Деза любят все шепчущие. Сын Иллана, лидера мятежа против короля Фернандо. Именно Дез осмелился бросить вызов принцу Кастиану в Риомаре. Мы потеряли цитадель, но Дез и Марго взорвали свои запасы и помогли мория сбежать из цитадели на похищенных суднах. Именно Дез защищает своих людей каждую минуту своей жизни.

Я вырываюсь из его захвата. Мне нужно… просто куда-нибудь уйти, куда угодно.

— Стой, — выпаливает он, его тон смягчается. — Останься со мной, Рен.

Моё тело предаёт меня, я останавливаюсь. Мои глаза жжёт от непролитых слёз. Страх пробирает меня до костей от неизвестности, от жестокости грядущей миссии. Но самое мучительное чувство из-за Деза, из-за того, что я хочу остаться. Дез никогда бы не использовал свой дар персуари, чтобы повлиять на меня. Это считается преступлением среди мория. Я бы почувствовала. Эта магия ощущается как тепло по коже, а его голос звучит как звон колоколов.

Эта потребность быть рядом с ним и забыть обо всём остальном естественная, это просто он и я. Он слишком открытый в своих чувствах, а я закрываюсь, потому что глубоко внутри знаю, что не заслуживаю такое счастье. От одного его вида мои мысли меняют направление; его голос похож на якорь, который тянет меня вниз. Время от времени я думаю, за тем ли я с шепчущими, что хочу восстановить королевство Мемория и обрести покой. Или ради него.

Наверное, в итоге одно без другого невозможно.

— Знаю, у тебя есть сомнения по поводу твоего дара, — продолжает он тихо, будто бы опасается, что я могу испугаться и убежать в лес, — но я в тебе не сомневаюсь. Я знаю, что мы победим в этой войне, Рен.

— Не знаю, создана ли я для борьбы, как ты, — говорю эти слова, и как будто оковы спадают с моего сердца, — Иногда я думаю, что мой удел — быть использованной.

Он делает два шага ко мне, приобнимает за плечи, стараясь не задеть повязку на ране. Я замираю от прикосновения. Его ладони скользят по моим рукам, а я не могу оторвать взгляд от бескрайнего золота его глаз.

— Рената, — он произносит без всякий эмоций. Ни намёка на мольбу, страсть или ярость. Просто моё имя, как последнее желание. — Ты самый сильный человек, которого я знаю. И я тебе это докажу.

Его ладони перемещаются на мои запястья, к самому краю перчаток, и внезапно моё сердце становится таким же диким и необузданным, как течение реки, пока он ждёт моего согласия.

Медленно я киваю.

Он стягивает перчатки одну за другой.

Инстинктивно я сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь скрыть шрамы. Шрамы, которые я получила с каждым украденным воспоминанием. Шрамы-свидетельства моих преступлений. Он раскрывает мои ладони и соединяет со своими. Его кисти рук вдвое больше моих, на них тоже есть шрамы — но не от магии, а от стали. Я закрываю глаза и пытаюсь запомнить каждую неровную черту на его ладонях. Он сокращает расстояние между нами, становится так близко, что мне достаточно поднять голову, чтобы мои губы оказались напротив его. Он наклоняется к уху, обжигая дыханием. Одну из моих рук он подносит к своему лицу. К виску.

— Забери воспоминание.

Я резко распахиваю глаза.

— Я, конечно, знала, что ты безрассуден…

— Безрассудство — моё второе имя, — игриво отвечает он.

Мне не хватает дыхания, я шепчу отрывисто, мои слова звучат как стаккато:

— Говорю же, что-то не так с моей магией. Я слишком давно не занималась с Илланом.

— Тогда позволь мне помочь, — всё веселье из голоса тут же исчезает, вместо него появляется нечто хрупкое, уязвимое. — Я доверяю тебе. Я знаю тебя.

— Дез…

— Не только тебе кошмары мешают спать, — он проводит пальцем по моей скуле. — Пожалуйста.

Интересно, он слышит, как бьётся моё сердце? А может, в этом всё и дело? Он мне так сильно нравится, и я так боюсь сделать ему больно. Если я прикоснусь к нему, и потеряю контроль над магией. Если наврежу ему. Если разорву связь слишком рано. Если заберу все воспоминания. Если он забудет всё обо мне. Так много «если» затопили моё сознание. Но я не хочу отдаляться от него. Прижимаюсь крепче и касаюсь кончиками пальцев его висков.

— Будет больно, — предупреждаю. — В процессе и после.

Я чувствую, как он вздрагивает.

— Я знаю.

Неровные шрамы на подушечках пальцев нагреваются, как будто внутри разгорается пламя. Дез никогда раньше не видел, как я использую магию, только последствия. Его глаза расширяются при виде моих ладоней, оттого, как они светятся. Больше всего меня пугает выражение, которое появилось на его лице. Не страх, а изумление.

Никто прежде так на меня не смотрел.

— Как это работает? — спрашивает он. — Они все отправятся в Серость?

Я качаю головой.

— Серость — моё творение. Мне так кажется. Я никогда не общалась с другим робари достаточно долго, чтобы сравнить впечатления. Но большинство моих воспоминаний до девяти лет закрыты там.

— Почему до девяти?

— Столько мне было, когда шепчущие сожгли старый дворец. Когда я встретила тебя, — я кладу руку на его сердце и улыбаюсь, когда чувствую, как часто оно бьётся. — Это воспоминание не было заперто в Серости. Оно всегда со мной.

Складка на его лбу становится глубже, но он крепче прижимает меня к себе, и в его голосе слышится просьба:

— Сделай это.

И я делаю.

Он вдыхает сквозь зубы от боли, когда его кожа плавится под моими светящимися пальцами. Вторжение. Я разбиваю все барьеры на пути к его прошлому, но Дез позволяет мне это, и я погружаюсь в живое воспоминание, которое он мне предлагает.


Здесь даже море охвачено пламенем.

Корабли рушатся и уходят под тёмную воду.

В соборах бьют в колокола.

Тела раскиданы по серым каменным улицам, их кровь стекает в расщелины между булыжниками, как реки, впадающие в океан.

Он знает, что его здесь быть не должно. Шепчущие отступают, Риомар потерян. Но осталось кое-что, что ему нужно сделать.

Дез спотыкается о чей-то труп. Их невозможно опознать по отдельным кускам. Он ищет знакомые лица. Кто-то зовёт его по имени — сдавленный крик человека, пытающегося удержать свои внутренности от выпадения. Генерал Альмонте. Человек, который научил его держать меч. Теперь седая борода Альмонте испачкана кровью. Он закрывает глаза, и покидает этот мир.

Дез поднимает глаза к потемневшему небу, но крик застревает в горле. Всё вокруг него оцепенело. Флаг Пуэрто-Леонеса, фиолетовый с золотом, с гербом Фахардо на нём возвышается над дворцом. На одном из балконов он замечает принца Кастиана, который наблюдает сверху за тем, как Риомар погружается в хаос. Люди грабят мертвецов, как стервятники, хватая драгоценности, оружие, доспехи мория. Оскверняют тела. Принц взирает на это с торжеством. Гнев и ненависть закипают внутри Деза, побуждают его мчаться со всех ног. Он карабкается по рельефным стенам дворца, его руки запачканы грязью с кровью и потом. Он всё ещё должен кое-что сделать, чтобы покончить со всем этим.

Убить принца. Убить принца. Убить принца.

Дез забирается на балкон, прямо к Братоубийце.

Длинные золотые волосы принца Кастиана спутанными прядями свисают у его лица. На высоких скулах темнеет синяк, как на испорченном фрукте. Его полные губы приоткрыты и измазаны в крови. На нём всё ещё кольчуга, хотя уже прошло несколько часов с того момента, как мория — то, что осталось от них, — сдали цитадель.

Его голубые глаза светятся яростью, когда он понимает, что стоит не один. Но он не спешит звать на помощь стражу. Напротив, принц вынимает из ножен свой меч и движется навстречу.

— Беги домой, мальчик, — сплёвывает в сторону и следит своими холодными глазами за приближающейся фигурой Деза. Он устал и ранен. Должно быть, поэтому он даёт Дезу шанс уйти. — Ты так жаждешь смерти?

— Да, — говорит Дез, задыхаясь от гнева. — Твоей.

Принц Кастиан первым замахивается мечом, и Дез поднимает свой, чтобы отбить удар. Лязг металла заглушается колокольным звоном. Треском огня. Воплями умирающих внизу. Пьяными возгласами празднующих победу.

Каждый взмах бьёт по Дезу, сотрясает всё его тело. Принц оказался сильнее, чем выглядит на своих военных парадах. Он двигается быстро, словно предугадывает каждое движение противника. Руки Деза уже устали, но он не обращает внимания на жжение в мышцах, ручьи пота и крови, стекающих по телу. Ему удаётся ранить принца, разрезая кожу на щеке. Кастиан шипит. Для принца, он слишком привычный к пролитию своей крови.

С моря раздаётся грохот, один из кораблей взрывается. Это отвлекает принца, и Дез налетает на него, вложив все силы, что у него остались. Они врезаются в перила балкона. Меч Кастиана летит вниз. Сражение. Огонь. Крики. Пение. Где-то там — казалось бы, в такую-то ночь — кто-то поёт. Дез жадно вдыхает нагретый воздух. Кровь как раскалённое железо наполняет его рот, пока он дышит. Он не может дать принцу уйти, но и не может сбросить того с балкона, не полетев вслед за ним. Но разве не за этим он проделал весь этот путь?

Кастиан бьёт лбом в лицо Деза. Нос разрывается от боли. Он мотает головой, но звёзды на небе и огни города вращаются перед ним. Он слишком слаб, чтобы призвать свою магию, и пока он медлит, принц набирается сил. Кулаками он бьёт наотмашь по лицу Деза, как матрос в кабаке. Он ударяет Деза коленом в грудь. Руки Деза слишком скользкие от крови, пота и грязи, его меч выскальзывает из пальцев. Перед глазами тёмные пятна. Дез падает. Не получается вздохнуть. Плитка на балконе тоже скользкая. С неба падают первые капли дождя. Воздух сгустился перед грозой. Дез пытается перевернуться на живот.

— Лучше бы ты пошёл домой, — говорит Кастиан, его голос слышится как будто издалека.

«Я и так дома», — думает Дез, но у него не получается сделать вдох.

Воздух едва продирается через его горло. Он подползает к мечу, сжимает его рукоятку и, шатаясь, поднимается на ноги. Кастиан рычит. Дез бросается на него и бьёт прямо в цель. Глаза Кастиана вспыхивают от удивления. Клинок Деза пробил слабое место в доспехах принца, точно под нагрудником, в то время как резкая боль пронзила его бок.

Они, как отражение в зеркале, одновременно падают на колени. Дез хватает принца за горло, и тот делает то же самое. Они истекут кровью и задохнутся, оба уйдут на тот свет, но не остановятся. Он должен убить принца.

— Рен, — еле выдыхает Дез.

Хватка Кастиана соскальзывает, но он хватает подвеску с медью на шее Деза, и кожаный шнурок рвётся. В его глазах растерянность смешивается с гневом, когда он смотрит на Деза. Что бы ни увидел принц, он колеблется. Впервые Дез видит страх на его лице.

— Андрес! — доносится знакомый голос.

— Отец? — взвывает Дез.

Мне не хватает воздуха, пока я убираю руки с висков Деза, а воспоминание растворяется в темноте. Я добираюсь до одеяла, тяжело дыша. Дез переворачивается на спину, и мы оба, затаив дыхание, смотрим на небо. Рана на шее пульсирует с резкой болью.

— Ты была права, — стонет он. — Это больно.

Я поворачиваюсь к нему и кладу руку на грудь, чтобы почувствовать биение его сердца.

— Я не знала, что ты ещё возвращался. Ты чуть не умер!

— Не умер же. Никто не знает, — он кладёт руку поверх моей, гладит большим пальцем новые шрамы, прогоняя ноющую боль, — только мой отец и его ученик, Хави. Когда они заметили, что я покинул караван, то вернулись за мной. Князь Дорадо всё-таки позвал своих стражников, и мы едва унесли оттуда ноги.

— Хвала Госпоже, — напряжение от всех ушибов и ран, полученных в этом бою, передалось мне. Я всё ещё чувствую его беспомощность, его страх, что сейчас он умрёт и последним, что он увидит, будет лицо человека, которого он ненавидит.

— В тот день мы потеряли последнюю крепость королевства Мемория.

— Мемория пала полвека назад, Дез.

— Я знаю, — тихо говорит он, в его голосе звучит сожаление, — Часть меня надеялась, что наши союзники придут на помощь, чтобы остановить Пуэрто-Леонес от захвата власти над всем континентом. Но никто не пришёл. Мы сражались одни.

— Почему ты выбрал это воспоминание?

— Ты боишься вновь встретиться с судьёй Мендесом. А меня ужасает мысль, что я буду недостаточно силён, чтобы сделать то, что должен. Что я опять проиграю, как в тот день. Мне хотелось, чтобы ты знала это.

— Ты назвал моё имя.