– Вот оно что…

– Не знаю, с чего начать… Ну, скажем, с жилищной ситуации. С жившими вместе парами происходило слишком много неурядиц, и с Освальда этого хватило. Теперь все живут в палатах. Парни с парнями и девушки с девушками.

– Семейные пары тоже?

– Да, все. У нас тут пара девиц залетела… Катарина и Корин. Они с этим разобрались, но с Освальда было довольно.

– Разобрались?

– Да, ты же понимаешь, что мы не можем держать здесь бегающих повсюду малышей. Но я не думал, что тебя это взволнует после того, что произошло с Беньямином.

– Да меня, собственно, и не волнует, но звучит так, словно у них не было выбора.

– А ты как думаешь? Неужели существует выбор между «Виа Терра» и кричащим младенцем? Естественно, они сделали аборты. Мы с ними это даже не обсуждали.

София проглотила вертевшийся на языке комментарий. Для споров с Буссе было просто-напросто не время и не место.

– Но ты будешь снова жить в «семерке», мы уже отнесли туда твои вещи, – сказал он.

– Вот как. Что-нибудь еще?

– Ноутбук и мобильный телефон тебе не вернут, но ты, наверное, и сама это понимаешь.

– Естественно. А как дела со всем остальным, Буссе? Гости весной приедут?

– Здесь как обычно: Освальду приходится все делать самому. Он уже совершенно измотан.

София чуть не сказала, что утром он, судя по виду, был в прекрасной форме, но лишь кивнула.

– С персоналом надо обращаться крайне жестко. Никаких мейлов или телефонных разговоров. Мы бегаем повсюду как угорелые. Обед и ужин сокращены на четверть часа. Но все равно дают в основном только рис и бобы. Теплица пошла прахом после того, как Симон…

– Я слышала.

– Ну, вот видишь. А в остальном всё по-прежнему.

– Так гости весной будут?

– Да, черт возьми. Над этим и работаем. Надо все подготовить. Привести в идеальный порядок домики, меню, засадить землю… работы выше крыши. Освальд написал нам проект. На твоем письменном столе лежит несколько копий. Франц работает над кое-чем еще. Над новыми тезисами. Но об этом он наверняка захочет рассказать тебе сам, поэтому я не буду слишком много говорить.

София уже собралась встать и уйти.

– Черт, чуть не забыл. Пока теплица не заработает, Освальду привозят еду на самолете из какого-то места в Италии. Ее доставляют в аэропорт на материке. Экологически чистую еду. Самую лучшую. Беньямин ежедневно забирает посылку. Ты должна будешь разогревать еду и подавать Освальду потому что Том накосячил и пребывает на «Покаянии».

Буссе выглядел измученным: волосы жирные и нечесаные, глаза налиты кровью, галстук отстает от грязного воротничка рубашки. Казалось, он обрадовался ее возвращению, будто она способна привнести во все это бедствие хоть какую-то надежду.

– Что-нибудь еще?

– Нет, это всё. Твоя форма, вероятно, висит в комнате, но я не знаю, успел ли Беньямин отнести ее в химчистку.

– Не волнуйся, Буссе. Я разберусь.

Дверь в «семерку», ее старую комнату, стояла приоткрытой. Очевидно, Буссе посылал туда кого-то, поскольку в комнате было убрано и царил почти неестественный порядок. София заглянула в шкаф и ящики комода. Увидела там всю свою одежду и вещи, даже дневник. Она искренне понадеялась, что его никто не читал. Ее форма висела в шкафу.

София сняла грязную одежду, положила ее в корзину для стирки, зашла в ванную, сразу вспомнила про камеру в душе и принялась ее искать. Нашла почти тотчас, вмонтированной над душевой кабиной. Маленький глаз, смотревший на ее обнаженное тело. Она вышла в комнату, взяла из ящика комода черный фломастер, вернулась в душ и начала закрашивать глаз до тех пор, пока его злой взгляд не потух.

Приняв душ, уселась на свою прежнюю кровать и огляделась. Тут заметила, что на кровати Эльвиры нет белья. София подошла к ее шкафу и открыла его.

Там было абсолютно пусто.





* * *


– Фредрик, я хочу с тобой поговорить.

Ее голос сегодня, в виде исключения, звучал властно. Я точно знаю, о чем она собирается говорить, я этого ждал.

Мы заходим в ее кабинет. Она садится. Покусывает нижнюю губу.

– Фредрик, дело серьезное. Только что звонил директор Сариной школы. Он сказал, что Сара порезала одноклассника ножом. Наша Сара!.. Я не знаю, что делать. – Она начинает плакать.


Я принимаю удивленный вид.

– Серьезно? Неужели ты этому веришь? – Нет, то есть… Сара ведь не агрессивна?

– Она даже мухи не обидит, – решительно заявляю я. – Но дело-то серьезное. Он сказал, что ей помогал какой-то мужчина в маске.

– Это отдает полным идиотизмом. Какая сказка! – смеюсь я.

– Да, отдает безумием… Но что мне говорить?

– Надо сказать, что большей глупости тебе еще слышать не доводилось. Парень наверняка просто участвовал в поножовщине, а теперь ищет козла отпущения.

Она перестает всхлипывать. Собирается.

– Да, конечно… вероятно, так и есть.

– Разумеется. А потом скажи, что, если они не заставят парня забрать заявление, ты заберешь Сару из их школы и прекратишь оказывать им материальную помощь.

Она просияла. Засмеялась.

– Фредрик, дорогой… Не знаю, что бы я без тебя делала. «Да, действительно», – думаю я.





34




Он с такой силой бросил на стол перед ней толстую пачку бумаг, что ножки ее маленького столика затряслись.

– Это новые тезисы – или, скорее, новые части. Они дополняют первые тезисы.

София посмотрела на эту пачку, надеясь, что он объяснит ей, что от нее ожидается.

– Это лекции, которые я читал персоналу осенью и зимой. Мадде все распечатала, но кое-какие проблемы остались, и тут подключишься ты. – Он показал на верхний лист пачки. Одно предложение было подчеркнуто красной ручкой. – Прочти это.

София молча прочитала про себя: «…но это, наверное, превосходит ваши умственные способности».

– Это не имеет отношения к части тезисов, верно? Это просто комментарий, касающийся общего умственного уровня группы. Ясно?

Она кивнула.

– Немного такого кое-где попадается. Лекции требуется просто-напросто переписать начисто. Их издадут в качестве приложения к четвертому тезису. К моменту чтения этого наши новые гости уже будут полностью подготовлены.

«Он просто-напросто хочет, чтобы я убрала его ругательства и унизительные высказывания о персонале, – подумала София. – Их тут, наверное, наберется порядком…»

– Каждая лекция станет частью тезиса, – продолжил Освальд. – Только и всего. Но ты должна суметь различить, когда я рассуждаю, а когда просто с кем-то переговариваюсь.

София открыла другую страницу, где он провел на полях красную черту около фрагмента текста. Здесь Освальд набрасывался на кого-то за их грязную форму.

– Это не входит в рассуждения, но ты же сама понимаешь…

Она кивнула.

– Соответственно, твоя работа заключается в том, чтобы просто выбрать из всего этого настоящие части для тезисов.

– А как это соотносится с пятым тезисом, еще не выпущенным?

– Дурья башка, это и есть пятый тезис! Я просто его развил. Разделил на несколько частей, как делают в музыкальном произведении. Понимаешь?

София кивнула и приняла инструкции, мысленно глубоко вздохнув, но тут у нее возникла идея: она сохранит то, что будет убирать из текстов, создаст папку со всеми оскорбительными словами о персонале, которые он употреблял в лекциях. Конечно, это рискованно, но она всегда сможет сказать, что приберегла их на случай, если ему захочется сохранить что-нибудь из того, что она уничтожила.

– Ты слышала, что я сказал, София?

– Да, конечно, сэр, каждое слово.

– Значит, ты знаешь, что надо сделать?

– Безусловно.

– Покажешь мне, когда закончишь первую часть, и тогда пойдем дальше.