* * *


Кориане был двадцать один год, и она была беременна в четвертый раз.

Она не сказала ни одной живой душе, даже Тибу. Она не хотела, чтобы он страдал. Больше всего ей хотелось, чтобы об этом никто не знал. Если Элара Мерандус действительно все еще мучила ее, настраивая ее собственное тело против ее же нерожденных детей, она не хотела делать никаких заявлений относительно еще одного королевского ребенка.

Страхи хрупкой королевы не были основанием для изгнания Высокого Дома, не говоря уже о таком могущественном Доме, как Дом Мерандус. Итак, Элара все еще была при дворе, последняя из трех фавориток королевы, что еще не вышла замуж. Она не пыталась заигрывать с Тибом. Напротив, она регулярно подавала прошение присоединиться к числу придворных дам Корианы, – и ей регулярно отказывали в ее просьбе.

«Вот будет удивительно, если я ее изобличу, – думала Кориана, обдумывая свой скудный, но необходимый план. – Я застигну ее врасплох, напугаю достаточно, чтобы мне можно было работать. – Она практиковалась на Джулиане, Саре, даже на Тибе. Ее способности были отточены лучше, чем когда-либо. – У меня получится».

Прощальный Бал, знаменующий окончание сезона в летнем дворце, был идеальным прикрытием. Так много гостей, так много умов. К Эларе будет легко подобраться. Она не будет ожидать, что королева Кориана заговорит с ней, не говоря уже о том, что она будет ей петь. Но Кориана сделает и то, и другое.

Для такого случая она тщательно выбрала наряд. Даже сейчас, когда ей были доступны богатства короны, она чувствовала себя не в своей тарелке в своих малиновых и золотых шелках: ей казалось, что она девочка, которая пытается переиграть окружающих ее разодетых лордов и леди. Тиб, как всегда, присвистнул, сказал, что она красива, и заверил ее, что для него она единственная женщина – в этом мире или в любом другом. Обычно это успокаивало ее, но сейчас она нервничала, сосредоточившись на текущей задаче.

Ей казалось, что время идет слишком медленно и слишком быстро. Еда, танцы, приветствия, так много кривых улыбок и прищуренных глаз. В глазах многих она все еще была королевой-певцом, женщиной, которая магией проложила себе путь к трону.

«Если бы только это было правдой. Если бы только я была тем, кем меня считают, тогда Элара не имела бы никакого значения. Тогда я не проводила бы каждую ночь без сна, боясь спать, боясь видеть сны».

Возможность выполнить задуманное появилась у нее глубокой ночью, когда вино было на исходе, а Тиб наслаждался своим драгоценным виски. Она отошла от него, предоставив Джулиана разбираться со своим пьяным королем. Даже Сара не заметила, как ее королева ускользнула к Эларе Мерандус, когда та бездельничала у балконных дверей.

– Давайте выйдем на улицу, леди Элара? – сказала Кориана, и ее широко раскрытые глаза сфокусировались на глазах Элары. Для любого, кто мог бы пройти мимо, ее голос звучал как музыка и хор одновременно, элегантный, душераздирающий, опасный. Оружие столь же разрушительное, как пламя ее мужа.

Глаза Элары не дрогнули, остановившись на Кориане, и королева почувствовала, как ее сердце пропустило удар.

«Сосредоточься, – сказала она себе. – Сосредоточься, черт бы тебя побрал».

Если леди Мерандус нельзя очаровать, то Кориану ждет что-то куда хуже ее ночных кошмаров.

Но медленно, вяло Элара сделала шаг назад, не отводя глаз от Корианы.

– Да, – тупо сказала она, открывая балконную дверь.

Они вместе вышли на улицу. Кориана держала Элару за плечо, не давая ей пошатнуться. Снаружи стояла липкая жаркая ночь, последние вздохи лета в долине верхней реки. Кориана ничего этого не чувствовала. Глаза Элары были единственным, о чем она думала.

– Ты играла с моим разумом? – спросила она, переходя прямо к своим намерениям.

– В последнее время – нет, – ответила Элара. Взгляд ее был затуманен.

– Когда это было в последний раз?

– В день твоей свадьбы.

Кориана удивленно моргнула. Так давно.

– Что? Что ты сделала?

– Я заставила тебя споткнуться, – на лице Элары появилась мечтательная улыбка. – Заставила тебя споткнуться о твое платье.

– И это… это все?

– Да.

– А сны? Кошмары?

Элара ничего не ответила. Кориана знала, что она молчит, потому что ей нечего сказать. Она сделала глубокий вдох, борясь с желанием заплакать.

«Эти страхи – мои собственные. Всегда были. И всегда будут. Я была неправа до того, как пришла ко двору, и была неправа еще долго после этого».

– Возвращайся в зал, – наконец прошипела она. – Забудь этот разговор.

Затем она отвернулась, прервав зрительный контакт, в котором так отчаянно нуждалась, чтобы держать Элару под контролем.

Элара быстро заморгала, как будто просыпаясь ото сна. Она бросила растерянный взгляд на королеву и поспешила обратно на вечеринку.

Кориана двинулась в противоположном направлении, к каменным перилам, опоясывающим балкон. Она наклонилась над ними, пытаясь отдышаться, стараясь не закричать. Под ней простиралась зелень, сад фонтанов и камней более чем в сорока футах внизу. В течение одной парализующей секунды она боролась с желанием спрыгнуть.



На следующий день она взяла на службу стражника, который смог бы защитить ее от любых способностей Серебряных, которые кто-то мог использовать против нее. Если не от Элары, то от какого-нибудь другого члена Дома Мерандус. Кориана просто не могла поверить, что ее разум вышел из-под контроля. В одну секунду она была счастлива, а в следующую – мучилась от перепадов эмоций, металась, как воздушный змей во время шторма.


Стражник был из Дома Арвен, Дома безмолвия. Его звали Рэйн. Спаситель, облаченный в белое, и он поклялся защищать свою королеву от всех сил.



По обычаю, младенца назвали Тиберием. Кориана не испытывала к имени никаких чувств, но согласилась по просьбе Тиба. Следующего, по его заверениям, они назовут Джулианом. Малыш был толстым ребенком, рано начал улыбаться, часто смеялся, рос не по дням, а по часам. Она прозвала его Кэлом, чтобы отличать его от отца и деда. Прозвище прижилось.

Мальчик скрашивал темные дни Корианы. В трудные времена он разделял тьму. В хорошие он освещал ее мир. Когда Тиб ушел на фронт, теперь, когда снова разгорелась война, в течение нескольких недель, Кэл оберегал ее. Ему всего несколько месяцев, и он был лучше любого щита в королевстве.

Джулиан души не чаял в мальчике, приносил ему игрушки, читал ему книги. Кэлу нравилось разбирать вещи на части и неправильно собирать их обратно – к радости Корианы. Она проводила много времени, собирая его разобранные на кусочки подарки, забавляя его так же, как и себя.

– Он будет больше своего отца, – сказала Сара. Она была не только главной фрейлиной Корианы, но и ее врачом. – Он сильный мальчик.

В то время как любая мать была бы счастлива услышать эти слова, Кориана их боялась. Крупнее своего отца, сильный мальчик. Она знала, что это значит для принца Дома Калор, наследника Пылающей Короны.

«Он не будет солдатом, – написала она в своем новом дневнике. – Я многим ему обязана. Слишком долго сыновья и дочери Дома Калор сражались, слишком долго в этой стране был король-воин. Слишком долго мы воевали, на фронте и… и также внутри страны. Может быть, писать такие вещи и преступление, но я королева. Я – королева. Я могу говорить и писать то, что думаю».

Шли месяцы, и Кориана все больше и больше думала о доме своего детства. Поместье стерли с лица земли, оно было разрушено губернаторами Провосами. Его лишили ее воспоминаний и призраков. Оно было слишком близко к границе Озёрного края, чтобы там могли жить настоящие Серебряные, даже несмотря на то, что боевые действия все еще велись на разбомбленных территориях Чока. Даже несмотря на гибель нескольких Серебряных, несмотря на то, что красные умирали тысячами. Их призывали со всех уголков королевства, вынуждали служить и сражаться.

«Моего королевства, – думала Кориана. – Мой муж подписывает каждое продление призыва на военную службу, никогда не останавливая цикл, только жалуясь на то, что у него сводит руки».

Она смотрела, как ее сын сидит на полу, широко улыбается и демонстрирует свой единственный зуб, увлеченно стуча парой деревянных кубиков друг о друга.

«Он уже не будет прежним», – сказала она себе.

Ей снова начали сниться кошмары. В этот раз к ней приходил ее взрослый сын. Он был в доспехах, вел солдат в бой, отправлял их в завесу дыма. Он следовал за ними и не возвращался.

С темными кругами под глазами она сделала то, что должно было стать предпоследней записью в ее дневнике. Слова, казалось, были вырезаны на странице. Она не спала три дня, не в силах вынести еще один сон о смерти сына.

«Калоры – дети огня, такие же сильные и разрушительные, как их пламя, но Кэл не будет таким, как другие. Огонь может разрушать, огонь может убивать, но также он может создавать. Лес, сожженный летом, к весне станет зеленым и будет расти лучше и сильнее, чем раньше. Пламя Кэла будет расти и пускать корни из пепла войны. Пушки затихнут, дым рассеется, и солдаты, Красные и Серебряные, вернутся домой. Спустя сто лет войны, мой сын принесет мир. Он не умрет, сражаясь. Не умрет. НЕ УМРЕТ».

Тиба не было в форте Патриот в Причальной гавани. Но прямо за ее дверью стоял Рэйн Арвен – и его присутствие приносило ей облегчение.

«Ничто не может коснуться меня, пока он здесь, – подумала она, приглаживая пушистые волосы на голове Кэла. – Единственный человек в моей голове – я сама».

Кормилица, пришедшая забрать ребенка, заметила взволнованное поведение королевы, ее подергивающиеся руки и остекленевшие глаза, но ничего не сказала. Это не ее дело.

Наступила и прошла еще одна ночь. Кориана не сомкнула глаз – но сделала последнюю запись в своем дневнике. Она нарисовала вокруг каждого слова цветы – цветы магнолии.

«Единственный человек в моей голове – я сама.

Тиб уже не тот, что прежде. Корона изменила его, как ты и боялась. В нем горит пламя – пламя, которое сожжет весь мир. И оно горит в твоем сыне, в принце, который никогда не изменит своей крови и никогда не сядет на трон.

Единственный человек в моей голове – я сама.

Единственный человек, который не изменился, – это ты. Ты все та же маленькая девочка, которая сидит в пыльной комнате, забытая, нежеланная, неуместная. Ты королева всего, мать прекрасного сына, жена короля, который любит тебя, и все же ты не можешь найти в себе силы улыбнуться.

Все равно ты ничего из себя не представляешь.

Все равно ты – ничтожество.

Единственный человек в твоей голове – я сама.

Она не имеет значения.

Она – ничто».

На следующее утро горничная обнаружила на полу россыпь камней из короны, которую она надевала на свадьбу, раскиданные повсюду жемчужины и скрученное золото. На ней было серебро, кровь, потемневшая от времени кровь, потому что прошло уже несколько часов.

И вода в ее ванной была черной от крови.



Дневник остался незаконченным, и никто, кто заслуживал его прочтения, не смог его просмотреть.

Его прочла только Элара – и только она видела, как медленно ускользает женщина, которая его вела.

Она уничтожила книгу – как уничтожила Кориану.

Ей не снилось ничего.



В то время как в архивах и библиотеках в Дельфи, Норте находится огромное количество информации о нашей недавней истории с точки зрения Серебряных, найти описание событий со стороны Красных гораздо сложнее. Естественно, при составлении подобных записей не применялся научный подход, а также они не хранились должным образом. Но я сделал все возможное, чтобы начать по крупицам собирать хоть какое-то описание событий с перспективы Красных. Источники из хранилищ горы Рог стали дополнением к моим исследованиям, но, хотя они и были полезны, этих записей тоже недостаточно. Наиболее моему исследованию поспособствовали мои контакты в Алой Гвардии. По мере возможностей они смогли предоставить мне нужные контакты. В отличие от Серебряных, многие Красные общины полагались на устную традицию, чтобы передавать свою историю. К сожалению, этот способ не всегда отличается надежностью, и я сделал все возможное, чтобы подтвердить эти доказательства другими, более конкретными историческими записями. Несмотря на трудности этого начинания, я нахожу более чем необходимым сделать все возможное, чтобы сохранить какой-то другой взгляд на нашу историю, чтобы мы не забыли, что было до нас и что происходило с Красными этого мира. Таким образом, я собрал доступную мне на данный момент информацию о Красных из источников, характерных для них, в сочетании с документами и стенограммами.