Правда не подведет тебя никогда!
И пусть твой корабль будет бурей гоним,
И ветер повалит каждую мачту,
Правда понесет тебя на своих плечах!
Неизвестный автор
Для того чтобы «переносить несчастье чуть лучше», Маргарет прилагала невероятные усилия, подвергая себя ужасному напряжению. Иногда она думала, что сдастся и заплачет, – например, когда во время беседы с отцом внезапная мысль о смерти матери пронзала ее сердце острой болью. Молчание Фредерика тоже вызывало беспокойство. С воскресной почтой пришло два письма из Лондона, но отправителями были другие люди. Во вторник Маргарет начала удивляться. Ее пугало отсутствие вестей от брата. Она ничего не знала о его планах. Такая неопределенность сводила с ума и мистера Хейла. В последнее время он немного успокоился и приобрел привычку проводить полдня с дочерью, сидя в любимом кресле. Теперь же он снова мерил комнату шагами или выходил на лестничную площадку, бесцельно открывая и закрывая двери спален. Она пыталась отвлечь его чтением вслух, но он мог слушать ее только несколько минут. Как же мудро она поступила, утаив от него еще одну причину для беспокойства, порожденную их встречей с Леонардсом.
Она обрадовалась, услышав, что к ним в гости пришел мистер Торнтон. Его визит мог перевести мысли отца в другое русло. Молодой фабрикант приблизился к мистеру Хейлу, молча взял его руки в свои и, с сочувствием глядя ему в лицо, подержал их минуту-другую. Его взгляд выражал больше симпатии, чем любые слова. Затем он повернулся к Маргарет. Судя по ее виду, она не «переносила несчастье чуть лучше». Ее величественная красота потускнела от ночных бдений и выплаканных слез. Выражение на лице девушки можно было бы назвать нежной терпеливой печалью, но без явных признаков страданий. Мистер Торнтон собирался приветствовать Маргарет с напускной сдержанностью, но, увидев ее – такую робкую и напуганную его прохладными манерами, – подошел к ней и произнес несколько утешительных слов. Его искренний и ласковый голос заставил ее глаза наполниться слезами. Она отвернулась, чтобы скрыть свои эмоции, взяла со стола рукоделие и тихо села у окна. Сердце фабриканта забилось так сильно, что на какое-то время он забыл об их встрече на дороге около станции Аутвуд. Он завел беседу с мистером Хейлом. Маргарет видела, что его присутствие благотворно влияет на ее отца. Мистер Хейл находил приятными силу, быстрые решения и верные суждения гостя.
В этот момент Диксон заглянула в гостиную и сказала:
– Мисс Хейл, вас спрашивают.
У Диксон был такой взволнованный вид, что сердце Маргарет дрогнуло. Наверное, что-то случилось с Фредом. Она не сомневалась в этом. Хорошо, что отец и мистер Торнтон были заняты беседой.
– Что такое, Диксон? – спросила она, закрыв дверь гостиной.
– Идите сюда, мисс, – сказала Диксон, указав на спальню миссис Хейл, теперь ставшую личной комнатой Маргарет.
После смерти жены отец наотрез отказался там спать.
– Вы не пугайтесь, – немного задыхаясь, добавила Диксон. – К нам пришел инспектор полиции. Он хочет повидаться с вами. Я попыталась разузнать, что привело его в наш дом, но он мне ничего не сказал.
– Он называл имя Фредерика? – тихо спросила Маргарет.
– Нет, мисс, никаких имен. Он только спросил, здесь ли вы живете и можно ли ему задать вам несколько вопросов. Марта впустила его и провела в кабинет хозяина. Я тут же прибежала к нему и начала выяснять детали… Но он хочет разговаривать только с вами.
Маргарет не проронила ни слова, пока не подошла к кабинету отца. Затем она внезапно повернулась и прошептала:
– Позаботься, чтобы папа не спустился вниз. Сейчас с ним мистер Торнтон.
Когда она вошла, инспектор был обескуражен высокомерием ее манер. На лице девушки было написано негодование, но она сдерживалась и контролировала себя, что придавало ее надменности некий величавый оттенок. Она не проявляла ни удивления, ни любопытства – просто стояла в ожидании его разъяснений. Он не услышал от нее ни одного слова.
– Прошу вашего прощения, мэм, но мой долг обязывает меня задать вам несколько вопросов. Пару дней назад в больнице умер мужчина. Его смерть была вызвана падением с платформы на станции Аутвуд, которое, по словам свидетелей, произошло в четверг, двадцать шестого числа, около шести часов вечера. В то время его падение не предполагало серьезных последствий, но, как сказали доктора, оно привело к смерти из-за наличия некоторых внутренних болезней и пристрастия этого человека к выпивке.
Большие темные глаза, смотревшие прямо на инспектора, немного расширились. Опытный взгляд полицейского не обнаружил никаких других движений. Из-за вынужденного напряжения лицевых мышц ее губы изогнулись больше, чем обычно. Но инспектор видел Маргарет в первый раз и поэтому не понимал, что в твердых и красивых линиях ее лица проступали эмоции сердитого неповиновения. Она не вздрагивала и не дрожала. Девушка пристально смотрела на него. Затем, когда инспектор сделал небольшую паузу, она сказала, будто бы подбадривая его:
– Продолжайте!
– Этот факт потребовал проведения полицейского расследования. Мы имеем одно свидетельское показание, доказывающее, что удар или толчок, вызвавший падение, был спровоцирован самим этим мужчиной. Находясь в состоянии опьянения, он нагло обошелся с юной леди, шагавшей вместе с мужчиной, который столкнул его с платформы. Очевидно, пара не придала большого значения этому падению, поскольку оно не привело к каким-то видимым последствиям. Второй свидетель, мэм, опознал в той юной леди вас, и поэтому я должен…
– Меня там не было, – сказала Маргарет, по-прежнему не сводя прямого бесстрастного взгляда с его лица.
Фактически она смотрела на него, как сомнамбула. Инспектор молча склонил голову. Леди, стоявшая перед ним, не выказывала эмоций, не проявляла трепещущего страха, не выражала беспокойства и желания закончить разговор. Информация, которой он обладал, была очень скудной. Один из носильщиков, вышедший из здания вокзала к моменту прибытия скорого поезда, якобы видел стычку на другом конце платформы. Леонардс сцепился с джентльменом, которого сопровождала леди. Позже, когда поезд отошел от станции, разъяренный и подвыпивший Леонардс, грязно ругаясь, едва не сбил носильщика с ног. Этот парень уже забыл о случившемся, но его свидетельские показания понадобились полиции. Инспектор, проведя дальнейшие расспросы, услышал от начальника станции, что юная леди, сопровождавшая джентльмена, была очень красивой. Помощник бакалейщика, присутствовавший при их разговоре, добавил, что вышеуказанной леди была мисс Хейл, живущая в Крэмптоне. Члены их семьи часто покупали товары в его магазине. Он мог и ошибаться, но тут была большая вероятность в правильном опознании личности.
Сам Леонардс, безумный от ярости и боли, направился в ближайшую распивочную, чтобы утешить раненое самолюбие. Занятые своими делами официанты не обратили внимания на его пьяные россказни, однако они вспомнили, как он ругал себя за то, что не воспользовался электрическим телеграфом для какой-то неизвестной цели. По их словам, он хотел вернуться на станцию. На обратном пути из-за боли и изрядного количества выпивки он упал в обморок. Полицейский экипаж, нашедший Леонардса на дороге, отвез его в больницу. Там он так и не пришел в сознание и не смог рассказать о своем падении, хотя раз или два у него возникали моменты просветления. Дежурный доктор послал за представителем власти, чтобы тот записал показания умирающего человека. Но когда член магистрата пришел, Леонардс уже бредил о море и невнятно перемешивал фамилии капитанов и лейтенантов с именами станционных носильщиков. Его последними словами были проклятия «того корнуэльского приема, из-за которого он стал на сотню фунтов беднее».
Инспектор прокрутил эти факты в уме, добавив к ним ненадежное свидетельство о том, что мисс Хейл была на станции, и ее непреклонное отрицание подобного предположения. Она же, сохраняя хладнокровие, ожидала от него дальнейших вопросов.
– Значит, мэм, вы не признаете, что были той леди, которая сопровождала джентльмена, столкнувшего несчастного человека с платформы, в результате чего бедняга скончался в больнице?
Острая боль пронзила мозг Маргарет. «О боже! Если бы я знала, что Фредерик в безопасности!» Большой знаток человеческих лиц мог бы заметить мелькнувшее в ее темных глазах страдание существа, загнанного в угол. Но инспектор, несмотря на всю его проницательность, не был таким знатоком. Конечно, его немного удивил последовавший ответ, который, по сути, являлся механическим повторением – чуть измененной формой ответа на первый вопрос.
– Меня там не было, – почти по слогам произнесла она.
Все это время мисс Хейл смотрела на него каким-то полусонным, остекленевшим взглядом. Тусклое эхо предыдущего отрицания вызвало у инспектора смутное подозрение. Казалось, что она принуждала себя говорить неправду или была так ошеломлена его вопросами, что не могла подобрать нужных слов. Он нарочито закрыл блокнот и выжидательно приподнял голову. Девушка, словно египетская статуя, не сдвинулась с места.
– Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, если я снова наведаюсь к вам. Возможно, для доказательства вашего алиби мне придется вызвать вас на очную ставку с несколькими свидетелями (на самом деле у него имелся только один человек, якобы узнавший мисс Хейл на платформе). Они настаивают, что вы присутствовали при том несчастном случае.
Он посмотрел ей в глаза. Девушка сохраняла идеальную неподвижность. Цвет лица не изменился. Ни тени вины на гордом лице. Ему показалось, что она вздрогнула. Но инспектор не знал Маргарет Хейл. Он был несколько сконфужен ее величественным самообладанием. Очевидно, его свидетель ошибся.
– Хотя вряд ли мне придется прибегать к данным мерам, – продолжил он. – Надеюсь, вы извините меня за беспокойство. Я просто выполняю свой долг, как бы назойливо это ни выглядело.
Когда он встал из-за стола, Маргарет вежливо склонила голову. Ее плотно сжатые губы пересохли, и она не смогла произнести даже нескольких слов на прощание. Тем не менее мисс Хейл вышла в коридор и проводила инспектора до двери, которую любезно открыла для него. Бросив вслед полицейскому тусклый безжизненный взгляд, она закрыла дверь, прошла полпути к кабинету отца, затем вернулась, будто движимая неким страстным импульсом, и заперла дверь изнутри на засов. Только после этого Маргарет вошла в кабинет, остановилась, сделала шаг вперед и снова остановилась. Качнувшись пару раз, она потеряла сознание и упала на пол.
Глава 35
Искупление
Если в тонкой пряже есть дефект,
Он быстро проявит себя на солнце.
Мистер Торнтон засиделся в гостях. Он знал, что мистеру Хейлу нравилась его компания, и поэтому раз за разом поддавался грустным уговорам задержаться еще на несколько минут. Эти жалостные слова «Не уходите, я прошу вас», которые вставлял в разговор его несчастный друг, неизменно трогали сердце молодого фабриканта. Он гадал о причине, помешавшей Маргарет вернуться, хотя его задерживало не только желание увидеть ее. Около часа – рядом с тем, кто так полно чувствовал бренность бытия, – он сохранял благоразумие и контроль над собой. Он проявлял интерес к словам бедного мистера Хейла, говорившего «о смерти и мрачном спокойствии, о мозге, ставшем бессильным».
Любопытно, что присутствие мистера Торнтона побудило его собеседника раскрыть некоторые тайны, которые он прятал даже от своей дочери. Возможно, сочувствие Маргарет было таким острым и явным, что он боялся своей реакции. Или, может, тонкому и чуткому мистеру Хейлу было больно видеть, как дочь сдерживала слезы, чтобы не огорчать его еще больше. Что бы ни послужило причиной, но из-за всех своих мыслей, фантазий и страхов, заполнявших его ум до нынешнего времени, он нашел более легким довериться мистеру Торнтону.
Его гость говорил очень мало, но каждая фраза, которую он произносил, повышала степень уважения к нему. Иногда мистер Хейл замолкал, охваченный каким-то ярким воспоминанием, и два-три слова мистера Торнтона завершали фразу, показывая, как близко к сердцу он принимал страдания друга. Сомнения, страхи, ослепленные слезами глаза, неуверенность, которая искала покоя, но не находила его, – ничто не пугало мистера Торнтона. Он разделял любое состояние мыслей несчастного мистера Хейла и советовал ему, где именно найти тот луч света, который помог бы рассеять тьму в его сознании. Он был человеком действия, сражавшимся в великих битвах мира. Несмотря на сильное упрямство, его связывала с Богом глубинная религия, о которой мистер Хейл мог только мечтать. Позже они никогда не говорили о подобных вещах, но эта беседа сблизила их друг с другом больше, чем какой-нибудь иной разговор о священных темах. Когда все допускается, разве может быть Святая святых?
Все это время Маргарет – неподвижная и бледная как смерть – лежала на полу кабинета! Она не выдержала бремени, оказавшегося слишком тяжелым для нее. Какой бы кроткой и терпеливой она ни была, ее вера однажды ослабела. Девушка тщетно искала помощи у близких людей. Кроме ее прекрасных бровей, хмурившихся от страданий, ничто не выдавало признаков сознания. Рот, еще недавно столь сердитый в своем пренебрежении, был расслабленным и мертвенно-бледным.
«E par che de la sua labbia si mova
Un spirito soave pien d’amore,
Che va dicendo a l’anima: Sospira»[5].
Первым симптомом вернувшихся чувств была дрожь в уголках губ – небольшая попытка что-то сказать. Но веки не открылись, и дрожь сменилась неподвижностью. Затем, опершись на слабые руки, Маргарет собралась с силами и села. Гребень выпал из волос. Она, интуитивно желая предать забвению следы минувшей слабости и привести себя в порядок, начала искать его, часто замирая на месте, чтобы восстановить силы. Ее подбородок склонился на грудь. Руки кротко легли на колени. Она пыталась вспомнить слова инспектора, которые вызвали такой смертельный испуг, но память изменяла ей. Маргарет осознавала только два факта: Фредерик был в опасности и его могли арестовать в Лондоне не только как зачинщика мятежа, но и как человека, совершившего убийство. Спасая его, она дала ложные показания. У нее имелось небольшое оправдание. Она солгала, чтобы спасти брата, пытаясь дать ему дополнительное время на выезд из Англии. Если инспектор придет завтра, а их семья к тому моменту получит столь долгожданное письмо – то есть Фредерик уже будет в безопасности, – она храбро повинится и проявит горькое раскаяние. Она, высокомерная Маргарет, признается в заполненном толпой судейском зале, что поступила непорядочно. Но если инспектор придет раньше, чем они получат весточку от Фредерика, если он вернется через несколько часов, как и обещал ей в их беседе, – она снова солжет ему. После стольких размышлений и угрызений совести Маргарет пока не знала, как она сделает это, но ее ложь, сказанная еще раз, поможет выиграть время для Фредерика.
Услышав шаги Диксон, Маргарет с трудом поднялась. Служанка сообщила ей, что гость покинул их дом.
Не успел мистер Торнтон пройти и десяти шагов по улице, как рядом с ним остановился омнибус. Вышедший из него пассажир подошел к фабриканту и, вежливо коснувшись шляпы, поздоровался. Это был инспектор. В свое время мистер Торнтон помог ему устроиться в полицию. Он иногда слышал об успехах в карьерном росте своего протеже, однако они редко встречались, поэтому мистер Торнтон не сразу узнал его.
– Сэр, моя фамилия Уотсон. Джордж Уотсон, сэр, которого вы…
– Да-да, я вспомнил. Мне говорили, что вы добились больших успехов.
– Рад стараться, сэр. И этим я обязан вам. Извините мою смелость, но мне нужно обсудить с вами маленькое дело. Это вы были тем членом магистрата, который приходил в больницу принимать показания умиравшего человека?
– Да, – ответил мистер Торнтон. – Меня вызвали ночью, и когда я пришел в больничную палату, то услышал лишь несколько бессвязных фраз, которые не имели никакого смысла. Боюсь, он был пьян, хотя доктора утверждали, что его смерть была насильственной. Одна из служанок моей матери была обручена с этим мужчиной. Теперь она в большой печали. Так почему вы спрашиваете о нем?
– Сэр, его смерть странным образом связана с дамой, живущей в том доме, из которого вы только что вышли. Это дом мистера Хейла, не так ли?
– Да, – ответил мистер Торнтон, повернувшись к инспектору и с внезапным интересом посмотрев ему в глаза. – И в чем состоит эта связь?
– Сэр, мне кажется, я нашел несколько серьезных доказательств, свидетельствующих не в пользу молодого джентльмена, который сопровождал мисс Хейл. Вечером того дня на станции Аутвуд он столкнул Леонардса с платформы, чем вызвал его смерть. Однако юная леди отрицает, что была на станции в то время.
– Мисс Хейл отрицает, что она была на станции Аутвуд? – изменившимся голосом спросил мистер Торнтон. – Скажите, когда случилось это происшествие? В какое время?
– Около шести часов вечера. В четверг, двадцать шестого числа.
Минуту или две они шли в полном молчании. Затем инспектор продолжил свои рассуждения:
– Понимаете, сэр, тут нужно провести коронерскую экспертизу. Я нашел надежного свидетеля, который – по крайней мере вначале – был достаточно уверен в своих показаниях. Однако, услышав об отрицательном свидетельстве молодой леди, он сказал, что не будет давать клятву в суде. Тем не менее он действительно видел мисс Хейл на станции, когда за пять минут до прибытия поезда она шагала по платформе вместе с неким джентльменом. Более того, один из носильщиков заметил стычку на перроне, которую он списал на наглость Леонардса. Это привело к падению пьяного хама и его последующей смерти. Увидев вас, я осмелился обсудить с вами детали дела… Понимаете, всегда неловко рассматривать случаи спорной идентификации. Мне не хотелось бы сомневаться в словах респектабельной женщины, пока у меня не имеется серьезных доказательств против нее.
– Значит, она говорит, что в тот вечер ее не было на станции? – задумчиво повторил мистер Торнтон.
– Да, сэр. Она дважды отрицала это. Я сказал ей, что приду к ним вечером для нового опроса. Поговорив с молодым человеком, который повторно указал на нее, я поспешил в дом Хейлов, но, завидев вас, решил спросить вашего совета – и как члена магистрата, который видел Леонардса на смертном ложе, и как джентльмена, который помог мне устроиться в полицию.
– Вы поступили правильно, обратившись ко мне, – сказал мистер Торнтон. – Не предпринимайте никаких шагов, пока мы снова не увидимся.
– Молодая леди ожидает моего визита. Я предупредил ее, что вернусь для дальнейшей беседы.
– Отложите вашу встречу. Сейчас три часа. Приходите в мою контору в четыре.
– Как скажете, сэр!
На этом они расстались. Мистер Торнтон поспешил на склад и строго запретил клеркам беспокоить его. Войдя в свой кабинет и закрыв дверь на ключ, он погрузился в мрачные размышления. Как он мог быть таким доверчивым, растрогавшись два часа назад ее печальной внешностью? Тоскуя о ней, он забыл о своей свирепой ревности, вызванной тем неизвестным мужчиной, с которым Маргарет едва не обнималась – в такое время и в таком уединенном месте! Как могла столь невинная леди забыть о своих благородных манерах и пристойном поведении? И было ли прежде это поведение пристойным? Он обругал себя за мысль, которую впустил в свой ум лишь на мгновение. Но она осталась в его голове.
Тем не менее мистер Торнтон по-прежнему чувствовал влечение к прекрасному образу Маргарет. Зачем же она солгала? Очевидно, боялась, что ее тайна раскроется. Леонардс, возбужденный алкоголем, спровоцировал ее спутника. Он сам полез в драку. Этого факта было достаточно для оправдания любого человека, который обратился бы в полицию и без всяких оговорок заявил об обстоятельствах происшествия. Но ползучий страх разоблачения склонил правдивую Маргарет ко лжи! Мистер Торнтон начинал жалеть ее. Чем все это закончится? Она не знает, во что ввязалась. Если начнется расследование, ее связь с молодым человеком все равно будет выявлена и обнародована в суде.
И пусть твой корабль будет бурей гоним,
И ветер повалит каждую мачту,
Правда понесет тебя на своих плечах!
Неизвестный автор
Для того чтобы «переносить несчастье чуть лучше», Маргарет прилагала невероятные усилия, подвергая себя ужасному напряжению. Иногда она думала, что сдастся и заплачет, – например, когда во время беседы с отцом внезапная мысль о смерти матери пронзала ее сердце острой болью. Молчание Фредерика тоже вызывало беспокойство. С воскресной почтой пришло два письма из Лондона, но отправителями были другие люди. Во вторник Маргарет начала удивляться. Ее пугало отсутствие вестей от брата. Она ничего не знала о его планах. Такая неопределенность сводила с ума и мистера Хейла. В последнее время он немного успокоился и приобрел привычку проводить полдня с дочерью, сидя в любимом кресле. Теперь же он снова мерил комнату шагами или выходил на лестничную площадку, бесцельно открывая и закрывая двери спален. Она пыталась отвлечь его чтением вслух, но он мог слушать ее только несколько минут. Как же мудро она поступила, утаив от него еще одну причину для беспокойства, порожденную их встречей с Леонардсом.
Она обрадовалась, услышав, что к ним в гости пришел мистер Торнтон. Его визит мог перевести мысли отца в другое русло. Молодой фабрикант приблизился к мистеру Хейлу, молча взял его руки в свои и, с сочувствием глядя ему в лицо, подержал их минуту-другую. Его взгляд выражал больше симпатии, чем любые слова. Затем он повернулся к Маргарет. Судя по ее виду, она не «переносила несчастье чуть лучше». Ее величественная красота потускнела от ночных бдений и выплаканных слез. Выражение на лице девушки можно было бы назвать нежной терпеливой печалью, но без явных признаков страданий. Мистер Торнтон собирался приветствовать Маргарет с напускной сдержанностью, но, увидев ее – такую робкую и напуганную его прохладными манерами, – подошел к ней и произнес несколько утешительных слов. Его искренний и ласковый голос заставил ее глаза наполниться слезами. Она отвернулась, чтобы скрыть свои эмоции, взяла со стола рукоделие и тихо села у окна. Сердце фабриканта забилось так сильно, что на какое-то время он забыл об их встрече на дороге около станции Аутвуд. Он завел беседу с мистером Хейлом. Маргарет видела, что его присутствие благотворно влияет на ее отца. Мистер Хейл находил приятными силу, быстрые решения и верные суждения гостя.
В этот момент Диксон заглянула в гостиную и сказала:
– Мисс Хейл, вас спрашивают.
У Диксон был такой взволнованный вид, что сердце Маргарет дрогнуло. Наверное, что-то случилось с Фредом. Она не сомневалась в этом. Хорошо, что отец и мистер Торнтон были заняты беседой.
– Что такое, Диксон? – спросила она, закрыв дверь гостиной.
– Идите сюда, мисс, – сказала Диксон, указав на спальню миссис Хейл, теперь ставшую личной комнатой Маргарет.
После смерти жены отец наотрез отказался там спать.
– Вы не пугайтесь, – немного задыхаясь, добавила Диксон. – К нам пришел инспектор полиции. Он хочет повидаться с вами. Я попыталась разузнать, что привело его в наш дом, но он мне ничего не сказал.
– Он называл имя Фредерика? – тихо спросила Маргарет.
– Нет, мисс, никаких имен. Он только спросил, здесь ли вы живете и можно ли ему задать вам несколько вопросов. Марта впустила его и провела в кабинет хозяина. Я тут же прибежала к нему и начала выяснять детали… Но он хочет разговаривать только с вами.
Маргарет не проронила ни слова, пока не подошла к кабинету отца. Затем она внезапно повернулась и прошептала:
– Позаботься, чтобы папа не спустился вниз. Сейчас с ним мистер Торнтон.
Когда она вошла, инспектор был обескуражен высокомерием ее манер. На лице девушки было написано негодование, но она сдерживалась и контролировала себя, что придавало ее надменности некий величавый оттенок. Она не проявляла ни удивления, ни любопытства – просто стояла в ожидании его разъяснений. Он не услышал от нее ни одного слова.
– Прошу вашего прощения, мэм, но мой долг обязывает меня задать вам несколько вопросов. Пару дней назад в больнице умер мужчина. Его смерть была вызвана падением с платформы на станции Аутвуд, которое, по словам свидетелей, произошло в четверг, двадцать шестого числа, около шести часов вечера. В то время его падение не предполагало серьезных последствий, но, как сказали доктора, оно привело к смерти из-за наличия некоторых внутренних болезней и пристрастия этого человека к выпивке.
Большие темные глаза, смотревшие прямо на инспектора, немного расширились. Опытный взгляд полицейского не обнаружил никаких других движений. Из-за вынужденного напряжения лицевых мышц ее губы изогнулись больше, чем обычно. Но инспектор видел Маргарет в первый раз и поэтому не понимал, что в твердых и красивых линиях ее лица проступали эмоции сердитого неповиновения. Она не вздрагивала и не дрожала. Девушка пристально смотрела на него. Затем, когда инспектор сделал небольшую паузу, она сказала, будто бы подбадривая его:
– Продолжайте!
– Этот факт потребовал проведения полицейского расследования. Мы имеем одно свидетельское показание, доказывающее, что удар или толчок, вызвавший падение, был спровоцирован самим этим мужчиной. Находясь в состоянии опьянения, он нагло обошелся с юной леди, шагавшей вместе с мужчиной, который столкнул его с платформы. Очевидно, пара не придала большого значения этому падению, поскольку оно не привело к каким-то видимым последствиям. Второй свидетель, мэм, опознал в той юной леди вас, и поэтому я должен…
– Меня там не было, – сказала Маргарет, по-прежнему не сводя прямого бесстрастного взгляда с его лица.
Фактически она смотрела на него, как сомнамбула. Инспектор молча склонил голову. Леди, стоявшая перед ним, не выказывала эмоций, не проявляла трепещущего страха, не выражала беспокойства и желания закончить разговор. Информация, которой он обладал, была очень скудной. Один из носильщиков, вышедший из здания вокзала к моменту прибытия скорого поезда, якобы видел стычку на другом конце платформы. Леонардс сцепился с джентльменом, которого сопровождала леди. Позже, когда поезд отошел от станции, разъяренный и подвыпивший Леонардс, грязно ругаясь, едва не сбил носильщика с ног. Этот парень уже забыл о случившемся, но его свидетельские показания понадобились полиции. Инспектор, проведя дальнейшие расспросы, услышал от начальника станции, что юная леди, сопровождавшая джентльмена, была очень красивой. Помощник бакалейщика, присутствовавший при их разговоре, добавил, что вышеуказанной леди была мисс Хейл, живущая в Крэмптоне. Члены их семьи часто покупали товары в его магазине. Он мог и ошибаться, но тут была большая вероятность в правильном опознании личности.
Сам Леонардс, безумный от ярости и боли, направился в ближайшую распивочную, чтобы утешить раненое самолюбие. Занятые своими делами официанты не обратили внимания на его пьяные россказни, однако они вспомнили, как он ругал себя за то, что не воспользовался электрическим телеграфом для какой-то неизвестной цели. По их словам, он хотел вернуться на станцию. На обратном пути из-за боли и изрядного количества выпивки он упал в обморок. Полицейский экипаж, нашедший Леонардса на дороге, отвез его в больницу. Там он так и не пришел в сознание и не смог рассказать о своем падении, хотя раз или два у него возникали моменты просветления. Дежурный доктор послал за представителем власти, чтобы тот записал показания умирающего человека. Но когда член магистрата пришел, Леонардс уже бредил о море и невнятно перемешивал фамилии капитанов и лейтенантов с именами станционных носильщиков. Его последними словами были проклятия «того корнуэльского приема, из-за которого он стал на сотню фунтов беднее».
Инспектор прокрутил эти факты в уме, добавив к ним ненадежное свидетельство о том, что мисс Хейл была на станции, и ее непреклонное отрицание подобного предположения. Она же, сохраняя хладнокровие, ожидала от него дальнейших вопросов.
– Значит, мэм, вы не признаете, что были той леди, которая сопровождала джентльмена, столкнувшего несчастного человека с платформы, в результате чего бедняга скончался в больнице?
Острая боль пронзила мозг Маргарет. «О боже! Если бы я знала, что Фредерик в безопасности!» Большой знаток человеческих лиц мог бы заметить мелькнувшее в ее темных глазах страдание существа, загнанного в угол. Но инспектор, несмотря на всю его проницательность, не был таким знатоком. Конечно, его немного удивил последовавший ответ, который, по сути, являлся механическим повторением – чуть измененной формой ответа на первый вопрос.
– Меня там не было, – почти по слогам произнесла она.
Все это время мисс Хейл смотрела на него каким-то полусонным, остекленевшим взглядом. Тусклое эхо предыдущего отрицания вызвало у инспектора смутное подозрение. Казалось, что она принуждала себя говорить неправду или была так ошеломлена его вопросами, что не могла подобрать нужных слов. Он нарочито закрыл блокнот и выжидательно приподнял голову. Девушка, словно египетская статуя, не сдвинулась с места.
– Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, если я снова наведаюсь к вам. Возможно, для доказательства вашего алиби мне придется вызвать вас на очную ставку с несколькими свидетелями (на самом деле у него имелся только один человек, якобы узнавший мисс Хейл на платформе). Они настаивают, что вы присутствовали при том несчастном случае.
Он посмотрел ей в глаза. Девушка сохраняла идеальную неподвижность. Цвет лица не изменился. Ни тени вины на гордом лице. Ему показалось, что она вздрогнула. Но инспектор не знал Маргарет Хейл. Он был несколько сконфужен ее величественным самообладанием. Очевидно, его свидетель ошибся.
– Хотя вряд ли мне придется прибегать к данным мерам, – продолжил он. – Надеюсь, вы извините меня за беспокойство. Я просто выполняю свой долг, как бы назойливо это ни выглядело.
Когда он встал из-за стола, Маргарет вежливо склонила голову. Ее плотно сжатые губы пересохли, и она не смогла произнести даже нескольких слов на прощание. Тем не менее мисс Хейл вышла в коридор и проводила инспектора до двери, которую любезно открыла для него. Бросив вслед полицейскому тусклый безжизненный взгляд, она закрыла дверь, прошла полпути к кабинету отца, затем вернулась, будто движимая неким страстным импульсом, и заперла дверь изнутри на засов. Только после этого Маргарет вошла в кабинет, остановилась, сделала шаг вперед и снова остановилась. Качнувшись пару раз, она потеряла сознание и упала на пол.
Глава 35
Искупление
Если в тонкой пряже есть дефект,
Он быстро проявит себя на солнце.
Мистер Торнтон засиделся в гостях. Он знал, что мистеру Хейлу нравилась его компания, и поэтому раз за разом поддавался грустным уговорам задержаться еще на несколько минут. Эти жалостные слова «Не уходите, я прошу вас», которые вставлял в разговор его несчастный друг, неизменно трогали сердце молодого фабриканта. Он гадал о причине, помешавшей Маргарет вернуться, хотя его задерживало не только желание увидеть ее. Около часа – рядом с тем, кто так полно чувствовал бренность бытия, – он сохранял благоразумие и контроль над собой. Он проявлял интерес к словам бедного мистера Хейла, говорившего «о смерти и мрачном спокойствии, о мозге, ставшем бессильным».
Любопытно, что присутствие мистера Торнтона побудило его собеседника раскрыть некоторые тайны, которые он прятал даже от своей дочери. Возможно, сочувствие Маргарет было таким острым и явным, что он боялся своей реакции. Или, может, тонкому и чуткому мистеру Хейлу было больно видеть, как дочь сдерживала слезы, чтобы не огорчать его еще больше. Что бы ни послужило причиной, но из-за всех своих мыслей, фантазий и страхов, заполнявших его ум до нынешнего времени, он нашел более легким довериться мистеру Торнтону.
Его гость говорил очень мало, но каждая фраза, которую он произносил, повышала степень уважения к нему. Иногда мистер Хейл замолкал, охваченный каким-то ярким воспоминанием, и два-три слова мистера Торнтона завершали фразу, показывая, как близко к сердцу он принимал страдания друга. Сомнения, страхи, ослепленные слезами глаза, неуверенность, которая искала покоя, но не находила его, – ничто не пугало мистера Торнтона. Он разделял любое состояние мыслей несчастного мистера Хейла и советовал ему, где именно найти тот луч света, который помог бы рассеять тьму в его сознании. Он был человеком действия, сражавшимся в великих битвах мира. Несмотря на сильное упрямство, его связывала с Богом глубинная религия, о которой мистер Хейл мог только мечтать. Позже они никогда не говорили о подобных вещах, но эта беседа сблизила их друг с другом больше, чем какой-нибудь иной разговор о священных темах. Когда все допускается, разве может быть Святая святых?
Все это время Маргарет – неподвижная и бледная как смерть – лежала на полу кабинета! Она не выдержала бремени, оказавшегося слишком тяжелым для нее. Какой бы кроткой и терпеливой она ни была, ее вера однажды ослабела. Девушка тщетно искала помощи у близких людей. Кроме ее прекрасных бровей, хмурившихся от страданий, ничто не выдавало признаков сознания. Рот, еще недавно столь сердитый в своем пренебрежении, был расслабленным и мертвенно-бледным.
«E par che de la sua labbia si mova
Un spirito soave pien d’amore,
Che va dicendo a l’anima: Sospira»[5].
Первым симптомом вернувшихся чувств была дрожь в уголках губ – небольшая попытка что-то сказать. Но веки не открылись, и дрожь сменилась неподвижностью. Затем, опершись на слабые руки, Маргарет собралась с силами и села. Гребень выпал из волос. Она, интуитивно желая предать забвению следы минувшей слабости и привести себя в порядок, начала искать его, часто замирая на месте, чтобы восстановить силы. Ее подбородок склонился на грудь. Руки кротко легли на колени. Она пыталась вспомнить слова инспектора, которые вызвали такой смертельный испуг, но память изменяла ей. Маргарет осознавала только два факта: Фредерик был в опасности и его могли арестовать в Лондоне не только как зачинщика мятежа, но и как человека, совершившего убийство. Спасая его, она дала ложные показания. У нее имелось небольшое оправдание. Она солгала, чтобы спасти брата, пытаясь дать ему дополнительное время на выезд из Англии. Если инспектор придет завтра, а их семья к тому моменту получит столь долгожданное письмо – то есть Фредерик уже будет в безопасности, – она храбро повинится и проявит горькое раскаяние. Она, высокомерная Маргарет, признается в заполненном толпой судейском зале, что поступила непорядочно. Но если инспектор придет раньше, чем они получат весточку от Фредерика, если он вернется через несколько часов, как и обещал ей в их беседе, – она снова солжет ему. После стольких размышлений и угрызений совести Маргарет пока не знала, как она сделает это, но ее ложь, сказанная еще раз, поможет выиграть время для Фредерика.
Услышав шаги Диксон, Маргарет с трудом поднялась. Служанка сообщила ей, что гость покинул их дом.
Не успел мистер Торнтон пройти и десяти шагов по улице, как рядом с ним остановился омнибус. Вышедший из него пассажир подошел к фабриканту и, вежливо коснувшись шляпы, поздоровался. Это был инспектор. В свое время мистер Торнтон помог ему устроиться в полицию. Он иногда слышал об успехах в карьерном росте своего протеже, однако они редко встречались, поэтому мистер Торнтон не сразу узнал его.
– Сэр, моя фамилия Уотсон. Джордж Уотсон, сэр, которого вы…
– Да-да, я вспомнил. Мне говорили, что вы добились больших успехов.
– Рад стараться, сэр. И этим я обязан вам. Извините мою смелость, но мне нужно обсудить с вами маленькое дело. Это вы были тем членом магистрата, который приходил в больницу принимать показания умиравшего человека?
– Да, – ответил мистер Торнтон. – Меня вызвали ночью, и когда я пришел в больничную палату, то услышал лишь несколько бессвязных фраз, которые не имели никакого смысла. Боюсь, он был пьян, хотя доктора утверждали, что его смерть была насильственной. Одна из служанок моей матери была обручена с этим мужчиной. Теперь она в большой печали. Так почему вы спрашиваете о нем?
– Сэр, его смерть странным образом связана с дамой, живущей в том доме, из которого вы только что вышли. Это дом мистера Хейла, не так ли?
– Да, – ответил мистер Торнтон, повернувшись к инспектору и с внезапным интересом посмотрев ему в глаза. – И в чем состоит эта связь?
– Сэр, мне кажется, я нашел несколько серьезных доказательств, свидетельствующих не в пользу молодого джентльмена, который сопровождал мисс Хейл. Вечером того дня на станции Аутвуд он столкнул Леонардса с платформы, чем вызвал его смерть. Однако юная леди отрицает, что была на станции в то время.
– Мисс Хейл отрицает, что она была на станции Аутвуд? – изменившимся голосом спросил мистер Торнтон. – Скажите, когда случилось это происшествие? В какое время?
– Около шести часов вечера. В четверг, двадцать шестого числа.
Минуту или две они шли в полном молчании. Затем инспектор продолжил свои рассуждения:
– Понимаете, сэр, тут нужно провести коронерскую экспертизу. Я нашел надежного свидетеля, который – по крайней мере вначале – был достаточно уверен в своих показаниях. Однако, услышав об отрицательном свидетельстве молодой леди, он сказал, что не будет давать клятву в суде. Тем не менее он действительно видел мисс Хейл на станции, когда за пять минут до прибытия поезда она шагала по платформе вместе с неким джентльменом. Более того, один из носильщиков заметил стычку на перроне, которую он списал на наглость Леонардса. Это привело к падению пьяного хама и его последующей смерти. Увидев вас, я осмелился обсудить с вами детали дела… Понимаете, всегда неловко рассматривать случаи спорной идентификации. Мне не хотелось бы сомневаться в словах респектабельной женщины, пока у меня не имеется серьезных доказательств против нее.
– Значит, она говорит, что в тот вечер ее не было на станции? – задумчиво повторил мистер Торнтон.
– Да, сэр. Она дважды отрицала это. Я сказал ей, что приду к ним вечером для нового опроса. Поговорив с молодым человеком, который повторно указал на нее, я поспешил в дом Хейлов, но, завидев вас, решил спросить вашего совета – и как члена магистрата, который видел Леонардса на смертном ложе, и как джентльмена, который помог мне устроиться в полицию.
– Вы поступили правильно, обратившись ко мне, – сказал мистер Торнтон. – Не предпринимайте никаких шагов, пока мы снова не увидимся.
– Молодая леди ожидает моего визита. Я предупредил ее, что вернусь для дальнейшей беседы.
– Отложите вашу встречу. Сейчас три часа. Приходите в мою контору в четыре.
– Как скажете, сэр!
На этом они расстались. Мистер Торнтон поспешил на склад и строго запретил клеркам беспокоить его. Войдя в свой кабинет и закрыв дверь на ключ, он погрузился в мрачные размышления. Как он мог быть таким доверчивым, растрогавшись два часа назад ее печальной внешностью? Тоскуя о ней, он забыл о своей свирепой ревности, вызванной тем неизвестным мужчиной, с которым Маргарет едва не обнималась – в такое время и в таком уединенном месте! Как могла столь невинная леди забыть о своих благородных манерах и пристойном поведении? И было ли прежде это поведение пристойным? Он обругал себя за мысль, которую впустил в свой ум лишь на мгновение. Но она осталась в его голове.
Тем не менее мистер Торнтон по-прежнему чувствовал влечение к прекрасному образу Маргарет. Зачем же она солгала? Очевидно, боялась, что ее тайна раскроется. Леонардс, возбужденный алкоголем, спровоцировал ее спутника. Он сам полез в драку. Этого факта было достаточно для оправдания любого человека, который обратился бы в полицию и без всяких оговорок заявил об обстоятельствах происшествия. Но ползучий страх разоблачения склонил правдивую Маргарет ко лжи! Мистер Торнтон начинал жалеть ее. Чем все это закончится? Она не знает, во что ввязалась. Если начнется расследование, ее связь с молодым человеком все равно будет выявлена и обнародована в суде.