— Могу я принести вам… — спешит предложить Лео.
Мендес поднимает руку, и Лео замолкает. Кровь приливает к моему лицу, пока я жду, что он заговорит.
— Я пришёл проверить состояние твоей руки и оставить указания.
— Ваша честь?
Лео убирает подносы с едой и протирает стол.
— Прости, милая. Мне нужно отбыть по делам короля, — говорит Мендес, но его немногословие и холодный тон останавливают меня от расспросов.
— Я как раз собирался поменять повязку, — говорит Лео, возвращаясь из соседней комнаты с швейным набором: новая ткань и настойки в стеклянных коричневых склянках, а также игла и нить на случай, если порез вновь открылся.
— Это не понадобится, — говорит Мендес. — Леди Нурия во дворце. Пожалуйста, убедись что она и судья Алессандро имеют в своём распоряжении всё, что им нужно.
При упоминании её имени мы с Лео переглядываемся. Его тёмные ресницы подрагивают, и он поправляет свой камзол, потянув за нижние края, — единственный признак того, что он может нервничать. Моё сердце вот-вот сломает мне рёбра, но я разрываю взгляд и начинаю разматывать ткань на руке.
— Сию минуту, ваша честь, — говорит Лео и низко кланяется перед тем, как уйти.
— Спасибо, что решили нанести мне визит, — говорю судье Мендесу. — Я знаю, как вы цените своё время.
На его лице появляется слабая, усталая улыбка, и он берёт мою повреждённую руку. Он расстроенно вздыхает. Порез заживает быстро, но, видимо, не так быстро, как ему нужно.
— Что-то не так? — осторожно спрашиваю.
Его большой палец мягко проводит по шрамам на моих костяшках. Я пытаюсь сдержать отвращение, из-за которого мне хочется вырвать руку. Это похоже на ловушку, на змею, скользящую по моему телу.
— Напротив. Я нашёл нового вентари для Руки Мориа.
— Где? — чувствую приступ резкой боли в висках. Вспоминаю об Эстебане. О шепчущих. Задерживаю дыхание, чтобы не закричать.
— Прямо здесь, в столице. Мне понадобится твой альман, чтобы он его прочитал.
Мне становится дурно. В столице почти не осталось мориа. Они использовали оружие. Как иначе они бы его нашли?
Я отдёргиваю руку, не удержавшись. Моё сердцебиение ускоряется от того, как встревоженно он смотрит на меня.
— Рената? — он сжимает мои плечи. Я едва могу стоять. Он прижимает меня к своей груди. От него пахнет ладаном и сахаром. Запахи, которые я долгое время воспринимала как дом. Я чувствую себя такой уставшей, что едва ли могла бы его оттолкнуть. То, как он проводит рукой по моим волосам, как будто я опять маленькая девочка, скручивает мои внутренности. Напоминаю себе, что он не мой отец и никогда им не был. Он был монстром, который держал меня в золотой клетке. Но когда он повторяет моё имя, и в его голосе звучит больше беспокойства, чем кто-либо проявлял ко мне, кроме Деза, я не могу вымолвить ни слова.
— Всё в порядке, — выдавливаю. — Пустяки.
Он садится обратно. Я снимаю подвеску и передаю ему в руки, гадая, знает ли он, что только я могу прочитать камень. Новый вентари может разве что подтвердить, что я увижу. Он даёт мне взамен другой альман, поменьше, который свисает до моих ключиц. Я чувствую магию, которая исходит от него и как будто взывает к моей собственной.
— Я хочу, чтобы ты была бдительнее.
— Да, дядюшка. Могу я спросить, что-то случилось?
Он готовится вновь перевязать мою рану.
— Было своего рода ограбление. Часть моих альманов пропала.
— Из хранилища?
Мендес один раз качает головой, его серые глаза изучают моё лицо. По крайней мере, моё удивление искреннее.
— В других местах по дворцу. Двух из них не хватает.
Судья Мендес шпионит за принцем Кастианом! От осознания этого у меня кружится голова. Я вспоминаю, как Кастиан в Эсмеральдас сказал: «Никто не должен знать, что я был здесь». Имел ли он в виду конкретно Мендеса? Кастиан поддерживает контакт с леди Нурией. У Кастиана есть оружие. Могут ли они соперничать за внимание короля?
— Рената? — громко спрашивает Мендес.
Я слишком отвлеклась на свои мысли. Делаю вдох.
— Извините, ваша честь.
— Я надеялся, что ты будешь честна со мной, Рената, — Мендес откручивает крышку настойки и капает коричневую жидкость на мой порез. Она жжёт, но мне надо держать лицо. — Если что-то не так, я должен знать.
— Иногда мои воспоминания всплывают. Не могу всё время их контролировать. Это становится больно.
Он рассматривает моё лицо и убирает чёрную прядку с глаз.
— Я много думаю о той ночи, когда тебя забрали.
«Я тоже», — мысленно отвечаю. Воспоминание о милом мальчике Дезе, который отвёл меня в безопасное место, — это одновременно и нож в сердце, и бальзам на него. Не хочу об этом говорить.
— Мне уже лучше, — улыбаюсь, и кажется, он верит.
— Я кое-что тебе принёс, — он достаёт из сумки синий бархатный мешочек и раскрывает его.
Не хочу подарков от Мендеса. С этого всё начинается, а потом я окажусь там же, где была восемь лет назад. Но прошлая я не отказалась бы, и поэтому я тоже принимаю.
Брошь с красным камнем — это официальный символ Правосудия, прям как тот, что носит Лео. Мендес прикалывает его на ткань моего платья, прямо над сердцем.
Я делаю медленный, дрожащий выдох.
— Это честь для меня.
Он поднимает мой подбородок пальцем. Его искренность прожигает меня.
— Ты ценнее, чем думаешь, Рената. Скоро король Фернандо поймёт, как много я сделал для нашего дела.
— Король доволен?
— Больше, чем раньше, с момента твоего появления, — он морщит лоб. — Пока меня не будет, ты должна оставаться моими глазами и ушами. Только судья Алессандро и Лео могут связаться со мной.
— Вам обязательно уезжать? Что если вы не успеете вернуться к празднику?
— Тем больше оснований выполнить свой долг. Нужно обработать вентари, чтобы он был готов служить королю.
«Обработать»? Со мной он тоже собирается это сделать? Внутренний голос, так похожий на Марго, говорит: «Он уже тебя обрабатывает».
— По возвращении я ожидаю увидеть, что твоя рука зажила и готова действовать.
Страх сковал мой язык.
— Чтобы я присоединилась к Руке Мориа.
— Единственная робари на много миль вокруг должна впечатлить наших иностранных гостей.
Единственная робари. Да ещё и единственная шепчущая во дворце.
***
Смотрю, как отъезжает экипаж Мендеса, с небесного моста, с которого открывается вид на основную улицу столицы. Рубиново-бриллиантовая брошка на моей груди ощущается как груз всех тех людей, кого я коснулась своей силой. Вот она я, сверкаю символом Правосудия. Я пытаюсь убедить себя, что именно этого и добивалась, когда пробиралась во дворец. Остаться для чего-то большего, чем только моя месть. Чтобы судья мне поверил. Меня беспокоит, что эту роль я сыграла слишком хорошо.
Фестиваль Солнца приближается, а я совсем не готова. Если не успею завершить свою миссию, если у меня так и не получится достать оружие и убить принца, то что я буду делать дальше? Смогу ли создать пустышку из лорда Лас-Росаса, чтобы сохранить своё прикрытие и продолжить действовать во благо шепчущих?
Моя совесть ещё успеет меня придушить, но не сегодня. Я пересекаю мост и опираюсь рукой в перчатке на одну из колонн для поддержки. Голова кружится, если смотреть с такой высоты на садовый лабиринт. Сверкающая на солнце мозаика образует сложные узоры, которые словно направляют по дорожке между стенами живой изгороди. Предыдущий король задумал этот сад как подарок своей жене. Изгородь и арки, покрытые цветущими розами, ловко заманивают путников в самый центр лабиринта, где и происходят все королевские торжества.
Сад делится на четыре отдельные части, в каждой есть укромные уголки с каменными скамейками, где придворные могут проводить время. Девушки усеивают лабиринт, как цветы, пока их служанки следуют за ними с зонтиками от солнца, чтобы их нежная кожа не сгорела.
Смех Лео доносится из одной из частей. Там, под фонарями и лёгким тканевым навесом, расположилась женщина в окружении полдюжины придворных дам и их служанок, как будто она сама королева.
***
Я прохожу незамеченной мимо садовников, занимающихся приготовлениями к Фестивалю Солнца. Они следят за тем, чтобы причудливые деревья с белыми почками были готовы расцвести, полируют доспехи и статуи до тех пор, пока те не начинают сверкать от чистоты. Маленький мальчик распределяет лилии в блестящих прудах, выкопанных по границе садов королевы. Отсюда вершины башен дворца сияют, как четыре отдельных солнца. Вспоминаю, как видела их на большом расстоянии, когда мой отряд ехал вниз по дороге мимо отрубленных голов. Каждый раз, наслаждаясь красотой этого места, я в то же время думаю о том, как прекрасная оболочка может скрывать безобразную суть.
Я нахожу уголок леди Нурии. Её лицо скрыто в тени навеса, но её длинное фигуристое тело полулежит на кушетке, покрытой подушками и покрывалами из меха белой лисы. Её юбка длиннее, чем у остальных придворных девушек, что соответствует моде Дофиники, если верить Лео. Платье цвета вишнёвого сока плотно облегает её тонкую талию и широкие бёдра. Её волосы заколоты, завитые локоны мягко спадают на шею. Её смуглая кожа блестит, как самоцветы.
Она садится и замечает меня, и когда я вижу её лицо при свете, оно оказывается совсем не таким, как я представляла. Она младше, чем я думала, — может, ей семнадцать, как и мне. Тёмные глаза одновременно и добрые, и пытливые. Её губы накрашены под цвет её платья, но больше ни следа косметики на лице. Густые чёрные брови с естественным изгибом придают ей вид скептика. Или, может, она просто смотрит так сейчас на меня. Она поднимает фарфоровую чашку с тонкой золотой отделкой и подносит к своим пухлым губам, делая глоток. Шесть девушек, расположившихся вокруг неё, делают то же самое.
— Вы к нам? — обращается ко мне леди Нурия, хлопая своими невероятно длинными ресницами. Она ставит чайную чашку обратно на блюдце и наклоняет голову к плечу, и этот жест напоминает мне сову, с любопытством наблюдающую за своей жертвой.
— Леди Рената, — удивлённо говорит Лео. Он поднимается со скамьи с подушками и стоит наготове. — Я вам нужен?
— Я заблудилась на пути в мастерскую судьи Мендеса, — отвечаю, немного добавив громкости для придворных, зашептавшихся за своими веерами.
В одной из них я узнаю леди Гарзу, чьё воспоминание о принце я забрала на небесном мосту. Она отводит глаза и садится так, чтобы я не видела её лица.
— Леди? — хмыкает одна из девушек. Её платье весьма экстравагантно и совсем не подходит для чаепития. Бюст расшит бисером и кристаллами, а перчатки из дорогого кружева. Она издаёт высокомерный смешок, оглядывая меня с ног до головы. — Леди чего именно? Леди руин?
— Прошу меня простить, леди Борбонел, — Лео тяжело сглатывает, но не отрывает глаз от земли.
Я хочу сказать ему, что была права, настаивая не обращаться ко мне как к леди. Не стоило мне сюда приходить, но я так хотела самой взглянуть на леди Нурию. Она, тем не менее, единственная из придворных не смеётся.
Леди Нурия опускает чашку с блюдцем и складывает тонкие руки на коленях. От её улыбки на щеках появляются красивые ямочки, и в это мгновение я готова возненавидеть её всем сердцем.
Но мгновение проходит, когда её ухмылка оказывается направлена на источник моего унижения.
Мендес поднимает руку, и Лео замолкает. Кровь приливает к моему лицу, пока я жду, что он заговорит.
— Я пришёл проверить состояние твоей руки и оставить указания.
— Ваша честь?
Лео убирает подносы с едой и протирает стол.
— Прости, милая. Мне нужно отбыть по делам короля, — говорит Мендес, но его немногословие и холодный тон останавливают меня от расспросов.
— Я как раз собирался поменять повязку, — говорит Лео, возвращаясь из соседней комнаты с швейным набором: новая ткань и настойки в стеклянных коричневых склянках, а также игла и нить на случай, если порез вновь открылся.
— Это не понадобится, — говорит Мендес. — Леди Нурия во дворце. Пожалуйста, убедись что она и судья Алессандро имеют в своём распоряжении всё, что им нужно.
При упоминании её имени мы с Лео переглядываемся. Его тёмные ресницы подрагивают, и он поправляет свой камзол, потянув за нижние края, — единственный признак того, что он может нервничать. Моё сердце вот-вот сломает мне рёбра, но я разрываю взгляд и начинаю разматывать ткань на руке.
— Сию минуту, ваша честь, — говорит Лео и низко кланяется перед тем, как уйти.
— Спасибо, что решили нанести мне визит, — говорю судье Мендесу. — Я знаю, как вы цените своё время.
На его лице появляется слабая, усталая улыбка, и он берёт мою повреждённую руку. Он расстроенно вздыхает. Порез заживает быстро, но, видимо, не так быстро, как ему нужно.
— Что-то не так? — осторожно спрашиваю.
Его большой палец мягко проводит по шрамам на моих костяшках. Я пытаюсь сдержать отвращение, из-за которого мне хочется вырвать руку. Это похоже на ловушку, на змею, скользящую по моему телу.
— Напротив. Я нашёл нового вентари для Руки Мориа.
— Где? — чувствую приступ резкой боли в висках. Вспоминаю об Эстебане. О шепчущих. Задерживаю дыхание, чтобы не закричать.
— Прямо здесь, в столице. Мне понадобится твой альман, чтобы он его прочитал.
Мне становится дурно. В столице почти не осталось мориа. Они использовали оружие. Как иначе они бы его нашли?
Я отдёргиваю руку, не удержавшись. Моё сердцебиение ускоряется от того, как встревоженно он смотрит на меня.
— Рената? — он сжимает мои плечи. Я едва могу стоять. Он прижимает меня к своей груди. От него пахнет ладаном и сахаром. Запахи, которые я долгое время воспринимала как дом. Я чувствую себя такой уставшей, что едва ли могла бы его оттолкнуть. То, как он проводит рукой по моим волосам, как будто я опять маленькая девочка, скручивает мои внутренности. Напоминаю себе, что он не мой отец и никогда им не был. Он был монстром, который держал меня в золотой клетке. Но когда он повторяет моё имя, и в его голосе звучит больше беспокойства, чем кто-либо проявлял ко мне, кроме Деза, я не могу вымолвить ни слова.
— Всё в порядке, — выдавливаю. — Пустяки.
Он садится обратно. Я снимаю подвеску и передаю ему в руки, гадая, знает ли он, что только я могу прочитать камень. Новый вентари может разве что подтвердить, что я увижу. Он даёт мне взамен другой альман, поменьше, который свисает до моих ключиц. Я чувствую магию, которая исходит от него и как будто взывает к моей собственной.
— Я хочу, чтобы ты была бдительнее.
— Да, дядюшка. Могу я спросить, что-то случилось?
Он готовится вновь перевязать мою рану.
— Было своего рода ограбление. Часть моих альманов пропала.
— Из хранилища?
Мендес один раз качает головой, его серые глаза изучают моё лицо. По крайней мере, моё удивление искреннее.
— В других местах по дворцу. Двух из них не хватает.
Судья Мендес шпионит за принцем Кастианом! От осознания этого у меня кружится голова. Я вспоминаю, как Кастиан в Эсмеральдас сказал: «Никто не должен знать, что я был здесь». Имел ли он в виду конкретно Мендеса? Кастиан поддерживает контакт с леди Нурией. У Кастиана есть оружие. Могут ли они соперничать за внимание короля?
— Рената? — громко спрашивает Мендес.
Я слишком отвлеклась на свои мысли. Делаю вдох.
— Извините, ваша честь.
— Я надеялся, что ты будешь честна со мной, Рената, — Мендес откручивает крышку настойки и капает коричневую жидкость на мой порез. Она жжёт, но мне надо держать лицо. — Если что-то не так, я должен знать.
— Иногда мои воспоминания всплывают. Не могу всё время их контролировать. Это становится больно.
Он рассматривает моё лицо и убирает чёрную прядку с глаз.
— Я много думаю о той ночи, когда тебя забрали.
«Я тоже», — мысленно отвечаю. Воспоминание о милом мальчике Дезе, который отвёл меня в безопасное место, — это одновременно и нож в сердце, и бальзам на него. Не хочу об этом говорить.
— Мне уже лучше, — улыбаюсь, и кажется, он верит.
— Я кое-что тебе принёс, — он достаёт из сумки синий бархатный мешочек и раскрывает его.
Не хочу подарков от Мендеса. С этого всё начинается, а потом я окажусь там же, где была восемь лет назад. Но прошлая я не отказалась бы, и поэтому я тоже принимаю.
Брошь с красным камнем — это официальный символ Правосудия, прям как тот, что носит Лео. Мендес прикалывает его на ткань моего платья, прямо над сердцем.
Я делаю медленный, дрожащий выдох.
— Это честь для меня.
Он поднимает мой подбородок пальцем. Его искренность прожигает меня.
— Ты ценнее, чем думаешь, Рената. Скоро король Фернандо поймёт, как много я сделал для нашего дела.
— Король доволен?
— Больше, чем раньше, с момента твоего появления, — он морщит лоб. — Пока меня не будет, ты должна оставаться моими глазами и ушами. Только судья Алессандро и Лео могут связаться со мной.
— Вам обязательно уезжать? Что если вы не успеете вернуться к празднику?
— Тем больше оснований выполнить свой долг. Нужно обработать вентари, чтобы он был готов служить королю.
«Обработать»? Со мной он тоже собирается это сделать? Внутренний голос, так похожий на Марго, говорит: «Он уже тебя обрабатывает».
— По возвращении я ожидаю увидеть, что твоя рука зажила и готова действовать.
Страх сковал мой язык.
— Чтобы я присоединилась к Руке Мориа.
— Единственная робари на много миль вокруг должна впечатлить наших иностранных гостей.
Единственная робари. Да ещё и единственная шепчущая во дворце.
***
Смотрю, как отъезжает экипаж Мендеса, с небесного моста, с которого открывается вид на основную улицу столицы. Рубиново-бриллиантовая брошка на моей груди ощущается как груз всех тех людей, кого я коснулась своей силой. Вот она я, сверкаю символом Правосудия. Я пытаюсь убедить себя, что именно этого и добивалась, когда пробиралась во дворец. Остаться для чего-то большего, чем только моя месть. Чтобы судья мне поверил. Меня беспокоит, что эту роль я сыграла слишком хорошо.
Фестиваль Солнца приближается, а я совсем не готова. Если не успею завершить свою миссию, если у меня так и не получится достать оружие и убить принца, то что я буду делать дальше? Смогу ли создать пустышку из лорда Лас-Росаса, чтобы сохранить своё прикрытие и продолжить действовать во благо шепчущих?
Моя совесть ещё успеет меня придушить, но не сегодня. Я пересекаю мост и опираюсь рукой в перчатке на одну из колонн для поддержки. Голова кружится, если смотреть с такой высоты на садовый лабиринт. Сверкающая на солнце мозаика образует сложные узоры, которые словно направляют по дорожке между стенами живой изгороди. Предыдущий король задумал этот сад как подарок своей жене. Изгородь и арки, покрытые цветущими розами, ловко заманивают путников в самый центр лабиринта, где и происходят все королевские торжества.
Сад делится на четыре отдельные части, в каждой есть укромные уголки с каменными скамейками, где придворные могут проводить время. Девушки усеивают лабиринт, как цветы, пока их служанки следуют за ними с зонтиками от солнца, чтобы их нежная кожа не сгорела.
Смех Лео доносится из одной из частей. Там, под фонарями и лёгким тканевым навесом, расположилась женщина в окружении полдюжины придворных дам и их служанок, как будто она сама королева.
***
Я прохожу незамеченной мимо садовников, занимающихся приготовлениями к Фестивалю Солнца. Они следят за тем, чтобы причудливые деревья с белыми почками были готовы расцвести, полируют доспехи и статуи до тех пор, пока те не начинают сверкать от чистоты. Маленький мальчик распределяет лилии в блестящих прудах, выкопанных по границе садов королевы. Отсюда вершины башен дворца сияют, как четыре отдельных солнца. Вспоминаю, как видела их на большом расстоянии, когда мой отряд ехал вниз по дороге мимо отрубленных голов. Каждый раз, наслаждаясь красотой этого места, я в то же время думаю о том, как прекрасная оболочка может скрывать безобразную суть.
Я нахожу уголок леди Нурии. Её лицо скрыто в тени навеса, но её длинное фигуристое тело полулежит на кушетке, покрытой подушками и покрывалами из меха белой лисы. Её юбка длиннее, чем у остальных придворных девушек, что соответствует моде Дофиники, если верить Лео. Платье цвета вишнёвого сока плотно облегает её тонкую талию и широкие бёдра. Её волосы заколоты, завитые локоны мягко спадают на шею. Её смуглая кожа блестит, как самоцветы.
Она садится и замечает меня, и когда я вижу её лицо при свете, оно оказывается совсем не таким, как я представляла. Она младше, чем я думала, — может, ей семнадцать, как и мне. Тёмные глаза одновременно и добрые, и пытливые. Её губы накрашены под цвет её платья, но больше ни следа косметики на лице. Густые чёрные брови с естественным изгибом придают ей вид скептика. Или, может, она просто смотрит так сейчас на меня. Она поднимает фарфоровую чашку с тонкой золотой отделкой и подносит к своим пухлым губам, делая глоток. Шесть девушек, расположившихся вокруг неё, делают то же самое.
— Вы к нам? — обращается ко мне леди Нурия, хлопая своими невероятно длинными ресницами. Она ставит чайную чашку обратно на блюдце и наклоняет голову к плечу, и этот жест напоминает мне сову, с любопытством наблюдающую за своей жертвой.
— Леди Рената, — удивлённо говорит Лео. Он поднимается со скамьи с подушками и стоит наготове. — Я вам нужен?
— Я заблудилась на пути в мастерскую судьи Мендеса, — отвечаю, немного добавив громкости для придворных, зашептавшихся за своими веерами.
В одной из них я узнаю леди Гарзу, чьё воспоминание о принце я забрала на небесном мосту. Она отводит глаза и садится так, чтобы я не видела её лица.
— Леди? — хмыкает одна из девушек. Её платье весьма экстравагантно и совсем не подходит для чаепития. Бюст расшит бисером и кристаллами, а перчатки из дорогого кружева. Она издаёт высокомерный смешок, оглядывая меня с ног до головы. — Леди чего именно? Леди руин?
— Прошу меня простить, леди Борбонел, — Лео тяжело сглатывает, но не отрывает глаз от земли.
Я хочу сказать ему, что была права, настаивая не обращаться ко мне как к леди. Не стоило мне сюда приходить, но я так хотела самой взглянуть на леди Нурию. Она, тем не менее, единственная из придворных не смеётся.
Леди Нурия опускает чашку с блюдцем и складывает тонкие руки на коленях. От её улыбки на щеках появляются красивые ямочки, и в это мгновение я готова возненавидеть её всем сердцем.
Но мгновение проходит, когда её ухмылка оказывается направлена на источник моего унижения.