После ужина остались сидеть. Столик убрали.

Ерофею послышался снаружи шум. Старики кричат, женщины причитают, собаки задиристо лают. Чего это там неприятного стряслось?

Абдикен погладил бороду, обвел всех глазами.

– Ночью я видел странный сон, да убережет нас Аллах от бед! Будто сижу на берегу реки, а мне в руки рыба прыгнула. Трепещет в ладонях. Обрадовался я, да напрасно. Подлетел ястреб, выхватил рыбу. Расстроился я, на сердце легла печаль.

Старик, что баранью голову помогал разделать, хмыкнул.

– Во сне найти, наяву потерять. Ты и сейчас рано радуешься, Абеке.

– Об этом и веду речь, Сасыкбай, – старейшина упер взгляд в Ерофея. – Снаружи сидят посланцы Кокжала. Ближайшего сподвижника Шоны, да отсохнут его руки, да омертвеют его ноги. Требуют выдать дерзкого урусута. Иначе, говорят, приедут всем скопом, и вырежут нас.

Старик побоку почесал нос.

– Кокжал парень отчаянный. Любит кровь пускать. Даже похуже Шоны будет, пожалуй. Раз сказал, так и сделает, – глянул на гостя, пожал плечами. – Извини, Ереке. Придется тебя выдать.

Вон оно как повернулось. На убой, что ли, кормили? Ерофей весь подобрался, приготовился к схватке.

– Подожди, Сасыкбай, – сказал Абдикен. – Я не весь сон досказал. Не успел тот ястреб взлететь, как сверху камнем орел упал. От ястреба только перья полетели. Я гляжу, рыба на берегу лежит.

– И как, взял? – спросил другой старик.

Абдикен покачал головой.

– Нет. Схватил, и бросил в воду. Пусть плавает.

И обратился к Ерофею:

– Сиди на месте, урусут, и не беспокойся. Ты ел с нами за одним дастарханом. Клянусь Аллахом, я скорее позволю отрубить себе руку, чем выдать врагу почетного гостя.

Ерофей выдохнул.

А Серке кивнул.

– Мы им уговор невыполнимый поставим. Посмотрим, что скажут.

Вышли из кибитки. Уж и вечер настал, темно вокруг.

Глянь, а неподалеку четверо всадников. Те самые, что от каравана гнались. Куда пятый делся?

– Забирайте урусута, – крикнул Абдикен.

Конники тронулись было к Ерофею.

– Только он гость наш. Поэтому сначала сразитесь вот с этим парнем, – продолжил старик – Если одолеете, урусут ваш.

Серке встал на пути всадников.

– Ты из ума выжил, старик? – спросил один. – Знаешь, что Кокжал сделает с тобой и твоими осеменителями овец?

Старики стояли гурьбой и молчали. Ерофей усмехнулся и положил руку на гриву Сивки.

Серке повернулся чуть боком. Вытащил длинный прямой меч. Взмахнул, лезвие со свистом рассекло воздух, сверкнуло в свете костров. Повертел головой туда-сюда, размял шею.

Разговоры и перебранки в ауле сразу умолкли. Только корова мычала, а потом тоже затихла.

У кибитки старейшины собрался весь аул. Поглядеть, что с приезжим будет.

Посланцы Кокжала оглядели молчаливую толпу.

Вынули изогнутые сабли.

Гикнули.

И разом направили коней на Серке.

Тот не шелохнулся.

И только когда передний всадник замахнулся саблей, пригнулся, отскочил.

И ударил мечом по ногам коня.


С диким ржанием животное упало на землю, придавив наездника.

Другие кони не успели остановиться. Один наткнулся на упавшего. И тоже покатился по земле.

Третий всадник успел осадить коня. Отпрянул и очутился рядом с Серке.

Ударил саблей.

Серке отбил.

Конь рванул в сторону, открыв спину ездока.

И Серке с размаху ударил мечом.

На рубахе всадника появилось темное пятно.

Он изогнулся, закричал и свалился с коня.

Серке заметил, что второй всадник, тот, что катился, встал на ноги.

Неподалеку.

С саблей в руке.

Серке подскочил к нему.

Ударил.

Ворог отбил.

Серке ударил еще.

А когда ворог поднял саблю, бросился вперед и толчком сбил его с ног.

И рубанул упавшего по шее.

– Берегись! – закричал Сасыкбай.

Серке оглянулся.

Прямо на него мчался последний конник. Уж поднял саблю для удара.

Серке рванулся было в сторону. Но застрял ногой в ямке. Неужто тоже норка суслика? Вот потеха.

Жонка в толпе завопила.

Человек Кокжала оскалился, опуская саблю.

На голову Серке обрушился удар.

Почти.

Сабля вдруг вылетела из руки всадника. Не причинив Серке вреда.

Потому что грянул выстрел. Из пищали, которую держал Ерофей.

Пуля попала в голову всадника. Он вылетел из седла, забрызгав Серке кровью.

Это был последний из людей Кокжала.

Ерофей сунул пищаль обратно в седельную суму. Поклонился Абдикену и жителям аула:

– Низкий поклон за хлеб да соль. Однако ж, я для вас чересчур хлопотный гость. Погребите купца согласно его вере. А я пойду своей дорогой.

Залез на Сивку и поехал прочь в вечернюю степь.

Аулчане молча расступались перед ним.

Отъехал Ерофей подальше, оглянулся назад. Аул скрылся за сопкой. Темнело.

Вынул из сумы шкатулку купца. Покачал чуть в деснице, да и швырнул наземь. Пробурчал лишь:

– Оно мне надо, шляться у лешего на куличках?

И неторопко поехал дальше.