Сеню ловить не надо было — он сам появился, стоило только сказать про еду.

В духовке нас дожидался тёплый пирог с картошкой и грибами, а на плите уже закипал чайник. Никак бабушка его магией удаленно поставила. Однако, удобно, надо попросить, чтобы научила такому трюку.

Пока мы жевали, бабушка пила чай и задумчиво крутила чашечку.

— Плохо наше дело, — вдруг заговорила она, — Гебизе минимум неделю колдовать не сможет. А мне одной не справиться. Ещё один такой штурм и всё, светлые войдут в замок.

— А я их короля с сорона уронила, — похвасталась Дитя Тьмы, — подвесила на дыбу вудукуклу и маленьким факелом тыкала. Он взял и упал, прямо на рыцаря с красным пером.

— Молодец, — бабушка погладила девочку по голове, — ты кушай, я тебе ещё добавки положу.

— Угук! — Сеня сразу же отреагировал на добавку и протянул пустую тарелку.

— И тебе дам, чудовище. Только не угукай так громко, — бабушка вздохнула, — нам бы хоть парочку магов. Продержаться, пока мумий не восстановится.

— Может, шами по ним ударим? — Уру-Бука нахмурился, — чтобы им не до штурма было.

— Нечем. Твоих бойцов задавят массой.

Над столом повисло молчание.

— Грозу бы, — вздохнула Шагра, — чтобы дорогу грязью развезло.

— Да, в дождь рыцари не полезут, и маги колдовать побоятся.

— Чтобы молния не ударила? — уточнил я.

— Нет, мокрые волшебные палочки сбоят. Может самого волшебника шарахнуть откатом.

— Понятно, — я вдруг вспомнил одну штуку, — бабушка, Гебизе говорил, что Владыка может управлять погодой. Это правда?

— Не то что управлять. Погода зависит от настроения Владыки. Весело — будет солнечно, грустно — будет дождь. Необязательно, но с большой вероятностью.

— После ужина, — я обвёл взглядом компанию за столом, — будем рассказывать мне печальные истории. Чем грустнее, тем лучше. В идеале надо меня довести до слёз. Вспоминайте всё, что знаете самого горестного. Кто не знает грустных историй — придумывайте.

За столом все задумались.

— Угук! Угук!

— Да, Сеня, я знаю, что из тебя плохой рассказчик. Но ты можешь жалобно угукать, для создания атмосферы.

— Угугук.

Когда с ужином было покончено, бабушка строго постучала пальцем по столу.

— Посуду в раковину отнесите, я вам не служанка, за каждым убирать.

Даже Сене и Дитю Тьмы пришлось убрать за собой тарелки. Куча грязной посуды получилась впечатляющей — будто взвод гномов закусил почти до сытости.

— Ба, — я тихонько спросил бабушку, — может нам её помыть? Тебе тяжело такую гору будет в одиночку.

— А кухонные заклинания на что? Сама помоется.

В дверях я обернулся — действительно, сама. Вооружившись губками, тарелки тёрли друг друга. Вот это я понимаю — настоящее волшебство! А не все эти боевые заклятья.





* * *


Рассказывать печальные истории мы решили в большом зале с камином. Уру-Бука разжёг огонь, создавая уют, а вся компания устроилась на большом пушистом ковре. Обложились подушками, разлеглись и уставились на меня. Словно ждали: вот сейчас Владыка сам расскажет грустную байку и сам же разрыдается.

— Кто первый?

Я сел в кресло, подперев голову рукой и приготовился слушать. Мои домашние переглянулись. Горестные истории были сегодня в дефиците.

— Можно я попробую?

— Давай, Шагра.

— Мне бабушка рассказывала, когда я маленькая была. Жил один орк могучий, красивый. Звали его Джултет. Никто с ним не мог сравниться в метании топора. И вот пришёл он однажды в город.


— Кемнаро? — влез Уру-Бука.

— Нет, в другой.

— А зачем?

— Дела у него там были. Пришёл Джултет в город. Ходит, смотрит, себя показывает. И увидел он в окне эльфийскую принцессу Ромуальду. Красота неземная: ушки острые, волосы золотые, губки бантиком, брови выщипанные.

— А брови жачем?

— Надо, так красивее. В общем, смотрит, а в животе, там, где душа, аж тепло стало. Влюбился наш орк, даже забыл, зачем в город пришёл. Ходит мимо дома эльфийки, чтобы ещё раз её красоту увидеть. Уже и серенаду пел, и горшки с цветами на балкон забрасывал. А в окне только папа-эльф стоит — прищурился с подозрением, на орка зыркает, будто убить хочет. В общем, папа-эльф был против межвидовых браков. Говорит: родите мне непонятно каких внуков, то ли умных, то ли красивых, а мне потом мучайся.

— Топором его, — заворчал Уру-Бука.

— Вилкой! — пискнула дитя тьмы.

— Не перебивайте! И вот решили Джултет и эльфийка бежать из города. Подготовили всё, собрали вещи. Эльфийка из своих волос сплела верёвочную лестницу, а орк топор наточил, чтобы от папы-эльфа отбиваться. И убежали.

— Как романтично! — Дитя Тьмы вздохнула и подпёрла щеку ладошкой.

— Не детская это история, — покосилась на неё бабушка, но прерывать рассказ не стала.

— А дальше? Поженились и жили долго и счастливо?

Шагра покачала головой.

— Это же грустная история. После первой же ночёвки в лесу эльфийка сбежала от Джултета. И спать жёстко, и комары кусают, и служанка утром завтрак не подаёт. Вернулась она к отцу и больше на орков не смотрела. А Джултет вернулся к родне и очень долго горевал.

— Разбилась семейная лодка о быт, — подытожил я, — немного печальненько, но маловато.

Орка развела руками.

— Других грустных историй я не знаю.

— Можно я? Можно?! — Дитя Тьмы чуть не подпрыгивала, — я знаю очень печальную историю!

— Давай.

Девочка уселась поудобнее, сделала страшное лицо и начала рассказывать.

— В далёкой-далёкой стране, жил Тёмный Властелин. Не как наш, чуть-чуть хуже. Ему тоже служили орки, драконы всякие, слуги были в тёмных одеждах. Жил он, никого не трогал, и в свободное время занимался поделками из золота. То корону сделает, то браслет, то диадему. Но особенно удавались ему кольца. Такие красивые, что глаз не отвести. И всем кто попросит — делал он по кольцу. И эльфам, и людям, и гномам. А однажды сделал он кольцо самому себе. Прелестное — глаз не отвести. Вот так на пальце носил.

Дитя Тьмы зажмурилась и показала указательный палец.

— Позавидовали ему эльфы. Подговорили они волшебника, чтобы украл он это кольцо. Сказали, что Властелин на кольце написал плохие слова про этого волшебника. Стащил он кольцо, только слов там плохих не нашёл, и продал бродячим карликам. Властелин искал свою красоту, объявления о пропаже развешивал, слуг везде посылал. Да только коротышки, из вредности, кинули кольцо в огонь, так что оно расплавилось. Очень расстроился Властелин, да так, что от огорчения умер.

Шагра, бабушка и Уру-Бука синхронно всхлипнули.

— Бедняга.

— Всегда эльфы тёмным вредят из-за склочного характера. Завидуют всё время.

— Надо будет караулам шкажать, — шмыгнул носом Уру-Бука, — чтобы вшяких коротышек не пушкали в жамок. А то шопрут ещё чего.

Шагра ткнула кулаком брата.

— Теперь ты расскажи.

— Да я только короткую жнаю. Про тёмного, попавшего в рабштво к белой королеве. Он пока был рабом, нашёл дракончика. Кормил, выхаживал, гладил. А королева увидела, рашшердилась и прикажала ему дракончика утопить.

Тут уже всхлипнула Дитя Тьмы.

— Нельзя так с драконами! Они хорошие!

И разрыдалась. Пришлось нам всем её долго успокаивать.

— Не буду я рассказывать, Ваня, — вздохнула бабушка, — не знаю я жалостливых баек. Мне вот очень Гебизе жалко. Старенький он, а его заклинанием. Лежит теперь обожжённый, страдает. А если помрёт? Как я без него буду? Я ведь из-за него себя мумией сделала.

На меня обрушилась грусть по мумию. Не смогу я без него, он мне самый родной здесь. Следом, сразу же, накатила обида и злость на светлых. Ну я им задам, гадам!

За окном вспыхнуло. Оглушительно грянул гром, и в стёкла забарабанил дождь.