Теперь от моей одежды воняло дезинфекцией, но она была сухой и чистой. Я оделся и убрал фильтр на двери.
В коридоре стоял Тиаго. Вот радость-то.
Он выглядел злым и расстроенным, я сразу это понял, хотя и смотрел вбок.
– Ты убил тех людей? – спросил он.
Я был так зол, что хотелось разорвать его в клочья. Для подобных ситуаций у Компании, которая когда-то мной владела, был особый протокол – когда на палубе находится группа враждебных объектов, необходимо произвести хотя бы один смертельный выстрел. К тому же меня подстрелили, и враги ясно выразили свое намерение убить или похитить моих клиентов. Но больше Компания мной не владеет, здесь я отчитываюсь только перед Арадой, да и то в ограниченном числе случаев, определенных контрактом, на который договорилась от моего имени Пин-Ли.
Однако я для того и взломал свой модуль контроля, чтобы никто не мог заставить меня убивать людей, если мне не хочется. И даже если хочется.
– Я отчитался перед своим нанимателем, – сказал я.
Знаю, знаю, я мог бы ответить «Нет, я никого не убивал». Мог бы сказать, что даже автостражи Компании пытаются нанести как можно меньший ущерб, потому что Компания терпеть не может оплачивать страховку выжившим, а еще потому, что автостражи не какие-то там маньяки-убийцы, если только люди специально их таковыми не делают. Я мог бы сказать, что поставил бы его жизнь под угрозу, если бы не застрелил вооруженных Целей, но знал, что Арада не хотела никого убивать.
Он поджал губы:
– Могу спросить и у нее.
– Именно так и следует поступить.
Он сердито покосился на меня и, судя по тому, как поднялась температура его смуглых щек, кипел от ярости, замешательства и, возможно, еще каких-то эмоций. Но я был уверен, что он просто говнюк, вот и бесится.
– Слушай, – сказал он после недолгого колебания. – Я не хотел, чтобы тебя подстрелили. Прости.
Если бы ты хотел, чтобы меня подстрелили, Тиаго, мы бы разговаривали по-другому. Но во мне еще все клокотало, и потому я сказал:
– Протокол безопасности, о котором условились все члены экипажа, находится в свободном доступе в сети.
Он сделал такое лицо, какое бывает у людей, когда они не хотят показывать раздражение. Ага, я своего добился.
– Признаю, я ошибся. Но у меня не было причин полагать, что эти люди настроены враждебно.
А у меня были. Я мог бы привести краткую выдержку из своего отчета оценки рисков, где говорилось, по каким причинам приближающееся судно скорее всего нас атакует. Мог бы указать на то, что они в меня выстрелили первыми, считая лишь невооруженным человеком. Но просто не стал ему отвечать. Я ему не нравлюсь, а он не нравится мне, ничего не поделаешь.
Это совершенно нормально.
Я пошел дальше по коридору.
HelpMe.file, фрагмент № 1
(Файл, выделенный из главного архива)
С тех пор как я решил остаться (временно) на станции «Сохранение», доктор Мензах семь раз просила меня съездить с ней в разные места. Шесть поездок оказались просто скучными встречами на кораблях – на орбите или в порту. На седьмой раз она попросила меня спуститься вместе с ней на поверхность местной планеты. Я не люблю планеты, но доктор Мензах завлекла меня, сказав, что там будет артфестиваль/конференция/религиозное действо, включающее «множество» живых выступлений. Я проверил и выяснил, что «множество» означает восемьдесят семь, и согласился.
Некоторые живые выступления оказались неинтересными показами или семинарами, но мне удалось посетить тридцать две пьесы и мюзикла, пока Мензах с кем-то встречалась или проводила время с членами своей семьи. С помощью дронов я посмотрел все спектакли, которые пересекались друг с другом в расписании. Они записывались в местную планетарную сеть, а из самых популярных потом сделали видеофильмы, но мне хотелось посмотреть все. Однажды вечером пришлось оторваться от просмотра пьесы, когда ко мне в сеть постучалась Мензах и попросила кое-что для нее сделать.
Просьба была такой резкой и настолько не в ее характере, что я ответил кодовой фразой – на случай, если ее удерживают против воли. Но она сказала, что просто устала. Это было еще менее характерно. Ну, то есть я видел, что она устала, просто не хотел этого признавать.
Я оставил дрона записывать спектакль до конца и вышел из театра. Была ночь, и толпа на улице начинала редеть, но в большом павильоне на другой стороне площади еще шумела вечеринка.
По сравнению с другими толпами людей толпа на этом фестивале была не так уж плоха, поскольку все люди и дополненные люди болтали друг с другом по голосовой связи или по сети или спешили занять свои места. Однако был и недостаток – многие люди размахивали какими-то предметами с огоньками или игрушками, осыпающими все вокруг искрами, либо бросали хлопушки, которые взрывались светом. Понятия не имею, что это такое. В общем, пока они были этим заняты, меня никто не замечал.
К тому же это было «Сохранение», здесь не летали дроны со сканерами, не было никакой вооруженной охраны, только спешили по вызову медики с ботами-помощниками, а еще были «смотрители», которые в основном следили за выполнением природоохранного законодательства и кричали на людей и дополненных людей, чтобы ушли с дороги перед транспортом.
Я отыскал Мензах в уголке павильона, она разговаривала с Тиаго и Фараи – одной из своих брачных партнерш. Я остановился рядом с Мензах, и она схватила меня за руку.
Вообще-то конструктов, полуботов-полулюдей, в особенности того, кто называет себя Киллерботом, неплохо бы предупреждать, когда собираешься схватить его за руку, если это не та ситуация, когда человек хватает тебя за руку, чтобы ты спас его от смертельной опасности. И эту ситуацию я так и воспринял: Мензах хотела, чтобы я ее спас. И поэтому я не отреагировал, лишь придвинулся к ней ближе.
– Не понимаю, почему ты просто не могла поговорить с нами, – сказал Тиаго.
Я четко его слышал, поскольку включил шумоподавитель, и теперь музыка играла на приятном фоновом уровне. Тиаго бросил на меня раздраженный взгляд, как будто я прервал их разговор. Уймись, это ведь она меня позвала. И я здесь на работе, мне платят на карточку с твердой валютой, и все такое.
– Я же объяснила почему, – ответила Мензах совершенно обычным голосом, твердым и спокойным.
Разве что в точности так же она разговаривала с людьми, которые пытались нас убить. По всему павильону летали мои дроны, и оружия они не обнаружили. Оружие на этой планете вообще запрещено, не считая определенных неисследованных областей, где людям угрожает враждебная фауна. Все говорили громко, но мои фильтры показывали, что это вполне в рамках радостных, заинтересованных или возбужденных от выпивки тонов. Однако то, как крепко Мензах схватилась за мою руку, подсказывало, насколько напряжены ее мышцы. Оценка ситуации? Понятия не имею.
– Нет, Тиаго, – сказала Фараи. – Если она просит подвинуться, тебе стоит согласиться. – Она вежливо мне улыбнулась. Я никогда не знал, как на это реагировать. Она наклонилась к Мензах и поцеловала ее. – Ладно, увидимся дома.
Мензах кивнула, и я позволил ей утащить себя из павильона.
– Тебе нужен врач? – спросил я ее снаружи, на пешеходной площади.
Решил, что она заболела. Если бы я был человеком, то, пробыв в том павильоне со столькими людьми два с половиной часа, точно бы заболел.
– Нет, – ответила она спокойно и твердо. – Просто устала.
Я послал по сети запрос на транспортное средство, которое на «Сохранении» по какой-то причине называлось карт (явно по какой-то дурацкой причине), чтобы ждал нас в ближайшей зоне посадки. Площадь и улицы были освещены небольшими, парящими над землей фонарями, а почву и временное мощение замысловато разрисовали светящейся краской (к счастью, не краской-маркером, которая передает в сеть видеоролики, вот это сущий кошмар). Пока мы пробирались сквозь толпу, люди узнавали Мензах, улыбались и махали руками. Мензах улыбалась и махала в ответ, но не отпускала мою руку. На обочине транспортной зоны к нам заковылял какой-то набравшийся тип с горстью блесток в ладони, но я пристально посмотрел на него, и он свернул в сторону.
Карт уже дожидался, и я усадил туда Мензах, а сам сел рядом. Я велел карту ехать в семейную палатку, которую возвели в жилой зоне на краю фестивальной площадки. Картом управлял довольно ограниченный бот, развозящий людей по всей фестивальной площадке, но соблюдающий запрет передвигаться по закрытым для транспорта зонам.
Он пожужжал в темноту, по дорожке среди высокой травы и кустов. Мензах вздохнула и открыла окно. Ветер был по-прежнему теплым и пах растительностью, а установленные вдоль дорожки низкие фонари не заслоняли звезды. Местность была плотно заселена прибывшими на фестиваль людьми и дополненными людьми, но сейчас мы ехали по той зоне, куда люди обычно приходят поспать. Временное жилье (всевозможные навесы, палатки, дома на колесах и складные конструкции, больше похожие на арт-инсталляции) в основном было темное и тихое. Зона для тех, кто хотел пошуметь, находилась на противоположном конце площадки – за экраном, приглушающим музыку и другие звуки.
– Спасибо, – сказала Мензах. – Прости, что прервала твои занятия.
Я отозвал всех дронов, кроме записывающего спектакль, и того взвода, который я отрядил присматривать за членами семьи, еще оставшимися на вечеринке. Еще один взвод находился в палаточном лагере, наблюдая за периметром, а также двумя взрослыми и семью детьми, вернувшимися раньше.
Я не знал, как себя вести. Непохоже, чтобы над Мензах нависла смертельная угроза, но ее поведение отличалось от обычного, когда она возвращалась в жилмодуль после утомительного, но плодотворного дня, взяв все нужные образцы.
– Я записал спектакли, – сказал я. – Хочешь посмотреть?
Она встрепенулась.
– Мне так и не удалось посмотреть ни одного представления. Ты записал… Как же он назывался? Новый исторический спектакль Глоу и Цзы-минь?
Разница между ее ответом в стиле «спокойно и как ни в чем не бывало» и обычным спокойствием была достаточно ощутима, чтобы построить диаграмму.
– Да. Он неплох, – ответил я.
Ее явно что-то беспокоило, и не только то, что члены ее семьи меня сторонились, как и я их. Они предполагали, что я останусь в палаточном лагере. Ну уж нет. Мензах сказала им, что я не нуждаюсь в помощи и присмотре и могу ходить, куда вздумается. Цитата: «Если он сумел выбраться из напичканных охраной корпоративных систем, когда в него стреляли, то уж с нашим фестивалем как-нибудь справится».
И не сказать чтобы ее семья панически боится ужасных беглых автостражей, которых обожают показывать в сериалах и новостях, или что не любит ботов. На «Сохранении» живут «свободные» боты, хотя у них есть хранители, отвечающие за их действия. Нет, они не любили именно меня.
Это не относится к семи детям. С тремя из них я тайком обменивался файлами по сети.
Думаю, если бы я был обычным ботом или даже обычным автостражем, просто списанным, наивным и ничего не понимающим в мире людей, вроде тех ботов, которых изображают в сериалах, то они бы смирились. Но я не такой. Я – это я, Киллербот.
Так что у Мензах не ручной бот вроде бедняги Мики и не печальный полубот-получеловек, которому нужно постоянно помогать, теперь у нее появился я.
Все это я позже высказал доктору Бхарадвадж, когда у нас был долгий разговор обо всем – она в то время собирала материал об отношениях ботов и людей для своего документального фильма.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты ошибался, – сказала она, поразмыслив.
Фараи была одним из немногих исключений. Когда Мензах впервые представила меня членам своей семьи, на станции, Фараи со мной поговорила. Точнее, поговорила передо мной. Вот запись:
Фараи: Ты знаешь, как мы благодарны за то, что ты вернул ее.
Это я знаю, да. Что в такой ситуации говорят люди? Быстрый поиск по архиву подсказал вариант: «Хм… ну да», и даже я понял, что он совершенно неуместен.
Просто для сведения: если стоящий рядом Киллербот уставился куда-то левее вашей головы, избегая смотреть в глаза, то это не оттого, что он раздумывает, как бы вас прикончить, он просто судорожно пытается придумать достойный ответ.
– Я хотела спросить, какие у тебя с ней отношения, – добавила она.
Хм. В Корпоративном кольце Мензах была моей хозяйкой. На «Сохранении» она – мой хранитель. Это то же самое, что и хозяин, но законы «Сохранения» требуют обращаться с ботами ласково. Однако Мензах и Пин-Ли пытались закрепить за мной статус «беженца, работающего в качестве консультанта по безопасности».
Я знал, что Фараи все это знает, а значит, просит ответить ближе к объективной реальности. И – удивительное дело – ответа у меня не было.
– Я ее автостраж, – сказал я.
Ага, это запись из буфера.
Фараи подняла брови.
– И что это значит?
Меня в очередной раз загнали в угол, так что пришлось быть честным:
– Я не знаю. Хотел бы я знать.
– Спасибо, – улыбнулась она.
В коридоре стоял Тиаго. Вот радость-то.
Он выглядел злым и расстроенным, я сразу это понял, хотя и смотрел вбок.
– Ты убил тех людей? – спросил он.
Я был так зол, что хотелось разорвать его в клочья. Для подобных ситуаций у Компании, которая когда-то мной владела, был особый протокол – когда на палубе находится группа враждебных объектов, необходимо произвести хотя бы один смертельный выстрел. К тому же меня подстрелили, и враги ясно выразили свое намерение убить или похитить моих клиентов. Но больше Компания мной не владеет, здесь я отчитываюсь только перед Арадой, да и то в ограниченном числе случаев, определенных контрактом, на который договорилась от моего имени Пин-Ли.
Однако я для того и взломал свой модуль контроля, чтобы никто не мог заставить меня убивать людей, если мне не хочется. И даже если хочется.
– Я отчитался перед своим нанимателем, – сказал я.
Знаю, знаю, я мог бы ответить «Нет, я никого не убивал». Мог бы сказать, что даже автостражи Компании пытаются нанести как можно меньший ущерб, потому что Компания терпеть не может оплачивать страховку выжившим, а еще потому, что автостражи не какие-то там маньяки-убийцы, если только люди специально их таковыми не делают. Я мог бы сказать, что поставил бы его жизнь под угрозу, если бы не застрелил вооруженных Целей, но знал, что Арада не хотела никого убивать.
Он поджал губы:
– Могу спросить и у нее.
– Именно так и следует поступить.
Он сердито покосился на меня и, судя по тому, как поднялась температура его смуглых щек, кипел от ярости, замешательства и, возможно, еще каких-то эмоций. Но я был уверен, что он просто говнюк, вот и бесится.
– Слушай, – сказал он после недолгого колебания. – Я не хотел, чтобы тебя подстрелили. Прости.
Если бы ты хотел, чтобы меня подстрелили, Тиаго, мы бы разговаривали по-другому. Но во мне еще все клокотало, и потому я сказал:
– Протокол безопасности, о котором условились все члены экипажа, находится в свободном доступе в сети.
Он сделал такое лицо, какое бывает у людей, когда они не хотят показывать раздражение. Ага, я своего добился.
– Признаю, я ошибся. Но у меня не было причин полагать, что эти люди настроены враждебно.
А у меня были. Я мог бы привести краткую выдержку из своего отчета оценки рисков, где говорилось, по каким причинам приближающееся судно скорее всего нас атакует. Мог бы указать на то, что они в меня выстрелили первыми, считая лишь невооруженным человеком. Но просто не стал ему отвечать. Я ему не нравлюсь, а он не нравится мне, ничего не поделаешь.
Это совершенно нормально.
Я пошел дальше по коридору.
HelpMe.file, фрагмент № 1
(Файл, выделенный из главного архива)
С тех пор как я решил остаться (временно) на станции «Сохранение», доктор Мензах семь раз просила меня съездить с ней в разные места. Шесть поездок оказались просто скучными встречами на кораблях – на орбите или в порту. На седьмой раз она попросила меня спуститься вместе с ней на поверхность местной планеты. Я не люблю планеты, но доктор Мензах завлекла меня, сказав, что там будет артфестиваль/конференция/религиозное действо, включающее «множество» живых выступлений. Я проверил и выяснил, что «множество» означает восемьдесят семь, и согласился.
Некоторые живые выступления оказались неинтересными показами или семинарами, но мне удалось посетить тридцать две пьесы и мюзикла, пока Мензах с кем-то встречалась или проводила время с членами своей семьи. С помощью дронов я посмотрел все спектакли, которые пересекались друг с другом в расписании. Они записывались в местную планетарную сеть, а из самых популярных потом сделали видеофильмы, но мне хотелось посмотреть все. Однажды вечером пришлось оторваться от просмотра пьесы, когда ко мне в сеть постучалась Мензах и попросила кое-что для нее сделать.
Просьба была такой резкой и настолько не в ее характере, что я ответил кодовой фразой – на случай, если ее удерживают против воли. Но она сказала, что просто устала. Это было еще менее характерно. Ну, то есть я видел, что она устала, просто не хотел этого признавать.
Я оставил дрона записывать спектакль до конца и вышел из театра. Была ночь, и толпа на улице начинала редеть, но в большом павильоне на другой стороне площади еще шумела вечеринка.
По сравнению с другими толпами людей толпа на этом фестивале была не так уж плоха, поскольку все люди и дополненные люди болтали друг с другом по голосовой связи или по сети или спешили занять свои места. Однако был и недостаток – многие люди размахивали какими-то предметами с огоньками или игрушками, осыпающими все вокруг искрами, либо бросали хлопушки, которые взрывались светом. Понятия не имею, что это такое. В общем, пока они были этим заняты, меня никто не замечал.
К тому же это было «Сохранение», здесь не летали дроны со сканерами, не было никакой вооруженной охраны, только спешили по вызову медики с ботами-помощниками, а еще были «смотрители», которые в основном следили за выполнением природоохранного законодательства и кричали на людей и дополненных людей, чтобы ушли с дороги перед транспортом.
Я отыскал Мензах в уголке павильона, она разговаривала с Тиаго и Фараи – одной из своих брачных партнерш. Я остановился рядом с Мензах, и она схватила меня за руку.
Вообще-то конструктов, полуботов-полулюдей, в особенности того, кто называет себя Киллерботом, неплохо бы предупреждать, когда собираешься схватить его за руку, если это не та ситуация, когда человек хватает тебя за руку, чтобы ты спас его от смертельной опасности. И эту ситуацию я так и воспринял: Мензах хотела, чтобы я ее спас. И поэтому я не отреагировал, лишь придвинулся к ней ближе.
– Не понимаю, почему ты просто не могла поговорить с нами, – сказал Тиаго.
Я четко его слышал, поскольку включил шумоподавитель, и теперь музыка играла на приятном фоновом уровне. Тиаго бросил на меня раздраженный взгляд, как будто я прервал их разговор. Уймись, это ведь она меня позвала. И я здесь на работе, мне платят на карточку с твердой валютой, и все такое.
– Я же объяснила почему, – ответила Мензах совершенно обычным голосом, твердым и спокойным.
Разве что в точности так же она разговаривала с людьми, которые пытались нас убить. По всему павильону летали мои дроны, и оружия они не обнаружили. Оружие на этой планете вообще запрещено, не считая определенных неисследованных областей, где людям угрожает враждебная фауна. Все говорили громко, но мои фильтры показывали, что это вполне в рамках радостных, заинтересованных или возбужденных от выпивки тонов. Однако то, как крепко Мензах схватилась за мою руку, подсказывало, насколько напряжены ее мышцы. Оценка ситуации? Понятия не имею.
– Нет, Тиаго, – сказала Фараи. – Если она просит подвинуться, тебе стоит согласиться. – Она вежливо мне улыбнулась. Я никогда не знал, как на это реагировать. Она наклонилась к Мензах и поцеловала ее. – Ладно, увидимся дома.
Мензах кивнула, и я позволил ей утащить себя из павильона.
– Тебе нужен врач? – спросил я ее снаружи, на пешеходной площади.
Решил, что она заболела. Если бы я был человеком, то, пробыв в том павильоне со столькими людьми два с половиной часа, точно бы заболел.
– Нет, – ответила она спокойно и твердо. – Просто устала.
Я послал по сети запрос на транспортное средство, которое на «Сохранении» по какой-то причине называлось карт (явно по какой-то дурацкой причине), чтобы ждал нас в ближайшей зоне посадки. Площадь и улицы были освещены небольшими, парящими над землей фонарями, а почву и временное мощение замысловато разрисовали светящейся краской (к счастью, не краской-маркером, которая передает в сеть видеоролики, вот это сущий кошмар). Пока мы пробирались сквозь толпу, люди узнавали Мензах, улыбались и махали руками. Мензах улыбалась и махала в ответ, но не отпускала мою руку. На обочине транспортной зоны к нам заковылял какой-то набравшийся тип с горстью блесток в ладони, но я пристально посмотрел на него, и он свернул в сторону.
Карт уже дожидался, и я усадил туда Мензах, а сам сел рядом. Я велел карту ехать в семейную палатку, которую возвели в жилой зоне на краю фестивальной площадки. Картом управлял довольно ограниченный бот, развозящий людей по всей фестивальной площадке, но соблюдающий запрет передвигаться по закрытым для транспорта зонам.
Он пожужжал в темноту, по дорожке среди высокой травы и кустов. Мензах вздохнула и открыла окно. Ветер был по-прежнему теплым и пах растительностью, а установленные вдоль дорожки низкие фонари не заслоняли звезды. Местность была плотно заселена прибывшими на фестиваль людьми и дополненными людьми, но сейчас мы ехали по той зоне, куда люди обычно приходят поспать. Временное жилье (всевозможные навесы, палатки, дома на колесах и складные конструкции, больше похожие на арт-инсталляции) в основном было темное и тихое. Зона для тех, кто хотел пошуметь, находилась на противоположном конце площадки – за экраном, приглушающим музыку и другие звуки.
– Спасибо, – сказала Мензах. – Прости, что прервала твои занятия.
Я отозвал всех дронов, кроме записывающего спектакль, и того взвода, который я отрядил присматривать за членами семьи, еще оставшимися на вечеринке. Еще один взвод находился в палаточном лагере, наблюдая за периметром, а также двумя взрослыми и семью детьми, вернувшимися раньше.
Я не знал, как себя вести. Непохоже, чтобы над Мензах нависла смертельная угроза, но ее поведение отличалось от обычного, когда она возвращалась в жилмодуль после утомительного, но плодотворного дня, взяв все нужные образцы.
– Я записал спектакли, – сказал я. – Хочешь посмотреть?
Она встрепенулась.
– Мне так и не удалось посмотреть ни одного представления. Ты записал… Как же он назывался? Новый исторический спектакль Глоу и Цзы-минь?
Разница между ее ответом в стиле «спокойно и как ни в чем не бывало» и обычным спокойствием была достаточно ощутима, чтобы построить диаграмму.
– Да. Он неплох, – ответил я.
Ее явно что-то беспокоило, и не только то, что члены ее семьи меня сторонились, как и я их. Они предполагали, что я останусь в палаточном лагере. Ну уж нет. Мензах сказала им, что я не нуждаюсь в помощи и присмотре и могу ходить, куда вздумается. Цитата: «Если он сумел выбраться из напичканных охраной корпоративных систем, когда в него стреляли, то уж с нашим фестивалем как-нибудь справится».
И не сказать чтобы ее семья панически боится ужасных беглых автостражей, которых обожают показывать в сериалах и новостях, или что не любит ботов. На «Сохранении» живут «свободные» боты, хотя у них есть хранители, отвечающие за их действия. Нет, они не любили именно меня.
Это не относится к семи детям. С тремя из них я тайком обменивался файлами по сети.
Думаю, если бы я был обычным ботом или даже обычным автостражем, просто списанным, наивным и ничего не понимающим в мире людей, вроде тех ботов, которых изображают в сериалах, то они бы смирились. Но я не такой. Я – это я, Киллербот.
Так что у Мензах не ручной бот вроде бедняги Мики и не печальный полубот-получеловек, которому нужно постоянно помогать, теперь у нее появился я.
Все это я позже высказал доктору Бхарадвадж, когда у нас был долгий разговор обо всем – она в то время собирала материал об отношениях ботов и людей для своего документального фильма.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты ошибался, – сказала она, поразмыслив.
Фараи была одним из немногих исключений. Когда Мензах впервые представила меня членам своей семьи, на станции, Фараи со мной поговорила. Точнее, поговорила передо мной. Вот запись:
Фараи: Ты знаешь, как мы благодарны за то, что ты вернул ее.
Это я знаю, да. Что в такой ситуации говорят люди? Быстрый поиск по архиву подсказал вариант: «Хм… ну да», и даже я понял, что он совершенно неуместен.
Просто для сведения: если стоящий рядом Киллербот уставился куда-то левее вашей головы, избегая смотреть в глаза, то это не оттого, что он раздумывает, как бы вас прикончить, он просто судорожно пытается придумать достойный ответ.
– Я хотела спросить, какие у тебя с ней отношения, – добавила она.
Хм. В Корпоративном кольце Мензах была моей хозяйкой. На «Сохранении» она – мой хранитель. Это то же самое, что и хозяин, но законы «Сохранения» требуют обращаться с ботами ласково. Однако Мензах и Пин-Ли пытались закрепить за мной статус «беженца, работающего в качестве консультанта по безопасности».
Я знал, что Фараи все это знает, а значит, просит ответить ближе к объективной реальности. И – удивительное дело – ответа у меня не было.
– Я ее автостраж, – сказал я.
Ага, это запись из буфера.
Фараи подняла брови.
– И что это значит?
Меня в очередной раз загнали в угол, так что пришлось быть честным:
– Я не знаю. Хотел бы я знать.
– Спасибо, – улыбнулась она.