронов.
— Нет, чего нам хвастать. Давай, Николка, за веслами. Может, какая беда за Волгой.
Ребята перевезли Миронова. Он поблагодарил парнишек и наказал отправляться домой, чтобы родителей не волновать.
— Нет у нас родителей, — сказал в ответ Николка. — Я с бабушкой живу, а Пашка — в общежитии с детдомовскими.
Через некоторое время, когда Миронов перешел из горкома комсомола в милицию, к нему обратилась старушка, как потом выяснилось, бабушка Николки.
— Делом занимался, неплохо учился, мне помогал, — рассказывала она. — А потом совсем от рук отбился, по вечерам куда-то уходит, возвращался выпивши. Сам, говорит, я себе голова. Не знаю, как на него и подействовать…
Вызвал тогда Миронов Николку. Тому ничего не оставалось, как признаться во всем. Затягивал его Гришка, известный под кличкой «Вихрястый», в тину, в преступный мир. Обезвредили главаря, Николка поступил на завод, потом стал студентом техникума.
Миронов было и след его потерял, как однажды в его кабинет вошел щегольски одетый стройный лейтенант. На груди медаль «За отвагу» и значок «Отличник милиции». Энергично вскинул руку к головному убору, доложил:
— Лейтенант Осокин…
— Николка! Неужто это ты? — воскликнул Миронов, не дав ему договорить.
— Так точно, товарищ майор.
— Значит, в милиции служишь?
— Так точно!
Стоило Алексею Павловичу войти в кабинет и взглянуть на Осокина, как стало ясно: дело не продвинулось ни на йоту. Он взял протокол допроса и углубился в чтение:
«… — Когда, гражданин Никифоров, вы виделись с матерью последний раз?
— Недели две тому назад.
— Вы поссорились?
— Нет, был в командировке.
— Какого числа возвратились?
— Двадцать второго.
— И не навестили мать?
— Нет.
— Мимо же проходили…
В ответ — молчание.
— Ключи от ее квартиры брали с собой?
— Нет, они висели в прихожей.
— А жена навещала вашу мать?
— Думаю, что нет.
— Почему?
— Мать мою жену не признавала, не разговаривала с ней.
— Из мужчин у вашей матери были друзья или близкие знакомые?
— Похаживал один хахаль. Жениться вроде бы собирался.
— Как его фамилия?
— Не знаю.
— Видели его?
— Видел однажды.