– Как скажешь. Так кто меня сдал?
– Отец Олега, он видел тебя с черноволосым парнем около гаражей.
На следующий день, после посещения маминого врача, и ее попыток не то извиниться, не то сделать вид, что «просто так положено раз в полгода гинеколога проходить» я с огромным облегчением покинула поликлинику и пошла через центр города пешком. Анализировать ситуацию тут было нечего. Я не позвонила, не сказала куда иду, а родители переволновались. И надумали всего и сразу.
Для себя решила, что пора искать компромисс. Видимо буду делать, как считаю нужным, а их ставить перед фактом. И они в курсе, и я по каждому пустяку не бегаю спрашивать. Привыкнут со временем или…а вот что будет «или» я подумать не успела. Потому как поскользнулась и качественно, со всего размаху рухнула на дорожку, затылком встретившись с землей. Правда долго любоваться голыми кронами деревьев и небом мне не дали. Как котенка быстро подняли, за ворот куртки и поставили на ноги. Что бы понять кто мне помог пришлось снять капюшон и вынуть наушники.
– Спасибо, – буркнула мужчине, отряхивая пуховик.
– Обращайтесь, – серьезно заявил он.
Подняла глаза, желая сказать что-то еще, и все мысли вылетели из головы. Передо мной стоял Николай. Куртка распахнута. Классический костюм. В петлице пиджака бутоньерка. Руки в карманах. Смотрит внимательно, молчит. И я молчу. Все тело парализовало. Ноги приклеились к земле. В голове вакуум.
Из оцепенения выдернул оклик:
– Коля! Дуй сюда! Невеста твоя приехала! Или ты раздумал женится?
К Николаю подлетел мужчина с красной лентой через плечо на которой было написано «Свидетель», то же заскользил, но на ногах удержался.
– Иди! – Сказал он уже спокойно, – А то самое интересное пропустишь!
– Сильно ушиблась? – это уже мне. Отрицательно мотаю головой, смотрю как Николай развернулся и пошел в сторону украшенного лимузина, как из машины выходит Елена в пышном белом платье, сверху накинута шубка, в волосах цветы. Улыбается. Коля целует ее в щеку, берет под руку, что-то говорит, смотрит тепло, нежно, с любовью…
Меня же аккуратно вывели из опасной зоны и посадили на скамеечку. Свидетель извинился и умчался к молодым. А я осталась сидеть, наблюдая как собираются родственники, как заходят в ЗАГС новобрачные. Горячие слезы обожгли щеки, я быстро их смахнула, встала, как в тумане накинула капюшон на голову и поплелась на автобусную остановку ехать домой. Прогулки на сегодня окончены.
Конечно, я знала, что это произойдет, но знать и видеть собственными глазами две огромные разницы. До этого момента, до конца не верила, не принимала тот факт, что наши судьбы с Колей больше не пересекутся. Но сегодняшняя встреча наглядно показала, что в этом мире у нас разные пути.
Дома, в пустой квартире, за закрытыми дверями, уткнувшись в подушку я кричала. Орала пока не осипла, выплескивая боль, досаду и бессилие.
Я не ожидала от себя подобной реакции. Думала, что все приняла, и готова идти дальше. Но только сегодня стало ясно, насколько в себе ошибалась. Этот всплеск эмоций вырвал все чувства, разметал их. Внутри осталась степь.
Александр Лушер
Последние рабочие дни прошли в жутком аврале. На работе только, что не ночевал. Хотя целесообразней было именно спать в кабинете, не отвлекаясь на дорогу и всякие бытовые мелочи. Потому что помимо десятка дел, у которых горели сроки и стандартных двух отчетов, сверху прилетела, очень срочно необходимая, статистическая таблица, которую то же надо было заполнить. И это при том, что текучку никто не отменял.
К тридцатому числу наконец то все раскидал. На тридцать первое кроме поздравления коллег, никаких дел больше не было. От салатов и алкоголя отказался. Обмен маленькими елочками, снежинками и обезьянками произвел, по телефону работников из других сфер поздравил, и к часу дня был наконец то свободен.
Оставалось одно важное дело. Нужно было забрать подарок для Алисы. Мысль, что подарить возникла давно, но я переживал, что меня, на пару с моими идеями, выставит вон. Попытался поискать что-то другое, и не нашел. В итоге, решил, что, если не понравится, заберу себе.
Уже с подарком за пазухой позвонил Алисе, убедился, что дома, сказал, что заеду. Голос в трубке показался каким-то грустным, усталым. Наверное, конец года тоже не легким выдался.
По радио крутили новогодние песни. Одна из них – из засмотренного до дыр фильма, всколыхнула воспоминания: именно эту мелодию играла Алиса в наше первое совместное чаепитие. Точно! Как же я сразу не узнал эту песню на стихи Цветаевой!? Сделав радио погромче, вслушался в текст. Сознательный ли был выбор сделан тогда Алисой или сыграла то, что разучивала в тот момент? Почему-то хотелось верить в первое. Интересно, а под нашими ногами, когда ни будь уплывет «тяжелый шар земной»? Как-то невесело прозвучала в голове эта мысль. Что нам мешало сблизится? Отсутствие времени, моя нерешительность или неуловимая отстраненность Алисы? Так или иначе, с этим надо было что-то делать.
Позвонил в дверь. Алиса встретила в коротких шортах и спортивной майке. Худая, ноги стройные, крепкие, спина прямая. Впервые я видел ее в столь малоодетом виде! Свежая стрижка – каре, в волосах блестят пряди со стразами, брови в разлет. Заметил, что не дышу, когда воздуха стало не хватать, резко вдохнул. Кажется, я даже не поздоровался, стою, молчу, смотрю как оголодавший подросток. Неделю всего не виделись, а я соскучился и только в данный момент понял это. Девушка улыбнулась, и вопросительно подняла бровь.
– Ты очень красивая! – Я все же сказал это вслух, – Особенно, когда не прячешься в толстовке с Гипножабой!
Она заливисто засмеялась, я не выдержал и обнял ее. Под одеждой жалобно мяукнуло.
Услышав это «мяв» Алиса отстранилась, стремительно расстегнула мою куртку, и замерла, глядя на вцепившегося в форменную рубашку, белого пушистого котенка.
– С Новым годом! – Только и смог выдавить я, протягивая ей подарочный пакет с разными кошачьими принадлежностями. Девушка, как завороженная приняла вещи, поставила пакет к стеночке, и аккуратно сняла с меня пищащее и шипящее животное.
– Тише, тише, малыш. Мы все поверили, что ты большой и страшный зверь, – погладила она превратившуюся в белый шар тушку.
Ну что за несправедливость!? Подарок сделал я, а гладят кота.
– Саш, раздевайся, проходи пожалуйста. Чай будешь или обед?
– А как же «Не трогать это на новый год?», – пошутил я, вспоминая любимую мамину фразу.
Подруга фыркнула и пошла на кухню. Там, она, не выпуская котенка из рук, открыла холодильник и достала пачку творога. Малой тут же зарычал, и попытался цапнуть пакет. Его, что прежняя хозяйка вообще не кормила? Я вынул из пакета и протянул Алисе кошачью миску.
– Кажется, этому парню сказочно повезло. Как назовешь? Говорят, что в кошачьем имени должны быть рычащие и шипящие звуки.
Алиса отцепила от себя разъярённого кота, поставила его на пол рядом с миской, присела на корточки, и глядя, как тот рыча и плюясь, уплетает еду, задумчиво произнесла:
– Был бы черный, точно назвала бы Бегемотом, а раз белый, злющий, да еще и с золотыми глазами, то будет Рейслин. – Она поднялась, помыла руки, повернулась ко мне, и сказала:
– Спасибо. Мне так его не хватало.
Подошел к ней вплотную, обнял. Как же приятно!
– Он не злой, его просто еще никто не любил. Ты не представляешь, как я рад, что у него теперь есть ты. Осталась самая малость – приручить.
Алиса, не разрывая объятий, подняла голову и внимательно, словно изучая, посмотрела на меня, заглянула через глаза в душу.
– Да, создать узы, – прошептала она, – Пока я для него всего лишь маленькая девочка точно такая же, как сотни тысяч других девочек.
– Уже нет, – так же тихо ответил, и поцеловал её.
В дверь позвонили, когда мы допивали чай. Даже маленький кот с раздутым, как барабан, животом тихо спал у миски свернувшись калачиком. Алиса подскочила и открыла дверь. В квартиру ввалилась огромная ёлка, а следом, словно живое воплощение огня, влетела высокая, рыжая кучерявая девица.
– Тян ёлку принесла! – обрадовалась Алиса, ловя, и укладывая аккуратно рождественское дерево.
– Ну да, папа же сказал, что мы уже выросли из того возраста, когда нам Дед Мороз ёлки приносит. Значит, решила я – мы вошли в тот возраст, когда их сами себе можем купить! – с порога заявила та.
– Точно! – подтвердила ужасно довольная, Алиса, а после добавила:
– Таня, знакомься, это Саша. Саша – это моя младшая сестренка Татьяна.
– Очень приятно, – протянул руку про себя удивляясь непохожести сестер. Хотя нас с Юлей то же никогда за родственников не принимают…
– Симметрично, – улыбнулась на все тридцать два зуба она, и вихрем умчалась в комнату, бросив по ходу «Замерзла. Есть буду. Щас приду».
– А где родители? – Задал я вопрос, наконец то сообразив, что тридцать первого декабря после обеда все уже должны быть дома, готовить праздничный ужин.
Праздничный ужин, судя по тому, что что-то пеклось в духовке, что-то варилось в кастрюлях, а что-то лежало на разделочной доске, готовился. А вот, где было старшее поколение – не понятно.
– Папа должен скоро прийти, он до обеда сегодня работает. Мамы раньше восьми не будет точно. Она дежурство дневное в больнице взяла.
Я только успел мысленно удивиться такому раскладу, как примчалась младшая Алисы, и в кухне резко стало весело, шумно и тесно. Заметив кота, девчушка аккуратно погладила его за ухом и пощекотала розовую подушечку. Тот только лапой во сне дернул.
– Саша подарил, – ответила Алиса на вопросительно поднятую бровь сестры. – Я его Рейслином назвала.
– Хоть не Сауроном, и то хорошо, – фыркнула сестра и села обедать.
Кажется, эти двое на какой-то одной понятной им, волне.
Отец Алисы пришел, когда мы закончили вставлять ёлку в крестовину. Такой же высокий и рыжий, как его младшая дочь. Ирландцы что ли в роду были? Поздоровались, познакомились. Пока девчонки доставали из ниши ёлочные игрушки, отпросил Алису в гости на второе число. Отец брови похмурил, но согласие дал, правда сказал: «Никаких ночевок». Я про себя хмыкнул. Естественно, какие ночевки? Я б на его месте сначала бы допрос с пристрастием устроил, потом всю душу из меня вытряс, а после еще и маячок на дочь повесил. И под окнами караулил. И звонил каждые тридцать минут. А лучше бы вообще никуда не пустил. Все гости под надзором, здесь, дома. И дверь в комнату, что б открыта была…
Кота, гоняющего по залу блестящий красный шар, родитель перенес то же стоически. Из чего я сделал вывод, что папа у Алисы вполне себе нормальный, адекватный мужик.
Перед уходом Алиса протянула мне упакованный в крафтовую бумагу сверток.
– С наступающим, – немного смущаясь, поздравила она.
Я аккуратно вскрыл упаковку. Внутри лежал мягкий, тонкий шерстяной шарф в серо зеленую клетку.
– Сама сделала, к глазам твоим подойти должен – еще больше смутившись сказала Алиса.
– Как? – искренне удивился, ведь шарф был тряпичный, а не вязанный.
– Ну, видимо, не зря ты отверстия на станке сверлил, – хитро улыбнулась она.
Не выдержал, и снова ее поцеловал. Нежно, нежно, как самое дорогое сокровище. Девушка тихонько простонала, отвечая на поцелуй. Силы небесные! Так же никакой выдержки не хватит.
– Ты чудо! – я с трудом смог оторваться, – Послезавтра заберу тебя в гости. С твоим отцом договорился. – И пока она не успела ни чего сказать срочно ретировался.
Алиса Беляева
Странное свойство времени: оно мчит, несется стремглав, сбивая все на своем пути. Словно боится не успеть куда-то. Спешит, старается меня догнать. А я? Я-то же тороплюсь. Но мной движет страх. Я стараюсь жить сейчас, опасаясь, что к моим тридцати шести годам все повторится вновь. Чёкнуый Призрачный Охотник снова закинет меня в неизвестность. Но ведь все должно произойти по моему желанию? То-то и оно, что я не помню, как давала согласие на перенос сюда. Весь разговор помню, а свой ответ нет. О том, что я сделала свой выбор, говорит мое нахождение здесь? Но что, если выбора не было? Раньше мне было страшно вновь оказаться в параллельной реальности. Застрять в повторениях сюжета. А сегодня ночью мне приснился кошмар, о том, что я вернулась назад в свой мир. Было не важно смогла я изменить его или нет, главное мне не было в нем места. Принять это оказалось куда сложнее. Проснувшись, я поняла, что не хочу возвращаться. Была или нет на то призрачная возможность, уже не важно. Потому что я уже вплелась, срослась с этим миром. И что бы в нем не происходило, это касается и меня.
Однако, недавно я заметила, что время может и замедляться. И это не было связано со стоянием в очередях или выполнением рутинной работы. Минуты растягивались, замирали и переставали тикать настенными часами, когда рядом был Александр. Я помнила в мельчайших подробностях все наши разговоры, все его жесты, взгляды. Словно на то, чтобы запомнить все это у меня были часы. Как будто мироздание специально давало мне время на то, чтобы изучить, понять, исправить? Не понимаю откуда взялось это чувство. Если верить бесконечность миров, то наша встреча была закономерна. А значит необходима обоим… Не знаю, что я пытаюсь себе объяснить? Ведь стоит просто признать, что человек находящийся рядом мне приятен, что сердце отплясывает самбу, стоит ему лишь прикоснуться, что сегодняшние поцелуи вынули из меня что-то жесткое, холодное, пронзающее насквозь. Наверное скелет…
От сумбурных мыслей, поглаживания кота и созерцания елки, меня вырвал звонок в дверь. Пришли гости.
Застолье, разговоры, поздравление президента (для меня он теперь точно бессменный), салюты и цветные пакеты под ёлкой, выдернули мое настроение из угрюмо-задумчивого состояния.
Родители подарили цифровой фотоаппарат. Он был на батарейках, которые садятся с неимоверной скоростью; с памятью, рассчитанной на пять фотографий, но все равно это – прорыв! Не надо будет ждать, когда заполнится фотопленка, потом ехать в город и сдавать ее на проявку. Смотреть, гадать получилось ли фото или нет, потом снова сдавать, но уже в печать, получать снимки и сканировать их. Вот он первый шажок к смартфонам, сотням фото и социальным сетям. Как же скоро все это будет! Как же не хватает этого прямо сейчас!
Мне, действительно, очень не хватало привычных гаджетов и социальных сетей. И дело тут не в необходимости быстро пообщаться с друзьями или уведомлять всех о внешнем виде сегодняшнего обеда, а в том, что я привыкла с их помощью работать и зарабатывать. Каждый чих нашей фирмы расписывался, снабжался фотографиями, хештегами, дополнялся видео-отзывами и подавался горячим. Как в современных реалиях продавать и развиваться – не понятно. Но мир меняется, и меняется быстро. А я точно знаю куда направлен вектор перемен. Теперь надо найти того, кто все мои идеи сможет воплотить в жизнь.
Сестра подарила веретено американского типа. С грузом на верху и крючком. Отлично сбалансированное и великолепно отцентрированное. Такое, если запустить, то появляется ощущение, будто прядет оно само, а мастер просто рядом стоит. Помимо веретена в подарке лежали буклеты от сайта, с которого сделан был заказ. Все на английском языке. Один из них меня заинтересовал. Насколько смогла понять без словаря и гугл переводчика, то речь шла о конкурсе, проводимом администрацией сайта. Главный приз – тысяча долларов на приобретение у них товаров.
– Отец Олега, он видел тебя с черноволосым парнем около гаражей.
На следующий день, после посещения маминого врача, и ее попыток не то извиниться, не то сделать вид, что «просто так положено раз в полгода гинеколога проходить» я с огромным облегчением покинула поликлинику и пошла через центр города пешком. Анализировать ситуацию тут было нечего. Я не позвонила, не сказала куда иду, а родители переволновались. И надумали всего и сразу.
Для себя решила, что пора искать компромисс. Видимо буду делать, как считаю нужным, а их ставить перед фактом. И они в курсе, и я по каждому пустяку не бегаю спрашивать. Привыкнут со временем или…а вот что будет «или» я подумать не успела. Потому как поскользнулась и качественно, со всего размаху рухнула на дорожку, затылком встретившись с землей. Правда долго любоваться голыми кронами деревьев и небом мне не дали. Как котенка быстро подняли, за ворот куртки и поставили на ноги. Что бы понять кто мне помог пришлось снять капюшон и вынуть наушники.
– Спасибо, – буркнула мужчине, отряхивая пуховик.
– Обращайтесь, – серьезно заявил он.
Подняла глаза, желая сказать что-то еще, и все мысли вылетели из головы. Передо мной стоял Николай. Куртка распахнута. Классический костюм. В петлице пиджака бутоньерка. Руки в карманах. Смотрит внимательно, молчит. И я молчу. Все тело парализовало. Ноги приклеились к земле. В голове вакуум.
Из оцепенения выдернул оклик:
– Коля! Дуй сюда! Невеста твоя приехала! Или ты раздумал женится?
К Николаю подлетел мужчина с красной лентой через плечо на которой было написано «Свидетель», то же заскользил, но на ногах удержался.
– Иди! – Сказал он уже спокойно, – А то самое интересное пропустишь!
– Сильно ушиблась? – это уже мне. Отрицательно мотаю головой, смотрю как Николай развернулся и пошел в сторону украшенного лимузина, как из машины выходит Елена в пышном белом платье, сверху накинута шубка, в волосах цветы. Улыбается. Коля целует ее в щеку, берет под руку, что-то говорит, смотрит тепло, нежно, с любовью…
Меня же аккуратно вывели из опасной зоны и посадили на скамеечку. Свидетель извинился и умчался к молодым. А я осталась сидеть, наблюдая как собираются родственники, как заходят в ЗАГС новобрачные. Горячие слезы обожгли щеки, я быстро их смахнула, встала, как в тумане накинула капюшон на голову и поплелась на автобусную остановку ехать домой. Прогулки на сегодня окончены.
Конечно, я знала, что это произойдет, но знать и видеть собственными глазами две огромные разницы. До этого момента, до конца не верила, не принимала тот факт, что наши судьбы с Колей больше не пересекутся. Но сегодняшняя встреча наглядно показала, что в этом мире у нас разные пути.
Дома, в пустой квартире, за закрытыми дверями, уткнувшись в подушку я кричала. Орала пока не осипла, выплескивая боль, досаду и бессилие.
Я не ожидала от себя подобной реакции. Думала, что все приняла, и готова идти дальше. Но только сегодня стало ясно, насколько в себе ошибалась. Этот всплеск эмоций вырвал все чувства, разметал их. Внутри осталась степь.
Александр Лушер
Последние рабочие дни прошли в жутком аврале. На работе только, что не ночевал. Хотя целесообразней было именно спать в кабинете, не отвлекаясь на дорогу и всякие бытовые мелочи. Потому что помимо десятка дел, у которых горели сроки и стандартных двух отчетов, сверху прилетела, очень срочно необходимая, статистическая таблица, которую то же надо было заполнить. И это при том, что текучку никто не отменял.
К тридцатому числу наконец то все раскидал. На тридцать первое кроме поздравления коллег, никаких дел больше не было. От салатов и алкоголя отказался. Обмен маленькими елочками, снежинками и обезьянками произвел, по телефону работников из других сфер поздравил, и к часу дня был наконец то свободен.
Оставалось одно важное дело. Нужно было забрать подарок для Алисы. Мысль, что подарить возникла давно, но я переживал, что меня, на пару с моими идеями, выставит вон. Попытался поискать что-то другое, и не нашел. В итоге, решил, что, если не понравится, заберу себе.
Уже с подарком за пазухой позвонил Алисе, убедился, что дома, сказал, что заеду. Голос в трубке показался каким-то грустным, усталым. Наверное, конец года тоже не легким выдался.
По радио крутили новогодние песни. Одна из них – из засмотренного до дыр фильма, всколыхнула воспоминания: именно эту мелодию играла Алиса в наше первое совместное чаепитие. Точно! Как же я сразу не узнал эту песню на стихи Цветаевой!? Сделав радио погромче, вслушался в текст. Сознательный ли был выбор сделан тогда Алисой или сыграла то, что разучивала в тот момент? Почему-то хотелось верить в первое. Интересно, а под нашими ногами, когда ни будь уплывет «тяжелый шар земной»? Как-то невесело прозвучала в голове эта мысль. Что нам мешало сблизится? Отсутствие времени, моя нерешительность или неуловимая отстраненность Алисы? Так или иначе, с этим надо было что-то делать.
Позвонил в дверь. Алиса встретила в коротких шортах и спортивной майке. Худая, ноги стройные, крепкие, спина прямая. Впервые я видел ее в столь малоодетом виде! Свежая стрижка – каре, в волосах блестят пряди со стразами, брови в разлет. Заметил, что не дышу, когда воздуха стало не хватать, резко вдохнул. Кажется, я даже не поздоровался, стою, молчу, смотрю как оголодавший подросток. Неделю всего не виделись, а я соскучился и только в данный момент понял это. Девушка улыбнулась, и вопросительно подняла бровь.
– Ты очень красивая! – Я все же сказал это вслух, – Особенно, когда не прячешься в толстовке с Гипножабой!
Она заливисто засмеялась, я не выдержал и обнял ее. Под одеждой жалобно мяукнуло.
Услышав это «мяв» Алиса отстранилась, стремительно расстегнула мою куртку, и замерла, глядя на вцепившегося в форменную рубашку, белого пушистого котенка.
– С Новым годом! – Только и смог выдавить я, протягивая ей подарочный пакет с разными кошачьими принадлежностями. Девушка, как завороженная приняла вещи, поставила пакет к стеночке, и аккуратно сняла с меня пищащее и шипящее животное.
– Тише, тише, малыш. Мы все поверили, что ты большой и страшный зверь, – погладила она превратившуюся в белый шар тушку.
Ну что за несправедливость!? Подарок сделал я, а гладят кота.
– Саш, раздевайся, проходи пожалуйста. Чай будешь или обед?
– А как же «Не трогать это на новый год?», – пошутил я, вспоминая любимую мамину фразу.
Подруга фыркнула и пошла на кухню. Там, она, не выпуская котенка из рук, открыла холодильник и достала пачку творога. Малой тут же зарычал, и попытался цапнуть пакет. Его, что прежняя хозяйка вообще не кормила? Я вынул из пакета и протянул Алисе кошачью миску.
– Кажется, этому парню сказочно повезло. Как назовешь? Говорят, что в кошачьем имени должны быть рычащие и шипящие звуки.
Алиса отцепила от себя разъярённого кота, поставила его на пол рядом с миской, присела на корточки, и глядя, как тот рыча и плюясь, уплетает еду, задумчиво произнесла:
– Был бы черный, точно назвала бы Бегемотом, а раз белый, злющий, да еще и с золотыми глазами, то будет Рейслин. – Она поднялась, помыла руки, повернулась ко мне, и сказала:
– Спасибо. Мне так его не хватало.
Подошел к ней вплотную, обнял. Как же приятно!
– Он не злой, его просто еще никто не любил. Ты не представляешь, как я рад, что у него теперь есть ты. Осталась самая малость – приручить.
Алиса, не разрывая объятий, подняла голову и внимательно, словно изучая, посмотрела на меня, заглянула через глаза в душу.
– Да, создать узы, – прошептала она, – Пока я для него всего лишь маленькая девочка точно такая же, как сотни тысяч других девочек.
– Уже нет, – так же тихо ответил, и поцеловал её.
В дверь позвонили, когда мы допивали чай. Даже маленький кот с раздутым, как барабан, животом тихо спал у миски свернувшись калачиком. Алиса подскочила и открыла дверь. В квартиру ввалилась огромная ёлка, а следом, словно живое воплощение огня, влетела высокая, рыжая кучерявая девица.
– Тян ёлку принесла! – обрадовалась Алиса, ловя, и укладывая аккуратно рождественское дерево.
– Ну да, папа же сказал, что мы уже выросли из того возраста, когда нам Дед Мороз ёлки приносит. Значит, решила я – мы вошли в тот возраст, когда их сами себе можем купить! – с порога заявила та.
– Точно! – подтвердила ужасно довольная, Алиса, а после добавила:
– Таня, знакомься, это Саша. Саша – это моя младшая сестренка Татьяна.
– Очень приятно, – протянул руку про себя удивляясь непохожести сестер. Хотя нас с Юлей то же никогда за родственников не принимают…
– Симметрично, – улыбнулась на все тридцать два зуба она, и вихрем умчалась в комнату, бросив по ходу «Замерзла. Есть буду. Щас приду».
– А где родители? – Задал я вопрос, наконец то сообразив, что тридцать первого декабря после обеда все уже должны быть дома, готовить праздничный ужин.
Праздничный ужин, судя по тому, что что-то пеклось в духовке, что-то варилось в кастрюлях, а что-то лежало на разделочной доске, готовился. А вот, где было старшее поколение – не понятно.
– Папа должен скоро прийти, он до обеда сегодня работает. Мамы раньше восьми не будет точно. Она дежурство дневное в больнице взяла.
Я только успел мысленно удивиться такому раскладу, как примчалась младшая Алисы, и в кухне резко стало весело, шумно и тесно. Заметив кота, девчушка аккуратно погладила его за ухом и пощекотала розовую подушечку. Тот только лапой во сне дернул.
– Саша подарил, – ответила Алиса на вопросительно поднятую бровь сестры. – Я его Рейслином назвала.
– Хоть не Сауроном, и то хорошо, – фыркнула сестра и села обедать.
Кажется, эти двое на какой-то одной понятной им, волне.
Отец Алисы пришел, когда мы закончили вставлять ёлку в крестовину. Такой же высокий и рыжий, как его младшая дочь. Ирландцы что ли в роду были? Поздоровались, познакомились. Пока девчонки доставали из ниши ёлочные игрушки, отпросил Алису в гости на второе число. Отец брови похмурил, но согласие дал, правда сказал: «Никаких ночевок». Я про себя хмыкнул. Естественно, какие ночевки? Я б на его месте сначала бы допрос с пристрастием устроил, потом всю душу из меня вытряс, а после еще и маячок на дочь повесил. И под окнами караулил. И звонил каждые тридцать минут. А лучше бы вообще никуда не пустил. Все гости под надзором, здесь, дома. И дверь в комнату, что б открыта была…
Кота, гоняющего по залу блестящий красный шар, родитель перенес то же стоически. Из чего я сделал вывод, что папа у Алисы вполне себе нормальный, адекватный мужик.
Перед уходом Алиса протянула мне упакованный в крафтовую бумагу сверток.
– С наступающим, – немного смущаясь, поздравила она.
Я аккуратно вскрыл упаковку. Внутри лежал мягкий, тонкий шерстяной шарф в серо зеленую клетку.
– Сама сделала, к глазам твоим подойти должен – еще больше смутившись сказала Алиса.
– Как? – искренне удивился, ведь шарф был тряпичный, а не вязанный.
– Ну, видимо, не зря ты отверстия на станке сверлил, – хитро улыбнулась она.
Не выдержал, и снова ее поцеловал. Нежно, нежно, как самое дорогое сокровище. Девушка тихонько простонала, отвечая на поцелуй. Силы небесные! Так же никакой выдержки не хватит.
– Ты чудо! – я с трудом смог оторваться, – Послезавтра заберу тебя в гости. С твоим отцом договорился. – И пока она не успела ни чего сказать срочно ретировался.
Алиса Беляева
Странное свойство времени: оно мчит, несется стремглав, сбивая все на своем пути. Словно боится не успеть куда-то. Спешит, старается меня догнать. А я? Я-то же тороплюсь. Но мной движет страх. Я стараюсь жить сейчас, опасаясь, что к моим тридцати шести годам все повторится вновь. Чёкнуый Призрачный Охотник снова закинет меня в неизвестность. Но ведь все должно произойти по моему желанию? То-то и оно, что я не помню, как давала согласие на перенос сюда. Весь разговор помню, а свой ответ нет. О том, что я сделала свой выбор, говорит мое нахождение здесь? Но что, если выбора не было? Раньше мне было страшно вновь оказаться в параллельной реальности. Застрять в повторениях сюжета. А сегодня ночью мне приснился кошмар, о том, что я вернулась назад в свой мир. Было не важно смогла я изменить его или нет, главное мне не было в нем места. Принять это оказалось куда сложнее. Проснувшись, я поняла, что не хочу возвращаться. Была или нет на то призрачная возможность, уже не важно. Потому что я уже вплелась, срослась с этим миром. И что бы в нем не происходило, это касается и меня.
Однако, недавно я заметила, что время может и замедляться. И это не было связано со стоянием в очередях или выполнением рутинной работы. Минуты растягивались, замирали и переставали тикать настенными часами, когда рядом был Александр. Я помнила в мельчайших подробностях все наши разговоры, все его жесты, взгляды. Словно на то, чтобы запомнить все это у меня были часы. Как будто мироздание специально давало мне время на то, чтобы изучить, понять, исправить? Не понимаю откуда взялось это чувство. Если верить бесконечность миров, то наша встреча была закономерна. А значит необходима обоим… Не знаю, что я пытаюсь себе объяснить? Ведь стоит просто признать, что человек находящийся рядом мне приятен, что сердце отплясывает самбу, стоит ему лишь прикоснуться, что сегодняшние поцелуи вынули из меня что-то жесткое, холодное, пронзающее насквозь. Наверное скелет…
От сумбурных мыслей, поглаживания кота и созерцания елки, меня вырвал звонок в дверь. Пришли гости.
Застолье, разговоры, поздравление президента (для меня он теперь точно бессменный), салюты и цветные пакеты под ёлкой, выдернули мое настроение из угрюмо-задумчивого состояния.
Родители подарили цифровой фотоаппарат. Он был на батарейках, которые садятся с неимоверной скоростью; с памятью, рассчитанной на пять фотографий, но все равно это – прорыв! Не надо будет ждать, когда заполнится фотопленка, потом ехать в город и сдавать ее на проявку. Смотреть, гадать получилось ли фото или нет, потом снова сдавать, но уже в печать, получать снимки и сканировать их. Вот он первый шажок к смартфонам, сотням фото и социальным сетям. Как же скоро все это будет! Как же не хватает этого прямо сейчас!
Мне, действительно, очень не хватало привычных гаджетов и социальных сетей. И дело тут не в необходимости быстро пообщаться с друзьями или уведомлять всех о внешнем виде сегодняшнего обеда, а в том, что я привыкла с их помощью работать и зарабатывать. Каждый чих нашей фирмы расписывался, снабжался фотографиями, хештегами, дополнялся видео-отзывами и подавался горячим. Как в современных реалиях продавать и развиваться – не понятно. Но мир меняется, и меняется быстро. А я точно знаю куда направлен вектор перемен. Теперь надо найти того, кто все мои идеи сможет воплотить в жизнь.
Сестра подарила веретено американского типа. С грузом на верху и крючком. Отлично сбалансированное и великолепно отцентрированное. Такое, если запустить, то появляется ощущение, будто прядет оно само, а мастер просто рядом стоит. Помимо веретена в подарке лежали буклеты от сайта, с которого сделан был заказ. Все на английском языке. Один из них меня заинтересовал. Насколько смогла понять без словаря и гугл переводчика, то речь шла о конкурсе, проводимом администрацией сайта. Главный приз – тысяча долларов на приобретение у них товаров.