– Об этом ты мог бы подумать раньше.
– Понимаю… До встречи.
После его ухода ей было трудно сосредоточиться. Наконец она сообразила, что уже десять часов. Прибрала в офисе. Выключила компьютеры. Выглянув в окно, увидела свет в маленькой почтовой комнате. Буссе воспринял ее слова всерьез.
София отнесла пакет к себе в комнату и положила на кровать. Потом опять спустилась в почтовую комнату. Вся команда Буссе сидела и читала письма и почти не обратила на нее внимания. Возле двери стоял большой пластиковый ящик, и она, сев на корточки, просмотрела его содержимое. Там лежали заклеенные письма персонала, приготовленные к отправке друзьям и родственникам. У нее потеплело на душе. София подложила в общую кучу письмо для Карин так, что никто не заметил, и спросила у Буссе:
– Как идут дела?
– Ну, все письма успеют к утреннему парому, а бандероли мы уже раздали.
– Обнаружили что-нибудь подозрительное?
– Нет, пока все нормально.
Придя к себе в палату, София села на кровать и достала из коробки сапоги. Они были на высоком каблуке, и от них приятно пахло кожей. Что, скажите на милость, нашло на маму? Никогда раньше она ничего подобного Софии не покупала. В основном дарила книги и подарочные открытки, а в последнее время – деньги… София натянула первый сапог; тот легко скользнул на ногу. Но когда она собралась надеть второй, то почувствовала внутри что-то твердое.
Вынув ногу, вытащила какой-то твердый пакетик.
В нем оказался мобильный телефон.
С зарядным устройством и прочими принадлежностями.
* * *
На земле начала появляться роса, а жаль, потому что она сможет пригасить огонь.
Мы подошли к курятнику. Он находится немного в стороне, метрах в двухстах от фермерского двора. Место я выбирал тщательно.
Во дворе залаяла собака.
Я заставляю Сару присесть. Мы сидим перед курятником на корточках. Несколько минут молчим.
Подходит петух и щурится на нас одним глазом. Второй глаз прикрыт повисшим гребешком.
– Посмотри на его глаз! – произношу я. – Видишь, какой он пустой?
Она кивает.
В нем отсутствует жизнь. Большинство животных таковы. Как роботы. С людьми так же. Всегда можно увидеть, сколько у них в глазах жизни.
Она приходит в полный восторг.
– У части людей пустые рыбьи глаза. В них почти совсем нет жизни. То есть они совершенно никчемные.
Она продолжает исступленно кивать.
– Как иногда папаша, – поспешно добавляю я.
Я вижу, что она думает над этим, пока мы всё подготавливаем.
Смачиваем клетки и глупых кудахтающих куриц бензином, который разлили в бутылки из-под колы.
Идиотские домашние птицы порхают и вопят.
Потом доводим полоску бензина до дерева. В основном ради эффекта.
Собака смолкла.
Я даю Саре спичечный коробок.
– Пора!
Она мгновение колеблется. Ее взгляд покрывает пелена.
– Сара, они тупые, бездушные животные. В них полностью отсутствует жизнь.
Она чиркает спичку и бросает ее драматическим жестом.
Тотчас вспыхивает пламя. Лижет воздух, словно огромными жадными языками. Подбирается к клеткам, и куры внезапно загораются. Машут крыльями, кричат и бьются о клетки.
Сара громко смеется.
Теперь дерево тоже охвачено огнем.
Собака снова принимается лаять, призывно и нетерпеливо. Слышно, как во дворе хлопают двери.
– А теперь бежим!
Мы со всех ног бросаемся в лес. Она не может перестать смеяться.
35
Освальд сидел, раскрыв газету. Вдруг он фыркнул, скомкал газету и бросил в Софию. Ударившись о ее голову, комок упал на письменный стол.
– Прочти это дерьмо. Но сперва найди Буссе.
Быстро послав тому сообщение, София развернула смятую газету и сразу увидела, что вызвало ярость Освальда.
С газетного разворота на нее смотрела Мадлен. Фотография с празднования окончания гимназии, белое платье, шапочка и все прочее.
Заголовок звучал так: «Пленница дьявольской секты на Туманном острове».
Пока София читала, Освальд стоял, склоняясь над ней. Он тяжело дышал, и его столь очевидное присутствие мешало ей сосредоточиться.
В короткой статье говорилось о том, что проживающие в Стокгольме родители Мадлен с Нового года пытались связаться с ней. Они безрезультатно звонили, слали мейлы и писали письма и в конце концов поехали на остров, но во встрече с дочерью им отказали. «Нас даже не пропустили в ворота, – рассказали они. – Молодой невежливый мужчина сказал, что она занята и у нее нет времени, чтобы встретиться с нами».
Статья завершалась тем, что полиция расследует исчезновение Мадлен и примет все необходимые меры для ее воссоединения с родителями.
Буссе уже стоял в дверях. Он явно бежал, поскольку запыхался и вспотел настолько, что пот капал у него со лба.
– Войди и закрой дверь, – велел Освальд.
Буссе подчинился, но встал как можно дальше от него, прислонясь к дверному косяку.
– Ты что, остановил отправку писем персонала?
– Нет… да, то есть… После того, как вы сказали…
Этого оказалось достаточно. По воздуху пронеслось пресс-папье. Буссе едва успел уклониться. Пресс-папье с силой ударилось о косяк, оставив на древесине отметину, и приземлилось Буссе на ногу. Оно было тяжелым, сделанным из мрамора. Буссе взвыл. У Софии непроизвольно возникла картина: Буссе с хлещущей изо лба кровью… Это едва не случилось.
– Значит, отправку писем остановил я? – закричал Освальд.
– Нет, сэр, нет. То есть… Они у нас долго лежали, но пару дней назад их нашла София. И мы их уже отправили.
Освальд посмотрел на Софию.
– Это еще что такое?
– Я обнаружила в почтовой комнате массу писем персонала. Я знала, что вы никогда не позволили бы держать их там несколько месяцев, поэтому велела Буссе отправить письма.
Освальд немного посидел молча.
– Какая теперь разница? Эта газетенка просто поставит себе в заслугу то, что мы их отправили.
– Они не смогут, – возразила София. – Письма проштампованы почтой два дня назад. До выхода статьи.
– Мы можем сказать, что у нас возникли проблемы с почтой, – предложил Буссе.
– Если ты немедленно не заткнешься, я заклею тебе пасть суперклеем, – сказал Освальд.
Впрочем, выглядел он уже спокойнее. Обратился к Софии:
– Я сейчас сделаю пару звонков, а ты пойди поговори с Мадде. Она должна немедленно позвонить родителям и сказать, что сама не писала и не звонила им. Еще может сказать, что приедет навестить их в выходные. Пусть Стен, как всегда, слушает разговор, и проследи, чтобы он его записал.
Освальд уставился на Буссе, который продолжал стоять с пресс-папье между ступней, прижавшись спиной к двери.
– Понимаю… До встречи.
После его ухода ей было трудно сосредоточиться. Наконец она сообразила, что уже десять часов. Прибрала в офисе. Выключила компьютеры. Выглянув в окно, увидела свет в маленькой почтовой комнате. Буссе воспринял ее слова всерьез.
София отнесла пакет к себе в комнату и положила на кровать. Потом опять спустилась в почтовую комнату. Вся команда Буссе сидела и читала письма и почти не обратила на нее внимания. Возле двери стоял большой пластиковый ящик, и она, сев на корточки, просмотрела его содержимое. Там лежали заклеенные письма персонала, приготовленные к отправке друзьям и родственникам. У нее потеплело на душе. София подложила в общую кучу письмо для Карин так, что никто не заметил, и спросила у Буссе:
– Как идут дела?
– Ну, все письма успеют к утреннему парому, а бандероли мы уже раздали.
– Обнаружили что-нибудь подозрительное?
– Нет, пока все нормально.
Придя к себе в палату, София села на кровать и достала из коробки сапоги. Они были на высоком каблуке, и от них приятно пахло кожей. Что, скажите на милость, нашло на маму? Никогда раньше она ничего подобного Софии не покупала. В основном дарила книги и подарочные открытки, а в последнее время – деньги… София натянула первый сапог; тот легко скользнул на ногу. Но когда она собралась надеть второй, то почувствовала внутри что-то твердое.
Вынув ногу, вытащила какой-то твердый пакетик.
В нем оказался мобильный телефон.
С зарядным устройством и прочими принадлежностями.
* * *
На земле начала появляться роса, а жаль, потому что она сможет пригасить огонь.
Мы подошли к курятнику. Он находится немного в стороне, метрах в двухстах от фермерского двора. Место я выбирал тщательно.
Во дворе залаяла собака.
Я заставляю Сару присесть. Мы сидим перед курятником на корточках. Несколько минут молчим.
Подходит петух и щурится на нас одним глазом. Второй глаз прикрыт повисшим гребешком.
– Посмотри на его глаз! – произношу я. – Видишь, какой он пустой?
Она кивает.
В нем отсутствует жизнь. Большинство животных таковы. Как роботы. С людьми так же. Всегда можно увидеть, сколько у них в глазах жизни.
Она приходит в полный восторг.
– У части людей пустые рыбьи глаза. В них почти совсем нет жизни. То есть они совершенно никчемные.
Она продолжает исступленно кивать.
– Как иногда папаша, – поспешно добавляю я.
Я вижу, что она думает над этим, пока мы всё подготавливаем.
Смачиваем клетки и глупых кудахтающих куриц бензином, который разлили в бутылки из-под колы.
Идиотские домашние птицы порхают и вопят.
Потом доводим полоску бензина до дерева. В основном ради эффекта.
Собака смолкла.
Я даю Саре спичечный коробок.
– Пора!
Она мгновение колеблется. Ее взгляд покрывает пелена.
– Сара, они тупые, бездушные животные. В них полностью отсутствует жизнь.
Она чиркает спичку и бросает ее драматическим жестом.
Тотчас вспыхивает пламя. Лижет воздух, словно огромными жадными языками. Подбирается к клеткам, и куры внезапно загораются. Машут крыльями, кричат и бьются о клетки.
Сара громко смеется.
Теперь дерево тоже охвачено огнем.
Собака снова принимается лаять, призывно и нетерпеливо. Слышно, как во дворе хлопают двери.
– А теперь бежим!
Мы со всех ног бросаемся в лес. Она не может перестать смеяться.
35
Освальд сидел, раскрыв газету. Вдруг он фыркнул, скомкал газету и бросил в Софию. Ударившись о ее голову, комок упал на письменный стол.
– Прочти это дерьмо. Но сперва найди Буссе.
Быстро послав тому сообщение, София развернула смятую газету и сразу увидела, что вызвало ярость Освальда.
С газетного разворота на нее смотрела Мадлен. Фотография с празднования окончания гимназии, белое платье, шапочка и все прочее.
Заголовок звучал так: «Пленница дьявольской секты на Туманном острове».
Пока София читала, Освальд стоял, склоняясь над ней. Он тяжело дышал, и его столь очевидное присутствие мешало ей сосредоточиться.
В короткой статье говорилось о том, что проживающие в Стокгольме родители Мадлен с Нового года пытались связаться с ней. Они безрезультатно звонили, слали мейлы и писали письма и в конце концов поехали на остров, но во встрече с дочерью им отказали. «Нас даже не пропустили в ворота, – рассказали они. – Молодой невежливый мужчина сказал, что она занята и у нее нет времени, чтобы встретиться с нами».
Статья завершалась тем, что полиция расследует исчезновение Мадлен и примет все необходимые меры для ее воссоединения с родителями.
Буссе уже стоял в дверях. Он явно бежал, поскольку запыхался и вспотел настолько, что пот капал у него со лба.
– Войди и закрой дверь, – велел Освальд.
Буссе подчинился, но встал как можно дальше от него, прислонясь к дверному косяку.
– Ты что, остановил отправку писем персонала?
– Нет… да, то есть… После того, как вы сказали…
Этого оказалось достаточно. По воздуху пронеслось пресс-папье. Буссе едва успел уклониться. Пресс-папье с силой ударилось о косяк, оставив на древесине отметину, и приземлилось Буссе на ногу. Оно было тяжелым, сделанным из мрамора. Буссе взвыл. У Софии непроизвольно возникла картина: Буссе с хлещущей изо лба кровью… Это едва не случилось.
– Значит, отправку писем остановил я? – закричал Освальд.
– Нет, сэр, нет. То есть… Они у нас долго лежали, но пару дней назад их нашла София. И мы их уже отправили.
Освальд посмотрел на Софию.
– Это еще что такое?
– Я обнаружила в почтовой комнате массу писем персонала. Я знала, что вы никогда не позволили бы держать их там несколько месяцев, поэтому велела Буссе отправить письма.
Освальд немного посидел молча.
– Какая теперь разница? Эта газетенка просто поставит себе в заслугу то, что мы их отправили.
– Они не смогут, – возразила София. – Письма проштампованы почтой два дня назад. До выхода статьи.
– Мы можем сказать, что у нас возникли проблемы с почтой, – предложил Буссе.
– Если ты немедленно не заткнешься, я заклею тебе пасть суперклеем, – сказал Освальд.
Впрочем, выглядел он уже спокойнее. Обратился к Софии:
– Я сейчас сделаю пару звонков, а ты пойди поговори с Мадде. Она должна немедленно позвонить родителям и сказать, что сама не писала и не звонила им. Еще может сказать, что приедет навестить их в выходные. Пусть Стен, как всегда, слушает разговор, и проследи, чтобы он его записал.
Освальд уставился на Буссе, который продолжал стоять с пресс-папье между ступней, прижавшись спиной к двери.