Он совершенно безмятежен, но его невозмутимое лицо выдает легкий изгиб у рта. Он доволен моими паническими попытками реанимировать маркер.

— Ну же! Давай!

Я бью его об край стола, пытаясь вытрясти чернила, застрявшие на дне. Я облизываю кончик и съеживаюсь от вкуса.

— Ха, думаю, он все-таки не умер, — говорит он, глядя на мою новую татуировку на языке.

После того, как смываю вкус чернил со рта, я остаюсь в ванной, решая, как действовать дальше. Закрашивать все это будет трудоемко и некрасиво.

Кроме того, я более творческий человек.

Каждая надпись: «Я люблю Лукаса», превращается в «Я люблю Джорджа Лукаса».

Его большой портрет удивительно легко трансформируется в абстрактную интерпретацию R2-D2.

Сердечки, которые он нарисовал по бокам, стали крошечными звездами смерти.

Мой изрисованный гипс теперь ‒ дань уважения «Звездным войнам», и, когда я возвращаюсь в смотровую, Лукас кивком признает мое лукавство.

— Ты, кажется, очень хотела скрыть тот факт, что любишь меня. Леди слишком много протестует?

— Леди протестует как раз столько, сколько нужно. А теперь, если вы меня простите, я собираюсь потусоваться у вентиляционного отверстия, потому что я немного под кайфом от всех этих испарений. Кроме того, думаю, что если правильно настрою себя, то смогу притвориться, что тебя не существует.

Девятый час.

Сейчас девять вечера, рановато для сна, но я очень хочу, чтобы этот день поскорее закончился. Ранее мы закрыли маленькое стеклянное окошко на двери занавеской, чтобы не пропускать свет из коридора.

— Эй! Ух ты! Не спеши, стрипазавр Рекс, — вскрикиваю я.

Он оборачивается через плечо.

— Извини. Не могу спать в джинсах.

— Ооо, да ладно!

— Зачем мне лгать об этом?

У меня нет времени, чтобы ответить, потому что он уже расстегивает штаны, и они сползают по его ногам. Я отворачиваюсь, но успеваю заметить его задницу, одетую в обтягивающие черные боксеры. Затем он снимает футболку, и моему взору предстает обнаженная плоть: широкие плечи и гладкая, загорелая спина, которая сужается к талии. Я отвожу взгляд. Но затем решаю еще разок быстренько взглянуть. Мне не следовало этого делать. Внезапно мне кажется, что они перекрыли подачу кислорода в нашу комнату. Я делаю глубокий вдох, а потом медленно выдыхаю, чтобы он не заметил.

Я ложусь на спину и смотрю в потолок, натягивая одеяло, выданное ЦКЗ, немного выше. По правде говоря, я тоже не хочу спать в джинсовых шортах. Как только Лукас закроет глаза, я спрыгну с кушетки и незаметно стащу их.

Когда я слышу, как Лукас усаживается на раскладушку, я поворачиваюсь ровно настолько, чтобы увидеть его обнаженную грудь и плечи, которые выглядывают поверх армейского зеленого одеяла. С такого положения, которое занимаю на кушетке, я прекрасно его вижу. Когда мы взрослели, я сотни раз видела его обнаженную грудь на тренировках по бегу или на вечеринках у бассейна. Раньше меня это никогда не беспокоило, но эта версия Лукаса, где он может быть дублером Генри Кэвилла, действительно не даёт сфокусироваться на чём-нибудь другом. Я очень хочу прикоснуться к нему, провести рукой по его загорелой коже.

Я смахиваю эту мысль и беззвучно делаю еще один глубокий вдох.

Не смогу заснуть. Я сажусь и решаю, что если переоденусь, то почувствую себя лучше. Беру синий медицинский халат и иду в ванную. Когда выхожу, Лукас смотрит в потолок, закинув руки за голову. Я стою у края его раскладушки, и медленно его взгляд падает на меня. Он улыбается, когда видит мою самодельную пижаму.

— Мило.

Я приближаюсь на дюйм ближе к его кровати и трогаю царапающий материал своего халата. Лукас садится, и одеяло спадает до его пояса. В тусклом свете он выглядит как дурной сон. Острая челюсть. Взъерошенные каштановые волосы. Подтянутая грудь. Воздух вокруг нас электризуется, и мы больше не в смотровой, мы во сне, в котором я не воюю с Лукасом Тэтчером.

Нет.

Нет. Нет. Нет.

Я прогоняю от себя все навязчивые мысли, приходящие мне на ум. «Подойти ближе. Наклониться и оседлать его на койке».

— Дэйзи…

Лукас произносит мое имя, и наши глаза встречаются. Мои мысли написаны на щеках. Они горят румянцем, который я не в силах спрятать. Он прищуривает глаза, как будто пытается прочитать меня. Конечно, он может это сделать. Для него я открытая книга.

«Я так сильно хочу тебя», — говорит мое тело.

Я качаю головой и пытаюсь пройти мимо, но Лукас ловит меня за руку. Сжимает пальцы вокруг моего запястья. Он не говорит ни слова, но этого и не нужно. Как только он прикоснулся к моей коже, я стала его.

Такое ощущение, что душа покинула моё тело, потому что мозг говорит мне продолжать идти дальше, забраться на свою кушетку и спать, а мое тело делает совершенно другое. Мои навязчивые мысли наконец-то стали навязчивыми действиями.

Я не уверена, кто двигается быстрее. Он держит меня за руку и тянет вниз, но я и так уже это делаю.

Я наклоняюсь, и мои колени падают по обе стороны от его бедер, так что я седлаю его, как отчаянно хотела. Вместе мы едва умещаемся на этой раскладушке, но он держит меня за бедра, и я знаю, что, в случае чего, он меня поймает.

Долгое время я не двигаюсь. Я парализована. Он сжимает мои бедра и пытается встретиться со мной глазами, но я смотрю на его грудь. Я протягиваю свою здоровую руку и провожу ладонью по его коже. Это твердая, мускулистая стена, но я чувствую, как под моей рукой бешено бьется его сердце. Я останавливаюсь, пораженная тем, как влияю на него, но он становится все нетерпеливее. Его руки кружат на моей пояснице, беспорядочно комкая материал халата около моих бедер.


В отместку я стягиваю с него одеяло, обнажая пресс. Он действительно сверхчеловек. Боже. Я перебираю руками каждый дюйм его тела. Скоро я приду в себя и спрыгну с кровати, но сейчас я во сне.

Но он заканчивает эту игру. Он проводит рукой вверх, по моему позвоночнику, и толкает меня вперед, пока моя грудь не падает на него. Мы идеально подходим друг другу, и я так рада, что сняла лифчик, когда переодевалась в халат. Мы голые, разделенные лишь тонким материалом, и ощущение такое чувственное, что тепло расцветает внизу, между моими ногами. Я закрываю глаза и прижимаюсь к его груди, жадная до большего. Я в тылу врага и чувствую себя живой. Насколько возбужденной он может меня сделать? Я хочу это выяснить.

Моя грудь тяжелая и полная, и он скользит одной рукой от моей спины к одной из грудей, а затем и другой рукой дотрагивается до второй поверх моего халата. Я чувствую тепло его ладоней даже через материал. У него такие большие руки. Уверенные. Он проводит ладонями, задевая мои соски, и я выгибаюсь, как жадная кошка. Он терпеливый, опытный. Лучше, чем я себе представляла.

То, что мы молчим, меня не шокирует. Мы идем по тонкому льду. Мы задерживаем дыхание. Наши слова могут нарушить хрупкий мир, который мы построили.

Я ничего не скажу, если и ты не скажешь. Я подаю сигнал, вращая бедрами.

Он издаёт стон, и тем самым подписывает наш юридический контракт.

Мой халат похож на бикини, и, развязав два простых узелка за шеей и за спиной, я могу стать обнаженной до пояса.

Сначала он развязывает узел у меня на спине. С помощью одного движения руки исчез бантик ‒ и подарок почти развернут. Он упивается ожиданием, скользя руками по моей обнаженной спине, вокруг моих ребер, и затем обхватывает мою грудь под драпировкой ткани. Кожа к коже, наконец. Он проводит ладонями по моим соскам, туда-сюда, нежно дразня. Это маленькая эротическая игра, потому что он не трогает узелок на моей шее. Он чувствует, но не видит. Прикасается, но не может вкусить до конца.

Я выпрямляюсь и прижимаю руку к его груди. У него крепкие мускулы под теплой, загорелой кожей, а я все это время думала, что он хладнокровен. Его глаза встречаются с моими, и они такого оттенка коричневого, которого я раньше никогда не видела. Я дрожу и чувствую, как он крепчает подо мной.

«Как далеко ты собираешься зайти?» — спрашиваю я безмолвно, приподняв бровь. «Сколько ты сможешь принять?»

Его руки скользят по моей шее, и он дергает за последний узелок. «Да», — думаю я, ныряя в логово льва. Боже, да. Я хочу, чтобы Лукас меня увидел. Всю меня. Материал падает и собирается вокруг моей талии, и каков бы мир не был до этого, он исчез. В его глазах опасность не от ярости, а от голода. Он принимает меня всю, от раскрасневшихся щек до дрожащего живота. Это все для него, чтобы он мог всё осмотреть. Каждый невидимый шрам от нашей войны.

— Дэйзи, — хрипло шепчет он.

Внезапно я чувствую себя израненной куклой.

Я готова освободиться.

Мне это необходимо.

Я наклоняюсь, беру его руку, которая лежала на моей талии, и начинаю скользить вниз вдоль моего живота. Под моим руководством он проводит рукой под моим халатом по влажному материалу моих трусиков. Мои бедра раскинуты в стороны над его ногами, и только шелк отделяет его пальцы от меня. Я закрываю глаза и приоткрываю рот. Я издаю низкий вздох от потрясения того, что он может делать своим большим пальцем. Он двигается сначала осторожно, намекая на то, что должно произойти дальше. Он проводит мягкие дразнящие круги по тому месту, где я жажду его прикосновений больше всего. Он приближается ко мне с ухмылкой на губах, и я понимаю, что Лукас каким-то образом точно знает, как нужно прикасаться ко мне. Выражение «Знай, своего врага» обретает для меня новый смысл. Я откидываю голову назад, давление нарастает, становится жарко, и, мысленно, я тянусь, чтобы дотронуться до выпускного клапана. Я вытягиваюсь, я почти достигаю..., я…

И вдруг резкий, громкий стук в дверь ‒ это как укол в наш воздушный шар.

Я вскрикиваю и спотыкаясь, спрыгиваю с него. Я натягиваю халат, чтобы прикрыть грудь, и только потом вспоминаю, что мы закрыли окно, чтобы не пропускать свет из коридора. Мы скрываемся.

— Эй! У вас там все в порядке? — спрашивает сотрудник ЦКЗ. Видимо, теперь у него есть время для разговоров. — Вы установили раскладушку?

— Чёрт возьми, — шипит Лукас себе под нос, садясь и дергая руками за волосы.

Еще один стук означает, что мы должны ответить.

— Все прекрасно! — кричит Лукас. — Мы спим!

— О, простите. Доброй ночи.

Моя нервная система, реагируя на коктейль стресса и возбуждения, затапливает мою кровь адреналином. В результате мой пульс и давление зашкаливают, зрачки расширены, а дыхание сбито. Таким способом моё тело пытается либо снова сражаться, либо спрятаться, но из-за того, как все шло с Лукасом, знаю, что я готовилась к совершенно другому слову на букву «С».

Я начинаю приходить в себя и понимаю, что мне некуда идти. Я в клетке десять на двенадцать, с Лукасом, который сейчас смотрит на меня и ждет, когда я заговорю.

— Дэйзи? Должны ли мы…

Я отворачиваюсь, прежде чем он успевает договорить, и бегу обратно в ванную, чтобы снять халат. Затем, хорошенько подумав, вместо этого, решаю надеть еще один поверх него. Я как подросток, который удваивает защиту, потому что думает, что это поможет. Но это не так.

Когда я возвращаюсь в комнату, Лукас лежит на боку, отвернувшись к стене.

Видимо, уже нет смысла что-то говорить. Возможность заняться сексом улетучилась, и для нас двоих остался лишь один вариант ‒ это отвернуться друг от друга и постараться уснуть.

Я забираюсь на кушетку, стараясь быть как можно тише, пытаюсь притвориться, что меня больше нет в этой комнате. Я действительно не хочу говорить о том, что произошло, но воздух не понял моего намека.

Комната наэлектризована, и каждое движение Лукаса искрится во мне.

Я не могу уснуть. Я лежу как на иголках и жду, когда он заговорит или закричит, да что угодно. Мы никогда не были настолько близки, но в этот момент я чувствую, что пропасть между нами больше, чем за те одиннадцать лет, которые мы провели в разлуке.

Восемнадцатый час.

Утром Лукас пребывает в плохом настроении, вероятно, расстроен, что ему пришлось спать с эрекцией. Это, глупо. Мы оба надеялись на лучшее окончание ночи.

— Можешь передать мне омлет? — спрашиваю я добродушно.

Без единого слова он бросает мне контейнер.

— Твое здоровье, — ворчу я.

Я не комментирую его очаровательную причёску или тот факт, что он не надел футболку. По крайней мере, на нем джинсы, которые прикрывают половину его тела. Я кладу в рот кусочек омлета и замечаю, что на вкус он не похож на кошачий помет, как я думала.