Спой мне





Не прозвучало даже ни одного гудка, как я уже слышу его голос:

– Креветка?

– Мы можем увидеться? – спрашиваю я, а сердце стучит так, будто сейчас выпрыгнет.

– Все в порядке? У тебя голос какой-то… странный.

– Я… я им сказала.

– Окей, – отвечает он. – Значит, ты дома?

– Нет, на Нимфенбургерштрассе.

– А где именно?

– Станция Майлингерштрассе.

– Ты знаешь кафе «Нойхаузен»?

– Да, знаю. – Я завтракала там пару раз с Тиной и Алекс.

– Встретимся там через десять минут? – спрашивает он. – Я, конечно, могу тебя забрать, но, мне кажется, пешком ты дойдешь быстрее.

– Окей.

– Я лечу, – говорит он, и я слышу странные шумы на заднем фоне. – Я сейчас же выезжаю, только сперва оденусь. – Оденется? Я представляю Оскара, как он бегает по комнате. – Креветка?

Эхо моих мыслей распространяется по коже. Я кашляю.

– М-м? Ах да, через десять минут там.

Я иду по Блютенбургштрассе, его голос в ушах и в пульсирующем сердце. Я прохожу мимо кафе, витрин и не могу перестать улыбаться. Может быть, это оттого, что я высказала отцу все, что думаю. Или оттого, что Ларисса улыбнулась мне. Или причиной является то, что мы уедем вместе. В этот момент все стало так, как должно быть. Как будто я его выдумала. Мне семнадцать лет, сейчас лето, и я по уши влюблена. От этих мыслей моя улыбка становится еще шире.

Когда ко мне приближается группа парней, я отхожу в сторону, чтобы они могли пройти.

– Спасибо, красавица, – говорит один из них и подмигивает мне.

Я смущенно улыбаюсь, поворачиваю в переулок и продолжаю идти.

Уже можно разглядеть маленькие гирлянды кафе в конце улицы. Скоро я его увижу. Еще пара минут. Внезапная колющая боль в легком заставляет меня остановиться, и я хватаю воздух ртом, держась руками за больное место. Я стою на улице, держусь за грудь, все тело дрожит, а я не решаюсь сделать вдох. Я боюсь, что это повторится, и боль не заставляет себя долго ждать. Словно кто-то бьет мне кулаком в грудь. Я тихо опускаюсь на колени, держась правой рукой за стену дома. Другая рука держится за очаг боли, как будто пытается остановить сильное кровотечение на открытой ране. Я сажусь на корточки и пытаюсь найти в сумке обезболивающие таблетки, но их там нет. Они дома. Я сгибаюсь и чувствую, как пот покрывает мою кожу, а слезы размывают окружающий мир. Дыши. Давай же, дыши. Но у меня не получается. Я слишком боюсь. На мгновение я вспоминаю об Оскаре, закрываю глаза и аккуратно делаю вдох. Но боль под ребрами такая, будто меня ударили электрическим током. Мне хочется кричать, стонать, но боль заглушает каждый звук. Я беззвучно шевелю ртом, находясь одна на тротуаре. Не здесь, пожалуйста. Пожалуйста, не здесь. Не сейчас. Мне нужно еще немного времени.

Ко мне подходит какая-то парочка. Я слышу быстро приближающиеся шаги, чувствую чьи-то руки, которые пытаются меня поднять, что только усугубляет ситуацию. Жалкие звуки, которые я при этом издаю, пронизывают меня до костей. В конце концов они оставляют меня, словно маленький мяч, лежать на тротуаре, и женщина пытается оградить меня руками. Смотрю наверх и сквозь слезы на глазах вижу ее лицо, полное страха, мое наверняка выглядит так же. Я слышу глухой мужской голос, говорящий ей что-то, и как истерично она говорит что-то в ответ, но понимаю лишь фрагменты их растерянной речи. Скорая помощь. Больница. Но мне нельзя сейчас в больницу. Я договорилась встретиться с Оскаром.

Проблема смерти в том, что она наступает внезапно. Она подкарауливает как вор ночью, скрытно и бесшумно. Подкрадывается и забирает жизнь. Я закрываю глаза и думаю о лете. Об Оскаре и моментах, которые хочу пережить с ним. Я поеду с ним в Италию. Я не слиняю. По крайней мере, не сейчас. Не сейчас! И, как будто смерть услышала, что я еще не готова, боль отпускает меня и исчезает в никуда, туда, откуда пришла. Или она отправляется к следующему человеку в ее списке.

Я снова вижу лицо молодой женщины, которая по-прежнему держит меня в своих руках, и чувствую биение ее сердца. Ее глаза, расположенные далеко друг от друга, наполнены слезами. Она продолжает крепко держать меня, как будто знает, что мне это необходимо. Мои мышцы бесконтрольно дрожат, и я маленькими порциями хватаю воздух. Нет, так страшно еще не было никогда. А страшно было часто. Но не так. В этот раз смерти не хватило совсем немного. Она схватила меня за руку. В это мгновение она стала реальной. Мы заключили с ней пакт. Если повезет, у меня еще пара недель. Пара недель до окончания моей жизни. Время, которое остается, должно иметь значение. Я потратила впустую уже слишком много своего времени. Единственное, что я хочу, – это Оскар. И в эту секунду, думая о нем, я вижу, как он подбегает ко мне.





Останься со мной





Оскар пытается убрать ее руки от меня, но они обвивают меня как плющ. Или как щупальца.

– Я позабочусь о ней, – говорит он полушепотом. – Вы можете отпустить ее.

– Нет!

– Послушайте, я всего лишь хочу помочь.


– Она… – заикается женщина и крепко держит меня. – Она кричала… она… – Я пытаюсь вспомнить, когда кричала, но не могу. – Ей нужно в больницу.

– Если ей нужно в больницу, я отвезу ее.

– Мы вызвали «Скорую».

– Это хорошо, – говорит он и садится рядом с нами на тротуар. – Я обещаю вам, мы подождем здесь, пока «Скорая» приедет. Честно.

– Видишь, дорогая, – говорит мужчина с глухим голосом. – Все хорошо, мы можем идти.

– Нет, мы не можем идти! – отвечает она. – Она чуть не умерла! – Я слышу нотки паники в ее голосе. Да, я была близка к смерти. Очень близка. И она это почувствовала.

– Ты что, врач? – резко спрашивает мужчина. Она упрямо качает головой и отворачивается от него. – Пойдем, дорогая, – добавляет он успокаивающе. – Давай, вставай. – Но она не встает. Напротив, она еще крепче хватает меня. Я чувствую ее близость, чувствую ее дрожащее тело, которое огибает меня как защитное одеяло. – Дорогая, все было плохо, но она справилась…

– Откуда ты знаешь? – кричит она ему в ответ.

Я напряженно сглатываю, откашливаюсь и хриплым голосом шепчу ей, что у меня все хорошо. На секунду я задумываюсь, услышала ли она меня, но потом ее зареванные глаза встречаются с моими.

– У тебя правда все хорошо?

– Да, все действительно хорошо. – Я беру ее за руку. Она такая же мокрая, как и моя. Женщина ослабляет свои объятия, и ее мышцы расслабляются. Я смотрю на нее. – Спасибо.

Мне хочется сказать больше. Хочется сказать, как я рада, что она оказалась рядом, что я не умерла в гордом одиночестве на этом тротуаре, но не знаю, как это сделать. Я надеюсь, мои глаза говорят о том, что я не могу произнести вслух.

Когда приехала «Скорая», женщина наконец отпустила меня. Я чувствую, что она не хочет уходить. Наверное, так бывает, когда ты внезапно сближаешься с совершенно незнакомым человеком. Когда думаешь, что он в любой момент может уйти из жизни и в эти последние секунды никого не окажется рядом. Она смотрит на меня, как будто знает, о чем я думаю.

– Пойдем, дорогая, – я слышу голос ее молодого человека. – Пошли.

Я киваю, она берет его за руку, и он оттягивает ее от меня. Она еще пару раз оборачивается, в то время как он пытается как можно быстрее уйти. Как будто я какая-то болезнь, которой он ни в коем случае не должен заразиться.

Пока я лежу в машине «Скорой помощи» и санитары меня обследуют, меряют давление, вводят инъекцию, Оскар держит меня за руку. Он сделал храброе выражение лица, но глаза выдают его. Мне надевают кислородную маску на нос и рот, и в этот момент в моей голове снова возникает вопрос, не слишком ли эгоистично я поступаю. Может, мне все-таки стоило его отшить. Но чем больше я убеждаюсь в своей ошибке, тем крепче он сжимает мою руку. Я разрываюсь между тем, как должна поступить, и своими чувствами. В то время как мой разум хочет оттолкнуть Оскара, мое сердце шепчет: «Останься со мной, останься со мной, останься со мной». Что правильней? То, чего я хочу для себя, или то, чего я хочу для него?

Я знаю ответ, всегда его знала. Но мне бы хотелось найти какой-то другой. Достаточно того, что мое сердце разрушило одну жизнь. Не должно быть еще и второй. И тем более не жизнь Оскара. Я расслабляю свою ладонь, но он продолжает держать ее.

Он подходит ближе и смотрит мне прямо в глаза.

– Не хочешь прекратить отталкивать меня от себя? – шепчет он и гладит меня по голове. – Я никуда не уйду.





Нойхаузен





Мы молча идем вниз по тротуару, и в моей голове постоянно звучат предостережения санитаров. Но они не сказали мне чего-то нового, ничего, что я не смогла бы понять. По сравнению с Оскаром. Я разглядываю его краем глаза, как он переставляет ноги по тротуару и смотрит в землю. Я все сказала ему. Сказала ему, что умру. Но одно дело услышать это от меня и совсем другое – когда тебе ездят по ушам два санитара и объясняют какую-то китайскую грамоту. Единственное слово, которое понимаешь в этот момент, – смерть. Остальное только осложняет понимание. Иногда такое закаляет. У меня так было после четвертой операции. Может, я просто научилась не обращать внимания на их слова. Я чувствую, что Оскару дискомфортно и он умалчивает некоторые вещи или просто не знает, как о них сказать. Я знаю, о чем он думает. Понимаю это, потому что он не смотрит на меня. Может быть, он прав. Точно прав. Это самый неподходящий момент для нашего путешествия, но это единственное, что у меня есть. Я бы с удовольствием отложила поездку, но моя сделка со смертью истечет очень быстро, и каждая следующая минута – это то немногое, что остается у меня с Оскаром.

Я нерешительно беру его за руку. Он смотрит на меня, и мы идем дальше рядом друг с другом, только теперь с переплетенными пальцами. Он нежно гладит меня пальцами по руке. И в тот момент, когда мы наконец доходим до кафе, он внезапно останавливается и набирает воздух в легкие.

– Тесс, я…

Я кладу палец на его губы и мотаю головой.

– Пожалуйста, не говори это, – шепчу я. Его сомнения остались невысказанными. Они наполняют теплый вечерний воздух, и он убирает мою руку.

– Тесс…

– Пожалуйста, – умоляю я его и смотрю ему прямо в глаза. Я знаю, что это стоит ему немало сил, вижу его напряжение. Но в конце концов он кивает и откашливается.

– Окей.

– Окей? – осторожно переспрашиваю я.

– Да, окей.

Оскар смотрит на меня, пока я иду в сторону туалета, мимо официантки, которая протискивается в узких проходах между столами с заполненным разносом, мимо гостей, которые оплачивают счет и уходят, и мимо тех, кто занимает освободившиеся места. Вокруг приятная атмосфера, в воздухе витает запах лета. Кафе битком забито внутри и снаружи, многочисленные разговоры на фоне играющей музыки превращаются в шум, который, подобно огромной волне, плывет из помещения в сад. Я давно здесь не была. Последний раз заходила больше года назад. Тогда стены были выкрашены в желтый, а сейчас они светло-серые, и мне так даже больше нравится. Штукатурка, зеркало, тяжелая темная мебель, деревянный пол и лампы – все в этом кафе напоминает мне Вену. Или романтическое представление, которое у меня сложилось о ней. Я отхожу в сторону и освобождаю место для молодой девушки, которая очень занята, она объясняет кому-то по телефону, как сюда добраться. Она смотрит на меня и быстро уходит. Это было здорово. Ситуация с тушью на моих ресницах оказалась намного сложнее, чем я думала. Мужчина с седыми идеально уложенными волосами придерживает для меня дверь в зал и смотрит сочувствующе. Я отвожу взгляд, киваю ему, прохожу мимо стенда с журналами и скрываюсь за дверью женского туалета.

Большое зеркало освещено приглушенным светом, и в этом свете я кажусь еще ужаснее. Как будто на меня напали и долго избивали. Красные опухшие глаза, лопнувшие капилляры и черные полосы, проходящие до подбородка. Мое лицо напоминает мне карту местности. Слезы прочертили дороги и маршруты как маленькие реки, они растянулись по коже. Можно точно сказать, какие из них разлились и где. Кожа под глазами красная и напрягается от прикосновений бумажных платочков, которыми я вытираю следы туши. Это не только доставляет боль, а усугубляет ситуацию. Я пытаюсь совершить еще одну попытку убрать все, когда какая-то женщина энергично открывает дверь женского туалета. Мы обе вздрагиваем, а затем я отвожу взгляд. Она симпатичная и высокая, и в хорошем настроении, и мне не хочется увидеть еще один взгляд, в котором можно будет прочесть, как плохо я выгляжу. Я и так это знаю.

Жду, пока она пройдет мимо, но она этого не делает. Вместо этого она копается в своей огромной сумке и только потом немного отходит от меня.

– Вот, возьмите, – радостно говорит она.