«Не отводи взгляд», — мысленно говорю сама себе. — «Пусть он поймёт, что ты можешь быть ему полезна».

Тем временем король Фернандо совершает кое-что неожиданное.

Он поднимается с трона и сокращает расстояние между нами. Теперь он так близко, что я не могу перестать сравнивать его с сыном. Единственным живым сыном. Кастиан преследует своих жертв, как горный лев играется с едой. Король смотрит на меня так, будто хочет вскрыть, а потом изучить. Если Кастиан смеялся, празднуя победу, то Фернандо словно постоянно испытывает отвращение и презрение. Сам факт того, что я стою здесь, оскорбляет его. Как он выносит присутствие своей Руки Мориа, я не представляю. Это тот же человек, который позволил Лозару жить во дворце, пока тот не попался? Не верю.

— Я нашёл вам новую робари, ваше величество, — объявляет судья Мендес, не поднимая головы, — как и обещал.

— Если я правильно понимаю, ты ничего не находил, — возражает король. Даже я ощущаю, как жалят его холодные слова. Мендес остаётся неподвижным.

Король Фернандо немного ниже меня ростом, но стоит прямо, точно вяз. У меня мало воспоминаний о нём, будь то своих или украденных. Помню, как видела его однажды, когда он ворвался в библиотеку судьи Мендеса. Он тогда был более мускулистым, с чёрными волосами и густой бородой, которая старила его. Теперь он тоньше, волосы поредели и поседели — чернила стали пеплом, появились морщины на лбу и опустились уголки губ. Только его глаза остались молодыми. Этот человек захватил трон отца в семнадцать и расширил границы Пуэрто-Леонеса, обеспечил себе союзника по ту сторону моря и новое королевство через брак. Его кожа похожа на тёплое молоко, бледная в сравнении с его тёмными бровями и бородой.

— Покажи мне свои руки, — приказывает король Фернандо голосом человека, привыкшего, что его команды тут же выполняются.

Мендес быстро подходит ко мне с маленьким ключом и снимает перчатку.

К моему удивлению, король Фернандо сжимает мою руку, уверенный, что я не заберу его воспоминания через кожу.

«Сделай это. Сделай это, избавь мир от него».

— Скажи мне, — продолжает король, держа мою руку ладонью вверх подобно обычной гадалке с рыночной площади, — почему же ты раньше не сбежала от этих мятежных тварей?

Перевожу взгляд на судью Мендеса. Он ободряюще кивает, потому что я уже затянула с ответом.

— Я пыталась, ваша величество, — заставляю свой голос не дрожать, ведь это правда.

— Пыталась все восемь лет, что тебя не было? — язвительно уточняет он. Двор отвечает короткими надменными смешками.

Во рту всё пересыхает, уголки губ слипаются, когда я продолжаю говорить:

— С каждым днём это становилось всё сложнее. Я потеряла всё, даже надежду.

Лучшая ложь похожа на преломлённый свет. Играет с восприятием.

— Желаете увидеть шрамы, которые они оставляли на мне после каждой попытки побега? — я тянусь к шнуровке своего корсета на спине. Это блеф, но я должна довести его до конца, любая заминка вызовет подозрения.

Это блеф, который нравится королю Пуэрто-Леонеса. Он поднимает свою руку, и я прекращаю развязывать шнуровку. Он может быть убийцей, фанатиком, тираном, но есть качество, которым он гордится, — его извращённое чувство благородства.

— Леонардо? — подзывает король Фернандо слугу, и Лео подходит к нам за пару широких шагов. Его голова склонена, взгляд направлен в пол, кудри свисают вниз. — Ты одевал это создание. Что ты заметил?

Я с трудом глотаю, вспоминая события этого утра. Как Лео резко вдохнул, перед тем как начать застёгивать платье, и как я напряглась. Он не спрашивал, каким образом моя спина превратилась в лабиринт из шрамов, просто продолжил напевать свою жизнерадостную песенку.

— Я полагаю, что шрамы на её спине были оставлены людьми, у которых не было ни капли любви к девочке.

Я недооценила Лео. Не только судья Мендес ему доверяет, но и сам король полагается на его слова. Он явно не может быть Сорокой. Я задумываюсь над тем, как простой актёр добился такого уровня доверия во дворце. Кошачьи зелёные глаза Лео скользят по моим рукам, но он ничего больше не говорит.

«Напротив. Он бы стал прекрасным шпионом», — думаю я.

— Шепчущие не доверяют робари, — говорю вслух, держа руки перед собой. — Даже сейчас они держат нас за воров и мусорщиков. Нас там было двое, хотя мы были разделены. Другой робари погиб пять лет назад во время нападения.

Это ложь, но я хочу увидеть его реакцию. Похоже, мои слова его обеспокоили, и я думаю, из-за того ли, что он рассматривает это как потерянную возможность.

— Константино, — подзывает король.

Сосредоточившись на нём, я как-то упустила из внимания двух мужчин, тихо стоящих за троном в ожидании указаний, как питомцы у ног короля, выпрашивающие угощение. Они молоды, лет двадцати пяти на вид, и одеты в форму, пошитую на заказ. На первый взгляд они могли бы быть королевскими стражниками, несмотря на то, что их форма полностью чёрная вместо имперских фиолетового с золотым. У каждого есть металлическая пластинка поверх нагрудного кармана с фамильным гербом короля Фернандо — крылатым львом из легенд с копьём в зубах и пламенем вокруг.

Тот, что ниже ростом, подходит к нам, и я замечаю, что пластинка на самом деле сделана из меди. Смотрю на второго и понимаю, что его пластинка серебряная. Они мориа: вентари и персуари. Всё, что осталось от Руки Мориа.

Хотя король объявил магию вне закона, он всё равно держал при себе личную коллекцию мориа: по одному с каждым видом дара. В конце концов, не лучше ли сражаться с врагами их же оружием? Что бы он сделал, если бы смог подчинить так всех мориа?

Я не узнаю ни одного из них с того времени, как была во дворце. С другой стороны, Мендес старался держать меня обособленно от остальных. В безопасности.

— Не возражаешь, если наш вентари проверит твои слова? — король Фернандо спрашивает с нескрываемым вызовом. — Этот вентари выявил каждого изменника в моём окружении.

Веера трепещут, губы шепчут, а моё сердце бьётся в тревоге. Я протягиваю свою левую руку.

— Конечно, ваше величество.

— Смотри, — приказывает король Фернандо прямо в ухо вентари.

Константино не похож на Люсию. Они не лишили его магии, хотя с ним всё равно что-то не так… И с другим, оставшимся стоять за троном живой статуей. Мне интересно, как они оба сюда попали. Их похитили, как и меня? Такой была бы моя судьба, если бы меня не спасли. Если бы Дез не спас меня.

Подавляю скорбь и напоминаю себе, зачем я здесь. Сжимаю руку вентари прежде, чем он возьмёт мою. Эстебан научил меня контролировать свой разум, когда кто-то пытается его посмотреть. Как и с любой магией, это вопрос практики, и каждый вентари имеет разный уровень силы. К моему облегчению, Константино не так силён, как Эстебан. Я так и не смогла научиться полностью закрывать свой разум от своего товарища. Но от вентари послабее… Мне вполне по силам.

Я даю Константино увидеть день, когда получила шрамы на спине. Молодой мориа толкнул меня в колючие заросли в реке, и я упала, запутавшись и дёргаясь так сильно, что истекла кровью. Я позволяю ему увидеть наши стычки с Марго. Как Иллан кричал на меня. То время, когда меня заковали, потому что я пыталась навредить себе. Незнакомого мориа, который плевал мне под ноги каждый раз, стоило мне подойти к монастырю.


Я дала ему увидеть всё худшее.

Он первый отступает, разрывая связь, и у меня слегка кружится голова. Лео протягивает руку, чтобы придать мне устойчивости.

Лицо Константино ничего не выражает, как чистый лист. Его голос ровный, когда он сообщает:

— Она говорит правду, ваше величество.

Король Фернандо пристально смотрит на меня, не определившись во мнении. Константино слишком молод, чтобы понимать то, что знаем король и я, — что любая правда зависит от точки зрения. Но Фернандо не допрашивает своего ручного чтеца мыслей. На его губах внезапно появляется надменная ухмылка, и меня резко пронзает мысль, какой знакомой она выглядит. В его чертах я вижу его мерзавца-сына.

Громко хлопнув в ладоши, он подаёт знак дворцовым стражникам, и я уже готовлюсь к тому, что они снова защёлкнут кандалы на моих запястьях. Судья Мендес делает шаг между мной и королём Фернандо, словно закрывая меня собой.

— Наконец-то, — король хлопает по плечу судьи, отчего двор вновь начинает трещать, — ты привёл ко мне робари. Моя коллекция почти собрана. Ты хорошо постарался, мой старый друг.

Мендес закрывает глаза и выдыхает, будто только что избежал виселицы.

— Вся моя жизнь в служении вам, ваше величество, — он кладёт руку на моё плечо. Старые воспоминания царапают когтями спину. Как Мендес читал мне перед сном. Как Мендес учил меня писать. Я проглатываю ком в горле и не позволяю себе отшатнуться.

Константино тихо возвращается на своё место за троном.

— Сначала победа моего сына, теперь это, — король взмахивает пальцами в воздухе. Два стражника, уходившие, возвращаются. Они волокут за собой человека в цепях. Придворные вытягивают шеи, чтобы разглядеть получше. — Отец миров по-прежнему благоволит нашему королевству.

На узнике добротная шёлковая блуза и испачканный в грязи дублет. Я не узнаю знак рода на его нагрудном кармане — меч, увитый шиповником. Когда он видит меня, его лицо бледнеет от страха.

«Ты вообще знаешь, что видят люди, когда смотрят на тебя?» — бросила мне Марго, разозлившись, когда Дез взял на одну из миссий меня вместо неё.

Стряхиваю с себя начало воспоминания, которое было вызвано проникновением вентари, и перевожу всё внимание на этого человека, потому что знаю, что именно он видит.

Его бросают к моим ногам, вынужденного повиноваться. Его губы в нескольких дюймах от изящных туфель на каблуках, жмущих мне ноги.

— Докажи, что можешь быть полезна, робари, — король выпрямляется и обращается к своему двору. — Этот человек нарушил свои клятвы короне и стране. Этот человек предал меня.

Я наблюдаю за реакцией придворных. Веера колыхают как крылья стрекозы.

— Его измена была раскрыта прошлой ночью на одном из его кораблей. Вместо бочек с агуадульсе и вином, на которых его семья сделала себе имя, лорд Лас-Росас перевозил отбросов мориа. Вандалы, поджёгшие деревню Эсмеральдас и напавшие на столицу, были среди них.

Это неправда. Он обвиняет отряд Рысь, потому что не знает, на кого именно возложить вину. Но я не могу сказать этого вслух. Я смотрю на Лео, на печать на его камзоле. Это единственное, что удерживает меня от того, чтобы закричать. Море слишком далеко, отряд Рысь не успел бы добраться до побережья. Но что насчёт Иллана и остальных? Самое ужасное в короле Фернандо — это то, как он повергает в пучину сомнений. Что, если он говорит правду? Что, если Саида и остальные успели запрыгнуть на борт?

— Корабль был на пути в эмпирио Лузо, — с каменным лицом и глазами чёрными, как смола, продолжает король, возвышаясь над лордом Лас-Росас. — Я и представить себе не могу лучшего наказания, чем дать тебе испытать на себе магию мориа, которую ты счёл стоящей того, чтобы ради неё предать свою страну.

Дворянин всхлипывает через кляп во рту. Он мотает головой, и я готова поклясться: если бы он мог говорить, то кричал бы о своей невиновности. Я знаю, что король лжёт, но не чувствую ничего к лорду Лас-Росас, рыдающему у моих ног. А должна? Аристократы вроде него с радостью бросились прогонять мориа с их земель и из их домов на улицы — своих друзей, слуг, собственных сыновей, сестёр, отцов, если только они были заподозрены в наличии магии, даже если это подозрение было ложным.

Судья Мендес кладёт руку мне на спину, мягко подталкивая вперёд. Для этого меня привели сюда, снова. Недостающая часть коллекции. Сила, которой только королю разрешается владеть. Цена пребывания во дворце. Но я давным-давно дала себе обещание не создавать больше пустышек. И я его сдержу.

— Конечно, ваша честь, — произношу я, затаив дыхание. Протягиваю руку, раскрывая пальцы. Моё лицо непроницаемо.

Лорд Лас-Росас пытается отклониться назад — я этого сделать не могу. Его пшеничные волосы потемнели от пота. Я призываю свою магию, и ожоги на моей ладони вспыхивают светом. Двор наблюдает, не дыша, как я проникаю в разум этого человека.

Но тут я вскрикиваю и падаю на колени перед судьёй Мендесом. Он хватает меня под локти, заботясь о том, чтобы не повредить правую руку ещё сильнее. Меня бесит то, как осторожно он меня держит. Бережно. Я как стеклянные безделушки на туалетном столике: хрупкая, уязвимая, легко сломать. Прижимаю руку к груди.

— Что такое, Рената? — спрашивает судья Мендес.

— Что произошло? — нетерпеливо вставляет король Фернандо.

Я морщусь и показываю ладони.

— Ваша честь, я не могу.

Я держу их так, чтобы он вновь мог рассмотреть повреждения. Линии на ладонях смещаются, свет слабо мерцает. Мендес не знает об этих маленьких трюках, которым я научилась без него.

— Она бракованная, — выплёвывает король слова, обращаясь к судье Мендесу. — Что хорошего в орудии, которое я не могу использовать?

Орудие. Слово звенит в моих ушах.

— Она ранена, — возражает судья. Наверное, он единственный человек во всём королевстве, кто может противостоять королю. Мендес обнимает меня одной рукой. — Это сделал Лозар, когда узнал, кто она такая. И ей пришлось его убить.

— Лозар, — повторяет король Фернандо. После того как я услышала историю старика-вентари, как он некогда состоял в королевском совете, я гадала, проявит ли король сожаление. Но на его лице сейчас что угодно, только не раскаяние. — Я думал, он скончался давным-давно.

Прикусываю язык, чтобы не разразиться ругательствами. Вместо этого издаю приглушённый стон.

— Её руки — ключ к её магии, — поясняет судья Мендес. Они оба стоят надо мной, и я чувствую запах каждого. Кровь бежит по моим венам, и я замираю неподвижно, потому что боюсь, что мои рефлексы возьмут верх, и я побегу прочь. — Она единственная робари, которую мы нашли, с тех пор как…

— Мне об этом прекрасно известно, — обрывает его король.