Через двадцать семь минут и двенадцать секунд Ратти постучался в люк и послал мне сообщение по сети:

«Я могу войти и поговорить?»

«Моя куртка у тебя?» – спросил я.

Он помолчал. Я отслеживал несколько каналов, прямо как во времена работы по контракту от Компании, вдруг кто-нибудь позовет на помощь. Но раз ГИК снова онлайн, это маловероятно. Разве что ГИК решит всех убить, вот в таком случае начнется настоящий кошмар. Но это тоже маловероятно, потому что ГИК постоянно пытался установить со мной контакт, а вряд ли он планирует массовое убийство, одновременно сетуя на мою неблагодарность, называя меня унылым тупым козлом (не в этих выражениях, но смысл такой) и спрашивая, почему я не хочу с ним говорить. В общем, вы поняли.

«Она у меня», – наконец сказал Ратти.

Он имел в виду куртку.

«Тогда входи».

Последовала еще одна заминка. А потом Ратти спросил:

«А Амена может войти со мной?»

Я стукнулся затылком о стену. Я сидел в углу рядом с умывальником и в фоновом режиме запустил двести тридцать седьмую серию «Расцвета и гибели лунного заповедника», чтобы можно было притвориться, будто я увлекся сериалом, пока ГИК пытался до меня достучаться, все четыреста с лишним раз.

Как вы, наверное, уже заметили, вычислительные мощности позволяют мне одновременно обдумывать кучу всего разного, гораздо больше всего, чем люди, дополненные люди или боты низкого уровня. По сравнению с вычислительными мощностями ГИКа я словно двигаюсь в замедленной съемке. А потому ГИК был способен проявить неимоверное терпение, но приходил в ярость, если немедленно не получал желаемого. Это один из немногих путей его помучить.

Гигиеническим аппаратом я стер кровь и жидкость, но был слишком зол, чтобы принимать душ. Душ расслабляет, а мне не хотелось растерять всю злость. Из дезинфектора выпала толстовка экипажа ГИКа. Моим первым побуждением было отшвырнуть ее, но она была мне нужна, и потому я натянул ее через голову, а остатки своей рубашки бросил на пол. Теперь я сидел на полированной поверхности туалетного шкафчика, забравшись на него прямо в ботинках. Надеюсь, ГИКа это раздражало. Я предположил, что он видит меня не через камеру, а через сенсор.

Мне не хотелось расстраивать Амену еще больше, и потому я ответил:

«Да».

Люк открылся, вошли Ратти и Амена. Ратти вправил колено и больше не хромал. Он закрыл люк, а Амена подошла к туалетному шкафчику с другой стороны от раковины и тоже уселась на него. Она подобрала под себя ноги и встревоженно уставилась на меня.

– Он слышит все, что говорят на борту, – предупредил я.

Ратти с улыбкой протянул мне куртку.

– Ну и пусть, я к этому привык.

Да, я понял, что это было про меня.

Куртку почистили и заменили материал в сожженных местах и дырках. Ратти вздохнул и прислонился к стене.

– Итак, у тебя отношения с этим кораблем.

Я пришел в ужас. До чего же люди отвратительны!

– Нет!

Ратти раздраженно фыркнул:

– Я не имел в виду сексуальные отношения.

Амена смущенно нахмурилась.

– А это возможно? – полюбопытствовала она.

– Нет! – заверил я.

– Но вы дружите, – упорствовал Ратти.

Я снова забился в угол и натянул куртку.

– Нет. Нет и нет.

– Больше нет? – уточнил Ратти.

– Нет, – отрезал я.

ГИК перестал слать мне запросы, но я знал, что он слушает. Все равно что враждебный внешний разум, неспособный заниматься своим делом, не подсматривая тебе через плечо.

Выражение лица Ратти было нейтральным, но все же с намеком на скепсис, и это страшно раздражало.

– У тебя много друзей среди ботов? – спросил он.


Я вспомнил про беднягу Мики, который хотел быть моим другом. Конечно, с вероятностью в девяносто три процента Мики хотел дружить со всеми, но однажды он сказал мне: «У меня есть друзья среди людей, но никогда не было друга, похожего на меня».

– Нет, – отрезал я. – Это совсем не та дружба, что бывает у людей.

– Разве? – сказал Ратти, по-прежнему со скепсисом. – А Корабль, похоже, считает по-другому.

– Корабль понятия не имеет, о чем толкует, к тому же он часто врет и вообще говнюк.

Крохотные, незаметные для человеческого зрения флуктуации в освещении показали, что ГИК это слышал.

– Почему ты называешь его ГИКом? – спросила Амена. – Он сказал, что его зовут Перигелий.

– Это анаграмма. Означает Гнусный Исследовательский Корабль.

– Это не анаграмма, – прищурилась Амена.

– Ну и ладно.

У людей столько всяких слов, так какая разница?

– И все же, – упорствовал Ратти, – я думаю, что хотя и ты, и Перигелий знаете, как завязать отношения с людьми, но вы не вполне уверены, как строить отношения друг с другом.

И все равно звучало отвратительно.

– Обязательно называть это отношениями?

Ратти повел плечом.

– Тебе же не нравится слово «дружба». Так что еще остается?

Понятия не имею. Я наскоро поискал в архивах и вытащил первый попавшийся результат:

– Взаимопомощь в администрировании.

Огни снова моргнули, теперь с явным сарказмом.

– Я вижу твои проделки, ГИК! – завопил я. – Хватит меня доставать!

Амена огляделась, пытаясь понять, на что я так среагировал. Ратти опять вздохнул:

– Не знаю, слышал ли ты, чем мы занимались снаружи, но Арада и Тиаго вели переговоры с Перигелием и пришли к соглашению. Мы поможем найти и освободить его команду, а он окажет нам всю необходимую поддержку для возвращения на территорию «Сохранения».

– Это не соглашение, – возразил я. – Он просто делает то, что и так собирался.

– Мы в курсе, – беспомощно развел руками Ратти. – Но у нас все равно нет выбора. Даже если бы он позволил нам отправить через червоточину сигнал бедствия, ближайшая станция находится на территории Корпоративного кольца. А мы сейчас – в так называемой потерянной системе, право собственности на которую затребовала корпорация, а значит, нарушили кучу их законов и к тому же на двигателе корабля установлена аппаратура с инопланетными технологиями. Кто бы ни ответил на наш призыв, корабль может заявить, что был модифицирован против воли, и нас не доставят домой, а завалят гигантскими штрафами. Это гораздо хуже, чем экипаж Перигелия и его университет.

Насчет этого он был прав, но все обстояло еще хуже, чем он думал.

– Там все не так, как на территории Альянса «Сохранение». Станционным ретранслятором можно воспользоваться, только когда вы находитесь в территориальной зоне станции, никто не будет передавать сигнал бедствия через червоточины. В лучшем случае сигнал отошлют местной передающей компании, которая свяжется с нами и заключит контракт на спасение. Придется заплатить авансом, а кончится все, вероятно, тем, что мы будем должны станции за передачу сигнала, хотя это зависит от местного законодательства.

У Амены отвисла челюсть.

– Мы должны заплатить за спасение?

Ратти потеребил лицо, бормоча:

– Ох, ненавижу Корпоративное кольцо.

– Правда? Я тоже, – сказал я. Да, это был сарказм.

И только тогда мне пришло в голову, что я должен был заметить кое-что раньше.

Амена явно пыталась обдумать все возможные последствия:

– А если здесь появится какая-нибудь корпорация, тебе это не навредит? Ведь ты же конструкт.

– Не навредит, – сказал я. Удивительно, но люди из «Сохранения» совершенно не разбираются в том, как все устроено в Корпоративном кольце. – Здесь автостражи легальны. Твоя мать зарегистрирована как мой владелец, а ты – ее законный представитель.

Определенно, ее представителем была Амена, а не Тиаго.

– Моя мама тобой не владеет, – возмутилась Амена.

– Нет, владеет.

Доктор Бхарадвадж говорила мне, что люди из «Сохранения» не понимают этих концепций, и я ей, в общем-то, поверил, но убедиться лично – совсем другое дело.